Уроды-2: Hassliebe

Остаток рабочего дня Сергей провел как на иголках: он искренне переживал за Женю и чувствовал некоторую ответственность за его судьбу. То, что он узнал от Гордея, пусть даже это были лишь подозрения парня, очень встревожило его. Первым побуждением было расспросить Женьку и пойти разбираться с его обидчиком, однако Сергей сумел остановить себя от необдуманных поступков. Вместо этого он поехал на работу, чтобы принять решение, когда успокоится. Проблема была в том, что успокоиться не удавалось. Белянский с трудом заставлял себя сосредоточиться на работе. Смена тянулась, как никогда долго – операций было мало, зато много бумажной работы. Из-за посторонних мыслей Сергей испортил несколько бланков. Он вздохнул с облегчением, когда стрелка часов показала, что можно собираться и идти домой. Впрочем, домой Сергей не поехал. Решение мучившего его вопроса было банальным, но единственно правильным: Белянский отправился к Максиму. Сергей был чужим человеком для Жени, было справедливо, что о том, что происходит с юношей, узнает Глонский. Мужчина точно знал, что Макс все еще любит Женьку – ему и карты в руки. Максима дома не было, и Сергею пришлось ждать друга не менее часа. - Ну, так что ты хотел обсудить? – поинтересовался Глонский, когда они оказались в коридоре его квартиры. - Женю, - односложно ответил Белянский. Максим кивнул, разделся, прошел в гостиную и уже там отреагировал: - И что же я должен объяснить тебе на этот раз? Мне кажется, все давно сказано. Сергей покачал головой: - Я не намерен читать тебе мораль. - Тогда что? Белянский сел на диван, обдумывая, что именно сказать Максиму, чтобы тот не наломал дров. Видя, что Сергей тянет с ответом, Макс спросил: - Ты бы не стал так просто приезжать ко мне и заявлять такое, верно? - Верно, - согласился Белянский. Максим подтащил к дивану кресло и уселся напротив Сергея. - Говори. И тот сказал. Мужчина аккуратно подбирал выражения, описывая ситуацию с Женей, старался не выказать собственного настроения. Наверное, у него это не получилось, так как Макс, едва дослушав, сорвался с места. Сергей успел схватить друга за рукав: - Стой! Нельзя кидаться очертя голову – такие дела так не решаются. - Ты понимаешь, что говоришь? – возмутился Глонский. – Он его бьет. Эта мразь посмела коснуться… - он зарычал и снова рванулся в сторону прихожей. Белянский только крепче вцепился в него: - Он не бьет его прямо сейчас! – именно такой реакции и боялся Сергей. - Гордей поклялся мне, что присмотрит за Женей, - он перевел дыхание, видя, что Максим внимательно слушает. - Но нам следует подумать, как поступить теперь, когда все открылось. Макс сердито фыркнул: - Я поговорю с Женей. - Не думаешь, что это еще больше оттолкнет его? Он не рассказал об издевательствах даже своему другу, а тебе… вы – в ссоре. Вспомни, что ты ему наговорил в офисе! - Ничего такого, что не было бы правдой. - Ты в своем репертуаре. Сейчас это неважно – его татуировки, желание тебе насолить и прочее. Речь о другом. - Ненавижу! – Максим вырвал руку, освободившись от хватки Сергея, но бежать уже никуда не спешил. – Почему к нему всякие уроды липнут – магнит проглотил, что ли?! - Все может быть, - грустно сказал Сергей. - А кого ненавидишь-то? Глонский вздохнул: - Не знаю, - он немного подумал, потер лицо ладонями и полез в карман за сигаретами: – Наверное, себя. Сергей ушел, оставив Максима в мрачном расположении духа. Друг был прав – нельзя срываться очертя голову. Надо подойти к сложившейся ситуации с должной деликатностью. Но, черт возьми, как это можно было сделать?! Макс, раздумывая, так прокурил гостиную, что самому стало плохо. Он открыл окна, чтобы проветрить, и поднялся на второй этаж. Глонский бродил туда-сюда: из спальни в кабинет, по коридору до террасы и обратно. Ему надо было успокоиться, подумать о каких-нибудь цветочках-василечках или посчитать овец – как там успокаиваются нормальные люди? Однако все это еще больше бесило мужчину. В конце концов он перестал сопротивляться своим желаниям. - Где работает Женя? – без лишних предисловий спросил Максим, набрав Сергея. - Что ты… - Просто ответь! Я не собираюсь вытворять ничего ужасного, - Макс сделал паузу и продолжил: - Мне необходимо его увидеть. - Максим. - Да что ты за человек?! – возмутился Глонский, потеряв терпение: - Сказал же, что буду держать себя в руках! Возможно, даже из машины не выйду. Так что говори. Сергей тяжко вздохнул и сказал ему адрес. Максим тут же сбросил вызов, так и не поблагодарив Белянского. Он оделся в первое, что попалось под руку, взял ключи от машины и почти бегом спустился вниз. В гостиной стоял адский холод, если, конечно, можно было так выразиться. Досадуя, что его задерживают мелочи, Макс принялся закрывать окна, и когда с этим было покончено, мужчине ничего уже не мешало покинуть свою квартиру. Он забил адрес работы Жени в навигатор, решая, как лучше проложить маршрут, чтобы добраться туда с наименьшими затратами времени. Компьютер услужливо предложил несколько вариантов. Выбрав наиболее подходящий, с учетом пробок в данный час, Максим вставил ключи в замок зажигания. Через полчаса он припарковался напротив супермаркета. Глонский выбрал такое место, с которого ему хорошо было видно главный и служебный входы. Заглушив двигатель, мужчина вытащил наполовину опустевшую пачку и снова закурил. Можно было зайти внутрь. Необязательно с целью поговорить с Женей – Максу было бы достаточно просто увидеть его. Но Глонский почему-то медлил. Что бы он сказал Женьке? Случайная встреча или «я все знаю, ты сейчас же едешь со мной домой»? Максим поморщился. Ни один из вариантов его не устраивал. Он знал, слишком хорошо, к сожалению, какова будет реакция юноши. В лучшем случае тот повернется и уйдет, как сделал это в офисе автосалона. В худшем – они снова поругаются. Но Макс не хотел ругаться! Он хотел позаботиться, подставить плечо, заслонить от всего плохого. Он хотел удостовериться, что Женя не нуждается в помощи, ибо если это не так – он просто уроет того мудака, что посмел поднять руку на его близкого человека. Да, близкого, пусть даже они и не общаются сейчас. Чтобы остудить голову, Глонский вышел из машины. Он встал, оперся о машину, по-прежнему не сводя глаз с супермаркета. Люди входили и выходили из него. Стоянка около здания была забита автомобилями. Они стояли даже возле служебного входа, перегородив узкую пешеходную дорожку. Полтора часа спустя, когда Максим успел докурить сигареты и вытоптать снег вокруг машины, он с нетерпением посмотрел на часы. Смена Жени должна была подходить к концу, что несказанно порадовало мужчину – ему казалось, что еще немного, и он просто взорвется. Ему повезло – ровно через пятнадцать минут Женька вышел со стороны служебного входа. Макс рванулся было вперед, начисто забыв о своем обещании, данном Сергею, но остановился, стоило ему увидеть, что юноша был не один. Рядом с Женей шли два парня, судя по всему, коллеги. Они что-то рассказывали, оживленно жестикулируя. Было видно, что Женька старается держать лицо, вставляя в беседу какие-то фразы, но когда один из парней широко взмахнул руками и заорал: «Бабах!», - Женя не выдержал и рассмеялся. Он смеялся так искренне, как никогда прежде. По крайней мере, когда он жил с Максом, такого точно не было. Юноша, отсмеявшись, покачал головой и сделал какое-то замечание, от которого засмеялись и его спутники. Максим смотрел на это все, и у него щемило сердце от странного чувства, подозрительно похожего на нежность.** Сейчас Женя совсем не был похож на забитое и замкнутое существо, которое Глонский встретил несколько лет назад. Он выглядел свободным и счастливым. Макс невольно ощутил укол ревности, но он не мог ожидать, что Женя вечно будет хандрить из-за их разрыва. Конечно, мужчина не желал ему такой участи. И еще было похоже, что юноша не нуждается в чьем бы то ни было заступничестве. - Хорошо, - сказал сам себе Глонский и уже почти собрался усесться в машину, как произошло нечто, заставившее его захлопнуть только что открытую дверцу. Женя со своими коллегами все еще разговаривал, когда из автомобиля, припаркованного неподалеку, вылез молодой человек. Он направился прямо к ним. Наверное, Максим не придал бы этому значения, если бы не разительное изменение, произошедшее в Женьке, стоило тому увидеть этого парня. Беззаботный вид вмиг трансформировался в тревогу и, Глонский готов был поклясться, страх. Юноша выпрямился, замолчал и не сводил взгляда с приближающегося к ним человека. Максим заставил себя не торопиться, хотя это далось ему с большим трудом. Парень подошел, видимо, поздоровался, мило улыбаясь. Он стоял совсем рядом с Женей, и со своего места Максим видел, как он придерживает юношу за локоть. По позе Макс понял, что Женьке больно. Мужчина скрипнул зубами. Коллеги Жени что-то проговорили, махнули руками, прощаясь, и пошли прочь. Стоило им отвернуться, приветливое выражение лица молодого человека из машины сменилось раздраженной гримасой. Он тряхнул юношу, не отпуская его локоть, и потащил к своему автомобилю. Женька идти не хотел – он упирался на каждом шагу и дергал рукой. Парень злился и что-то выговаривал ему, продолжая упрямо двигаться вперед. Максим решил, что больше ждать не станет. Женя выглядел растерянным и напуганным, немного сердитым и, совершенно точно, несчастливым. Глонский пропустил проехавшую перед ним машину и пересек проезжую часть. Он оказался через несколько машин от Женьки и его – тут Макс терялся в определении: он не хотел даже про себя называть этого хмыря «его парнем». То, о чем они говорили, было отсюда прекрасно слышно. - Я давал тебе время подумать, а не пускаться во все тяжкие – что это за фан-клуб по интересам? - Не кричи на меня. - Отвечай! Женя попытался отстраниться от парня, но тот не дал ему это сделать. Юноша вздохнул: - Тим, я уже все сказал – мне не хочется тебя видеть и разговаривать с тобой… - Заткнись, - прорычал «Тим», - заткнись, пока я тебя не ударил. Мне все равно, что тебе хочется - я этого не хочу. - Отпусти, мне больно. - Ты, оказывается, неженка. Я еще и не начинал… - Отойди от него, - вмешался в разговор Максим, выходя из-за чьей-то машины. Вытрепав себе все нервы преследованием Азарова, Женька спасался только сменами в супермаркете – здесь он забывал обо всем, что произошло с ним за последние дни, с головой погружаясь в работу. Конечно, была еще учеба, но так как Тимофей несколько раз приходил к нему в университет, то юноша невольно искал его глазами в каждый перерыв между лекциями, нервничая и дергаясь. Он понимал, что рано или поздно им все равно придется встретиться – вечно избегать друг друга очень проблематично, но он надеялся, что это произойдет как можно позднее. Поэтому Женя отвлекал себя всеми доступными способами. Сначала это было собеседование в BGB industries, куда они все-таки сходили с Гордеем – высидели очередь из множества претендентов на вакантные места, заполнили профессиональную анкету и прошли психологический тест на сто вопросов. Базанов ворчал и пыхтел: «На фига оно надо?», - что выглядело очень забавно. Потом удивил Арсений Викторович, начальник Женьки: мужчина долго наблюдал за стараниями своего работника, а потом предложил сделать юношу главным по смене. Естественно, с небольшим прибавлением к зарплате. Юноша обещал подумать, хотя согласиться хотелось уже сейчас. Однако он чувствовал некоторое чувство вины, потому что втайне надеялся, что собеседование в BGB industries они с Гордеем не провалили – при таких обстоятельствах вряд ли стоило соглашаться на повышение здесь. Его сменщик – Алексей – был более достоин этого. Но зарплата… В общем, к концу рабочего дня, когда Женя вышел со своими коллегами на улицу, он не думал ни о чем плохом. Ему даже показалось, что все начинает налаживаться – перспектива новой работы, лестное предложение на старой. Да, Тимофей все еще тревожил его, но невозможно все время жить в страхе – организм требовал положительных эмоций. Благостное настроение длилось недолго - ровно до того момента, когда Женька увидел приближающегося к его компании Азарова. Вот и случилось. По закону подлости именно в тот момент, когда он позволил себе немного расслабиться. Что говорить? Что делать самому, и что сделает Тимофей? Множество вопросов мгновенно пронеслось в Жениной голове. Больше всего хотелось сбежать. Наплевать на все и повернуть обратно к дверям супермаркета. Возможно, юноша так бы и сделал, если бы был один, но рядом стояли Алексей и Игорь, и он не мог себе такого позволить. Оставалось лишь молча наблюдать, как Тимофей, здороваясь, мило улыбается. Но почти сразу Женя ощутил, как его локоть крепко сжали. Словно Тим прочел его мысли и озаботился тем, чтобы юноша не смог сбежать. Азаров делал ему больно, и неловкость ситуации состояла в том, что Женя не мог ни показать этого, ни попытаться вырваться при своих коллегах. Тимофей, со своей стороны, великолепно играл роль приветливого человека. Он всегда умел очаровывать, что Женя с лихвой ощутил на себе ранее. - Можно украсть вашего собеседника? – спросил, улыбаясь, Азаров. – Очень важный разговор. - Конечно, - отозвались Леша с Игорем. – Бывай, Жень. До завтра. - До завтра, - ответил Женька, пытаясь выглядеть непринужденно. Как только его коллеги отвернулись, Тим повел юношу к своей машине. Вот тут Жене стало по-настоящему страшно – он не хотел оставаться наедине с Азаровым, не хотел садиться в его автомобиль. Женька упирался, как мог, его ботинки скользили по мерзлому тротуару, а Тимофей тащил и тащил его, периодически дергая за руку. - Перестань вырываться, - сердито говорил парень, даже не оборачиваясь к Жене. - Это все равно не поможет. Мы поговорим, хочешь ты этого или нет. Но юноша не мог безучастно следовать за ним, поэтому прилагал все усилия, чтобы путь до машины Азарова был как можно дольше. Впрочем, это хоть и отсрочило, но не предотвратило дальнейших претензий. - Я давал тебе время подумать, а не пускаться во все тяжкие, - шипел рассерженным котом Тимофей, – что это за фан-клуб по интересам? Он тяжело дышал, словно только что пробежал стометровку. Наверное, это была ревность или какое-то обостренное чувство собственности. Женя не хотел разбираться. - Не кричи на меня, - поднял он глаза на нависающего над ним Азарова. - Отвечай! – приказал тот, игнорируя слова юноши. Женя потянул на себя плененную руку, но Тим держал слишком крепко. «Снова будут синяки», - юноша вздохнул: - Тим, я уже все сказал – мне не хочется тебя видеть и разговаривать с тобой то… - Заткнись, - прорычал в ответ Тимофей, - заткнись, пока я тебя не ударил, - Женька видел, что парень был близок к этому. - Мне все равно, что тебе хочется - я этого не хочу. Он стиснул пальцы на локте юноши, хотя в этом не было нужды. Женя еле удержался от вскрика. - Отпусти, мне больно. Тим мстительно даже не подумал ослабить хватку. Казалось, он наслаждался беспомощным состоянием Женьки. И это неприятно пугало – такой Тимофей не мог быть настоящим. Невольно юноша вспомнил все моменты нежности между ними, апельсин с номером, ночное небо, сверкающий город, слова… Стоящий перед ним парень был незнакомцем, которому нравилось мучить. Существовал ли когда-нибудь тот парень, которого встретил когда-то Женька, или юноша придумал его, спасаясь от одиночества? Тимофей заглянул ему в глаза и усмехнулся: - Ты оказывается неженка. Я еще и не начинал… - закончить он не успел. - Отойди от него, - прозвучал до боли знакомый и родной голос. Женя и Тимофей обернулись. Сердце юноши забилось чаще – захотелось крикнуть, но голос предательски пропал. Он лишь вздохнул, чувствуя слабую надежду. Глонский, словно герой из фильмов, вышел из-за припаркованной рядом машины и выглядел рассерженным и грозным. - Ты еще кто такой? – спросил Азаров, но потом, присмотревшись, протянул: - А, это ты - парень из клуба, мистер бывший. Пришел защищать? – с вызовом поинтересовался он. - Угадал, - спокойно ответил Максим. Женя почувствовал, как пальцы на его локте заметно ослабили свою хватку. Он воспользовался этим и вырвался, тут же отойдя от Тима на безопасное расстояние. Больше всего ему хотелось оказаться рядом с Максом, но он не мог так провоцировать и без того взвинченного Азарова, поэтому остался стоять на месте, потирая ноющее место на руке. *Два предыдущих кусочка писались под не совсем подходящую музыку: MISSIO – I Don't Even Care About You **Когда написала это слово, вдруг вспомнилось стихотворение Ирины Снеговой. Ознакомиться можно здесь: https://felisata.livejournal.com/22718.html - Угадал, - произнес Макс, каким-то чудом сохраняя спокойный вид. Как Женьку угораздило попасть в такой переплет? Ничему жизнь не учит. «Как можно быть таким легкомысленным?!» - возмущался про себя мужчина. Он был заведен до предела; нервы звенели натянутыми струнами. Рожа стоящего перед Максом парня вызывала только одно желание – познакомить с ней кулак. Как бы ни был взвинчен Глонский, он старался держать себя в руках: Женя выглядел подавленным, и то, что он до сих пор не сказал ни слова, говорило о многом. Тимофей, или как там его звали, вышел вперед и встал перед Максимом. Тот молча взирал на него, ожидая, что последует дальше. Женя был уже вне досягаемости парня, но ситуация все равно требовала разрешения. Тимофей его не боялся, с вызовом пялясь на мужчину. Отлично – Макс мог играть в гляделки сколь угодно долго. Предсказуемо Тимофей не выдержал первым: - Не вмешивайся, - сказал он. - Не тебе решать, - поддержал его тон Глонский. - А кому, ему, что ли? – Тим кивнул в сторону Жени. Юноша опустил глаза, когда Максим посмотрел на него. Это сильно не понравилось Максу: перед ним снова стоял забитый мальчик с огромным чувством вины. Мужчине не нужно было читать чужие мысли, чтобы понять, что именно испытывает юноша. Глонский посмотрел на Тимофея: - Мне, - весомо проговорил он. Парень вскинул подбородок и оглядел Максима, как будто бы оценивая его физические данные. - Ты ошибаешься, - мужчина непроизвольно выпрямил спину. - Неужели? - Точно говорю. Нам не надо его делить – он мой. Точка. Максиму не хотелось вмешивать в словесную пикировку Женю, но ему требовалось подтверждение своей правоты: - Женя, - он посмотрел на юношу, - ты хочешь быть с этим человеком? Женька отчаянно сверкнул глазами, делая шаг вперед: - Нет, - с уверенностью произнес он. Максим протянул руку, и Женя ухватился за нее. - Вопрос решен, - сказал мужчина. Тимофей, который не хотел так просто отступать, положил на плечо Глонского руку: - Не позволю какому-то хрену с горы трогать мою собственность! – заносчиво заявил он. Макс выдохнул с облегчением. Он выпустил ладонь Жени и с наслаждением ударил Тима в нос. Кровь брызнула, парень схватился руками за свое лицо. - Ш-шш, - прошипел он, - с-сука… я… - …больше не будешь трогать взрослых дядь. А что касается Жени… - Глонский дождался, когда на него посмотрят глаза, наполненные ничем не прикрытой злостью вперемешку со слезами боли: - Только попробуй еще раз приблизиться к нему. - Я урою тебя. Мой отец – прокурор. - Хоть Папа Римский – плевать. Я все сказал, - Максим снова взял Женьку за руку: - Пойдем, - проговорил он. И Женя пошел. Не оглядываясь. Руку Максима немного саднило, но он не обращал внимания на эту боль – он чувствовал глубокое удовлетворение от того, что кое-кто дал ему повод и вместе с тем позволил сбросить напряжение. Это дорогого стоило. И Макс размашисто шагал, держа за руку Женю. Юноша молчал, не пытаясь вырваться. Постепенно Глонский стал замедляться. Из-за взбудораженного состояния он не заметил, как утащил Женьку достаточно далеко от супермаркета и своей машины. Возвращаться сейчас обратно не имело смысла, поэтому Максим принял решение найти какое-нибудь приличное кафе и спокойно посидеть там. Если нервничал он, то можно было представить, что творилось в душе у Жени. Макс огляделся, заметил на противоположной стороне улицы неоновую вывеску – туда и свернул. Они разместились около стены, Максим сделал заказ, справедливо полагая, что юноша после работы хочет есть. Впрочем, не он один. - Ты не против? – запоздало поинтересовался Максим. Женька отрицательно качнул головой. - Хорошо, - больше себе, чем юноше, сказал Глонский. – Тебе понравится, если твои вкусы не изменились. Это было приглашение что-нибудь ответить, но Женя им не воспользовался. Повисло молчание. Макс решил немного подождать. Он сидел, разворачивая по столу салфетку, и рассматривал Женьку. Юноша глядел на свои руки. Было видно, насколько он напряжен. Максим, успевший совершить столько глупостей, что другому и не снилось, справедливо полагал: Женя должен сам захотеть говорить. Иначе все не имело смысла и его порыв защищать приведет к еще одной ссоре. Наверное, окончательной. Время шло, им принесли заказ, и каждый уткнулся в свою тарелку. Максим поборол в себе желание заказать кофе с коньяком, ограничившись стаканом воды. Женя ел без особого аппетита. Он долго гонял кусочки еды по тарелке перед тем, как наколоть их на вилку и отправить в рот. Максим же полностью отдался принесенному ужину. Он почти доел свою порцию, когда Женька, отложив столовые приборы в сторону, спросил: - Болит? Глонский не сразу понял, что имеет в виду юноша. Потом до него дошло – он взглянул на свою руку, с покрасневшими от удара костяшками, и усмехнулся: - Нет, абсолютно нет, - вид при этом у него был донельзя довольный. Женя внимательно посмотрел мужчине в глаза, но больше ничего не добавил. Так как начало разговора было положено, Макс воодушевился. - Ты все еще работаешь в том магазине? – спросил он для того, чтобы как-то растормошить и отвлечь Женьку. Тот кивнул. - Не подыскал что-нибудь по специальности. Женя покачал головой. - А учеба? - Успеваю. - Отлично... Как поживают твои друзья по комнате? - Все хорошо. - Угу, - Максим отпил из своего стакана. – Как провел Новый год? У нас не было времени поговорить - если что, запоздало поздравляю тебя. Женя совсем сник и снова уткнулся взглядом в свои руки. Максим нахмурился: ему решительно не нравилось настроение юноши. И только поэтому он решился: - Не хочешь рассказать? – осторожно спросил он. Глонский ожидал чего угодно: молчания, резкой отповеди в стиле «это не твое дело», - но Женя, прерывисто вздохнув, удивил его, начав говорить. Женька снова чувствовал себя Золушкой в беде, и от этого ему было противно. Максим появился как нельзя более кстати и, без преувеличения, спас его. Что было бы с ним, если бы не заступничество Глонского? Юноша старался не думать. Какое-то странное опустошение и апатия поглотили его. Хотелось поблагодарить Максима, что-нибудь сказать ему, но Женя ничего не мог – он просто смотрел на широкую спину своего спасителя и молчал. Язык прилип к небу, отказываясь повиноваться. В конечном счете, юноше было все равно, куда его сейчас ведут: какая разница, если это Максим? Поэтому он принял решение мужчины посидеть в кафе без возражений. Даже то, что за него сделали заказ, не могло вывести его из состояния оцепенения. В другое время Женя обязательно возразил бы или озаботился оплатой своей части ужина. В другое время. Не теперь. Он не чувствовал себя вправе возражать после того, что произошло. Женька молчал, пока его взгляд не упал на руку Максима – покрасневшая кожа, чуть ссаженные костяшки – это, наверное, было больно. И виноват во всем он сам: нельзя было так затягивать с Тимофеем. Нужно было что-то предпринять, встретиться с ним раньше, и не получилось бы так некрасиво. - Болит? – спросил юноша, не узнавая свой севший, скрипучий голос. Если бы Глонский ответил «да», у Женьки был бы весомый повод ненавидеть себя. Но Максим ответил «нет». И он улыбался. И стал спрашивать про работу и учебу. Жене хотелось ответить правильно, чтобы не добавлять хлопот и не рассердить Макса снова. Поэтому он отвечал односложно. А потом Глонский спросил про Новый год, и сердце юноши заныло от воспоминаний. К чувству вины добавилось чувство собственной неполноценности. Вернее, грязи, в которой он вывалялся. Сам. Никто не тянул за руки вешаться на другого человека. Просто Женя хотел наладить личную жизнь, забыв о том, что ему не место в нормальном мире. Непонятно, почему так получалось, но все, так или иначе, воспринимали его в качестве развлечения. Или мальчика для битья. Все, кроме Максима, который точно не должен был знать про это. Женя уткнулся взглядом в свои руки. Простой вопрос: - Не хочешь рассказать? – заставил его вскинуть глаза, набрать в легкие побольше воздуха и открыть рот. Нет, он не рассказал Максиму никаких шокирующих подробностей, так как несложно было угадать реакцию мужчины, Женя просто позволил себе выговориться. Оказавшись несколькими часами позже в общежитии, он не вспомнил и половины из того, что наговорил. Слова лились непрерывным потоком – словно плотину прорвало. Юноша общими фразами говорил Глонскому о своей невезучести, о желаниях, о мечтах. Говорил о каких-то обычных, обыденных вещах, рассказывал о соседях, о татуировке, которая так рассердила мужчину, и о смене цвета волос. Женька понимал, что большая часть из всего этого была Максиму неинтересна, но внимание, с которым он слушал, подкупало. Жене казалось, что Макс изменился, по крайней мере, научился слушать и не вставлять через каждое слово язвительные комментарии. Чувство тоски в душе Женьки росло и ширилось именно из-за этого нового и чуткого Глонского. Он так устал, он хотел лишь, чтобы его воспринимали как самостоятельную личность, как человека, способного добиться всего самостоятельно. Он хотел удостовериться, что Максим не был выбран им от безысходности, как гарант чего-то постоянного и надежного. Что ж, сейчас Женя понимал, что Максим просто был Максимом, и за это следовало его любить. Скучать по нему. С Глонским было легко и просто, если это не касалось того, из-за чего они поссорились несколько месяцев назад. Испортил ли Женя все своим поведением? Тимофеем, мыслями о влюбленности в другого человека, моментами близости, собственными желаниями… Мысли… мысли между озвученными фразами. Конечно, ничего из этого не могло быть произнесено здесь и сейчас, но Женька так чувствовал. И когда он закончил свою пространную речь, Максим проговорил, коснувшись его плеча: - Ты же знаешь, что если я могу что-то сделать, тебе нужно только сказать. Женя знал. Знал и не мог этим воспользоваться. Они просидели в кафе допоздна. Разговор получился пусть и не столь содержательным, сколь нужным им обоим. Словно Женя учился заново говорить. Словно Макс учился отвечать. И так легко было поверить в то, что можно еще что-то собрать из того, во что они превратили свои отношения, что хотелось улыбаться. Несколько дней после внезапного появления Максима около супермаркета прошли для Жени большей частью в состоянии странной эйфории. Тимофей не давал о себе знать, что позволило юноше расслабиться. Ночи, полные самоедства и ненужной рефлексии, конечно, никто не отменял, но теперь было нечто, что позволяло юноше справляться с переживаниями. Он жил обрывочными воспоминаниями о встрече с Глонским, прокручивая в памяти обстановку того вечера. Гордей посматривал на Женю с недоверием, но не лез на этот раз, понимая, что что-то изменилось в лучшую сторону. Скорее всего, парень просто боялся нарушить своим вмешательством установившееся улучшение Женькиного состояния. Жене и, правда, казалось, что дышать стало легче. Максим, после того, как подбросил юношу к общежитию, спросил: - Мне можно позвонить тебе? – Женька немного замешкался с ответом – не потому, что хотел отказать, - из-за чего Макс поспешил добавить: - Если ты против, с моей стороны не будет никаких претензий – я заслужил. Не было таких слов, чтобы юноша смог выразить, что почувствовал в этот момент, но в глазах Максима читалось беспокойство, и Женя сказал: - Все хорошо, я… - он посмотрел на Глонского, - я не против. И Максим позвонил через день, хотя юноша думал, что это случится сразу после его отъезда – мужчина никогда не отличался особой выдержкой. Они смогли поговорить и не поругаться. И потом еще раз. Таяло непонимание, Макс старался молча слушать, но быстро увлекался разговором и переходил на обычную для себя манеру общения. Спохватывался, неуклюже просил прощения… У Жени теплело на душе от звука родного голоса. Он не ждал большего сближения – для него и это было чудом. Он не мог простить себя, не ждал, что его простит Макс. Так и пролетели три, а может быть, четыре дня. Степан, что было само по себе удивительно, вытащил Женьку прогуляться. На самом деле ему нужно было в компьютерный магазин, чтобы купить подарок Сергею, но Бобренков обставил все так, что выглядел этот поход, как прогулка. Юноша не знал, что в отделе с компьютерными играми может быть так интересно. Степан открылся с неожиданной стороны - гида, умеющего преподнести любую мелочь в ярком свете, и это было здорово. После того, как подарок для Белянского был выбран и куплен, Женя и Степа вышли из магазина. - Думаю, ему должно понравиться, - с гордостью заявил Бобренков, держа перед собой на вытянутых руках пеструю коробку. Женька согласно кивнул: - Не сомневаюсь. Вы сдружились, - добавил он. - О, да! Игрок игрока… - Степа засмеялся. – Классный чувак. Даже несмотря на то, что взрослый. - Точно, - улыбнулся Женя. Юноша посмотрел на коробку в руках Степана. Тот повернул ее так, чтобы было лучше видно. Наверное, поэтому Женя не заметил человека, который заступил им дорогу. Если бы не Бобренков, то Женька обязательно столкнулся бы со стоящим посреди тротуара Тимофеем. Все благодушное, веселое настроение вмиг покинуло его. Он остановился как вкопанный, не в силах ступить ни шагу вперед. Нос Тима был распухшим, заклеенным поперек пластырем, и выглядел парень далеко не лучшим образом, растеряв свой былой лоск. Почему Женя думал, что Азаров больше не придет? Почему не предположил, что ничего, по сути, не изменилось? - Привет, - произнес Тим, сверля его взглядом. Юноша промолчал. Степан оглянулся на него, замечая, как отлила кровь от лица друга. - Эй, - позвал он, помахав рукой перед лицом застывшего Женьки. – Все хорошо? Ты в порядке? Лицо Тимофея перечеркнула ехидная усмешка: - Он в порядке, - ответил за Женю парень. – Нам надо поговорить, - он потянулся к юноше, желая ухватить его, но тот отпрянул назад, стоило Тимофею приподнять руку. Степа развернулся к Азарову. Лицо его было непривычно хмурым: - Я не с тобой разговаривал, - достаточно грубо сказал Бобренков; он снова посмотрел на Женю: - Плохо себя чувствуешь? Юноша ненавидел себя за слабость. Тим смотрел на него, будто удав на кролика. Что делать? Поговорить с ним или сбежать, приняв предположение Степы за правду? И то, и другое было чревато неприятными последствиями, и Максима не было рядом, чтобы разобраться во всем. Тим скрестил руки на груди: - Может, прекратишь ломать комедию? Смотрю, заступников у тебя хоть отбавляй. Женя тряхнул головой, решаясь – рядом со Степаном он не мог говорить с Тимофеем. Оставалось только пойти и выяснить все с Азаровым наедине. Было страшно. Юноша сделал над собой усилие, сжал кулаки. Произнести, однако, он ничего не успел, так как Бобренков взял его за руку. - Знаешь, - сказал Степа, поворачиваясь к Тимофею, - похоже, Жене плохо. Отведу его, пожалуй, в общежитие, - проговорив это, он потащил друга за собой. - Могу подбросить, - предложил Тим, когда они проходили мимо него. - Обойдемся, - бросил Степан. Бобренков не видел, но Тим за его спиной легко коснулся плеча юноши. Тот вздрогнул всем телом, вскинув на него глаза: - Не прощу, - тихо прошептал Азаров. – Встретимся. Всю дорогу Степа молчал, за что Женя был ему очень благодарен. Впрочем, не только за это – благодаря действиям Бобренкова они избежали неприятной сцены. Женька был уверен, что она последовала бы, и Тимофею было бы все равно, есть свидетели его плохого настроения или нет. Что ж, в этот раз все обошлось, но что будет дальше? Юноша не мог отделаться от этой мысли. Было ясно одно – Азаров в покое его не оставит. «Не прощу. Встретимся». От спокойного тихого голоса Тима бросало в дрожь. А что, если Максим узнает? Женю словно холодной волной обдало: Глонский не станет сидеть и ждать продолжения, и все закончится новой дракой. В прошлый раз Азарова застали врасплох. В следующий – кто знает... Тимофей не был слабым человеком. Женька в полной мере ощутил это на своей шкуре. Юноша волновался за Максима. Нельзя было допустить, чтобы тому стало что-то известно. Около общежития Женя обратился к Степану: - Степ, - окликнул он, - не говори, пожалуйста, никому, что мы встретили Тимофея. - Сдался он мне, - пробурчал Бобренков; но после, помолчав, поинтересовался: - Ты с ним встречаешься? Женька почувствовал, как его щеки заливает румянец. Он не мог сейчас соврать. - Встречался, - тихо ответил он, опуская глаза. Юноша ждал реакции своего соседа на неожиданный каминг-аут. Тот не спешил орать и отскакивать от него – это обнадеживало. В конце концов, Степа просто пожал плечами, будто ничего удивительного не произошло, и сказал: - Правильно сделал, что бросил его – отвратительный тип, - больше он ничего не добавил, и они шли молча до самых дверей своей комнаты. Теперь оставалось обмануть «радар» Гордея. Как только Женя и Степа вошли, Базанов поднял на них взгляд. И нахмурился. - Что произошло? – спросил он. Степан отвел глаза и шмыгнул на свое рабочее место, сразу клацнув кнопкой системника, включая компьютер. Женька, подобно ему, никак не прокомментировал вопрос друга. Его хватило только на то, чтобы по-дурацки улыбнуться. А что он мог сказать? Гордей видел его насквозь. - Тимофей? – грозно поинтересовался Базанов. Степан тут же выдал обоих с головой: - Откуда ты знаешь?! Ой… - он покосился на Женю и повинился: - Прости. Я старался, как мог. Женька махнул рукой, мол, что уж теперь, и устало опустился на свою кровать. - Со мной обсудить не хотите? – переводя взгляд с одного на другого, спросил Гордей. - В чем дело? – не утерпел Александр, до этого копающийся в своей сумке. - Мы встретили Тимофея, - выдал очевидное Бобренков. - Кто это? - А это, Александр, - зло проговорил Гордей, - редкостная сволочь. Которая, извини, Женя, бьет нашего друга. - Что?! – в один голос воскликнули Саша и Степан. Базанов осуждающе посмотрел на них: - А то вы его синяков не видели! Или то, что он весь сжимается рядом с этим гадом! – Гордей повернулся к застывшему Женьке, вцепившемуся в свою кровать: - Я не хотел лезть, думал, что ты сам расскажешь, если захочешь, но… - парень развел руками, и в этом жесте сквозила беспомощность: - Не могу смотреть вот на такое твое лицо и синяки. - Так, стоп! – Саша поднялся и подошел к Жене. – Тебя кто-то обижает? Степан тоже приблизился: - Чувак, я не думал, что он… я бы ему еще там морду начистил! Женька поднял лицо. Ему было очень стыдно. Он не подозревал, что кто-то видит и знает, но все внезапно оказались в курсе. И Саша, и Степан… Юноша силился что-то сказать, как рыба, открывая и закрывая рот, но в горле пересохло, и он просто не мог выдавить из себя ни звука. Он стиснул зубы, морщась, словно невысказанные слова причиняли ему физическую боль, и опустил голову. Ребята, напуганные такой реакцией, наперебой заговорили. Было сложно разобрать, что именно. Кто-то из них пытался пошутить – кажется, Степан. Кто-то рвался в бой – кажется, Саша. Кто-то утешал – кажется, Гордей. А он просто сидел, будто со стороны наблюдая, как его тормошат и приободряют, гладят по волосам и обещают не дать никому в обиду. Женя был благодарен. Очень. Очень… И так от этого становилось горячо… где-то в груди… что еще чуточку и он… - Спасибо, - прошептал Женька. В комнате стало тихо. Только было слышно, как где-то этажом ниже играет музыка. С подачи Гордея ребята разработали своеобразную систему дежурств, чтобы не оставлять Женю одного. Он противился, чувствуя неловкость, но они настояли на своем. - Этот тип так просто не отстанет, - сказал Базанов, - а раз так, то пока не придумаем, как его отвадить, будем держаться вместе. - Гордей, это необязательно… - пытался возражать Женька. Но парень был непреклонен: - Молчи, я точно никому не дам издеваться над моим другом. - И я тоже, - поддержал его Степа. – Мы все, - подытожил он, посмотрев на скрестившего на груди руки Александра. - Ты не доставляешь нам неудобств, - сказал Саша, отчасти угадав мысли юноши. – Просто теперь нам придется учиться в два раза лучше, просиживая с тобой в библиотеке дополнительные часы. - И забывать купить пожрать мы тоже больше не будем, - проговорил Гордей. Они шутили. Женька понимал это, но все же было так неудобно! И от того, что ему предложили помощь, и от того, что поддержали, несмотря на то, что узнали о нем правду. Он так не привык получать что-то хорошее. Все должно было пойти по худшему сценарию – удар туда, где больнее, но почему-то не пошло. Гордей похлопал юношу по плечу: - Не переживай. Все в порядке. Ты же будешь рад проводить с нами больше времени? Женя слабо улыбнулся и кивнул: - Буду. - Ну и все! – снова ответил за всех Бобренков. Вокруг него стояли, ждали ответа. Видимо, Женьке надо было смириться. После некоторых душевных терзаний, он так и сделал. В конце концов, ему не хотелось снова повстречать Тимофея и оказаться при этом с ним один на один. Слишком уж пугали слова Азарова. Он сумеет потом отблагодарить друзей. Все обязательно обойдется, наладится. И Максим ничего не узнает. Настроение Глонского улучшилось. Его можно было теперь назвать милым, с небольшой поправкой на вредность и въедливость. Мужчина довольно улыбался и делал поблажки своим работникам. Небольшие и не во всем, но этого хватило, чтобы его статус хорошего человека взлетел до небес. Олег подозрительно косился на него: - Это ж-ж неспроста. - У тебя все неспроста, - вяло отреагировал Максим, продолжая находиться на своей волне. – А мне хорошо. Правда, было хорошо. Раньше ему казалось, что ситуация не имеет выхода, но теперь – горько признавать, но Тимофей дал ему шанс. Макс не собирался его упускать. А вот у Минаева, видимо, шансов не было. Он тяжко вздохнул: - Хоть кому-то из нас хорошо, - это прозвучало как упрек. Глонский внимательно взглянул на него: - Что, с Сергеем так и не клеится? Скорчив скорбную мину, Олег кивнул: - Я и так уже, и этак, в общем, как ни крути – увы…* - Думай. - О чем, мил человек? – съехидничал Кельт. – В пору в омут с головой. Глонскому внезапно стало смешно: - Что я слышу - плач Ярославны? - Дурак ты, - обиделся Олег. - Нет, - Максим расплылся в широкой улыбке, - я – умный. Некоторое время Минаев молча изучал его взглядом. Потом вздохнул: - Я понял. - Что? – поинтересовался Макс. - Все, - со злостью произнес Кельт. – Ты – на коне. Слепым надо быть, чтобы не увидеть: морда твоя, что начищенный медный пятак. Помирились? - Еще нет, - продолжая улыбаться, ответил Глонский. - Что ж ты довольный такой? - Слово «еще» в моем ответе тебя на нужные мысли не наводит? Мы перезваниваемся, - Максим потянулся, похрустел косточками, - общаемся. Олег смотрел на него, как на дебила. - Детский сад. Лопатку ему подари! – получилось очень зло, но Минаев не собирался скрывать своей досады. Это очень забавляло Максима: - Ты просто завидуешь. - Да! - резко ответил Олег. - А ты обещал помочь! И я что-то не вижу, чтобы ты двигался в нужном направлении. Что, получил контракт и все, гуляйте, Олег Вениаминович? Максим почувствовал нечто, похожее на угрызения совести. Говорить об этом Минаеву он не собирался, но тон сменил: - Неправда. Я говорил с Сергеем. Всего один раз, и получил резкую отповедь на манер «не лезь не в свое дело». Глонский неплохо знал своего друга и понимал, что того задело поведение Олега. Давить сейчас на Белянского означало бы все испортить – таким раздражительным Сергей бывал только в те моменты, когда обдумывал важную информацию. Приходил к решению проблемы он всегда сам, без посторонней помощи. «Что за счастливый человек», - подумал Максим и посмотрел на мрачного Кельта. - И что? – нетерпеливо спросил тот. Макс развел руки в стороны: - И ничего. Сергей не хочет говорить о тебе. Видать, ты слишком его донимал и в прошлом, и в настоящем, - Макс пытался быть тактичным. Судя по раздувшимся ноздрям Олега, это у него не получалось. - Блядь! – воскликнул Минаев, терзая свои всклокоченные в художественном беспорядке волосы. - Да, что же мне делать-то тогда?! Серенады под окном петь, вены себе порезать – чего он ждет? Олег смотрел на Максима полными надежды глазами, но тому нечего было ему посоветовать: - Говорю ж, думай, Склифосовский, - мужчина дружески похлопал Кельта по спине. Тот отмахнулся: - Сука ты, Максим Геннадьевич. Глонский отвесил Олегу шутливый поклон и снова заулыбался: - К вашим услугам. - Сука, влюбленная сука… - пробормотал себе под нос Олег, отворачиваясь от счастливого лица бывшего любовника. *Строчка из песни группы Жуки – Хочется. Если быть честным, хорошее настроение Максима было связано не только с тем, что он стал общаться с Женькой. Хотя в этом и было девяносто процентов заслуги телефонных разговоров. Правда была в том, что остальные десять процентов приходились на слежку. Да, Глонский, словно аутсайдер, наблюдал за Женей. Не весь день, конечно, всего-то приехал пару раз к магазину в то время, когда юноша собирался идти домой. Ладно, не пару. Даже не тройку, но он же имел на это право! Ему было просто необходимо видеть Женю. Максим скучал. Если раньше он запрещал себе про это думать, топил тоску в работе и Минаеве, то сейчас ничего не сдерживало неприятное чувство потери. И он устал быть один. Макс так привык, что рядом с ним кто-то вполне конкретный – Женя, - что теперь просто сил не было переносить тишину пустой квартиры. Было невыносимо. И взгляд сам собой падал на циферблат часов, а после Глонский приходил в себя сидящим в машине, пялящимся на двери супермаркета. Такой вот маразм. Однако эти «встречи» позволяли ему утолить голод. Словно Максиму было восемнадцать лет, хотя тогда он не творил таких глупостей. Так вот, он приезжал и просто смотрел на Женю. Он даже не провожал его до общежития – просто удовлетворял свою потребность в Женьке и ехал домой. Глонский не сразу, а через некоторое время заметил, что юноша никогда не бывает один – с ним постоянно толклись рядом его соседи по комнате. Максим даже решился проверить: не совпадение ли это? Он приехал к общежитию и к началу рабочего дня в супермаркете, и только убедился, что все понял правильно. В телефонном разговоре, состоявшимся вечером того же дня, Макс осторожно спросил: - Жень, тебя ничего не беспокоит? - Вроде нет, - отозвался юноша. - Ты какой-то не такой. Точно ничего не произошло? - Ничего, не волнуйся. О своих сопровождающих он не сказал ни слова. Это задело Глонского: неужели Женя ему не доверяет? Было хорошо! Максиму показалось, что все стало налаживаться, так зачем секреты? Ведь точно что-то происходит. Его немного успокоил Сергей, которому Макс решился излить душу. - Максим, ты зачем себя накручиваешь? – резонно поинтересовался Белянский. - Я не с ним, - постарался объяснить Макс, - я не могу контролировать… - но только запутался и замолчал. Сергей посмотрел на него с сожалением: - Не надо контролировать. Ты уже наконтролировал – вы практически расстались, - он сжал руку друга. - Позволь Жене самому решать, что тебе надо знать, а что – нет. Это было справедливо. Максим понимал, а смириться никак не мог. - Но я не успею защитить его, если что-нибудь случится, - такой довод никак нельзя было сбрасывать со счетов. Сергей покачал головой: - Я уверен, что ничего плохого не произойдет. - Почему? – удивился Глонский. - А… - он хотел добавить что-то еще, но осекся и нахмурился: - Так, ты что-то знаешь, - Макс не спрашивал. – Выкладывай, - потребовал он. - Знаю, - не стал отпираться Сергей, - но… - он явно не хотел говорить. Еще одна тайна, в которую Максима посвящать не собирались. Мужчина взбесился: - Я прибью тебя! – пообещал он другу. - Не смей мне тут херню заливать про то, что это его дело, иначе я прямо сейчас поеду в общежитие и перебужу там всех на… Рука Белянского со шлепком легла на рот Макса. - Успокойся, - проговорил он и вздохнул, сдаваясь: - Не буду посвящать тебя во все детали, но, просто доверься мне, за Женей есть кому присмотреть. По выражению лица Белянского Максим понял, что добавлять тот ничего не собирается. И все же мужчина спросил: - Это из-за Тимофея? Сергей кивнул. Макс тоже кивнул: - Я понял. Он действительно понял - мерзкий ублюдок никак не сдается. Эскорт Жени мог означать только одно и даже смешно, что Глонский сам этого не понял – Азаров не оставил юношу в покое. Возможно, он попытался встретиться с ним еще раз. Возможно, ударил. Максиму захотелось зарычать и разнести к чертям половину своей квартиры. Он сдержался, но стоило ему это неимоверных усилий. Сидеть сложа руки Глонский не умел. Тогда он задумался. Женя не одобрил бы очередную драку. Тем более, разбитый нос Тимофея не дал никакого результата – до некоторых благородные посылы доходили исключительно туго. Оставалось действовать без членовредительства. Максим вытащил из кармана телефон и с головой погрузился в изучение своей далеко не маленькой записной книги. План действий постепенно вырисовывался в его мозгу. «С волками жить, по-волчьи выть», - подумал мужчина, нажимая на кнопку вызова. Прошла неделя с тех пор, как друзья Жени решили «пасти» его. За это время пару раз они повстречали Тимофея и отогнали его – парень явно не горел желанием получить по лицу еще раз, потому если и появлялся, то предпочитал наблюдать на расстоянии, не приближаясь. Но Женька его видел. А потом Азаров куда-то пропал. Почему-то юношу сей факт встревожил еще больше: теперь он не знал, чего ему ожидать. И откуда. Это как ситуация с пауком в ванне: когда ты видишь его – все хорошо, но как только он исчезает… Женя старался быть предельно осторожным, всегда начеку, но это выматывало. Невозможно было так жить. Неизвестно чем закончилось бы его состояние, накрученное до предела, если бы по истечении недели в комнату не влетел Гордей в крайнем возбуждении. - Вы сейчас… вы… - он сел с размаху на свою кровать. - Вы не представляете, что я сейчас вам расскажу! – выпалил он. Саша, собирающийся на вечерние пары, проговорил: - Давай уже, рожай – не все здесь бездельники. - Фу, Александр, как вы нетактичны. - Ты, правда, побыстрей говори, - поторопил его Степан. - Хорошо, - Гордей улыбнулся, назло всем выдержал артистическую паузу и, развернувшись к Жене, сказал: - Я говорил с одним чуваком из юридического. Он поведал мне интереснейшую вещь: нашего всеми неуважаемого господина Азарова со скандалом пнули из универа. - Гонишь, - Бобренков пересел к Гордею на кровать. – За что? - Никто толком не знает: говорят, вызвали в деканат, долго мурыжили и все – гудбай, Америка, о. Ходят слухи, что Азаров кого-то там шантажировал - за него работы сдавали, давал преподам взятки. Ну, и видать нарвался на кого-то серьезного. Даже папа не помог. - Или не захотел помочь, - предположил Саша. - Или не захотел, - согласился Гордей. – В любом случае, нам это только на руку. - Почему? – спросил Бобренков. - Потому что он теперь будет свои проблемы решать, а не за Женькой бегать. Папаша его, наверное, кислород-то перекроет, чтобы еще какого скандала с сынком не вышло. - А, ну логично. Ребята еще какое-то время обсуждали эту новость. Потом Александр ушел на занятия, Степа засел с очередной игрухой, а Гордей подошел к не проронившему ни слова Жене. - Ну, что молчишь, не рад? Женька не знал. С одной стороны, Тимофей действительно будет теперь занят более важными делами. С другой – кошки скребли на душе. Не мог Женя вот так быстро перестроиться – в их отношениях была не только боль. Юноша ненавидел себя за такие мысли, но ему реально было немного жаль Тима. Что ответить Гордею, он затруднялся. Базанов покачал головой: - Нашел, кого жалеть. Он не сильно переживал за тебя, когда оставлял это, - парень указал на почти поджившие синяки чуть выше Жениных запястий. - Я дурак, - юноша опустил голову. - Ты – добрый, а не дурак, - уточнил Гордей. - Забудь. Теперь все будет хорошо. - Надеюсь, - Женька взглянул на друга, - очень надеюсь.