Кэналлийская клетка для надорского вепря

Алан всем собой ощутил свободу – неведомую ранее жаждущую пустоту, будто его тело уже привыкло быть соединенным с другим телом. Осторожно, словно раненого, Рамиро перевернул его на спину, заглянул в глаза. Теплые с шероховатыми подушечками пальцы коснулись лба, спадающих на него волос. Погладили по щеке. Окделл проморгался, старательно, с опаской вглядываясь в склонившееся над ним лицо. Несмотря на то, что за долгое время он очень хорошо изучил каждую его черточку, с точностью определить по нему, какие чувства владеют кэналлийцем, он не был способен ни при свете дня, ни, тем более, в ночи. - Прости… – свистящим шепотом на выдохе произнес Алва, наклоняясь близко-близко, а потом сумбурный поток на смеси двух языков понесся, оседая на висках и скулах мягкими касаниями губ: – Прости, не удержался. Так сильно хотел… Сдурил. – И совсем тихо, дыханием загоняя слова под самую кожу, что и не разобрать вовсе: – Да еще этот проклятый портрет… Покаянно вздохнув, Рамиро потерся носом о заросший негустой короткой бородой подбородок северянина, тем самым возвращая сходство с усатыми ночными хищниками, так любимыми Леворуким. Алан открыл было рот, намереваясь сказать, сам не зная что, но Алва, помедлив лишь на секунду, чтобы облизнуть свои губы, впился глубоким, долгим поцелуем, хоть и намного более сдержанным и чутким, чем все, что он творил до того. Растерянность и вместе с тем неодолимое желание довериться, наконец, Рамиро смыли все посторонние мысли и тревоги, наполняя тело и разум непривычной легкостью. Он и сам не заметил, как подался навстречу, собственные ладони вовсю гладили жилистую гладкую спину, а губы с жаром отвечали на сменяющие друг друга поцелуи-укусы. Рамиро все сильнее сжимал его в объятиях, будто всерьез опасаясь, что Алан одумается и оттолкнет. Дрожь своя и чужая сотрясала тело с такой силой, что от перенапряжения на лбу выступила испарина. Задыхаясь, он попытался прервать поцелуй, но Рамиро не позволил, удержал, перехватив за затылок и вторгаясь в рот с большим напором, не сдерживая свою силу. Окделл хорошенько прихватил забывшегося кэналлийца зубами, от души прикусив наглый язык. Алва тут же отстранился и захохотал в голос, пока северянин судорожно хватал ртом воздух. Сверкая белыми зубами, он дал Повелителю Скал совсем немного времени отдышаться, потом решительно обхватил ладонями его лицо, притягивая к себе, и опять накрыл рот своим, вылизывая на сей раз старательно и вдумчиво, отчего у Алана загорелись уши. Бережная виноватая нежность никак не могла соперничать с голодной бесстыдной похотью, что вырывалась из Рамиро, в клочья разнося привычную сдержанность и самообладание. Алва утянул его на бок за собой, просовывая колено между ног Окделла; разминая и поглаживая, провел рукой по бедру, ненавязчиво, но уверенно подталкивая раскрыться сильнее. Его распаленная возбуждением плоть оставляла влажные следы на коже Окделла. И вот уже Алан ощущал чуткую ладонь, прокладывающую себе путь между его ягодиц. Уверенные пальцы впились в кожу, раскрыли. Рамиро застонал ему в рот, проталкиваясь на этот раз легче и свободнее. И все равно Алан оказался не готов к первым столь сложным откликам своего тела. Задохнулся, сжался, рванулся прочь. Рамиро удержал и его, и себя. Замер, давая свыкнуться, принять происходящее. Передышки хватило ненадолго. Знакомый уже сумасшедший напор обрушил Алана в лихорадку беспамятства. Он метался, как в бреду, вскидывал руки то отталкивая, то желая притянуть ближе, беззвучно нашептывая в приоткрытые от наслаждения губы проклятия и мольбы. А Рамиро все смотрел прямо в глаза и двигался, двигался невыносимо и бесконечно, так, что казалось, это не кончится никогда. Его тяжелые жесткие волосы змеились по плечам и груди, ползли по коже. И когда стало совсем невмоготу сдерживать стоны, Алан поймал одну из ластящихся к нему черных змей губами, заставляя себя молчать. И даже в кромешной темноте он видел дерзкую ухмылку Рамиро, который тут же перекатил его на спину и, подхватив под поясницу, задвигался мощнее и жестче, вколачивая Окделла в разворошенную испачканную маслом постель. И Алан уже ничем не мог остановить выбивающиеся из горла стоны, больше походившие на сиплые крики. Наверное, он выдохся, отключился, поскольку на утро никак не мог вспомнить, чем все между ними кончилось. Не открывая глаз, он лежал неподвижно, не представляя как встречать этот новый день. По правую руку от него спал Рамиро. Алан чувствовал исходившее от него тепло, даже не соприкасаясь. Слышал ровное глубокое дыхание спящего. Солнечный луч пока еще не в полную силу пригревал щеку. И даже после беспробудного сна, он не чувствовал в себе сил. Разлепив глаза, Окделл с трудом повернул голову, находя Алву совсем близко от себя. Тот лежал на боку к нему лицом; полные, красиво очерченные губы хранили тень довольной улыбки, и все его лицо выглядело моложе и нежнее в свете раннего утра. Можно было позволить себе любоваться, не таясь, пока в голове царила блаженная пустота. И гнать от себя мысли, что сам он вряд ли выглядит таким же беспечным и счастливым. Еще бы. Не он тут получил все, чего хотел. Но ведь получит, если по-дружески попросит, как и собирался? Алан горько усмехнулся. Хороши друзья: то дерутся, то сношаются. И как теперь говорить? С чего начать? Неприятное открытие, которое он сделал этой ночью, сеяло в нем еще больше неуверенности и сомнений. Разве мог он предположить, что Алва так агрессивно и жестоко себя с ним проявит. «А с чего он с тебя пылинки сдувать должен? – спросил сам себя Повелитель Скал. – Да с того, что весь последний год так и делал! – А ты и счастлив был задарма!». Возможно, он думал слишком громко или вздыхал уж очень тяжело, тем самым разбудив любовника раньше, чем сумел подготовиться к его пробуждению. Взгляд Алвы пристальный и тревожный он уловил не сразу, а вот исправить опасную ситуацию требовалось немедля. Мало ли, что там кэналлиец у себя в голове надумает, с такой тщательностью изучая исподтишка. У Алана не особо выходило быть расчетливым и прагматичным, видя в том лишь бессердечие и лживость, скрывающиеся под видом мудрости. Но до сантиментов ли, когда от его поступков напрямую зависит будущее жены и детей, и – если верить Ларсу – Надора… Ни радостно улыбнуться, ни, тем более, потянуться за поцелуем, он бы не смог. Скрыть от звериного чутья Алвы фальшь подобного проявления чувств не представлялось возможным. Не с его навыками лепить в лоб без прикрас направо и налево. Окделл сделал единственное, что было в его силах: едва коснулся рукой упавшей на лоб смоляной пряди, убирая, чтоб не мешала, прикрывая настороженный кошачий взгляд. Рамиро шумно выдохнул, сощурился и поймал ускользающую раскрытую ладонь своей рукой. Легко поцеловал неровно бьющуюся жилку на запястье, не отнимая пытливого взгляда от лица Окделла; разжал пальцы, отпуская, и, наконец, улыбнулся светло и заразительно, позволяя ослабнуть стальным тискам страха в душе северянина. Довольно прижмурившись, Алва потерся щекой о простыни, придвинулся ближе, сказал глухим, обращенным внутрь себя голосом: - Не ожидал… При других обстоятельствах растерянность кэналлийца могла послужить поводом для гордости. Но Повелитель Скал хорошо помнил слова Ларса о капкане. Создатель, каким слепцом он был все это время! Верил, что Алва хочет с ним что-то разделить! Разве что постель. Для всего остального ни Окделл, ни Эпинэ, никто другой ему не нужен. Кэналлиец любит бросать вызов себе и другим. И побеждать, непременно побеждать. Сам. - Я к тебе с дарами. Вновь заговоривший Рамиро, подорвался с постели, словно ветром поднятый: высокий, ладный, длинноногий. Сколько сердец он разбил, прежде чем остепениться. Впрочем, таких, как он, не останавливает даже женитьба. Пока кэналлиец перетряхивал свои вещи в поисках чего-то, Повелитель Скал предпринял болезненную попытку подняться и усесться поудобнее. На полу валялись разорванная одежда и кувшин от вина. - С одним, правда, разделался, не дождавшись тебя. – Рамиро заметил его взгляд, напряженно улыбнулся, возвращаясь с бумагами в постель. Запечатанное письмо протянул Окделлу. – Хотел отпраздновать с тобой рождение сына… Поздравления так и застыли на губах северянина – он узнал печать своего Дома. - Посланный мной нарочный вернулся из Надора вчера ближе к ночи. – Алан едва ли слушал, что растолковывал ему Рамиро. Даже чужой ладони, успокаивающе сжимающей колено, не придал значения, с замиранием сердца вчитываясь в написанные строки. – Это вторая причина моего неожиданного здесь появления. Ты так волновался о своем младшем сыне. Все в порядке? Хорошие новости? - Да… да. Эдвард еще мал, но ужасно непослушен. Пока Ричард был рядом, можно было не волноваться, что он расшибет себе голову в поисках приключений. - Кого-то он мне напоминает, – весело фыркнул Рамиро и Алан замолчал, устыдившись собственной бурной откровенности. - Я не поздравил тебя с… - Пустое, – перебил Алва, качнув головой. - Как назвал? – полюбопытствовал Окделл, не решаясь озвучить слова благодарности, памятуя о том, что кэналлиец ничего не делает без умысла – больше обманываться он не хотел. - Рамиро, – нехотя ответил Алва, убирая руку с чужого колена, и раздосадовано вздохнул. – Карьярра! Не смотри ты на меня так. Женщины безжалостно хитрые существа. И моя очаровательная жена не исключение. А теперь о делах… Он так ловко и непоколебимо завершал нежеланные для себя разговоры, выстраивая беседу, точно следуя рисунку боя. Вполне возможно в своей голове он вел постоянную борьбу, не размениваясь на отдых. Вот они и подобрались к тому, зачем на самом деле здесь был Алва. Окделл очень ждал и боялся этого разговора, особенно теперь, после всего случившегося, так и не сумев подобрать нужных слов. - За вчерашний день Оллар упразднил вассальную клятву Великих Домов. Ни у кого, кроме новоиспеченного короля не осталось вассалов. - Клятвой клятву не перебьешь, – с вызовом бросил Алан, не скрывая презрения в каждом слове. – Пока я жив, у меня будут вассалы, как бы ублюдок не выворачивал! - Думаю, он хорошо все понимает и делает в расчёте на будущее, лишая отпрысков потомков Великих Домов их законного права, как победитель. - Дракона? – измываясь над значением прозвища марагонца, вскинулся Повелитель Скал, тяжело снося посягательства на наследие Дикона. – Змея линялая! Рамиро тихо и невесело засмеялся. - Прямолинейность сродни и смелости, и глупости. И неизвестно чего в ней на самом деле больше, Алан… Конечно, Франциск испытал немало приятных минут, поставив Людей Чести на одно место со всеми остальными. Но особое удовольствие ему бы доставило унижение любимца свергнутого Эрнани. - Для удовольствий пусть жену себе ищет. - Я ему её уже нашел, но речь сейчас о тебе. Как же Алану враз захотелось проорать в самоуверенное до лютой ненависти лицо: «Ах ты ж, отродье Леворукого! Обо всех позаботился, да?! Всё предусмотрел!». Но он только с холодной яростью процедил сквозь зубы: - Не собираюсь я ему присягать. - И не потребуется, если мне поклянешься, – заметив убийственный взгляд северянина, кэналлиец торопливо добавил, на свое счастье не распуская рук: – И не буйствуй ты раньше времени, а дослушай. Как интересно можно это слушать? Где это видано, чтобы потомок Надорского Царства полукровке багряноземельных шадов клялся?! - Хочешь, значит, вассала своего из меня сделать…? - Да не шипи ты, гуару злющее. Не нужна мне простая клятва. - А какая вашу светлость устроит? От силы их давлеющих взглядов едва ли искры не летели. В угрожающей взорваться тишине Рамиро протянул Алану перетянутый синей лентой свиток. - Старогальтарская клятва Четырех Царей. У нее еще другое название есть...