Каменные драконы

      Лагерь был огромным. Алые шатры тянулись до самого горизонта, постепенно проваливаясь боками в спелый бархат заката. Эта женщина разбудила во мне поэта, подумал Джейме и рысью поскакал через лагерь. Алый плащ полоскался за его плечами, белый конь споро бежал под седлом. Его женщина возвращалась, но он не успевал ее встретить. Дейенерис Таргариен вела свое войско в Вестерос. Орду пыльных дотракийцев с аракхами, железных людей… и драконов. Трех крупных, насколько было известно. Была также какая-то сумасшедшая весть про оживших тварей на Драконьем Камне, но он не верил в эти сказки. Люди боятся неведомого, привирают, сочиняют больше, чем есть, потом сами же пугаются, и начинается паника.       Он не хотел повторить судьбу своего предка, вышедшего на бой с Эйегоном Завоевателем, но не думать об этом не мог. Тот тоже был в союзе с Тиреллами и имел огромное войско. А у Эйегона были драконы и сестры-всадницы. Это решило дело и дало название полю. Он не хотел устроить второе Пламенное Поле. Он надеялся, что Дейенерис сначала предъявит ультиматум и продемонстрирует силу. Черт возьми, он не был готов умереть сейчас. Он должен был защитить свою землю и своих людей. И жену. Мысли о том, как она там, в зоне удара с воздуха, сводили его с ума. Плавание в это время года было опасным, она могла отправиться берегом. Но тогда она не сможет найти его войско. Тоска по ней делала его угрюмым, скупым на слова и крайне осторожным. Все вместе и по отдельности было для него совершенно несвойственным.       Драконы прошли над полем размытым пятном, как стая птиц. Крупных огнедышащих птиц размером не меньше лошади. Они появились вдруг, резко набрали скорость и пронеслись мимо. Однако даже такая демонстрация нагнала страху на войска. Некоторые драконы начинали виться кругами над отдельными участками поля, пронзительно крича и пытаясь снизиться. Джейме не понимал их поведения и очень жалел, что с ним нет брата. Тирион был помешан на драконах, он бы давно и подробно объяснил, что означали их танцы. Пока же было очевидно одно — либо драконы Дейенерис в пути начали размножаться, либо она действительно пробудила драконов еще где-то. Их было не меньше сотни, хотя большинство были не очень крупными. Он опасался, что выдыхаемая драконом струя пламени никак не связана с размером животного.       Он продолжал ждать появления Матери Драконов, однако солнце село, а Дейенерис на горизонте так и не появилась. Заодно подоспели донесения — кораблей железнорожденных еще не было на береговой линии. Они должны высадиться в сожженной дотла Королевской Гавани в устье Черноводной. Думая об этом, Джейме разбередил еще свежую рану. Это его сестра спалила город. Вместе с собой и их последним сыном. Он не успел ее остановить.       И ворон прилетел в замок Дарри слишком поздно, и Джейме слишком поздно оказался в замке Дарри. Он получил весть, едва посадив Бриенну на корабль. Он скакал в Королевскую Гавань, загоняя коней, и все-таки опоздал. Город был выжжен и разграблен. Улицы ввалились, стены треснули, словно яичные скорлупки. Там, где были особенно крупные запасы дикого огня, пожары продолжались даже спустя недели. В их зареве они хоронили павших. В их зареве они строились походным порядком и направлялись к месту битвы. Серсея сожгла город, узнав о Дейенерис Таргариен чуть раньше брата.       Когда он нашел ее тело в дымящихся руинах, она без устали кричала: «Сжечь их всех!», а смех ее был совершенно безумным. Огонь практически не тронул ее тело, чего нельзя было сказать о Томмене. Обугленный остов с короной на голове она держала на коленях. Когда Джейме попытался заговорить с ней, она горячо утверждала, что спасла сына. «Огонь — это спасение» — убеждала она, рыская руками по плиткам залы, заваленной обгорелыми трупами, — «огонь всех очистит: и тебя, и меня. Мы Таргариены, Джейме, огонь очистит нас, и мы будем жить вечно». Он не смог больше слушать, обнажил меч, но так и не занес. Перед ним словно снова стоял Эйерис со спутанной бородой и безумным взглядом. Король, которого он защищал и которого предал. Он дал ему холодное железо и покой, приняв взамен проклятие. Он человек без чести отныне и впредь. Он обнял сестру, вспоминая, как баюкал ее в своих руках в долгие грозовые ночи, когда она боялась молний и забиралась к нему в кровать. Вспомнил их первую ночь, свои неумелые руки и безумные речи. Вспомнил все те вещи, что делал ради их любви, ради нее, ради ее детей, которые так и не стали их общими детьми. И сомкнул руки на ее шее, даря последнее благословение. Он посчитал это милосердием.       Еще долго потом он сидел на руинах дворца, опекая ее труп, нежно покачивая, прижимал к груди, и слезы как ливень текли по его щекам, вскрывая в его памяти все новые и новые тайники, вымывая их и оплакивая. Он любил свою сестру и всегда будет любить ее буйный нрав и дерзкий разум. Она была смелой, она постоянно бросала вызов. Он будет помнить ее. Все это останется с ним до конца дней.       Он не рассказывал Бриенне. И не знал, сможет ли когда-то рассказать, но надеялся, что сможет. Это было тяжелое знание, но жена должна была знать о нем правду. Всю правду, которую она сможет выдержать.       Донесения прибывали со всех сторон. Вороны плохо летали ночью, но сумерки еще не полностью погасли. В воздухе постепенно разливалась вечерняя прохлада. Он собрал совет в своем шатре, как только солнце окончательно покинуло мир. — Должны ли мы ждать ее здесь? — спрашивал Киван. Он многие годы был правой рукой отца, но в стратегии боя понимал много хуже Джейме. Он подчинялся ему, пусть и не беспрекословно. Его потрясла гибель Серсеи и Томмена. Ланселя считали пропавшим без вести, но по Кивану было видно, что тот мысленно попрощался с сыном и оплакал его. — Это поле способно разместить обширное войско, — бодро начал докладывать Лорас Тирелл. Обожженный, израненный, едва идущий на поправку, он уже занимался всеми вопросами снабжения войска. Маргери, его сестра, спаслась чудом из сгоревшего города и находилась где-то в лагере, благополучно пережив своего третьего мужа. Ее потихоньку начали называть Вдовой Роз. Впрочем, прабабка Джейме пережила к 26 годам четверых мужей, родив пятому четверых сыновей, так что для юной и прекрасной королевы еще не все было потеряно. К тому же она все еще могла оказаться беременной новым королем. Доказать или опровергнуть отцовство было бы крайне сложным делом. Джейме мысленно сделал себе пометку приставить к ней молчаливого оруженосца, язык которого развязывался бы только для него. — Обозы с провизией поступают каждый день. В достатке и воды, и припасов. — Замечательно. Насколько хорошо работают наши посты? Кто объезжает дозорных? — Джейме собирался сделать это сам, как только закончится совет. Вопреки здравому смыслу, он ждал Бриенну. Он был уверен, что она приедет ночью. Упрямая, несговорчивая. Любимая. Моя. Он будет дураком, если караулы смогут ее остановить, и будет дураком, если она изрядно поколотит сумевший остановить ее патруль. Он улыбнулся совершенно по-дурацки, на миг забыв, где находится. Собравшись, он продолжил: — Сам, я объеду их сам. Люди должны помнить того, кто их ведет, и видеть его регулярно.       Лорас подавил усмешку. Малец считает себя великим знатоком человеческих чувств. Что ж, надо будет ему припомнить эту ухмылку, когда он в очередной раз застанет его с каким-нибудь смазливым оруженосцем и спущенными штанами. Уже не говоря о взглядах на его обнаженный торс, иногда бросаемых Тиреллом. Не про тебя, мой дорогой. Довольствуйся оруженосцами и закрой уже рот. — До утра всем спать. Следить за тишиной в лагере. Утром может быть битва, все кутежи пресечь, — раздавал он приказы в спокойной своей манере.       Разогнав всех, Джейме тяжело опустился в походное кресло. Готов убить за глоток воды, но как назло всех оруженосцев и слуг, похоже, оприходовал Тирелл. Не дозовешься. Вина не хотелось. Он становился трезвенником всякий раз, когда вспоминал липкие руки сестры, бессвязную речь и этого старого борова — Роберта. Покойся с миром, сукин сын, и да здравствует великолепный кабан. Он снова вскочил, меряя ногами шатер.       Полог резко откинули — на пороге стоял запыхавшийся слуга. Прибыл гонец из Кастерли, весь покрытый коркой грязи и едва живой от усталости. Джейме отпустил его, велев отсыпать золота, и нетерпеливо развернул пергамент. Золотая рука ныла и бесила этим вечером особенно сильно. Он нахмурился, узнав почерк. Письмо было от Тириона. «Любезный брат.       Я лечу к тебе. Наша добрая королева Дейенерис освободила драконов, как ты, наверное, уже слыхал. Теперь я драконий всадник. Но я к тому же твой брат и должен тебе кое-что сказать, поскольку ты книг отродясь не читал.       Каждый дракон ищет своего всадника. Чем сильнее у всадника драконья кровь, тем сильнее его дракон. Дракон находит всадника сам и не разлучается с ним, пока не погибнет.       Драконья кровь — это наследие Таргариенов. И она есть в тебе. Мы все Таргариены. Ты, я и Серсея — дети Эйериса. Ты узнаешь это наверняка, когда тебя найдет твой дракон, а пока просто поверь. P.S. Мне жаль, но не я убил нашего отца. Похоже, это был ты. Плохой мальчик. P.P.S. Я клянусь тебе, что не убивал твоего сына. Прости, это была плохая шутка. До встречи в воздухе. Тирион Таргариен, всадник Визериона, вторая голова дракона, десница королевы Дейенерис Бурерожденной и т.д. и т.п.»       Джейме дважды перечитал письмо, чувствуя головокружение. Либо мир сошел с ума, либо Тирион. Что странно, его крепкую психику не смогла покачнуть даже та давняя история с женитьбой. Что с ним сделала Дейенерис? Как сломала? Он попытался заснуть, но тщетно метался на мехах до рассвета. Без Бриенны его сон был мрачен и недолог. Она была ему нужна как никогда.