Puscifer — Lighten Up, Francis (JLE Dub Mix) Puscifer-The Undertaker (Renholder Mix)
ДЭМИЕН
Мимо проносится очередная улыбающаяся во все тридцать два танцовщица и её богатенькая «жертва». От неё веет сладкими духами и табаком, от «жертвы» — потом и алкоголем. Девчонка, цепко ухватив мужчину за рукав пиджака, тянет того куда-то прочь из общего зала, то прижимаясь к тучному типу вплотную, то отстраняясь от него, растягивая карминовые губы в улыбке. Кто-то из соседней кабинки с высокими спинками выдыхает щедрое облако дыма, скрывая удаляющуюся парочку. Глубокая затяжка и вода в колбе из темного стекла начинает оживленно бурлить, посылая слегка приторный дым прямиком в легкие. Выдох. И снова глоток виски из стакана, начищенного до блеска. Во рту остается странное послевкусие, но отчего-то ни первоклассный алкоголь, ни «отменный» табак не ударяют в голову. Не несут с собой мнимого облегчения от ломящей боли в уставшем от долгого бодрствования теле. «Чёрт возьми! Он похож на этих поехавших малолеток, которые нихрена не жрут, затравленно уставившись в тарелку. Того глядишь, начнет орать, что он толстый». Шутки Като были зачастую идиотскими и до омерзения опошленными, и использовались им, тоже зачастую, невпопад. «На данный факт — при каждом удобном случае», — не забывал указывать услужливый Бриско, в точности озвучивая всё то, что только крутилось у меня в голове. Теперь же ситуация требовала не разговоров, а действия. А точнее, требовали зудящие до ужаса руки, что норовили выброситься вперед и сомкнуться вокруг шеи Като, сдавливая тому трахею до летального исхода. Время неумолимо истекало, а этот кретин вместо того, чтобы исправлять ситуацию, с ещё большим пылом демонстрировал свой паршивый нрав, просиживая зад в клубах. Доселе играющий трек сменился другим, не менее кислотным и энергичным. От мощности колонок, казалось, внутри содрогались все органы, а в стакане — его содержимое. Глоток, и снова ничего. К столу походкой от бедра приближалась одна из многочисленных обитательниц заведения. Замечаю её не столько глазами, сколько обонянием. Лак для волос, сигареты и что-то ещё, что своей сладостью делало исходящий запах ещё менее приятным. Данная особа уже трижды подходила к столику, услужливо предлагая освежить напиток, и, пользуясь случаем, демонстрировала свои едва прикрытые пышные формы. За пару приходов стало ясно её манера ходьбы, общение с клиентами и то, что у барышни напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Меньше чем за час я успел разглядеть её со всех сторон, выпить за «счет заведения», а после эта усыпанная блёстками красавица представилась как Оливия, «но для тебя, милый, я буду кем угодно». Выходящий через нос дым жутко веселил подсевшую ко мне «для тебя, милый, я буду кем угодно», и что-то в её деланном хихиканье заставило обернуться к ней. Густые тёмные кудри, серые глаза и вздернутый нос делали её поразительно похожей на Джессику. Мою Джесс.***
Sam Tinnesz — Man or a Monster
POV Когда после окончания школы мною было принято решение посвятить себя юриспруденции, я никак не ожидал, что переезд в Англию подарит мне что-то помимо билета в многообещающее будущее и привычку видеть солнце реже, чем я привык. Жизнь в Лондоне в одночасье обрела свою привычную рутину, припоминая мне изо дня в день слова моего горячо любимого отца: «Тяжелый труд всегда окупается». Как и у любого родителя его мечтой было, чтобы его единственный наследник выбился «в люди» и стал великим «человеком». Именно так мне слышались его слова, которые умышленно чеканились как напоминание о том, кто я. — Может… Может, это можно исправить, — дрожащим голосом лепетала мать, еле сдерживая слезы. В руках скомканный носовой платок, готовый впитать последствия разговора. Отец, читающий свежую газету, не обратил на неё ни малейшего внимания, лишь сильнее сжав челюсти. — Сильвия, прошу тебя, успокойся. Заостряя внимание на вчерашнем инциденте, ты делаешь хуже лишь себе, — многозначительно взглянув на мать, он отложил газету в сторону. Выражение лица матери резко ожесточилось, взгляд похолодел, отчего с трудом верилось, что она с минуту назад была готова разрыдаться. Отец знал, что сейчас она, наверняка, разразится тирадой, слушать которую у него нет ни сил, ни желания. Разумнее объяснить ей свою позицию сразу, чтобы эта малоприятная тема, наконец, исчерпала себя и перестала портить едва начавшийся день. — Мне не плевать, что какой-то скудоум пырнул моего сына ножом при дюжине свидетелей. Что у меня на глазах, колотая рана сама затянулась, не оставив и следа. Если твои переживания вызваны тем, что подумают твои знакомые — расслабься. Я всё уладил, так что везде будет указано, что парень наркоман, был под кайфом и нес чепуху. — Он мутант, Тобайас! — выкрикнула мать, запоздало осознав свою оплошность. На мгновение её веки опустились, грудь вздымалась от глубоких вдохов, губы предательски дрожали. — Наш сын. Наш Дэмиен. Тихий всхлип эхом разлетелся по дому, узкие плечи содрогнулись, а затем мама сдалась, заходясь в немом плаче. Скрипнула кожаная обивка, и в два небольших шага отец оказался рядом с ней, чтобы приобнять за плечи. Весь их разговор я стоял на втором этаже, облокотившись о перила, наблюдая и слушая, явственно ощутив в ту минуту некую перемену, настигшую нашу семью. Спустя неделю, когда родители всерьёз взялись за изучение природы мутантов, я сообщил о своем решении отправиться учиться в Англию, солгав, что только там мне удалось урвать свободное место в выбранном колледже. На деле же меня обуревал страх оказаться заколотым во сне собственной матерью. Или быть переданным в руки специалистов, которые ни черта не смыслили в мутантах, но любили кичиться своими несуществующими знаниями. Паранойя отошла на второй план, стоило мне покинуть домашнее гнездышко. Отец со временем прекратил свои попытки встретиться со мной, видимо догадавшись, что для студента-первокурсника у его сына слишком плотный график. А матери попросту осточертело слышать односложные ответы, при этом явственно ощущая, как по её самолюбие наносит удар собственный сын. Я не покривлю душой, сказав, что действовал не со злобы или с целью задеть чувство родителей. Нет. На том этапе моей жизни мне просто не хотелось их видеть, но при этом я понимал, что всё ещё завишу от них. От их финансовой поддержки, которая прочной нитью связывала меня с ними, мешая дышать полной грудью. Порой казалось, что подобный расклад сведёт меня с ума. Что под гнётом происходящего я скорее ударю в грязь лицом, опущу руки. Ведь некому было объяснить ещё молодому юнцу, почему он не такой, как все. Как жить с тем, чем тебя «наградила» природа. Всю информацию о мутантах, а таковой было в то время немного, я искал во всех возможных источниках. В какой-то момент я настолько увлёкся посторонними вещами, что едва не вылетел из университета, позабыв об учебе. Однажды допоздна засидевшись в библиотеке и проштудировав около дюжины книг, я обнаружил, что далеко не один такой, кто догонят своих одногруппников по ночам, зарабатывая себе недосып. Заваленный всем чем только можно стол был настолько любезен, что принял на себя горы учебников и тетрадей, а ещё ношу в виде спящего студента. Точнее студентки. Джесс. «Джессика Гордон» было написано на одной из обложек. Сама же мисс Гордон и бровью не повела, когда из-за моего любопытства на пол с грохотом свалился огромный учебник, а следом за ним и пару тетрадей. Восхитившись крепости её сна, я поспешил поднять всё то, что ухитрился уронить. Именно в это мгновение послышалось шуршание. Поднявшись с охапкой чужих вещей, я был немного удивлен очнувшейся девушке, взирающей на меня сквозь круглые стекла очков. Серые глаза смотрели с такой внимательностью, что я засомневался в том, что она, вообще, спала. Медленно водрузив собранные с пола вещи на их временное, но законное место, я поймал себя на мысли, что понятия не имею, как следует себя вести в сложившейся ситуации и нужно ли вообще хоть что-то говорить. Если бы она спросила меня, что я делаю рядом с её столом и почему трогаю её вещи, то я уверен, что усталость, накрывшая меня с головой, не дала бы сгенерировать достойного ответа. К счастью для меня, мисс Гордон воздержалась от вопросов и не стала поднимать шум, отреагировав весьма достойно. Молча затолкала вещи в сумку и резко вскочила со стула, отчего деревянные ножки противно скрипнули. В какой-то момент я выпал из реальности, пропустив убегающую из библиотеки девушку, оставившую после себя едва уловимый запах. Запах чего-то знакомого, смутно напоминающего свежую выпечку. Точно такой же как тот, что витал по дому воскресными утрами, маня в столовую. Где мурлыкающая себе под нос песенки мама сжимает пурпурными прихватками форму для маффинов, а затем захлопывает духовую дверь. Ставит румяное лакомство на деревянную подставку и улыбается, блаженно вдыхая аромат. Казалось бы, приятные воспоминания из прошлого, нацеленные на то, чтобы согревать и в самый паршивый день, сейчас больно ранили. Больше такой улыбки она мне не дарила, прятала за маской человека, близкий которого смертельно болен и спасти его нет никакой возможности — такое не лечится. Только вот я не изнемогал от хвори, а её отчуждение уже никак не могли вытеснить всё то приятное, что когда-то было между нами. Мысок ботинка предательски цепляется за что-то на полу, едва не лишившего меня равновесия. Злобное ругательство, больше походящее на бубнежь, выплевывается мной, пока глаза выискивают причину несостоявшегося падения. Книга. Нет. Маленькая книжечка в кожаном переплете и с выглядывающей красной ленточкой. Я хмыкнул, подбираю вещицу с пола, заранее зная, кому она принадлежит. Но удостовериться, всё же, не помешает. Первая страница практически пустая, а в центре аккуратным почерком: «Джессика Гордон».***
Движение губ, внимательный взгляд зеленых глаз и ощущение чужих рук на плечах. В миг мои планы о получасовом сне и поисках хозяйки найденной книжечки, сдвинулись на второй план из-за возникшей на пути Джинджер. Донельзя короткая юбка, оголенный живот и убранные в два пучка волосы цвета пшеницы — вся Джинджер и даже чуть больше. Кто она? Друг. По крайней мере, она всем так говорит. Насколько близкий? Друзья не занимаются сексом.Это ненормально. Это всё портит. — Ну же, Дэмиен! — девичьи руки обвивают шею, привлекая моё внимание. — Ты совсем меня не слушаешь? Она старается казаться милой, нежной, той кем она на самом деле не является. Мне, как её «близкому другу», это хорошо известно. — Извини, задумался. Ещё какое-то мгновение Джинджер смотрит на меня сердито, выходит из роли «милашки» и намекает — извинений недостаточно. Во всяком случае, сказанных таким сухим тоном. Портить отношения с ней — неразумно, а они всенепременно испортятся, если сейчас не стану чуть обходительнее. Самую малость. Её лицо кажется таким маленьким, когда я обхватываю его руками, но слишком острые черты лишают девушку миловидности, что была бы очень кстати, учитывая выбранный ею образ. Ненавязчивый поцелуй и вот она едва не мурлычет, словно кошка под руками доброго хозяина, довольная, что её, наконец, приласкали. — Пошли, — отстраняясь, она хватает меня за руку, увлекая в сторону. И так всегда: получает своё, становясь покладистее и покорнее, и, казалось, успокаивается. Но состояние умиротворения длится недолго, а в тот раз — почти ничего. Джинджер резко останавливается и резко крутит головой во все стороны, ища того, кто её позвал. Мерзкий писк восторга и вот мы уже стоим в кругу «нашей компании». Только вот компания эта такая же сомнительно «наша», как и наша дружба. Интерес к моей персоне внезапно пропадает, когда Джинджер указывают в сторону противоположной стены, хихикая. На лице блондинки расцветает недобрая улыбка, свидетельствующая о том, что найдена новая жертва. «Видимо, сегодня будет подпорчена кровь очередного студента». И нервы. Внезапно смех и словесные унижения прекратились, уступив место изумлению университетской элиты. Джинджер с демонстративно сложенными руками под грудью и заносчиво вздернутым подбородком разворачивается лицом ко мне, но взгляд устремлен сквозь. — Ты что-то сказала или мне показалось? — Ее губы едва скривились в чуть заметной усмешке, а в самом вопросе сквозила такая угроза, что не обернуться я уже не мог. Наверное, моё изумление отпечаталось и на лице. Возможно возместить организму пару часов сна я так не смог, зато сама судьба привела меня к ночной «знакомой». Мешковатый прикид, наспех убранные черные локоны и прижатый к груди потрепанные рюкзак. Серые глаза, что поглядывали поверх съехавших с переносицы очков, предостерегающе блестели. Расправив плечи, Гордон поправила костяшкой пальца очки в тонкой оправе, с едва заметным презрением поглядев на своих обидчиков. Несвойственный мне мальчишеский восторг тут же стих, когда взгляд Гордон задержался на мне, вселяя панику. Не хотелось признавать, но эта серая с виду мышь зацепила меня уже тем поздним вечером в библиотеке. И попасть в её «черный список» я категорически не желал. Как в замедленной съемке мимо пролетел бумажный стаканчик Старбакс, и мгновение спустя на штанах и прижатом к груди рюкзаке Джессики красовались тёмные кофейные пятна. Реакция всех невольных свидетелей и виновников произошедшего была более чем ожидаема: они разразились смехом. Сердце болезненно сжалось в груди, от мысли что сейчас девушка расплачется и бросится прочь, но не тут-то было. Робкий мышонок с блеском в глазах, ринулся в атаку, швырнув мешающий рюкзак на пол. Прежде чем тонкие пальчики успели вцепиться в волосы Джинджер, я перехватил девичьи запястья, и прижал рвущуюся в бой Джессику к себе. — Сумасшедшая! — выкрикнула ошарашенная Джинджер, отступая. Вырывающаяся Гордон поражала своей бойкостью, но мне безумно нравилось ощущать мягкость её тела в своих руках. Отошедшая от легкого шока Джинджер попыталась приблизиться, чем вызвала недовольства Джессики, и смачный плевок в свою сторону. Попытка была неплохой, но, к сожалению, мимо. Выпученные глаза и раздувающиеся ноздри — показатель едва сдерживаемого гнева. Гнев Гордон вызывал желание расхохотаться в голос. Но лучше оставить сие на потом. — Джинджер, прошу, оставь это, — качнув головой, призывая девушку к спокойствию, мне оставалось лишь надеется, что она прислушается ко мне и просто уйдет. На раздумья ушла, казалось бы, целая вечность, но в итоге Джинджер все же ушла, прихватив с собой свиту. Облегченно выдохнув, я наблюдал как людей в коридоре становится всё меньше, а вместе с тем воцарилась долгожданная тишина. Рыпающиеся доселе тело, как-то внезапно замерло, выдавая нервозность своей хозяйки глубокими, но нервными вздохами. — Может, отпустишь меня? Такой невинный вопрос, вызвал у меня на губах усмешку и желание ответить ей отказом. — А откуда мне знать, что ты не помчишься вслед за своими обидчиками, ведомая жаждой мести? Вопреки своим желаниям и словам, отпустить, скрепя сердцем, её все же пришлось. Теперь стоять лицом к лицу, в пустом коридоре университета, было по-своему забавно. Едва доставая мне до подбородка, она смотрела на меня снизу-вверх, хмуря темные брови и прикусывая внутреннюю сторону щеки. Заметная нервозность Джессики вызвала у меня опасение, что она сейчас убежит. Ведь в этих серых глазах, что смотрели на меня сквозь стекла с брызгами кофе, больше не было той враждебности, с которой она накинулась на Джинджер и её друзей. Вытащив из внутреннего кармана куртки платок и протягивая девушке, я смотрел с какой робостью она приняла его, сбитая с толку моим жестом. — Готов поклясться, — подбирая с пола брошенный рюкзак и возвращая его Джесси, — что так часто хмурится тебя вынуждает не столько моё присутствие, сколько брызги на твоих очках. Часто заморгав, она резким движением сняла очки, чтобы в следующую секунду поднести их ближе к свету, осматривая. Удостоверившись в моих словах, прежде чем приняться за чистку стекол, меня удостоили ещё одним пристальным взглядом. — Спасибо… — осекшись, на лице Гордон снова отразился выражение кипучий мозговой деятельности. К данному явлению я успел привыкнуть в кратчайшие сроки, посему не вмешиваясь в процесс, молча выудил из сумки принадлежавший Джессике вещь. — Не насилуй свой мозг, — шутя попросил я, протянув ей книжечку. — Я не имел возможности представиться. Дэмиен, очень приятно. Выражение лица Джессики в момент, когда ей вернули пропажу, было бесценно. То была самая искренняя радость из всех, что мне когда-либо доводилось видеть, тронувшая улыбкой как губы, так и глаза девушки. — Спасибо! Я смотрел на Джессику и понимал, что хочу снова прижать её к себе и не отпускать. Хочу чувствовать мягкость её тела, вдохнуть тот запах свежей выпечки, что дразнил обоняние, и смотреть в эти изумительные серые глаза. К счастью, в дело вмешался разум и очень кстати напомнил мне один весьма занятный факт: я — мутант, а она — человек. Ничего против секса с людьми я не имел, но Джессику, как девушку на одну ночь, я не рассматривал. Она казалась мне особенной, запретной. А строить отношения, да ещё и с человеком… ну, весьма рисковое дело. К тому же, перспектива быть вторично отвергнутым меня не прельщала. Одна только мысль о том ужасе или отвращении, что может вызвать у неё известие о моей мутации, больно жалило. И если собственная семья ограничилась отстраненностью, то в случай с мисс Гордон реакция оказалась бы непредсказуемой. Скажем, та могла поднять панику и разрушить мою жизнь в один миг. «Просто уйди. Ты вернул ей чертов дневник, совесть чиста», — холодный голос разума звучал отрезвляюще и, опять-таки, как нельзя кстати. — Все в порядке? — взволнованно спросила Джессика, неуверенно касаясь моего предплечья. Получив в ответ лишь хмурый взгляд и сведенные к переносице брови, она, к своей чести, не отпрянув плодожила. — Просто ты какой-то напряженный вдруг стал. Вот я и подумала, может у тебя что-то болит или тебе плохо? «О да, мне плохо. Мне чертовски плохо, но тебе этого знать необязательно», — взглянув на её руку, что всё еще касалась меня, губы невольно скривились, будто от отвращения. Даже после того как я молча отступил, а её рука соскользнула, опускать её Джессика не спешила. Я чувствовал как она взглядом прожигает мне спину, вероятно сбитая с толку моим поведением. Пускай решит что я шизик, оскорбится и забудет что когда-то, вообще, наши пути пересеклись. Быть может, оно и к лучшему.