Уроды-2: Hassliebe

С того момента, как Женя ушел, хлопнув дверью, прошла неделя. И, как и неделю назад, Максим стоял в комнате своего любовника и созерцал учиненный Женькой беспорядок. Естественно, за все это время Глонский и пальцем не притронулся ни к одной вещи. Потому каждый раз перед раскрытыми дверьми в эту комнату Максу казалось, что Женя ушел несколько минут назад. И каждый раз мужчина начинал испытывать те же самые эмоции, что и во время ссоры. Но сегодня, наконец, Глонский решился и со злостью закрыл дверь. Хлопнул от души, а потом, словно Женя мог его слышать, выругался. Развернувшись, Максим прошел в спальню. Он размышлял о том, как бытовая ссора могла перерасти в нечто столь серьезное. Чистой воды бред. Никто бы не стал так остро реагировать на резонные доводы Глонского и, по здравом размышлении, согласился бы с ними. Никто, ни один взрослый здравомыслящий человек. Только не Женька. - Чертов подростковый период! – Макс упал на кровать. Он был уверен, что Женин выбрык это не более чем блажь, продиктованная возрастом. - Свободы захотелось, - Глонский фыркнул. - Как будто я ограничивал его! Мужчина посмотрел на свободную половину кровати, на высокую подушку, которую обожал юноша, и решительно отвернулся, переворачиваясь набок. Так он и заснул, пробуравив перед этим часа два хмурым взглядом плотную штору на окне. Утром Максим с наслаждением потянулся, уронил руки, привычно раскинулся, чтобы привлечь Женю к себе, и резко открыл глаза. Рядом никого не было, и кровать была неприятно холодна. Чертыхнувшись, Глонский встал, спустился вниз и занялся приготовлением кофе. То, что Женьки не было дома в ту, самую первую ночь, не вызвало у Максима никакого волнения. Раз юноше так хотелось показать свой норов, пожалуйста - перебесится, наиграется во взрослую самостоятельную жизнь и вернется обратно. Все будет как прежде. Максим отпил кофе, посмотрел на свой ноутбук. Он ведь даже не пошел на работу, чтобы не пропустить момент возвращения «блудного сына», но Женя так и не появился. И успокоившийся за ночь Глонский снова завелся. Его настроение упало, и, надумай кто появиться в этот момент на пороге его квартиры, не обошлось бы без обид. Макс несколько раз бросал взгляд на сотовый телефон, всерьез намереваясь позвонить Женьке, но останавливал себя, стараясь отвлечься другими делами. День прошел. И еще один. И вот Максим с раздражением понял, что Женя не собирается возвращаться. Он даже не соизволил сообщить, как устроился и все ли с ним хорошо. Впрочем, плохие новости разносятся быстро, и если бы что-нибудь… Злость и негодование Глонского зашли на новый виток. В порыве плохого настроения мужчина разбил вдребезги свою любимую кружку, которую некогда привез из Германии, и мстительно попытался убраться в квартире, потому что он и сам мог справиться с любым делом, если был в этом заинтересован. Через час завалы мусора нисколько не уменьшились и лишь перекочевали из одного места в другое. Максим бросил швабру, которой развозил грязь по полу, пнул лежащий на пути веник и завалился на диван. Незапланированное затворничество негативно сказывалось на не отличающемся терпеливостью и пониманием Глонском: руководя фирмой из дома, Максим успел переругаться с доброй половиной своих подчиненных, включая главного механика, и даже уволить несколько особо недовольных его поведением сотрудников. Макс злился, когда сотовый молчал, злился, когда тот начинал трезвонить. Поэтому мужчина отключал средство связи с внешним миром, когда чувствовал, что готов послать к чертям всех и вся. Чаще всего это случалось после того, как Глонский, забывшись, окликал Женю, ждал, пока тот спустится со второго этажа и… не дожидался. И вспоминал. И бесился, переворачивая все на своем пути, но даже не пытался отправиться за своим любовником и приволочь его обратно. Как бы ни был Максим зол, он понимал, что от этого будет только хуже. Мужчине было некомфортно. Он с грустью осознавал, что слишком привык, привязался к Женьке, и дело было не только в тесном взаимодействии на работе и по хозяйству. Валяясь на диване, Максим гипнотизировал потолок и курил. Сотовый на столе завибрировал. Глонский покосился на него, но ничего не предпринял. Телефон понадрывался некоторое время и затих. Не успел Максим отвести от него взгляд, как тот снова ожил. Так повторилось несколько раз. - Хрен знает что, - пробурчал Макс сквозь зубы и принял вызов: – Слушаю. - И тебе здравствуйте, Максим Геннадьевич, - раздался до боли знакомый голос. - Что тебе надо, - Глонский не разделял шутливого тона своего собеседника. Ему вообще хотелось поскорее свернуть разговор, о содержании которого он имел достаточно точное представление. - Ну, как тебе сказать? – ответили Максу. - Зачем может звонить генеральный директор хозяину фирмы? Максим посмотрел на остаток сигареты в своей руке: - Олег, - произнес он обманчиво спокойным голосом, - не раздражай меня. Говори по существу. - Царь не в духе, - констатировал Минаев, но, услышав тяжелый вздох начальства, поспешил исправиться: - Ты нужен в офисе. - Зачем? - Помимо кипы документов, которая требует твоей подписи… - Поставь факсимильную, - Максим затушил сигарету в пепельнице. - …твоей оригинальной подписи, - с нажимом проговорил Олег, - необходимо утверждение сметы по переоборудованию главного зала. Сегодня приходили из ремонтной фирмы, хотели переговорить с тобой лично: у них какие-то предложения по поводу укладки пола, и я ничего не понял из того, что наплел мне суровый усатый мужик, представившийся Антоном Сергеевичем. - Пусть пришлют письменную выкладку, я потом гляну, - потакать Олегу решительно не хотелось. - Максим, «потом» было в начале недели. Если мы не отремонтируем зал… - Я понял, - оборвал его Глонский и поднялся с дивана. - Все равно, возьми необходимые документы у подрядчика и вместе с вашей бумажной бюрократией привези мне сюда. Или отправь с курьером. - То есть ты выходить не собираешься? - Олег, тебе пора самому научиться принимать решения и вникать в производственные процессы. - Я вникаю, но фирма все еще твоя. Не забыл? Максим остановился около музыкального центра. - У тебя что-то еще? - У меня много чего еще, но оно, пожалуй, пару дней подождать сможет, - Кельт помолчал и ехидно поинтересовался: - У вас там что, второй медовый месяц? - Не понял, - Глонский вытащил из стойки диск и теперь вертел его в руках, зажав сотовый между плечом и ухом. - Как бы поприличнее… - возникла пауза, после которой Олег сокрушенно произнес: - Нет, поприличнее не могу, потому спрошу прямо: ты там Евгения совсем затрахать решил, что ли? Вы в офисе оба неделю не появлялись. Людям ин… Минаев не закончил. Вернее, он, наверное, все-таки закончил свою фразу, но Максим этого уже не слышал – он сбросил звонок и отключил телефон. Сердиться на Кельта не имело смысла, но тот, сам того не ведая, наступил на больную мозоль. А слушать скабрезности о своей личной жизни и о Женьке Макс не собирался. И так было тошно. Глонский открыл коробочку с диском, вставил его в центр. Нажав на play, мужчина прикрыл глаза. Он оперся о деревянную поверхность, на которой стояла одна из музыкальных колонок, и опустил голову. Через некоторое время мужчина потянулся рукой, выкрутил громкость на едва терпимую и, оттолкнувшись, отступил назад, чтобы вернуться к дивану. Музыка в стиле транс заполняла квартиру. Била в уши. В грудь, живот. Она никогда не нравилась Жене. Юноша обычно морщился и удалялся на террасу, плотно прикрывая за собой дверь. Максим достал очередную сигарету, посмотрел на нее, незажженную, и отшвырнул прочь. Ему не было никакого дела до чужих предпочтений. Глонский искренне так считал, однако через пять минут, так и не закурив, он подошел к музыкальному центру снова и выключил музыку. В обрушившейся на него тишине особенно остро чувствовалась пустота огромной квартиры. Максиму это не нравилось. Совсем. Женька торопливо прошел по коридору университета и буквально ввалился в дверь аудитории, где должна была проходить лекция его курса. Заметивший юношу Степан помахал рукой. Женя как можно незаметнее перевел дух и направился вглубь аудитории к Бобренкову. - Здоров! – поприветствовал его Степа. – Ты чего такой запыхавшийся? - Бежал, - уклончиво ответил Женька, опускаясь рядом со своим соседом по комнате. - Так времени до лекции еще… - Бобренков тихо присвистнул. - Мне показалось, что я не успеваю. - Угу, - сочувственно покачал головой Степан и полез в свою сумку. – Хочешь бутерброд? - Нет, спасибо. - А я съем. Утром не позавтракал, и теперь вместо культурологии на уме только еда. Кстати, - парень сделал щенячьи глаза, - у тебя конспекты по педагогической антропологии с собой? Женька кивнул. Степан подался чуть вперед: - Дай, а? Я вчера... – он вздохнул, - немного заигрался и забыл совсем. - Не вопрос, - ответил Женя и достал из своей сумки тетрадку. – Держи. Радостный Степа схватил вожделенные знания и принялся рьяно листать исписанные страницы. Женька некоторое время смотрел на него, вспоминая, как Бобренков весь предыдущий день провел за компьютером, бороздя неведомые миры и пересекая космические пространства с воинственно настроенными внеземными цивилизациями. Восстановление справедливости в галактике заняло юношу до глубокой ночи, после чего он весьма успешно проспал бы все на свете, если бы не Гордей, совершенно бесцеремонным образом сорвавший с сонного Степана теплое одеяло. Женька усмехнулся и опустил глаза на свою сумку. После быстрой ходьбы ему было жарко. Юноша вытер ладонью испарину со лба и заправил пряди волос за уши. О причине своей спешки Жене думать не хотелось, но проигнорировать то, что его так тревожило – не получалось. Внимание. Он почти забыл, каково это, когда тебя рассматривают все, кому не лень. Рассматривают, шепчутся и тычут за спиной пальцами. Никто не подходил и не говорил в открытую гадостей, но противное ощущение, когда на тебя все таращатся, ошарашивало. Женя отвык от этого, и ему совсем не хотелось вспоминать «как это было». Юноша вздохнул, выложив все необходимое для лекции на стол, повесил сумку на стул и поднял голову. Степан все так же сидел, уткнувшись носом в его тетрадь, преподаватель еще не подошел. Женька скользнул взглядом по аудитории и заметил, как несколько человек торопливо отвели в сторону глаза. Сжав зубы, юноша сложил руки на столешнице и сцепил пальцы в замок. Это были мелочи по сравнению с той эйфорией, которую он испытывал, влившись в вольную студенческую жизнь. Жене до сих пор казалось сказкой, что это произошло – он смог, он учится, он общается, он… живет. Косые взгляды и шепот за спиной – это можно перетерпеть. В конце концов, у него есть огромный опыт. Ничто не могло сравниться с нормальностью, в которой Женька сейчас пребывал. Юноша думал об этом каждый раз, когда сталкивался с любопытством окружающих его людей. Это здорово помогало, так как он решил прорваться через любые препятствия на своем пути. И пока что Жене это удавалось. Он поправил ручку, лежащую прямо перед ним. Если бы еще и Максим каким-либо образом… Женьке захотелось зажмуриться. Разлука с Глонским давила на него, мешая засыпать по ночам. Женя не хотел так, но он сказал Максу то, что сказал, и теперь мужчина должен был решить, как поступить дальше. Хотя было бы нечестным сказать, что у Жени ни разу за все это время не возникало желания позвонить Максиму или приехать к нему. Но он держался. Ведь стоило Женьке услышать любимый голос или – еще хуже – увидеть Глонского, он не знал… он не знал, сможет ли он противостоять, если Максим надумает обнять его. Потому что на самом деле Жене очень не хватало этого человека. От дальнейших размышлений юношу отвлек стихший шум голосов. Женька отбросил невеселые мысли и постарался сосредоточиться на культурологии и ее специфических законах и нормах, о которых с энтузиазмом увлеченного своим предметом человека с порога стал вещать вошедший в аудиторию преподаватель. Звонок в дверь раздался поздним вечером, когда Глонский рушил в телефоне бастионы зеленых свиней, швыряя в них разнокалиберных злых птичек. Отвлекшись от игры, Макс посмотрел в сторону прихожей. Трель повторилась. Максим сохранился в игре и вышел из приложения, нажал кнопку быстрого набора и буквально через пару гудков услышал голос Минаева. - У аппарата. - Ко мне в дверь звонят. - Да. - Ты? - Yes, of course. - По-русски ты сказать не мог? – зло бросил Макс, не собираясь подниматься с дивана. - Мог, но не счел это приемлемым. - Черт бы тебя побрал, Кельт! Я не буду тебе открывать. - Максим Геннадьевич, вы просили меня завезти документы, и вот я, смиренный раб, покорно жду пред порогом вашего хауса. - Положи на коврик и свали. - Ты охренел? – в голосе Олега послышалось искреннее удивление. – Что с тобой творится? - Не собираюсь с тобой это обсуждать. Серьезно, положи документы и уходи. - Максим, ты пьян? - Нет. - Там Евгений в костюме горничной на голое тело? - Нет, - процедил Глонский. - Тогда… - Положи. Документы. И уходи. - Макс, я серьезно беспокоюсь за тебя. - Засунь свое беспокойство в… - В задницу, ага. Я понял. Нет, женщина, это не вам! – последняя фраза Олега была адресована явно не Максиму. Тот, представив Кельта на лестничной площадке рядом со своей соседкой напротив – старой интеллигентной леди – криво улыбнулся. - Олег, - Глонский подавил усталый вздох, - я не хочу никого сейчас видеть. Ты не мог бы не доводить меня до рукоприкладства? Очень тебя прошу, не надо. - Но мне всегда нравились бдсм-игры. Максим промолчал. Минаев так просто не отступится, не сдастся, пока не вытянет все жилы или причину неадекватного поведения бывшего любовника. Признаваться в кризисе личной жизни Максу не хотелось, тем более, Олегу – этот точно не упустит возможности поиздеваться, высыпав пуд соли на свежую рану. Затянувшееся молчание в трубке, впрочем, настроило Кельта на серьезный лад. - Ладно, хрен с тобой, суровый бурятский мужчина. Я оставлю доки на полу возле твоей двери. Не забудь забрать, потому что подрядчик выебет меня тогда без смазки. - Тебе же всегда нравились бдсм-игры, - не удержался Максим. Олег фыркнул: - Только не с Антоном Сергеевичем. У него такие усы… - в голосе Минаева послышалось искреннее страдание. Макс, не прощаясь, отключился, чтобы сдавленно рассмеяться. В дверь глухо простучали три раза, и все стихло. Глонский поднялся с дивана, прошел в прихожую и замер, прислушиваясь. С лестничной площадки не доносилось ни звука. Максим открыл дверь, забрал честно оставленные Олегом документы и поспешил снова запереться. Мужчина посмотрел на папку в своих руках и внезапно ощутил острый порыв с кем-нибудь поговорить. Макс издал низкий стон и решительно вернулся в гостиную. Там он подтащил к себе ноутбук со стола и уселся, разложив перед собой принесенную Кельтом документацию – он собирался изучить сегодня все, сделать все, подписать все, что только в его силах. Все, что угодно, лишь бы не забивать себе голову мыслями, которые делали Максима Глонского слабым и растерянным. Булочка вставала в горле комом, вкуса которого Женя даже не чувствовал. Он сидел на подоконнике в коридоре университета и пытался перекусить в перерыве между лекциями. Напротив стояли несколько девушек и пялились на него, думая, что раз Женька не смотрит в их сторону, то, значит, не замечает прикованного к нему внимания. Женя замечал. Да он каждым сантиметром своей кожи чувствовал взгляды, направленные на него. На его лицо. Интерес окружающих рисковал перерасти в проблему. Он вытащил из сумки небольшую бутылку с водой и, открутив крышку, сделал глоток. «Ну и пусть, - подумал он. – Скоро ко мне привыкнут, и я снова стану пустым местом». Женя очень надеялся, что так и будет. Сделать замечание девчонкам или кому-либо другому он, если честно, не решался. Ему было сложно говорить об этом, а уж попросить не прожигать глазами его щеку значило бы согласиться с тем, что он урод. Настроение стремительно падало. Женька попытался забыться, вчитываясь в конспект следующей пары, но девчонки напротив стали перешептываться, и вникнуть в суть написанного никак не получалось. Он невольно ловил себя на том, что вслушивается, стараясь уловить, о чем именно идет речь между девушками. Положение спас внезапно появившийся перед Женей Гордей. Базанов кинул свою сумку на подоконник и уселся рядом с юношей. - Черт возьми, у нас не препод, а кошмар какой-то! Учебный год только начался, а я уже предвижу проблемы проктологического характера. - Что? – переспросил Женька, поднимая глаза на своего соседа. Гордей усмехнулся и пояснил: - Гемор, говорю, будет. Женя слегка улыбнулся. Девушки напротив него зашептались чуть громче, и юноша уловил «шрам» и «бедненький». Женька не смог сдержать эмоций. Его лицо посмурнело, и он опустил глаза на булочку, которую передумал доедать, так и не донеся до рта. Гордей заметил перемены, повернулся в сторону девушек и нехорошо прищурился. Когда его взгляд заметили и перестали шептаться, Базанов громко поинтересовался: - Чего встали? Не засоряем эфир, проходим мимо ровными рядами. Булочка в пальцах Жени раскрошилась, просыпавшись на брюки. Юноша отложил конспект и стал аккуратно собирать крошки в ладонь. Девушки, что-то пробурчав по поводу чокнутого грубияна, ретировались, а Гордей обернулся к Женьке. Тот напрягся, полагая, что сосед по комнате скажет что-нибудь поучительное. Например, что не стоило вести себя, словно идиот, и надо было самому попросить дам не влезать не в свое дело. Но Гордей промолчал. Вместо ненужных слов он заглянул в Женин конспект. - О, прикольный предмет. Кто ведет? Базанов выглядел действительно заинтересованным. - Кузенков, - ответил Женя, ссыпая собранные крошки с коленок в полиэтиленовый пакетик с недоеденной булочкой. Гордей кивнул: - Знаю такого. Он и у нас преподает. Нормальный мужик, интересно читает. - Да, - согласился Женька, радуясь, что можно не говорить на смущающую тему. – Я на его лекциях даже записывать иногда забываю. - Ага, я тоже. Мне кажется, что он полмира объездил. Столько историй. Про собаку еще не рассказывал? - Рассказывал, - Женя широко улыбнулся, а Гордей рассмеялся. - Смешно, правда? - Очень. Юноша, мельком взглянув на промозглую погоду за окном, соскочил с подоконника. - На лекцию пора. Гордей отсалютовал ему пальцами: - Тогда до вечера. - До вечера, - повторил Женька, глядя на удаляющуюся спину соседа. С поиском работы не ладилось. Предложений в газетах было море и на любой вкус, но Жене не везло. По телефону все выходило просто замечательно: работодатели соглашались встретиться с молодым целеустремленным работником, но едва Женька переступал порог офиса, его надежды начинали медленно и верно таять. К тому моменту, когда он добирался до кабинета кадрового отдела, становилось ясно, что даже если его каким-то чудом и примут, то он сам не сможет работать в месте, где на него пялятся, словно на доисторическое чудо. «Точнее, на экспонат кунсткамеры», - мысленно поправлял себя Женя, и его несказанно бесило такое отношение. Бесило и расстраивало. Ну да черт же возьми! Не такое уж у него и ужасное уродство. Неприятно, конечно, видеть приспущенное веко, уголок рта, застывший в намеке на кривую усмешку, но он же не виноват, что… Женька встряхивал головой и проглатывал горькую слюну. Он никогда не вспоминал про то, что было. Сейчас у него была иная жизнь, так какого ж хрена он должен терпеть такое отношение к себе? Как будто ему не хватало косых взглядов в университете. Женя надеялся, что во взрослой жизни, с взрослыми людьми все будет иначе. Он ошибся. Слишком расслабился около Глонского, решил, что если в его круге общения перестали относиться к нему с настороженным интересом, то так будет везде. Как изменить ситуацию, Женька не знал, и это мучило его, усугубляясь с каждым походом к работодателям. Однако хорошую мину при плохой игре никто еще не отменял, и потому Женя молча шел вперед, чтобы ни одна сволочь не узнала, как на самом деле ему из-за всего этого хреново. Сегодня после занятий он, сверившись с адресом, наскоро записанным в вырванном тетрадном листке, спешил на очередное собеседование. Ничего необычного – работа в круглосуточном супермаркете. Что-то среднее между товароведом и кассиром. То, что придется работать не по специальности, Женьку не расстраивало – любой труд был для него нормален и не зазорен. Хотя, конечно, переводами он заниматься бы хотел. Однако не получилось, а то, что он нашел через интернет, было слишком ненадежным и небольшим заработком. Лучше уж кассиром. Рассуждая в таком ключе, юноша приблизился к одноэтажному зданию супермаркета. Женька огляделся, поежился под не по-осеннему пронизывающим холодным ветром и ступил в ярко освещенное помещение магазина. Тут на него тоже пялились, но больше посетители, нежели работники супермаркета. Девушка, выглядящая усталой и равнодушной, проводила Женю в кадровый отдел. В отличие от большинства мест, где уже успел побывать юноша, кадровиком оказался мужчина, а не женщина. Немолодой человек, начинающий лысеть и нещадно дымящий зажатой между зубами сигаретой, внимательно оглядел Женьку. Юноша приготовился к немедленному отказу, настолько колючим и неприветливым был взгляд мужчины. Женя коротко поздоровался и застыл около порога, не зная, что ему делать. Сидящий за массивным деревянным столом кадровик не спешил говорить что-либо. Пауза затягивалась, и когда Женька уже хотел сказать, что, пожалуй, он пойдет, мужчина, наконец, вытащил сигарету изо рта и произнес: - Арсений Викторович. Присаживайся. Женя внезапно растерялся. Приказной тон и панибратское обращение на «ты» немного сбили его с толку. - Евгений, - промямлил он, - Пономарев. Сесть он так и не соизволил, поэтому Арсений Викторович отправил сигарету опять в рот и указал рукой на стул, практически приказав: - Садись. На этот раз Женька его послушался. Опустившись на неудобную и жесткую сидушку, юноша вытащил из своей сумки резюме и протянул его кадровику. Мужчина взял порядком измятую бумажку, пробежался глазами по ее содержимому и отложил в сторону. - Надеюсь, для тебя не явится неожиданностью, что переводчики нам не требуются? - Нет. То есть да. Я… - Женя вздохнул и более спокойно произнес: - Мне это известно. - Тогда к чему резюме? – Арсений Викторович выпустил внушительное облако дыма, и оно окутало его, сделав похожим на некий вулкан, готовящийся к извержению. Женька тихо кашлянул – запах сигаретного дыма был слишком терпким, - и ответил, пожав плечами: - Так принято. - Я рад, что ты следуешь формальностям – так будет меньше проблем, - но мне нужны люди, которые будут в состоянии раскладывать товар по полкам, расклеивать ценники и мыть полы. Иногда подменять на кассе кассира. Думаешь, ты справишься с этой работой? - Арсений Викторович скосил глаза на резюме, - Евгений. Женя быстро закивал, не веря в то, что слышит: - Конечно! Я справлюсь! - Отлично. Тогда жду тебя завтра в шесть вечера с документами, - мужчина немного помолчал. – Ты ведь не против вечерних смен, да? - Не против, - Женя поднялся, понимая, что разговор закончен. – Я учусь, и потому вечерние смены были бы просто идеальным вариантом. - Хорошо, - Арсений Викторович кивнул. – Я не люблю опозданий. - Приду ровно в шесть. - И ни минутой позже. Опоздаешь, можешь даже не переступать порог этого кабинета. - Не опоздаю. Спасибо. До свидания. Оказавшись в длинном служебном коридоре, Женька не сдержался и подпрыгнул от радости, сделав характерный жест рукой: - Yes! Наконец-то! Он был так счастлив! Теперь все было просто обязано наладиться. Женя вспомнил про Максима и самодовольно усмехнулся: он точно сможет прожить самостоятельно, что бы ни говорил Глонский. Женька подумал так, испытал короткое мгновение триумфа, но, как часто бывало в последнее время, его радость при мыслях о Максе слегка притупилась. Юноша знал, что Глонский не преминул бы раскритиковать его головокружительную карьеру от переводчика до мальчика на побегушках. Женя вышел из супермаркета на улицу и глубоко вздохнул. Он все еще был сердит. Даже сейчас, даже неделю спустя. Его чувства совсем не изменились. Наверное, потому что прошло не так много времени. Но на самом деле Женька понимал, что тут дело совсем в другом. Холодный ветер растрепал его волосы, и юноша, зябко поежившись, запахнул поплотнее полы своей куртки. Максим мог говорить и делать все, что ему угодно. Женя теперь был далеко от него. Хотя это тоже по-своему злило. И расстраивало. Женя даже не заметил, как застыл, задумавшись, прямо перед дверьми магазина. Он пришел в себя лишь после того, как кто-то по неосторожности задел его плечом. Смято извинившись, Женька отступил в сторону, развернулся, чтобы направиться в общежитие, но впечатался носом в чье-то пальто. - Эй, осторожней. - Извините, - произнес он одновременно с человеком перед ним. Однако подняв глаза на того, с кем столкнулся, увидел Гордея. Тот весело улыбнулся: - Вот так встреча, - юноша шмыгнул покрасневшим от холода носом. – Ты чего тут делаешь? Женя кивнул в сторону супермаркета и сказал: - Да вот, ходил на собеседование. Базанов оглядел здание магазина и поинтересовался: - И как? Теперь настала Женькина очередь улыбаться. - Удачно. Завтра сказали прийти с документами. - О! – Гордей приобнял Женю за плечо. – Предлагаю это дело отметить и накупить всякого к чаю. Немедленно! - Я не знаю, - неуверенно произнес Женька. - Я знаю! Пойдем, - с этими словами Гордей потащил не сопротивляющегося Женю через дорогу. – Этому городу нужен новый герой! Женька представил себя в развевающемся плаще и обтягивающем трико и, не сдержавшись, фыркнул. - Что? - Ничего, - юноша тряхнул головой. – Правда, давай устроим вечеринку. Никогда ни в чем подобном не участвовал. - И многое потерял, - рассмеялся Гордей. – Врубим рок в этой дыре! Женя взглянул на низкое серое небо и согласился: - Врубим.