Уроды-2: Hassliebe

Максим очнулся, словно от морока, и даже не сразу понял, где он находится. Спустя полминуты, впрочем, доведенный до предела мозг Глонского выдал ему ориентиры – кухня, пол, барная стойка. Как он здесь оказался, мужчина не мог вспомнить. Голова была тяжелой, хотя Макс чувствовал уверенность в том, что ничего не пил накануне. Взгляд Глонского скользнул по столу в гостиной, на котором причудливой грудой громоздилась гора кружек. - Ладно, - пробурчал Максим, поднимаясь, - почти ничего, если не считать три-четыре декалитра крепкого кофе. По всей видимости, именно это и послужило причиной временного провала в памяти. Макс потер лоб и поморщился. Он посмотрел на пальцы на правой руке и увидел, что указательный и средний были обожжены. Этого Глонский тоже не помнил. - Все, завязываю с кофе, - озвучил он свои чувства по поводу произошедшего и невесело усмехнулся: дошел до того, что разговаривает с самим собой. Возможно, безвылазное сидение дома, варение в собственном соку, обдумывание стратегий возвращения Евгения обратно и планов по захвату мира были не самым верным решением. Максим провел рукой по взъерошенным волосам и бросил взгляд за окно. В этот самый момент в тишине квартиры оглушительной трелью прозвучал дверной звонок. На этот раз Глонский не стал перезванивать потенциальному посетителю. Он просто пошел и открыл дверь. Белянский, стоящий на лестничной площадке, сделал шаг ему навстречу. - Чем обязан? – не очень вежливо поинтересовался Максим. Сергей прошел мимо, разулся и без приглашения направился в гостиную. Глонскому ничего не оставалось, как последовать за ним. - Ничем не обязан, - ответил тем временем Белянский. – Просто пришел проведать. Он остановился, не дойдя до дивана пару шагов. Максим встал за его спиной и сложил руки на груди, ожидая, когда Сергей озвучит причину своего визита. Тот спустя несколько секунд повернулся, словно чувствуя спиной пристальный взгляд Глонского. - У вас тут… - было видно, что Сергей с трудом подбирает нужные слова, - немного не прибрано. Максим моргнул, потер некстати зачесавшийся глаз и оглядел гостиную, словно впервые увидел ее. За последние полторы недели он сумел навести здесь дьявольский беспорядок. Признавать это не очень хотелось, поэтому Глонский дернул плечом: - Немного. Сергей предсказуемо прищурился. Максим не мог не заметить, что друг с удвоенным вниманием оглядывает его, наверняка подмечая каждую деталь. Устроив бардак в доме, в своей душе, мужчина выглядел не лучшим образом. - С Женей все в порядке? – после некоторого молчания поинтересовался Белянский. Максу захотелось сплюнуть прямо на пол. - Откуда я знаю? – с раздражением отозвался он. - Евгений здесь больше не живет. Было забавно наблюдать, как глаза Белянского расширяются от смеси удивления и беспокойства. - Он что? Глонский закатил глаза и произнес: - Съехал, говорю. Свалил. Ушел. Сбежал. Мне еще синонимы поискать, или ты уже уловил суть моих слов? - Уловил, - Сергей нахмурился. - Максим, что ты ему сделал? Макс скрипнул зубами и прошел мимо Белянского, чуть не задев его плечом. - Господин хирург, вы чей, собственно, друг, а? – в голове Глонского слышалась обида. - Почему сразу я?! Это его бешеная муха за зад укусила! Максим уставился в темноту позднего вечера за окном. Сергей подошел к нему и встал рядом. - Чтобы его укусила бешеная муха, кто-то был должен… - он вздохнул. – То есть я хочу сказать… - Можешь не продолжать, - оборвал его Макс. – У тебя один ответ. Давно пора было это понять. - И какой же? - Тот, в котором козлом неизменно оказываюсь я. Просто замечательно. Белянский развернулся к Максиму. - Я ничего такого не сказал. - Ты очень громко подумал, - сварливо проговорил Глонский, не отрывая взгляда от окна. В стекле он прекрасно видел отражение Сергея и как тот отрицательно качает головой. - Нет, я так не думал. Мне не нравится судить о том, чего пока что не знаю. Это был намек, и Максим его прекрасно понял. Он усмехнулся: - И не узнаешь. Сергей еще раз покачал головой и отошел от своего друга, направившись на кухонную половину гостиной. - Глонский, просто расскажи, что у вас тут случилось, потому что то, что я вижу – это пиздец какой-то. Даже со свинарником не могу сравнить эти авгиевы конюшни. Хуже, чем тогда, когда ты поувольнял всех своих домработниц. - Ты сказал «пиздец», или мне почудилось? - Не почудилось, - отозвался Сергей, гремя грязными чашками, прихваченными со столика перед диваном. - Рассказывай. - А нечего рассказывать, - Макс соизволил развернуться к другу лицом. - Твой любимый Женечка решил, что предел его мечтаний - очная форма обучения, засранное общежитие, тараканы в казенном холодильнике и самостоятельная жизнь во взрослом мире. Я его подавлял, лез с ненужной заботой и делал еще бог знает сколько лишних вещей. Белянский на несколько секунд отвлекся от мытья посуды и бросил на Максима взгляд исподлобья. - Мне слабо верится во все это. Макс прошествовал к креслу, развалился в нем и только тогда поинтересовался: - А во что тебе поверится сильнее? Что я мог просто так вышвырнуть его на улицу? Блядь, да я вообще не понимаю, как ему в голову пришла идея свалить! - Наверняка причины были, - осторожно проговорил Сергей, начиная вытирать вымытые чашки полотенцем. - Причины?! О, ну конечно, причины были. Универ предоставил Жене возможность обучения на очном отделении, и он голову от счастья потерял. Да с чего они ему такое предложили?! Это что, в порядке вещей? Часто происходит? Белянский отложил в сторону последнюю чашку и вытер руки. - Не могу сказать точно, как часто это происходит, но в Женином случае все закономерно. - Что? – не понял Максим. Сергей вышел из-за стойки и сел на диван напротив Глонского. - Женя подавал заявление с просьбой о переводе. Учится он хорошо, так что вполне естественно, что в деканате одобрили его просьбу, - видя выражение лица Максима, Сергей устало вздохнул: - Только не говори, что ты не знал. Макс молча смотрел на него около минуты, а потом сорвался со своего места: - Твою мать. Конечно, я не знал! С чего бы мне знать, если я не вхожу в список доверенных лиц Евгения, - Глонский выудил из кармана брюк зажигалку и сигаретную пачку. - Со мной только ебаться можно, - проговорил он, закуривая. - Не пори чушь! – в голосе Белянского послышались сердитые нотки. - Он же при тебе рассказывал. Ты сидел рядом, я прекрасно помню тот разговор. - А я вот совсем не помню, - возразил ему Максим, - и сомневаюсь, что смог бы забыть подобное. - От ноутбука надо чаще отвлекаться. Макс глубоко затянулся, немного помолчал. Потом выдохнул облачко дыма и спросил напряженным голосом: - То есть мы сейчас опять возвращаемся к тому, что я виноват? Сергей посмотрел на него долгим взглядом. - Максим, ты иногда бываешь на редкость черствым и невнимательным, - наконец произнес он, и складывалось впечатление, что каждое слово дается Белянскому с трудом. - Ты хоть знаешь, чем Женя жил, когда не был занят тобой, твоим домом и твоей работой? - Видимо, не знаю, зато ты прекрасно об этом осведомлен. Намекаешь на то, что у него не было ничего своего? Было заметно, как лицо Глонского под недельной щетиной побелело. Губы упрямо сжались – мужчина не хотел признавать свою неправоту, и чужую правду слушать ему тоже было невыносимо. - Я – тиран, и у меня ужасный характер. Я – трудоголик. Человек, который разбрасывает вещи и при этом любит идеальный порядок. Что еще вам было неизвестно обо мне? Тебе, Евгению, - Максим хмуро уставился на своего друга. Совсем недавно ему хотелось пообщаться о наболевшем с кем-нибудь, но теперь – теперь Глонский не желал говорить об этом ни с кем. Нечто темное и гадкое поднималось в душе Максима, и он сдерживался до последнего, пока слова не пролились из его рта сами: - Что, часто он к тебе бегал на меня жаловаться? Чем вы там вообще занимались наедине? Брови Сергея приподнялись от удивления, и некоторое время он был не в состоянии что-либо ответить. Белянский поднялся, прошел к барной стойке, потом вернулся к дивану, вновь отошел от него, на этот раз к окну. Постояв там, сцепив руки за спиной, он посмотрел на Макса и спокойно произнес: - Он не бегал ко мне. Не нужно оскорблять своими беспочвенными подозрениями ни меня, ни Женю. Глонский рывком поднялся со своего места и направился к бару. Там он достал первую попавшуюся бутылку и щедро плеснул ее содержимое в бокал. А после выпил спиртное залпом, словно его мучила нестерпимая жажда. - Я просто констатирую факт. Мне память пока что не изменяет: я прекрасно помню, как ты сох по Женьке, - Максим посмотрел на Сергея. – Радуешься, наверное? Вот он, твой звездный час – беги, спасай свою Золушку! Выражение лица Белянского внезапно стало упрямым и жестким. - А что будет, если я так и сделаю? – с вызовом поинтересовался он. Тонкая ножка бокала переломилась в пальцах Макса. Он, сделав несколько широких шагов, оказался около своего друга и сгреб его за рубашку. Ткань затрещала, но оба не обратили на это никакого внимания. - Ах, ты!.. – прошипел Глонский, дергая Сергея на себя. Тот усмехнулся: - Что? Сказать нечего? Максим замер. Он сжимал в кулаке рубашку Белянского, смотрел ему в глаза. Потом медленно разжал пальцы. - Убирайся, - голос Макса был тих, но уверен. Сергей не стал больше испытывать судьбу и пошел в направлении прихожей. На пороге он обернулся. Максим стоял около окна, опершись обеими руками в рамы. Спина его была напряжена. Весь он был напряжен, натянут, словно тетива. Белянский колебался, но он был другом Макса слишком давно. - Мне бы очень хотелось, чтобы все было не так. Максим промолчал. - Если ты ничего не сделаешь, будешь жалеть. Глонский нервно качнул головой, не оборачиваясь. Сергей, грустно улыбнувшись, вышел. Через полминуты Глонский услышал, как щелкнул дверной замок. Мужчина длинно выдохнул. Его руки опустились. Макс прошел к дивану, упал на него и прикрыл глаза. Зря, конечно, он сорвался на Сереге. Сказал то, чего совсем не хотел говорить. Более того, он об этом даже не думал. Хотя былая привязанность Белянского иногда беспокоила его, но Максим понимал, что ни с одной, ни с другой стороны ему опасаться нечего. Черти внутри были иного мнения, но Глонский давно научился фильтровать то, что они ему нашептывали. Он сорвался сейчас по другой причине, дойдя до ручки, доведя себя до нее сам. Все казалось предельно ясным, и Сергей прав – надо было просто что-то сделать. Макс – взрослый человек, способный принимать верные взвешенные решения. Не беда, что он немного сбился с верного курса. Глонский открыл глаза. Ему нужен был план, и он его собирался придумать. Прямо сейчас. Женя вышел из здания университета и с наслаждением потянулся. Подскочивший к нему сзади Степан дружески ударил юношу по плечу: - Завалимся куда-нибудь? К Бобренкову присоединился подошедший Гордей: - Было бы неплохо, а? – он вопросительно посмотрел на Женьку. Женя покачал головой: - Извините, я сегодня работаю. - Ты точно так же говорил вчера, - заметил Степа. – Молодость пройдет, а вспомнить будет нечего. Насчет этого Женька мог бы поспорить – ему-то уж точно будет, что вспомнить, - но спорить с Бобренковым не стал. - Ребят, правда, не могу. - Да ладно, - Гордей выглядел немного расстроенным, - мы ж понимаем. Но на выходных… - На выходных обязательно, - пообещал Женя. - Ловлю тебя на слове, - Базанов указал на юношу пальцем и удалился со Степаном, громко обсуждая планы на вечер. - Давай, давай, - пробормотал ему вслед Женька, хотя Гордей уже не мог его слышать. На душе было хорошо и спокойно. Юноша взглянул на небо и вдохнул полной грудью. После не по-осеннему холодных первых дней сентября, наступили теплые деньки. Настолько теплые, что Женя не стал даже надевать куртку, перебросив ее через сумку. В такую погоду он согласился бы побродить по городу, посидеть где-нибудь на лавочке, но через полтора часа его ждали на работе. Нужно было еще успеть забежать в общежитие, оставить там свои вещи, поесть и переодеться. Однако это тоже не могло испортить ему настроение. Женя снова улыбнулся и склонил голову, глядя на разноцветные листья у себя под ногами. Он успел сделать несколько шагов, прежде чем кто-то тронул его за плечо. Юноша вздрогнул от неожиданности. Он обернулся и увидел перед собой Сергея. Почему-то Женька так растерялся – он совершенно не ожидал увидеть здесь и сейчас Белянского, - что ненадолго потерял дар речи. Разговор первым начал Сергей. - Привет. Как дела? Женя раскрыл рот, порываясь что-то ответить, закрыл его, откашлялся и только после этого произнес: - Здравствуйте. Все хорошо. Вы… как вы здесь оказались? Сергей улыбнулся и пожал плечами: - Надеялся встретить вас? Сердце Женьки забилось чаще. Он посмотрел в сторону общежития, потом перевел взгляд на Белянского. - Что-нибудь случилось? – спросил он, боясь услышать ответ. - Случилось? – переспросил Сергей, явно не понимая. Однако вскоре до него дошло, что именно имел в виду Женя, и он замахал руками: - Нет, нет, ничего не случилось, - мужчина потер нос костяшками пальцев и честно признался: - Мне просто хотелось увидеться с вами. - А, - только и смог вымолвить на это Женя. – Извините, мы можем поговорить по пути в общежитие? У меня сегодня смена, и я хотел… - он не закончил, сделав неопределенный жест. - Да, конечно, - отозвался Сергей, и они пошли бок о бок по тротуару в указанном Женькой направлении. Сначала Женя молчал. Присутствие Сергея рождало у него чувство неловкости. Юноша просто не представлял, о чем можно говорить с этим человеком. Кроме того, он прекрасно помнил о былом неравнодушии Белянского. Это смущало. Они шли и шли, и Женька опасался, что мужчина снова начнет предлагать ему свою помощь. Наверняка Сергей в курсе, что произошло между ним и Максимом, иначе не пришел бы к университету. Вместе с помощью Белянский, конечно же, предложит вернуться к Глонскому, но Женя был просто не в состоянии говорить сейчас на подобные темы. Тема Макса вообще была болезненной во все времена, а уж теперь и подавно. Он никогда не обсуждал своего любовника с кем бы то ни было. И не хотел делать это с Сергеем, который, помимо всего прочего, являлся лучшим другом Максима. Женя был бы рад прошагать так, в тишине, до самого общежития, а потом распрощаться, но Сергей все же заговорил, спустя несколько долгих минут. - Так вы устроились на работу? Женька кивнул, но потом, спохватившись, ответил вслух: - Да. Сергей бросил на него быстрый взгляд и снова посмотрел на дорогу перед собой. - Вам нравится? - Что? – не понял Женька. - Работать, - уточнил Белянский. – Новая работа вам нравится? Юноша немного помолчал: интересно, что от него хотел услышать Сергей? Что он скучает по своим былым обязанностям? Женя поправил лямку сумки: - Нравится. Он не соврал. Работа действительно ему нравилась. Пусть она была несложной и не связанной с его будущей профессией, но очень хорошо дисциплинировала и помогала расставить мысли по полочкам. Физический труд всегда успокаивал Женю. Был отдушиной среди тех чувств и эмоций, которые обуревали юношу. Женька так заглушал некоторые свои мысли и подавлял желание проверить сотовый телефон на предмет пропущенных звонков. Глупо, очень глупо. Столько времени уже прошло - полторы, почти две недели - и Максим, если бы хотел, если бы действительно беспокоился, давно бы набрал его номер. Глонский всегда был большим собственником. Если он не позвонил, то Женя мог сделать печальные выводы. Только от этого не становилось легче. Да, теперь у юноши были новые знакомые и даже, как Женька надеялся, друг в лице Гордея. А еще учеба и заработок, но ничто не могло перевесить вязкую обиду в его душе. Должно быть, юноша слишком задумался, так как Сергей тронул его за руку. - Все в порядке? - Да, - Женя посмотрел на Белянского и добавил более твердым голосом: - Все хорошо. Правда. - Я рад, - отозвался мужчина. – Знаете, когда я пришел сегодня к Максиму, то, признаться, сначала испугался. Женька напрягся, ожидая чего угодно после такого начала. Сергей, казалось, этого совсем не заметил и продолжил: - Но сейчас, когда я увидел вас, мне стало ясно, что все мои опасения беспочвенны. По крайней мере, мне намного спокойнее, и воображение не рисует всякие ужасы. - Хорошо, - неловко проговорил Женя, не зная, как еще ему отреагировать на откровение Белянского. Они дошли до светофора, подождали, когда зажжется зеленый свет, и продолжили свой путь. Сергей заговорил снова: - Из слов Максима я понял, что вы смогли высказать ему свою точку зрения и не побоялись отстоять ее. Несмотря на то, что теперь все иначе, - Женя оценил этот словесный оборот, - мне радостно видеть, что вы встали на ноги самостоятельно. Я всегда опасался, что если Макс по каким-то причинам… если он… в общем, если вы не будете жить в том месте, то… - Я не смогу? – подсказал Женя. Сергей посмотрел юноше в глаза: - Да. - Я смог. - Вижу. Рад, что мне не надо спасать вас. У Женьки против воли вырвался смешок – фраза Сергея прозвучала как шутка. И, судя по выражению лица мужчины, она таковою и была. Женя немного расслабился. - Я больше не Золушка в беде? - спросил он, улыбаясь. - Определенно нет, - Сергей стянул резинку со своих волос, провел пальцами по коже головы и, вздохнув, снова связал пряди в хвост. – Когда вы разберетесь в себе, ситуация с Максимом тоже разрешится, - проговорил он. Женька сжал губы. Неожиданно налетевший ветер заставил его испытать чувство холода, и юноша накинул куртку. - Не знаю. Не уверен, - Женя озвучил свои мысли и понял, что это действительно так. Он не был уверен, что с Максом у них все наладится. - Я не сказал, что вы вернетесь к нему. Вот как. Женька посмотрел на тротуар под своими ногами. - Ясно. Он поступил правильно. Как бы ни было больно это признавать, как бы он ни сомневался где-то в глубине своей души, слова Сергея только подтвердили правоту Жениного решения. Юноша устал оправдывать чужие ожидания. После ухода он чувствовал себя немного потерянным в новой обстановке, но постепенно все больше обретал веру в свои силы. Женя никогда не мог разобраться в Максиме достаточно хорошо. Он чувствовал его, понимал, но спустя секунду мужчина менялся, и вот уже юноша не знал, под что ему нужно подстроиться. Глонский неосознанно подавлял его. И не верил в него. Не поэтому ли он не попытался вернуть своего любовника после того, как тот вылетел из ярко освещенной прихожей, из квартиры, давно ставшей ему домом? Шаг к самому себе был расценен Максимом как ошибка, но Женя давно изменился, а мужчина этого не заметил. Мысли и чувства, далекие от идеала, резко отвергались, отбрасывались в сторону, как несостоятельные. Макс душил своим контролем, участвуя во всех аспектах жизни. Господи, они даже Женино нижнее белье выбирали вместе! И вот покорный мальчик огрызнулся, убежал, рискуя стать никем. Но не стал. Принесло бы это разочарование Глонскому, если бы он узнал? Неужели Женя был нужен Максиму только таким, как прежде? Беспомощным, зависимым. Женька не хотел в это верить. Но Белянский зачем-то пришел. Что-то толкнуло его найти университет и дождаться, пока Женя останется один. Он посмотрел во встревоженное лицо Сергея. - Как там Максим? Мужчина отвел взгляд. Это породило в Жене волну подозрений: каким бы непримиримым ни был Глонский, он его все же любил. - Что? – Женька остановился. Сергей покачал головой: - Не знаю, как ответить вам. Сказать по правде, я сейчас в очень неловкой ситуации. Вы должны догадаться, почему. Женя немного нахмурился. Конечно, он понимал, что Сергей между двух огней, но… «Он сам пришел ко мне». - Я догадываюсь, - проговорил юноша. – И все же я бы хотел, чтобы вы ответили. - Максим здоров, в меру занят, и его характер испортился еще больше. Это было более чем обтекаемо, однако Женя улыбнулся: - Значит, ничего не изменилось. Сергей развел руки в стороны: - Это же Глонский. - Да, - согласился Женька, - Глонский. Они дошли до общежития, и юноша остановился. - Извините, Сергей, но мне нужно поторопиться, если я не хочу опоздать на работу. - Да, да. Не буду вас больше задерживать, - мужчина немного помялся, а потом спросил: - Мы ведь можем оставаться друзьями? - Конечно. - Тогда удачи вам. Не пропадайте. - Спасибо. Вы тоже не пропадайте. Женя видел, что Сергей мешкает, не решаясь развернуться и уйти. Складывалось впечатление, что мужчина хотел добавить еще что-то. Женька подозревал, что это нечто важное и связанное с Максимом, но спрашивать не стал. Он просто кивнул Сергею и вошел в здание общежития. Ему было нелегко, но он понимал, что всегда побеждает тот волк, которого кормишь. Кормить волка сомнений он не хотел. Несмотря на свои оптимистичные планы, придумать что-нибудь действительно стоящее у Максима не получалось. Все сводилось только к одному – надо было просто созвониться с Евгением и назначить ему встречу. Пожалуй, это было единственно верным решением. Только Макс тянул время. Он понимал, что чем больше дней проходит с момента размолвки, тем хуже, но на что-то надеялся. Наверное, на то, что все разрешится само собой. Как человек деловой, он знал, что такого практически не бывает – чтобы все проблемы разрешились сами собой. Проблемами надо было заниматься. Черт подери, да. Глонский был не из робкого десятка, однако тут он пасовал. Что, если Женя не захочет его слушать? Что, если он уже нашел себе кого-нибудь? Вон ведь как рванул в неизвестность. Макс хмурился – он ненавидел ревновать. Это отнимало силы, которые можно было потратить на что-то более полезное. Кроме того, ревность изматывала. Подвох был в том, что один раз закравшись в сердце, коварное чувство накрепко там прорастало и начинало отравлять. О такой глупости, как поехать и проследить за Женькой в университете или общежитии, речи не шло. Глонский не позволил бы себе до такого опуститься. Так что ему оставалось лишь накручивать себя. Периоды бешенства сменялись периодами апатии. Максим даже помирился с Белянским, с которым, собственно, и не ссорился. Навязчивое внимание друга и советы в расчет не принимались. Глонский вернулся к работе в офисе и проводил там много времени. Только это не помогало притупить внутренний эмоциональный голод и обуревающие его чувства. Противоречивые чувства. Иногда Максим готов был сорваться и сделать нечто непоправимое, о чем, несомненно, пожалел бы спустя несколько минут. Иногда он решал наплевать на все: Женька сбежал – скатертью дорога. Подумаешь, свет клином не сошелся. Часики тикали, и до Глонского доходило, что все-таки сошелся. Мужчина рычал и швырял стулья, посуду, переворачивал ящики с бельем. Словно чертов псих, словно не взрослый уравновешенный – уравнобешенный, как его теперь называл Олег – человек, а подросток, по импульсивности ничем не отличающийся от психанувшего Жени. Жени, который молчал. Молчал и не звонил, не приходил, не интересовался. Макс знал, что Сергей встречался с юношей. Тот сам сказал ему. - С ним все хорошо, - так прямо и произнес, поставив перед Глонским чудом оставшуюся в живых после падения на пол кружку с отвратительным варевом, которое лишь по недоразумению кто-то обозвал чаем. Максим сначала промолчал. Чай пить не стал, отодвинул. А потом все же поинтересовался: - И как он выглядит? Неизвестно, что он рассчитывал услышать. «Плохо»? Его бы это расстроило, честно, расстроило. «Хорошо»? Пожалуй, этого слова он тоже опасался. Сергей, словно угадав мысли Глонского, выразился иначе: - Его глаза блестят. Макс кивнул и больше ни о чем спрашивать не стал. «Глаза блестят» - это значило, что Женю никто не обижает, что он доволен своей жизнью и что… ему нормально без Максима. Чашку в тот вечер Глонский все-таки разбил. Сергей еще не раз виделся с Женей, превратившись в источник информации. Скупой и весьма обтекаемой, но все же. И каждое слово о любовнике побуждало Глонского к действиям. Он тормозил принятое решение до тех пор, пока Белянский не намекнул, что Максим становится похожим на сказочного монстра. На ум мужчине пришла сказка про аленький цветочек, и от сопливости подобного сравнения его затошнило. Макс не стал больше откладывать и поздним вечером, вернувшись из офиса, едва закрыв за собой дверь квартиры, нажал на кнопку быстрого набора. Гудки раздражали, нервировали. Когда Глонский подумал, что ему уже не ответят, соединение было установлено. - Да? – услышал он знакомый голос и еле удержался, чтобы не застонать от облегчения. На плечи навалилась огромная усталость и осознание того, что он безумно, просто чудовищно соскучился. - Привет, - выдавил он из себя, опускаясь на пол коридора, прямо как был, в пальто. После крохотной паузы Женя ответил: - Привет, - и замолчал. Глонский понимал, что это справедливо – говорить должен именно он, но даже слушать в трубке Женькино молчание было невероятно приятно. Хотелось насладиться каждым мгновением общения. Даже если это была просто тишина. Мужчина уставился взглядом в темную стену напротив – свет он включать не стал - и спросил: - Как дела? - Нормально. - Я рад за тебя. Женя не ответил. Максим свободной рукой проверил свои карманы, найдя в одном из них пачку сигарет и зажигалку. - Давай встретимся, - проговорил он, не задавая вопроса. Макс боялся, что если произнесет эти слова вопросительно, то Женька откажется. Юноша кашлянул, и это внезапно уязвило Глонского: складывалось впечатление, что юноша тянет с ответом, раздумывая. Как бы то ни было, Женя все же ответил согласием: - Хорошо. - Завтра, - Максим хотел бы сегодня, но, взглянув на часы с подсветкой, понял, что для серьезных разговоров уже слишком поздно. – У меня. - Нет, - поспешно отозвался Женька, и Макс мысленно обругал себя за допущенную оплошность. - Окей, как скажешь. Тогда где тебе будет удобно? Женька подумал и произнес название какого-то кафе, после объяснив, как туда добраться. Больше он ничего не добавил, и Максиму ничего не оставалось, как пожелать спокойной ночи и попрощаться. Нажав кнопку отбоя, мужчина еще некоторое время сидел на полу прихожей и курил. Что-то его тревожило, и он никак не мог понять, что именно. Максим мысленно прокручивал слишком короткий и несодержательный разговор, но ничего не находил. Когда ему надоело это занятие, он поднялся, затушил сигарету в пепельнице, снял с себя верхнюю одежду и разулся. Против обыкновения, мужчина не стал сидеть в гостиной и поднялся сразу наверх, в свою спальню. Занимаясь вечерним туалетом, он продолжал думать о Жене и внезапно его осенило. Когда Глонский разговаривал с юношей, на заднем фоне слышались звуки улицы. Женька не был в общежитии, он находился неизвестно где. - И неизвестно, с кем, - прорычал Макс, швырнув зубную щетку в раковину. Он был в курсе, что Женя работает, но сейчас было не то время, когда возвращаются с вечерней смены. Глонский тряхнул головой, плеснул себе в лицо холодной водой и посмотрел на свое отражение в зеркале. Так легко было все испортить. С его-то характером так и вообще проще простого. Но завтрашний, вернее, уже сегодняшний разговор был важен, и от него многое зависело. Максим хотел спокойно и серьезно подойти к встрече со своим – даже в мыслях он не ставил рядом с Женей слово «бывшим» - любовником, готов был выслушать еще раз. Он не хотел портить примирение и желал сделать все, чтобы добиться хотя бы встреч на нейтральной территории. Глонский хотел начать все сначала. То, с чего у него с Женькой все закрутилось когда-то, было далеко от конфетно-букетного периода, так что ничего не мешало сейчас наверстать упущенное, показав себя с лучшей стороны. Но для этого было нужно все же обуздать свои подозрения и вести себя, как разумный человек. - Я смогу, - соврал Глонский, глядя в глаза своему отражению. – Я. Смогу. Он поднял зубную щетку, сполоснул ее, поставил на место. И отправился спать. Женя уже заканчивал свою смену в магазине, когда к нему подошел Арсений Викторович. - Пономарев. - Да? – Женька застыл с флаконами чистящего средства в руках. - Щепкина, - это была фамилия Жениной сменщицы, - позвонила и сказала, что придет позже. Я не могу оставить зал без присмотра. Придется тебе немного задержаться, - Арсений Викторович сделал паузу, словно ожидая, что юноша ему что-нибудь возразит, и, когда этого не произошло, продолжил: - Естественно, лишнее время будет оплачено. Женя, мечтающий о конце смены, сумел сдержаться от лишних слов. Он кивнул и согласился. Выбор у него все равно был небольшой: Арсений Викторович был строгим начальником, и если какой-нибудь работник начинал не в меру трепаться на рабочем месте, опаздывал более двух раз или не соглашался с распоряжениями, приходящими свыше, заканчивалось это всегда одинаково – человека увольняли. Терять с трудом найденное место не хотелось, так что Женька не спорил. Да и лишние деньги ему точно не помешали бы. Вот так и получилось, что Женя шел в общежитие спустя несколько часов после того, как его собственная смена завершилась. Тихие улицы и наладившаяся погода располагали к хорошему настроению, и юноша не был готов к тому, что в кармане его куртки завибрирует сотовый телефон. От номера, отображенного на дисплее, Женька вздрогнул. Ладонь вмиг стала холодной и влажной. Телефон чуть было не выскользнул из онемевших пальцев. Чудом перехватив сотовый, Женя нажал на кнопку приема вызова и как с обрыва прыгнул: - Да? - Привет, - тихо произнес Глонский. Женя сглотнул и ответил: - Привет. В голове вертелась сотня вопросов, тысячи слов, но он сдерживал себя, не давая волю чувствам. То, чего он так долго ждал, произошло, и теперь было отчего-то страшно. «Что, если Максим позвонил, чтобы порвать со мной?» - этот страшный вопрос ожег юношу, и его затошнило. Женька не стал бы сопротивляться, уважая чужое решение, но он так не хотел этого! Ведь даже вот так, врозь, он все еще надеялся непонятно на что. Не хотел терять вновь обретенную свободу, но и Максима терять тоже - не хотел. Его страхи перед расставанием не подтвердились, когда Глонский, помолчав, спросил: - Как дела? - Нормально, - сказал Женя и чуть было не попал под машину, едва не ступив на проезжую часть на красный свет светофора. - Я рад за тебя, - отозвался Макс. Женя не ответил. В динамике было слышно, как Максим шуршит оберткой сигаретной пачки. Щелчок зажигалки, тишина и долгий выдох. - Давай встретимся. Юноша так ясно увидел мужчину, словно тот был прямо напротив него. Женя тряхнул головой, кашлянул, избавляясь от комка, вставшего поперек горла, и проговорил: - Хорошо. - Завтра. У меня. - Нет, - тут же возразил Женька и испугался, что Макс заметит эту поспешность и истолкует ее по-своему. На самом деле юноше просто не хотелось встречаться на территории Глонского. Не хотелось идти в дом, с которым у него было многое связано: он знал, что будет беспомощен там перед своими воспоминаниями. Но его ответ прозвучал, и Женя замер, ожидая реакции Максима. Наверное, тот был в хорошем настроении, так как не стал возражать против отказа и легко согласился: - Окей, как скажешь. Тогда где тебе будет удобно? Женька думал недолго. У него не было в запасе множества мест, куда бы он мог пойти, а на улице или в машине Глонского разговаривать ему точно не хотелось. Поэтому юноша предложил место, куда частенько заходил после занятий с Гордеем - оно находилось рядом с общежитием и было вполне приемлемо. Конечно, это был не уровень Глонского, но Женя рассудил, что подойдет. Он объяснил мужчине, как доехать до нужного места, и Максим угукнул, назвав время, которое подходило обоим. Затем они снова молчали, не зная, что сказать друг другу. - Что ж, у меня, видимо, все. Спокойной ночи, - наконец вымолвил Макс. - До завтра, - Женя вслушивался в тишину динамика, пока не стало ясно, что Глонский оборвал звонок. Юноша опустил руку с телефоном в карман и заметил, что успел дошагать до дверей общежития. Сердце в груди колотилось, и Женька справедливо полагал, что сегодняшней ночью ему не уснуть. Было желание развернуться и просто побродить по пустым улицам города, но Женя отказался от этой идеи – утром он точно не обрадуется такому и будет чувствовать себя разбитым и уставшим. А волнение перед встречей с Максимом окончательно добьет его. Так что Женька решительно вошел в здание. Отперев комнату, юноша скользнул в нее, стараясь не шуметь. Гордей и Степан уже спали. Александр сидел на своей кровати с планшетом. Свет озарял его лицо. Стоило Жене появиться на пороге, парень посмотрел на него и кивнул, приветствуя. Женька ответил таким же кивком и стал раздеваться. Отходя от вешалки, он споткнулся о какой-то шуршащий пакет и был вынужден опереться рукой о холодильник, чтобы не упасть. - Черт, - шепотом выругался Женя, поднимая пакет, который и не думал щадить его чувства, продолжая задорно шуршать. Степан заворочался, но не проснулся, зато Гордей приподнялся на локте и уставился заспанными глазами на юношу. - Который час? - Четверть первого. Прости, что разбудил. Женька выглядел и звучал настолько виновато, что Базанов улыбнулся и махнул рукой: - Ничего. Утром расскажешь, где тебя носило, - с этими словами Гордей перевернулся на бок и зарылся в подушку. Женя не стал говорить, что рассказывать особо нечего, задвинул предательский пакет подальше с прохода и погрузился в мысли о предстоящей встрече с Глонским. Ночь действительно выдалась бессонной. К кафе Женя пришел первым. Он просто не смог сидеть в общаге и считать минуты до встречи. Лучше уж ждать на месте, чем сходить с ума в четырех стенах. Кроме того, его волнение стало заметно всем. Даже Александр, который обычно отмалчивался и держался в стороне от бурной жизни «сокамерников», улучил момент, когда Степан и Гордей были заняты чем-то посторонним, и, проходя мимо юноши, спросил: - Все в порядке? Женька вскинул на него глаза: - Да. Ответ не убедил парня, но он больше не стал ничего выпытывать. Просто кивнул и вышел, вернулся через пару минут и уже не обращал ни малейшего внимания на Женю. Зато темные круги под глазами увидел Гордей, а за ним и Степан. Вспомнив про позднее возвращение в комнату, ребята устроили несчастному Женьке настоящий допрос с разного плана домыслами. Говорить им, что задержался на работе – было бессмысленно. Хотя Гордей и сделал вид, что поверил, но потом шепотом все же заметил: - А мне мог бы и правду сказать. И Женя натурально сбежал. Сначала он бродил по улице около кафе, потом решил зайти и занять столик. Как только он это сделал и удобно устроился, грея руки о бока зеленой кружки с кофе, любуясь мудреными пирожными – новинкой в меню, - около кафе остановился черный камаро.* Машина привлекла к себе людское внимание, как и человек, вышедший из нее. Женька опустил глаза в кружку, предчувствуя интерес окружающих и к нему, когда Глонский займет свое место за столиком. Так и произошло. Макс зашел, отыскал взглядом Женю – благо посетителей было немного – и направился к нему. Он опустился на стул, откинулся на спинку и поздоровался: - Привет. - Привет, - отозвался Женька, мысленно ругая себя за идиотскую идею встретиться в подобном месте: «Лучше бы пошли в какой-нибудь парк!» Глонский в студенческой кафешке смотрелся более чем неуместно. Хотя ему хватило ума не надеть на себя один из тех дорогущих костюмов, которые мужчина носил на работе. На Максиме были джинсы, брендовые, но для тех, кто не был в курсе, они сошли бы за самые обычные; короткая кожаная куртка, серая толстовка с капюшоном, принтом шлема Дарта Вэйдера и надписью «Who's your daddy». Жене хотелось провалиться под землю. Он предпочитал не думать о том, что Макс выбрал эту толстовку специально для визита сюда. Впрочем, поразительная неспособность Глонского к языкам вполне могла служить объяснением. Подошедший официант принял заказ Максима – чашка черного кофе и мясное рагу. - Не успел пообедать, - объяснил мужчина. – Тебе что-нибудь заказать? - Нет. Я уже, - Женя подбородком показал на стоящие перед ним кофе и пирожные. - Хорошо, - Макс кивнул и сложил кисти рук на столе, сцепив пальцы в замок. – Как поживаешь? Женька пожал плечами. - Нормально. - Угу, - кивнул Глонский, внимательно рассматривая что-то за окном; потом он повернулся в сторону юноши: - Жень, я не обладаю даром дипломата и не буду ходить вокруг да около - я хочу помириться. - Ладно, - ответил Женька, только чтобы не молчать. - Хм, - казалось, Максим был удивлен, - отлично. Я имею в виду отлично, что мы совпадаем в наших желаниях, - он постучал пальцами по столу. - Видимо, я должен извиниться за свое поведение и дать тебе возможность высказаться еще один раз. Юноша потер лоб. - Максим, я… - в это время к ним подошел официант, и Женя замолчал, дожидаясь, пока он уйдет. – Ты мне ничего не должен, - он смутился и опустил глаза. Макс молчал, пока Женька снова не взглянул на него. - Но я бы хотел все прояснить. - Что ж, тогда… - Тогда я начну, - перебил Глонский и кашлянул, словно слова застревали в его горле, неспособные излиться самостоятельно. - Я был болваном. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять это. Прости. Женя коротко улыбнулся и потрогал пальцем вафельный бок пирожного. Он не был уверен, что Максим искренен. Слишком хорошо он его знал, но тот факт, что мужчина переборол свою гордость и явился сюда, уже говорил о многом. Не следовало придираться к словам. Главное, что они были произнесены и - уж в этом Женя был убежден - имели для Глонского большое значение. Даже если мужчина манипулировал ради собственной выгоды. Даже если лгал. - Мне просто хочется общаться с тобой, - продолжал говорить Макс. - Я не буду больше давить на тебя. Женька вздохнул. Максим положил руку на его кисть, накрывая ее своим теплом. Женя вздрогнул и выдернул ладонь, оглядываясь по сторонам - слава богу, никто не заметил жеста Глонского, так что юноша немного успокоился. Но Максим непонимающе нахмурился и спросил: - Что это значит? - Это студенческое кафе, - Жене стало стыдно, однако сделанного не воротишь, и он попытался объясниться: – Мне бы не хотелось, чтобы по универу поползли обо мне еще и эти слухи. Максим прищурился: - Тебя кто-нибудь обидел? – его лицо стало недобрым. - Нет. Нет, - поспешил заверить его юноша, - не в этом дело. - Хорошо, - Макс не выглядел удовлетворенным, но не стал развивать эту тему и вернулся к цели своего визита, сделав приглашающий жест рукой: - Я слушаю. Женя отпил из своей кружки, чтобы смочить горло. Он не знал, как сформулировать то, что счастлив здесь и сейчас, что жизнь наконец-то повернулась к нему лицом и все идет так, как он когда-то мечтал. Все, за исключением размолвки с Глонским. Насколько жизнь могла быть проще и радостней, если бы Максим его понял. Юноша не был прирожденным оратором, а под взглядом Макса так и вовсе терялся в словах и начинал говорить не то. Он злился на самого себя, пытаясь сформулировать в более корректной форме высказанное полтора месяца назад. Доводы получались неубедительными, объяснение путаным, и взгляд мужчины напротив него постепенно темнел, как бывало всегда, когда Максим начинал терять терпение. Однако Глонский молчал, и это придавало Жене сил и уверенности, что его все-таки поймут. И все же юноша оказался совершенно не готов к такой длинной тираде. Когда Женькина пространная речь подошла к концу, он вздохнул, схватил пирожное и откусил от него большой кусок. Он нервничал и не придумал ничего иного, как набить себе рот, чтобы раздражающее беспокойство не было так заметно. Максим не перебил Женин монолог ни разу. Он стоически выслушал все, то и дело прикладываясь к своему кофе. Вид юноши, жующего пирожное, произвел на него впечатление. Всему виной был оставшийся на верхней губе Жени небольшой кусочек розового крема. Его безумно хотелось стереть. Глонский опустил глаза на мясное блюдо, которое уже успело остыть. Он обдумывал сказанное Женькой, но все равно не понимал. - Не понимаю, - озвучил он свои мысли. – Я согласен позволить тебе закончить учебу, найти любую работу, какую ты только захочешь, но вернись домой. Совсем не обязательно жить в ужасном общежитии, где даже – я уверен – душа нормального нет. - Максим, я же объяснил тебе только что. - Это было невразумительно, - честно ответил Глонский. Юноша раздраженно вздохнул: - Извини, но как мне иначе до тебя донести, что каждый имеет право на собственную жизнь? Я не знаю. Меня заставили отказаться от обыденного, потерять себя и свое место в жизни, и вот сейчас, здесь, я счастлив. - Счастлив вдалеке от меня? – жестоко поинтересовался Максим. Он вытащил пачку, но официант, спешащий мимо, остановил его: - Тут не курят. Уберите, пожалуйста, сигареты. Мужчина посмотрел на него, как на врага, но сигареты убрал. Потом он перевел взгляд на Женьку. Юноше захотелось поежиться под его колючим взглядом. - Я жду ответа. - Ты сказал, что хочешь помириться, - напомнил Женя, - но вместо этого начинаешь все снова. - Нет, - Максим покачал головой, провел рукой по всклокоченным волосам: - Я готов идти на компромисс, но это ты не желаешь меня понимать. Я не против того, чтобы ты учился. Почему нельзя делать это, живя в нормальных условиях? - То есть с тобой. - То есть со мной. Женя посмотрел за окно. - Потому что мне интересно, кем я могу стать без твоей поддержки. Что я могу один. - И что ты можешь? – в голосе Макса слышалось столько желчи, что Женька невольно сжался. Но он тут же выпрямился, предупреждающе проговорив: - Не надо. - Что? Я просто спросил. Ты полтора месяца провел хрен знает где и наверняка уже разобрался в своих способностях без меня. - Это слишком маленький срок. - Мне так не показалось, - жестко произнес Глонский. Женя взглянул в глаза мужчины. Он не был уверен, что истолковал только что произнесенную фразу правильно, но она его задела. - Ты скучал? – просто спросил он. Макс не ответил. Его пальцы отбили по столу замысловатую дробь. - Ясно, - Женька посмотрел на надкушенное пирожное, и во рту внезапно появился привкус горечи. - Возвращайся. Предложение Максима прозвучало как приказ, и часть Жени отозвалась на него – он желал вернуться, оказаться рядом с любимым человеком, - но другая его часть не была готова к подобному. Возвратиться обратно значило бы сдаться. Макс снова подчинил бы его своей воле. Женька стал бы вести привычный уклад жизни, вернулся к своему месту в фирме Глонского, и весь его порыв стать независимым пошел бы прахом. Юноша точно знал, что уйти вот так во второй раз у него не хватит решимости. Максим стал для него гораздо большим, чем любовник. Он стал средоточием всего, и сейчас, сидя в маленьком студенческом кафе, Женя не знал, действительно ли он любит человека напротив или просто вцепился в первого, кто о нем позаботился и предоставил реальную опору и защиту? Глонский окружил, обложил его со всех сторон. У Женьки даже друзей не было, пока он не ушел. А сейчас у него появился человек, который претендовал на звание друга. И Женя очень хотел этой дружбы. И общаговских забот, и сплетен о преподавателях, жалоб на домашние задания и нудные лекции. До кошмара, который ему довелось пережить пару лет назад, именно так он и представлял себе нормальную жизнь. Стал бы Женя геем, если бы этого не случилось? Любил бы он Максима, если бы этого не случилось?! Женька перевел взгляд с пирожного на Глонского и ответил: - Нет. Ноздри Максима дрогнули, а рука сжалась в кулак. Он хотел что-то ответить, наверняка нечто не особенно приятное, но в этот момент к их столику подошел Гордей. - О, вот ты где, - весело проговорил он, хлопая Женю по плечу. – Чувак, прости, что мешаю, но ты сотовый в комнате забыл. Тебе там обзвонились. Судя по забитому номеру – какой-то Арсений Викторович. - Это с работы, - кивнул Женя, никак не отреагировав на руку на своем плече. – Спасибо, Гордей, я ему перезвоню, как только вернусь. - Ага, - Гордей скользнул взглядом по Глонскому. – Ну, бывай. - Да, потом увидимся. Базанов ушел. Женька проводил его взглядом и, посмотрев на лицо Максима, понял, что нормального разговора больше не получится. Сдерживаться было сложно. Сначала потому, что хотелось сгрести в охапку и оттащить в машину, а потом… черт его знает, что потом. Глонский сердился. Женя был с ним искренен, пытался его убедить, а Максим сидел, смотрел, слушал и не слышал. Доводы были неубедительными, речь невнятная. Если бы на месте Женьки был какой-нибудь из работников фирмы, Макс давно бы прервал его и послал далеко и надолго. Но это был не подчиненный, а человек, которого мужчина хотел вернуть. Приходилось терпеть. Однако чем дальше, тем больше Максим предчувствовал провал своей затеи быть понимающим и покладистым. «Ты скучал?» Макс не ответил, а Женя на предложение вернуться ответил отказом. Глонский хотел предложить хорошо подумать над тем, что тот выбирает, но тут к столику, за которым они сидели, подошел молодой человек. Симпатичный, задорный, улыбающийся. В общем, довольно мерзкий тип. И серьезное выражение лица Жени сменилось приветливым. Он почти улыбался этому… Гордею. Подозрения Максима всколыхнулись с новой силой. Он едва дождался момента, когда парень отошел прочь. От руки, которая несколько секунд назад спокойно лежала на плече Жени, хотелось рычать. И курить. Курить хотелось зверски. Сам Женька почему-то не вздрогнул, как бывало, когда кто-то чужой касался его, не отодвинулся. Просто сидел, никак не реагируя на прикосновение. А еще, когда он общался с этим, его глаза лучились. По-настоящему. Все, как и говорил Сергей, и вот, значит, что было причиной. Максим сжал руку в кулак. Захотелось наговорить гадостей, и немедленно. Он не стал сдерживать себя: - Ну, и что это? – мужчина указал подбородком на удаляющуюся спину Гордея. - Кто, - поправил его Женя. - Что? - Кто! - Я понял, что кто. Что?.. – Макс сжал зубы, чувствуя себя идиотом. – Не заговаривай мне зубы. - Это вряд ли, - Женя вздохнул и отодвинул от себя полупустую чашку с кофе. - Кто этот человек? - Мой друг. - Друг, значит. - Да, друг. Проблемы? – Женька вызывающе посмотрел на Глонского. Тот натянуто улыбнулся и процедил: - Никаких, - желая сменить тему, Максим спросил: - Так что там с твоей работой? Я в курсе, что ты нашел подработку, но что именно… Мне просто интересно. Поделишься информацией? - Почему бы и нет, - пожал плечами Женька. – Я работаю в супермаркете. - Кем? – Глонский, прищурившись, внимательно смотрел на юношу. - Раскладываю товар, подменяю кассира. - Моешь полы. - Когда это необходимо. Макс на секунду прикрыл глаза. - Ты ушел от меня, из моей фирмы, с хорошей должности по специальности, чтобы заниматься этим?! Ты что, получаешь свое вожделенное образование, чтобы заниматься всякой херней? – Глонский неосознанно повысил голос, и на них стали оборачиваться. - Это временная подработка, - пояснил юноша, понимая, что Максима это уже не убедит. - Ты занимаешься черт знает чем. - А чем я занимался у тебя дома?! – терпение Жени, наконец, лопнуло. - У меня дома ты не строил глазки каким-то… каким-то подозрительным типам! – буквально выплюнул Макс. - Это не подозрительный тип! Это мой друг и сосед. - Сосед? - По комнате. - То есть вы еще и живете вместе?! – лицо Глонского слегка побледнело. - Вот оно, значит, как, а мне, видимо, нет места в твоей новой нормальной жизни. - Максим. - Счет! – громко бросил Глонский в сторону снующего с тарелками официанта. - Я избавлю тебя от необходимости оправдываться. Прости, что вмешивался. Он жестом пресек попытки Жени вставить хоть слово, и тому ничего не оставалось, как тоже попросить счет. Время в ожидании официанта прошло в тягостном молчании. Юноша, который обслуживал их столик, появился достаточно быстро. Он положил между Максом и Женькой кожаную книжечку с вложенными внутрь чеками. Женя не успел ничего предпринять. Максим взял книжку, просмотрел оба чека и бросил на стол несколько купюр, расплачиваясь за обоих. - Счастливо оставаться, - сказал он, вставая, громко отодвинув стул. Наверное, мужчина так бы и ушел, но Женя вдруг громко ударил ладонью по столу. Официант, уже собирающий деньги со столешницы, вздрогнул от неожиданности. - Подождите, - заявил Женя и подтащил к себе книжечку. Он вытащил свой чек и достал из кармана кошелек. - Ради всего святого! – проговорил Глонский, глядя, как юноша отсчитывает деньги. - Вот, - Женька отдал свою долю официанту. Максим молча развернулся и вышел на улицу. Он размашистым шагом направился к своему автомобилю, нажал на брелок сигнализации, и машина приветливо мигнула фарами, приветствуя хозяина. Макс уселся в кресло и сжал руль, только чтобы чем-то занять подрагивающие от злости руки. Досада клокотала где-то в горле, мешая дышать. - Мать твою! – выругался мужчина, хлопнув ладонью по рулю. В это время из дверей кафешки вышел Женька и направился в сторону машины Глонского. Максим вмиг подобрался, забыв об обуревающих его эмоциях. В эту секунду он готов был простить Жене все, что угодно. «Одумался», - радостно билось в его голове, и сложно было сидеть на месте, ожидая. Женька подошел к камаро, стукнул костяшками по стеклу. Губы Максима растянулись в улыбке, когда он нажал кнопку, чтобы стекло мягко опустилось вниз. Глонский ощутил, что все может быть хорошо, что Женя сейчас сядет в машину, и они, забыв всю эту придурь, просто поедут домой. Но Женя протянул руку, и Макс, смаргивая счастливое видение, уставился на зажатые в пальцах юноши купюры. Он не понимал. Деньги?! Что за… - Сдача, - проговорил Женька. – Ты забыл сдачу. Максим замешкался всего на секунду. После с глухим рыком он вырвал у юноши деньги, швырнул их на соседнее кресло так, что бумажки и мелочь разлетелись в разные стороны. Глонский повернул ключ в замке зажигания, мотор взревел. Машина взвизгнула, трогаясь с места, и Женька отскочил от нее как раз вовремя: черный автомобиль сорвался прочь, оставив после себя темный след шин. Камаро едва не врезался в другую машину на повороте, и Женя невольно ахнул, подаваясь вперед, но Макс справился с управлением, лихо обогнув остановившегося водителя. Он скрылся за ближайшим зданием. Юноша остался стоять посередине тротуара с бешено колотящимся в груди сердцем. Собравшиеся вокруг люди стали расходиться, тихо переговариваясь и косясь на него. Женя не обращал на них внимания. Он потер ладонью искалеченную щеку, задержал руку около лица. Все перевернулось в его маленьком ограниченном мире. Стало так тесно, так невыносимо. Захотелось что-нибудь сделать. Сейчас же, немедленно. Женька прикусил до крови щеку изнутри и заставил себя отвернуться от поворота, за которым скрылся Глонский. - Я начал новую жизнь. Я начал новую жизнь. Я… - беззвучно шептал он. Женя уходил от кафе, но ему казалось, что он уходит от себя самого – слабого и жалкого.