Уроды-2: Hassliebe

Они танцевали, и только слепой не заметил бы, что веселье Жени весьма странное. Собственно, Гордей как раз заметил. Базанов кусал губы, внимательно рассматривал друга и, наконец, не выдержал. - Мне кажется, я уже видел человека, с которым ты говорил, - Гордею пришлось приблизиться к Женьке очень близко, чтобы тот его расслышал; юноша напрягся. – Этот кекс, он ведь не просто знакомый, да? - Как ты догадался? – Женя невольно оглянулся в сторону бара. Максим смотрел прямо на него, сквозь колышущееся море танцующих людей. Гордей задел юношу плечом, и тот снова развернулся к нему. - Это было несложно понять, - Базанов невесело улыбнулся. - Достаточно взглянуть на тебя. Женька вскинул руки, повел бедрами, тряхнул головой. Его качнуло, но удалось как-то удачно вывернуться, выдав неловкое движение за «так и было задумано». - Хреново, - отозвался он, отвечая на предыдущую реплику своего собеседника. - Почему? – Гордей отступил и снова приблизился. Теперь ребята танцевали совсем уж близко друг от друга. Женя даже чувствовал слабый запах шампуня, которым пользовался его сосед. Юноша посмотрел в глаза Базанова. - Тошно. - А… - казалось, Гордей не знал, как на такое реагировать. А Женька понимал, что еще чуточку, и он сболтнет что-нибудь лишнее. Понимал и не знал, как избежать этого. В его крови происходила какая-то дикая химическая реакция сродни действию бомбы замедленного действия – он уже чувствовал силу ее взрыва. - Тебе не противно? – Женя ткнулся лбом в плечо друга. Его слегка мутило. Как назло, именно в этот момент заиграла медленная музыка. Гордей положил руки на плечи Женьки, придерживая. - Нет. Все в порядке. - Ты понял, - юноша вздохнул. - Ну, я догадался, да, - согласился Базанов. - И все в порядке. - Ага. Женя отступил от друга. - Спасибо. Тот фыркнул: - Совсем дурак, что ли? Женька криво улыбнулся. Медленный ритм внезапно сменился более быстрым, и юноша задвигался в такт ему. - Видимо, да, - прокричал он, отходя чуть дальше от Гордея. Ему подумалось, что он начинает входить во вкус клубного времяпрепровождения. Все мысли выветрились из головы Глонского, стоило ему увидеть, что творится на танцполе: Женя и Гордей танцевали совсем близко друг к другу. Они действительно смахивали на влюбленную парочку, которая совершенно не обращала внимания на то, что происходит вокруг. Женя то отступал от своего друга, то снова приближался к нему. Улыбался, вскидывал на Гордея глаза, двигался. Он смотрел на этого чертового придурка и танцевал для него. А тот делал глупое лицо и уже сам приближался к Женьке, чтобы… - Что он делает? – Макс растерянно взглянул на Олега, когда заиграла медленная музыка, и Женя не покинул танцпол. – Что, блядь, он делает?! Минаев пожал плечами, обсасывая дольку лайма. Максим снова повернулся к танцующим. Женька прильнул к Гордею, и тот обнял его. - Убью суку, - прорычал Макс, дергаясь вперед. Безразличие Олега слетело в мгновение ока. Кельт отбросил лайм и вцепился в руку любовника: - Стой. Максим, не смей. Глонский вырвался, готовый придушить паршивца, покусившегося на его собственность. - Оставь меня, - процедил мужчина, не сводя глаз с Жени. - Глонский, не глупи, - Олег встал перед Максом. – Ты просто много выпил. Давай я… - Отпусти! – перебил Максим: он совершенно не слушал, что ему говорят. Он отодвинул, практически оттолкнул Олега в сторону: впереди была цель, и Макс желал добраться до нее. Однако Минаева не так-то просто было убрать со своего пути. Он был словно клещ. - Ты дебил, - Кельт с силой дернул Глонского на себя. - Стой, я сказал! – и, видимо, не в состоянии придумать ничего лучшего, обхватил лицо мужчины ладонями и впился поцелуем в его губы. Максим действительно остановился. Кто-то рядом присвистнул, кто-то ругнулся, брезгливо отодвигаясь от «парочки педиков». Глонский посмотрел на танцпол. Женя стоял среди скачущих людей. Неподвижный, выпадающий из общей массы. Единственный. Особенный. Родной. Стоял и глядел широко раскрытыми глазами, как Олег целует Максима. Потребовалось время, чтобы отцепить от себя Минаева. И этого времени оказалось достаточно, чтобы юноша, схватив за руку своего друга, ретировался, затерявшись в толпе. - Твою же ж мать… - только и смог произнести Глонский. Олег спокойно вытер губы, махнул бармену и согласился: - Чертовски верно. Женьке хотелось плакать. Наверное, во всем был виноват алкоголь. Определенно. Не мог же юноша расстроиться из-за того, что идиот Глонский на виду у всех целуется со своим генеральным директором? Женя шмыгнул носом. Или мог? Юноша сердито замотал головой: вот только пьяной истерики и не хватало в его жизни. Подобный необдуманный жест… жесты, чуть не стоили Женьке вертикального положения. Однако злость придавала сил, и – он не упал, не оступился, не остановился ни на секунду. Женя продолжал бежать вперед, не оборачиваясь. Гордей следовал, влекомый другом за руку, молча. Он не пытался вырваться, не пытался спросить, что случилось. Он был просто идеальным товарищем. Так ребята очень скоро оказались в соседнем зале. Официант с подносом, на котором стояло несколько стопок, возник неожиданно, словно материализовался прямо из воздуха. Хотя, скорее всего, Женя просто не заметил его приближения. Неважно – даже если бы он был адептом какой-нибудь древней магии, да хоть самим чертом. Ага. Женька тихонечко прыснул в кулак и схватил сразу два шота с блестящего, просто ослепительно сверкающего подноса. Он осушил их мгновенно и продолжил свой путь вглубь зала. Официант возмутился ему в спину, но Гордей разрешил возникшую ситуацию несколькими смятыми купюрами. Юноша вряд ли заметил, что друг ненадолго отстал. Он рассматривал сквозь мерцающую перед глазами разноцветную дымку зал, в котором оказался. Столики, посетители, небольшая сцена с микрофоном, огромный экран с мелькающими кадрами. Причудливые стробоскопы под потолком. Крики, одобрительный свист, аплодисменты. Зал караоке. На сцене молодой парень в расстегнутой почти до середины торса рубашке вдохновенно выводил: - А не спеть ли мне песню о любви? Это было прикольно. Женя никогда… Он даже не мог представить… Он бы… - А не спеть ли мне песню? – спросил юноша, разворачиваясь к Гордею. Тот уставился на своего друга, и Женька увидел, как дернулась его щека. - А не спеть, - ответил Базанов; выглядел он до отвращения серьезно. - Жек, плохая идея, правда. Гордей попытался взять Женю за руку, но тот не дался. - П-почему? – спросил он, сопротивляясь. - Хорошая. Думаешь, я петь не умею, да? Думаешь, я вообще?! – юноша махнул рукой, внезапно начиная злиться. - Нет, не думаю, - отозвался Гордей. - Тогда вперед, - скомандовал самому себе Женя и ринулся к освободившейся сцене. - Стой! - крикнул Базанов, но было уже поздно: юноша забрался на помост и уставился в дисплей аппарата для выбора песен. - Неа! Мне – весело! – отмахнулся Женька и стал просматривать плей-лист. На самом деле весело ему не было. Женя смотрел на названия песен, но видел совсем другое. Максим и Олег целовались, и Глонский был совсем не против. Прилюдно, не стыдясь, он показывал Женьке, насколько презирает его. «Что я сделал ему такого?» - этого юноша не понимал: за что с ним поступали так жестоко. Сначала оскорбления, обвинения невесть в чем, а потом демонстрация полного пренебрежения. Женьке было тяжело, и он смаргивал эту тяжесть, стараясь сосредоточиться на пляшущих перед глазами строчках. Сейчас он ненавидел Глонского. Такой тихой ненавистью, когда появлялась непреодолимая потребность вытворить неизвестно что, сделать так, чтобы и Максим испытал чувство полного бессилия. Только вот в голову не приходило ничего путного. Алкоголь мешал думать. Хотелось орать. Что Женька и собирался делать. Он пролистывал песни одну за другой, не находя ничего путного: к попсовым песенкам не лежала душа, рэп он не признавал в принципе, остальное было Жене неизвестно. Гордей стоял под сценой и буравил юношу взглядом. Он совсем не собирался помогать Женьке. «А ведь могли бы неплохо повеселиться». Женя почти отчаялся найти песню по вкусу, и тут его взгляд наткнулся на «Пока все так». Юноша улыбнулся и ткнул в дисплей, выбирая группу «Мачете». Максим потерял Женьку. Он метался по залу, заглядывая в каждый укромный уголок – юноши нигде не было. Олег таскался за любовником и пытался образумить его: - Макс. Макс. Макс, остановись. Глонский не обращал на Минаева никакого внимания. Естественно, он его слышал, но отступать не собирался. Причина была проста: его Женя взял за руку этого деревенского мачо и скрылся в неизвестном направлении. Что, если прямо сейчас эта парочка зажимается в каком-нибудь уединенном месте? Назло ему. Мог ли Женя поступить так? Максим заглянул под столик. Олег изобразил всем известный смайлик «длань/чело». - Мне стыдно за тебя. Там, - Кельт махнул рукой, указывая направление, - я видел коврик. Загляни и под него – вдруг повезет. - Отвали. Глонский схватил с чьего-то стола только что принесенную выпивку и осушил бокал: горло пересохло от испытанных эмоций. И плевать на все! И всех. - Эй, ты чего творишь? – начал было подниматься со своего места молодой человек, которому предназначался напиток, но Максим толкнул его в грудь, заставляя опуститься. - Отвали. - Шикарно, - пробурчал Олег и лучезарно улыбнулся пострадавшему от произвола Глонского парню: - Извините его, у него крыша поехала. Надеюсь, это поможет вам смириться с утратой заказа, - Минаев положил на стол деньги. - Черт знает что, - отозвался молодой человек и отвернулся. Забрав перед этим наличность. Олег вцепился в Максима и оттащил его подальше от злосчастного столика: - Угомонись. Свалила твоя личинка. Нет его тут. Понял? Глонский тряхнул головой: он понял, но данный зал не был единственным в этом клубе. Если потребуется… Макс подхватил с подноса спешащего мимо официанта еще один бокал. - Все вопросы к нему, - указал он на Кельта. Олег молча расплатился. - Придурок, - сказал Минаев, когда официант удалился. – Черт… - Что? – поинтересовался Максим, не прекращая оглядывать помещение. - В туалет хочу, - зло отозвался Кельт и скривился. Глонский посмотрел на него: - И? - Не хочу тебя оставлять, - на лице Олега отразилась крайняя степень страдания. Максиму было совершенно не жаль своего любовника: - Мне тебя за ручку отвести? – хмыкнул он. - Обойдусь, - Минаев нервно оглянулся и почти жалобно проговорил: - Слушай, правда, я отойду, а ты стой тут. Ладно? - Ну… - Глонский сделал вид, что раздумывает. Олег взял в ладони его лицо и развернул в свою сторону, заставляя смотреть в глаза: - Максим, очень тебя прошу, не делай глупостей, - тот, ловко извернувшись, отхлебнул из своего бокала; Кельт вздохнул. - Так и быть, как вернусь, помогу тебе отыскать эту личинку, но сейчас – просто стой на месте и пей этот хренов коктейль. Окей? - Ага. Иди, - Макс небрежно махнул рукой. - Не смей уходить, - предупредил еще раз Кельт. - Да вали ты уже! – разозлился Глонский. Олег решил, что благоразумнее согласиться, пока не случилось что-нибудь неприличное, и быстрым шагом направился в сторону туалетных комнат. Оказавшись в одиночестве, Макс одним махом допил коктейль и пошел к выходу из зала. Тимофей скучал, развалившись на диване. Он лениво оглядывал зал караоке и понимал, что зря приперся сюда. - Голяк, - произнес он с досадой. Было, правда, скучно. Не помогал даже алкоголь и пара зажигательных танцев. В поисках чего-то, что зацепило бы его, Азаров пришел сюда, да так и остался, расположившись на диванчике около стены. Но выдержал он недолго – уже минут через двадцать молодой человек понял, что пора уходить. Оставив официанту щедрые чаевые, Тим поднялся. В этот момент из динамиков раздались гитарные аккорды, и со сцены зазвучал голос. Тимофей посмотрел на парня, который, притопывая в такт музыке, изображал из себя крутого гитариста. - Пока все так, и каждый дурак рвет себя на флаг… - старался исполнитель, высоко задирая подбородок и встряхивая черноволосой головой. Было заметно, что паренек сильно навеселе, неуклюжий и не совсем… музыкальный. Однако что-то в нем зацепило Азарова настолько, что уходить расхотелось. Он отер подушечкой большого пальца уголок губ и приблизился к сцене. - М-м, и если ты здесь, и если сила есть, - выходило немного коряво и претензионно, но юноша старался, - попробуй найти, где справедливость… - тут он пропустил пару фраз, но собрался и продолжил: - Не вычеркнуть суть, не избежать углов… Черт его знает почему, но Тимофей словно к полу прирос. Не то чтобы парень, поющий на сцене, был красавцем – скорее наоборот, - однако нечто в нем притягивало взгляд. Азаров смотрел на все больше входящего в музыкальный раж певца и не слышал слов - он просто наслаждался моментом. А еще он видел искалеченную руку со страшной сеткой шрамов. Было плохо видно в мельтешении света, и Тим не мог поручиться, что рассмотрел верно, но, кажется, помимо шрамов на кисти юноши была еще какая-то татушка. Лицо поющего тоже украшали отметины, но они не шли ни в какое сравнение с его кистью. Руки были фетишем Тимофея. Он не мог объяснить почему, но стоило ему увидеть тонкую кисть, длинные пальцы – в этом было нечто сексуальное и сумасшедшее. Сразу хотелось взять чужую ладонь, прильнуть к ней щекой, коснуться кончиком языка и гладить, гладить, гладить, прочерчивая каждый изгиб и впадинку, задерживаться на острых холмиках костяшек. Аж слюнки потекли. Тимофей едва слышно цокнул языком: кажется, он нашел, что искал. Глонский вошел в зал караоке и замер в дверях. Он не двигался, прожигая взглядом сцену до тех пор, пока кто-то не подтолкнул его в спину, заставляя пройти дальше. Макс прошел. Остановился около стены, оперся о нее и скрестил руки на груди. Он даже не представлял, что Женя способен на подобное: юноша всегда избегал лишнего внимания к своей персоне, а сейчас - сейчас он стоял на сцене, пританцовывал и пел. Во всем был виноват градус выпитого, конечно, но разве это могло оправдать подобное поведение? C Глонским Женька такого себе не позволял. Первым порывом Максима было стащить паршивца со сцены, но, видимо, ему тоже алкоголь не пошел на пользу – мир противно закружился в самый неподходящий момент. Мужчина теснее прижался к стене. Исключительно поэтому он не стал ничего делать – из-за головокружения. Макс просто остался стоять на месте, смотреть, изображая деталь интерьера. Глонский не сомневался, что его появление здесь не останется без внимания. И Женька – Максим не мог ошибиться – Женька его увидел. И устроил целое представление. Откуда только столько таланта к драматизму взялось? Юноше хотелось, чтобы его оценили? Макс оценил. Весьма. Юноша не сбивался, не метался, он продолжал свою песню, глядя на Максима. И глаза выдавали все его чувства с головой. Да и голос стал на порядок злее и звонче. Мальчик-колокольчик. - …и не прощай врагов, они того не стоят. Сердце должно быть смелым, - Женя ударил себя по груди кулаком, - дружба должна быть крепкой, - он сделал жест, словно отрывает что-то от себя, - чувство должно быть сильным, - и еще один жест, отбрасывающий это что-то от себя, - песня должна быть спета! На этих словах Глонский услышал, что стоящий под самой сценой Гордей заканючил: - Жек, может, хватит? Ну, давай, слезай. Пойдем еще потанцуем. Или выпьем. Хочешь выпить? Слезай. Юноша замотал головой, широко улыбнулся и вцепился двумя руками в штангу с микрофоном, продолжив песню. - …верить не надо слепо, время покажет, с кем ты! На-на-на нана-на-на-на, на-на-на… Женька скакал на месте, хлопая в ладоши над головой. От скачков его голос срывался, но он не обращал на это никакого внимания, продолжая шаманские пляски. Стыд-то какой. Максим прикрыл глаза. Это не было забавным или веселым, хотя Жене наверняка так казалось. Пируэты становились все более рискованными – новоявленный певец смещался к краю сцены, и никакие увещевания его дружка не помогали. Ждать больше не стоило. И хотя Глонский чувствовал жар во всем теле, сухость во рту, он отлепился от стены и нетвердыми шагами пошел по направлению к сцене. По спине скатилась горячая капелька пота. Женя был где-то впереди, маячил красной тряпкой, разрумянившийся, весь из света. И его совсем не портил пот, выступивший испариной на лбу, не портили белые полосы шрамов. Даже черные волосы не портили. Он такой был красивый. Замечательно красивый… Здесь и сейчас, в этом дурацком зале караоке, со своим дружком, не способным ни на что, кроме слов и глупых пассов руками. Идиот. Впрочем, Максим ошибался насчет Базанова. Так любое «иди ко мне» слышишь как «и дико мне».* Гордей был способен на решительные действия: он опередил Макса и взошел на сцену, устав взывать к веселящемуся другу. Женя попытался втянуть его в свой безумный танец, но Базанов, что-то шепча юноше на ухо, хватал его за руки, тянул и не поддавался. Максим остановился. Он оперся о колонну и перевел дыхание. А нейтральное «it's a lover» слышишь как «it's all over».* Все это не могло закончиться хорошо. Нет. Женя еще раз подпрыгнул и оказался около самого края сцены. Его нога соскользнула с бортика. Максим понял, что даже если приложит все силы, все равно не сможет оказаться рядом вовремя – Женька упадет. Икар хренов. Несмотря на злость, червем вгрызшуюся ему в душу, внутри все перевернулось, стоило только увидеть, как Женя заваливается с неестественной улыбкой и широко раскрытыми глазами. Раскинув руки. Тонкие черные прядки, прилипшие к вискам, красный рот. «Я не успею», - подумал Глонский с тоской. Послевкусие напитков осело тяжестью в его теле, вспенив горечь невозможно непостижимого. Он рвано вздохнул и сделал шаг вперед. *Стих Веры Полозковой. Совсем чуточку перефразированный. Олег спешил, как мог, проклиная свой мочевой пузырь, который так не вовремя дал о себе знать. Из туалета Кельт выбежал так же стремительно, как ранее побывавший тут Пономарев. Максима, конечно же, нигде не было видно: место, где оставил его Олег, пустовало. - Твою ж дивизию, Глонский, - раздосадованно прорычал Минаев и схватился за телефон. Он со злостью нажал кнопку быстрого набора номера. И простоял с телефоном у уха до тех пор, пока механический женский голос не сообщил, что абонент не абонент. Олег опустил руку и оглянулся. - Так, - произнес он, лихорадочно раздумывая, куда могло понести любовника, - та-ак. Понести могло только в одну сторону – на поиски мелкого крысеныша. Значит, нужно было искать мальчишку, тогда найдется и все остальное. - Ну, Глонский, - клятвенно заверил пустое пространство перед собой Олег, - отыщу – выебу к чертовой матери! Он снова ткнул в телефон и закружил по залу, уже понимая, что здесь ему ловить нечего. Максим не отвечал на звонки, и, обыскав танцпол и пространство за ним, чуть ли не заглядывая под столы, как недавно делал его любовник, Кельт направился в сторону двери в смежный зал. Женька почувствовал необычную легкость. Чувство свободы. Пусть даже на него смотрели несколько десятков глаз, сопровождая пение юноши ободрительными выкриками. Почему-то сейчас не было никакого стеснения – он не чувствовал себя ущербным здесь, в мерцании огней. Женя был звездой, ему аплодировали. Было чертовски весело и сумасшедше. Что-то там твердил из-под сцены Гордей, но Женька его не слышал, не понимал и не хотел понимать – разве можно было портить такую хорошую ночь? Сам же привел сюда, а теперь просит, чтобы Женя, вкусивший всю прелесть клубной жизни, перестал петь и спустился вниз. Упс, ха, Женя все-таки понимал, что говорит ему Гордей, но – к черту. Это был его звездный час, и юноша собирался им насладиться, даже если потом будет уже не так весело. Он увидел Глонского, как только тот вошел. Словно внутри него был радар, и взгляд сам собой попал в ловушку, запутавшись в небрежно взъерошенных волосах мужчины, в его взгляде, в неуместном сердцебиении, которое – Женя готов был поклясться чем угодно – он слышал. Теперь Женька пел только для одного человека. Мир сузился, стал с горошинку. Юноше казалось, что слова песни как нельзя более точно и емко отражают всю ситуацию, которая имела несчастье приключиться в их жизни. И боль, и упрек, и надежда, и просьба, и злость. Юноша выплеснул все. Максим стоял, скрестив руки, и был таким далеким. Таким, что до него хотелось докричаться. Что Женя и делал. Глонский то прожигал в нем дыру, то закрывал глаза. Тогда Женьке хотелось внять уговорам Гордея и спуститься со сцены. Чтобы как следует встряхнуть этого придурка! Песня была хороша. Женю она заводила и вводила в сверкающий азарт, который серебрился выпитым спиртным в венах, был похож на те конфеты, что взрывались во рту бесконечным количеством пузырьков. Все еще играла музыка - она казалась ужасно громкой и бесконечной. Гордей почему-то пропал, а потом неожиданно оказался рядом. Женя даже не заметил, как Базанов поднялся на сцену. Он хотел бы, чтобы друг разделил с ним прекрасную эйфорию триумфа, но тот не разделял его желаний. Это обижало, но что поделать? Базанов склонился к его уху: - Жень, ну все уже. Ты молодец. Теперь пошли. - Неа. Не уйду. Песня должна быть спе-ета! – прокричал в лицо Гордея Женька. - Да что ж тебя так развезло, - посетовал друг. - Плевать, - улыбнулся Женя, - давай потанцуем. Однако Гордей не хотел танцевать здесь. Ну и пусть. Женька увидел, как Максим покинул свое пригретое место и пошел вперед. Ко мне. Он вывернулся из объятий Гордея, рассмеялся, хлопнул в ладоши, взмахнул руками. И полетел. Вернее, мог бы полететь, если бы ему не помешали - какой-то парень подхватил его и прижал к себе, удерживая и не давая упасть. - Женя! – воскликнул откуда-то сверху Базанов. Женька ткнулся в незнакомо пахнущую ткань рубашки и забарахтался, предпринимая попытки спуститься с чужих рук. - Оу! – воскликнул он, когда ему это не удалось, а мир вокруг вдруг совершил головокружительный скачок, засверкав десятками огней. – И-извините. Я сейчас… я просто… - Да ничего. Все нормально. Со сцены послышались звуки новой мелодии, и Женя вывернулся, чтобы посмотреть, кто будет петь после него. - Танцуй, пока молодая, девочка Рая! Танцуй, танцуй, пока молодая, - весело вопили две рыжие девчонки в одинаковых белых футболках. Женя помахал им рукой и был почти счастлив, когда ему помахали в ответ. Увидел Гордея, спускающегося со сцены. - Ага, - Женька снова уставился на незнакомца и постарался выпутаться из его рук. – На пол. На пол поставьте, - сбивчиво стал бормотать юноша. – Меня. Незнакомец послушался, но рук не убрал. Они двумя грелками остались лежать на плечах Жени. Было как-то странно. Юноша поднял голову и попытался вглядеться в лицо парня. Сфокусироваться оказалось неожиданно трудно – его, действительно, сильно развезло. Из-за того, что Гордей оказался прав, стало смешно. - Женя! – в такт мыслям Жени раздался голос друга. – Ты как? Женька хихикнул: - А никак. Размазало, - Гордей озадаченно посмотрел на него, и тот махнул рукой: - Карету мне, карету! - Так, все. Спасибо вам, нам пора, - Базанов вежливо отстранил незнакомого парня в сторону и приобнял Женю за плечи: - Пойдем-ка домой. - Карету… - Будет тебе сейчас и карета, и все, что пожелаешь, только… - Он никуда с тобой не пойдет. Женя дернулся и повернулся на голос. Глонский смотрел на представшую его взору немую сцену и был зол. Пьян. И потрясающе привлекателен. Максим замешкался всего на несколько минут, справляясь со своим организмом, решившим вероломно предать его, но когда снова сосредоточился на Жене, то увидел, что около него, кроме надоедливого дружка, стоит еще какой-то подозрительный тип. - Да сговорились они, что ли?! – спросил Макс проходящего мимо официанта. - Простите, вы мне? Глонский махнул рукой. Всю его дурноту сняло, словно по волшебству. Под издевательски бодрую песенку Максим добрался до Жени. И хоть тут успел вовремя. - Пойдем-ка домой. - Карету… - залепетал какой-то бред юноша. - Будет тебе сейчас и карета, и все, что пожелаешь, только… - Он никуда с тобой не пойдет, - Макс просто произнес это и почувствовал поистине адское облегчение. В глазах глядящего на него Жени отражалась такая смесь эмоций, что хотелось завалить его прямо тут. - Да черта с два, - проговорил Гордей, крепче прижимая друга к себе. Он вцепился в него с такой силой, что Глонского перекосило от еле сдерживаемых чувств. Как клещ. - Не шути со мной, мальчик, - по-взрослому, серьезно предупредил Максим Базанова. Сейчас был далеко не тот случай, когда следовало стоять на его пути. На пути Максима к Жене. - Г-Глонский, - заикаясь, проговорил юноша, - ты – дурак, - и улыбнулся. Сердце Макса сжалось. - Я… - он хотел не согласиться, но его прервали. - Вот ты где! Ты что, не слышал, как я тебе звонил? Перед Глонским возник Олег собственной персоной. Максим удивленно посмотрел на него, заслонившего обзор на Женьку. - Не слышал. Уйди, мне надо разобраться. - О, - Кельт состроил ужасно милое выражение лица. – Правда? Разобраться? – он повернулся и оглядел присутствующих, а затем снова воззрился на своего любовника: - Боже ты мой, Макс, оставь детей в покое. Ну пусть играют. - Это не дети, - возразил Глонский, слишком поздно замечая, что Гордей, воспользовавшись его заминкой, тащит вялого Женю к выходу из зала. – Пусти. Эй! - Максим, стой, - Олег положил руку ему на грудь. – Не устраивай шоу. В нашей шведской семье хватит и одного клоуна, - он мотнул головой куда-то себе за спину. - Мне плевать, - Глонский прошел мимо Кельта, отпихнув его плечом: - Эта сволочь покусилась на мое. Я мог бы дать время Евгению, но не право налево… - Ты пьян. Твой Евгений сейчас в дрова. Он не отличит право и лево. Максим не стал отвечать. Он вышел из зала, не заботясь о том, что подумает, скажет и сделает Минаев. Сейчас этого всего просто не существовало. Догнать Гордея с почти висящим на нем Женей было делом минуты. - Я же сказал, что он с тобой не пойдет, - Максим отпихнул Гордея от Женьки, обхватил потяжелевшее тело практически ничего не соображающего юноши и перекинул его через плечо. – Мы едем домой, - Базанов хотел было возразить, но Глонский зло добавил: - Не сейчас, мальчик. Я имею на него право. Ты – нет. Гордей нахмурился и взглянул на висящего вниз головой друга, который сумел каким-то образом обхватить Макса за талию и прижаться к его спине лицом. - Ты не причинишь ему вреда, - то ли спросил, то ли предупредил Базанов. Максим отрицательно покачал головой: - Нет. После этого он развернулся, не обращая внимания на подоспевшее к Гордею подкрепление, на Олега, идущего в его сторону, на охранника, заинтересовавшегося происходящим, и пошел к выходу из клуба. Когда Максим сбежал из зала караоке, Олег простонал, сгибаясь и опираясь руками о колени. - Ничего себе, - присвистнули рядом с ним. Кельт выпрямился и посмотрел на высокого темноволосого парня. - Что? - Они вместе? – вместо ответа спросил незнакомец. Олегу не надо было уточнять, кто именно «вместе», однако рассказывать всяким посторонним людям подробности он не собирался. - Мне кажется, что это не ваше дело, - сказал Минаев и направился вслед за Глонским. Он отошел на порядочное расстояние и не мог слышать из-за музыки и гомона людей, как парень, хмыкнув, криво улыбнулся: - Вам кажется. Тимофей оценил ситуацию: певец караоке оказался не так-то прост. Не обычный студентик, решивший нажраться и поорать со сцены. Нет, это была шкатулка с секретом. Азарову стало интересно. Он был заинтригован. Парень нашел в своих карманах пачку, взял незажженную сигарету в рот, потом опомнился и вынул – курить в этой части клуба было запрещено. Он направился за странной компанией, устроившей словесную перепалку из-за некоего тощего мальчишки, и увидел еще более занимательную картину: мужчина, которого назвали Максим, нес парня к выходу из клуба. - Интересно девки пляшут, - пробормотал Азаров, чувствуя, что утром обязательно наведет справки о юноше с изуродованным лицом. Почему раньше Максим думал, что Женя мало весит? Он весит целую тонну. Во всяком случае, так сейчас казалось Глонскому. Или он просто пропил все свои силы? Черт. Как бы то ни было, сдаваться Макс не собирался. Получив сомнительное одобрение на свою собственность, он пошел к выходу из клуба, стиснув зубы, держа осанку, и его никто не остановил. Только Олег следовал хвостом и пытался воззвать к здравому смыслу мужчины: - Послушай, это не смешно. - А я что, похож на веселящегося? – пропыхтел Глонский. Женины косточки больно упирались ему в плечо, руки юноши так крепко сжимали талию, что было, мягко говоря, очень некомфортно. - Ты похож на кунаков в папахах, которые умыкнули Нину у Шурика. Один в один. Надо ж было так нажраться. - Отвали, праведник. - Нет, - Кельт обошел Максима и пошел с другой стороны. Не иначе, чтобы поныть и в другое ухо. - Тогда помолчи, - Глонский тяжко вздохнул и пнул дверь клуба, буквально вываливаясь на улицу. Ночной воздух приятно охолодил лицо. Макс позволил себе на секунду прикрыть глаза. Его тут же повело в сторону, и мужчина был вынужден прислониться к стене, чтобы не потерять равновесие. Перед ним тут же встал Олег. - Максим, мне казалось, что Евгений – пройденный вариант. - Угу, - не стал затевать бесполезный разговор с любовником Глонский. - Вызови такси. - Не буду, - Кельт демонстративно скрестил руки на груди, показывая, что даже не шевельнется, чтобы помочь. - Вызови, я сказал! – повысил голос Максим. На Олега было противно смотреть: - Тебе надо, ты и вызывай. Максим, чертыхаясь, далеко не с первого раза, чуть не уронив свою ношу, достал телефон из кармана брюк. Полюбовался на семь пропущенных звонков от Минаева и попытался вызвать такси. Он очень удивился, когда в динамике сотового раздался заспанный голос Сергея: - Макс, ты знаешь, который час? - Нет, - честно ответил Глонский: он понятия не имел, но раз уж позвонил... – Серега, ты мне нужен. Лицо Олега вытянулось, и он покрутил пальцем у виска. Максим проигнорировал. В трубке что-то зашуршало, и Белянский совсем другим тоном спросил: - Что случилось? Ты где? – что-то упало, а потом Сергей глухо, видимо прикрыв трубку рукой, проговорил: - Нет, мам, все в порядке. Нет, не из больницы. Иди спать. Алло. Максим? - Я около «Рая», - стараясь говорить четко, проинформировал друга Макс. - Я напился, и со мной Женя. Последний факт должен был быть решающим для Белянского – почему бы этим не воспользоваться? - Же… - Сергей осекся на середине имени и тут же возмущенно воскликнул: - Глонский! - Просто приезжай и забери нас, - Макс устал говорить: он тупо нажал отбой и сунул сотовый в карман. Вернее, он хотел сделать это, но аппарат выскользнул у него из пальцев и упал на тротуар. Это была не Нокия, и потому Максим с Олегом уже через секунду лицезрели внутренности телефона, разлетевшегося на разнокалиберные кусочки. С губ Глонского сорвался вздох. - Симку подбери, - приказал он Кельту, мысленно попрощавшись с навороченным гаджетом. - Не буду, - Олег не собирался переставать вредничать. «Еще бы ножкой топнул и губы надул», - подумал Глонский, но сказал нечто другое: - Слушай, не зли меня. - А тебе меня можно злить? Я ревнивый! Ты достал своими камбэками! Какого хрена я должен вообще что-то для тебя делать?! Блять. Максим прижался виском к холодной стене здания. - Вали тогда отсюда. А я Серегу дождусь. Глонский расцепил Женькины руки и спустил свою ношу с плеча. Теперь они стояли обнявшись. Хотя точнее было бы сказать, что юноша наполовину висел, наполовину лежал на Максиме. - Нашел, кому позвонить – защитнику сирых и убогих, - Олег тоже прислонился к стене. – Сейчас приедет кумушка, распричитается. - Надо было послушать меня и просто вызвать такси. Все, не доставай. - Не указывай. - Прощайте, Олег Вениаминович, доброй ночи, не смею задерживать. - Ты не смеешь, а я вот задержусь: хочу досмотреть шоу до конца, - Олег поворошил останки телефона носком туфли и поднял серебристый прямоугольник. - Дай сюда. Кельт молча сунул Максу в руку симку. Следующие двадцать минут в ожидании Сергея они провели в тишине. Максим «обнимался» с Женей, то и дело зарываясь носом в его волосы. Олег старался не смотреть на них. Когда подъехал Сергей, Минаев простонал, не беспокоясь, услышит его Белянский или нет: - Боже ты мой, последние грибы встали на дыбы - он бы еще «Запорожец» себе купил. Вылезший из машины мужчина огрызнулся: - На что были деньги, то и купил. Не все с жиру бесятся. - Ага, ага, машина не роскошь, а средство передвижения, - Олег показал Сергею язык. Тот отвернулся от него и посмотрел на своего друга: - Объяснишь? Максим, который снова закинул Женю на плечо, ответил: - Мы выпили. - Я вижу. Почему ты такси не вызвал? Дружба дружбой, но я после смены только заснул, а тут ты… - он обошел машину и помог Глонскому открыть заднюю дверцу. – Что вообще происходит? Максим оценил выдержку друга. Что вообще происходит? И ни полслова про Женю. - Потом расскажу, - Макс сгрузил юношу на сидение машины, нечаянно стукнув его головой о верх салона. Женька что-то пробормотал, но глаз не открыл. Лишь перевернулся набок и поджал ноги к груди. Глонский слегка подвинул его и залез следом. Не успел Сергей закрыть за ними дверь, как на переднее сидение рухнул Минаев. - Эй, я вам что, извозчик? А ну вылезай. - Ямщик, не еби лошадей. Поехали, - бросил Кельт, и Белянский аж зубами заскрипел. Он одарил Глонского непередаваемым взглядом, от души хлопнул дверцей и, обойдя свой автомобиль, уселся на водительское место. - Пристегнись, - процедил Сергей в сторону Олега и, дождавшись, когда тот выполнит его «просьбу», повернул ключи в замке зажигания: - Куда изволите? - Домой, - махнул рукой Максим и потер лицо руками. – Домой. - К кому? - уточнил Белянский, отъезжая от тротуара и разворачиваясь прямо через сплошную линию: соблюдать правила дорожного движения у него не было никакого настроения. - Ко мне, - последовал ответ. - А ничего, что ты тут нарушаешь и создаешь аварийную ситуацию? – поинтересовался Олег. - Ночь. Улица пустая, - для особо одаренных пояснил Сергей. - Ты еще селедкой в меня кинь. - Если бы она у меня была, обязательно бы кинул. Кельт поиграл бровями: - Он слишком серый, он слишком гей. - Ты меня сейчас оскорбил типа? - Заткнитесь оба, - пробасил с заднего сидения Макс. Сергей посмотрел на Олега, тот пожал плечами. Они действительно замолчали. **В целом, кому интересно, кроме упомянутых в тексте песен, глава писалась под: Lilly Wood & The Prick (original version) – Prayer in C , Niagara – Pendant Que Les Champs Brûlent и немножечко под Би2 – Ее глаза (volta cab remix).