Любовь погибшего брата

POV Кюхена Я остался, не знаю почему, но остался. Я бросил свой взгляд на сонное лицо Мина и слегка улыбнулся, плюхнулся на диван рядом с ним, с шумом выдохнул воздух, затем поправив плед под ногами, прикрыв глаза. - Эй, не спи. Поговори со мной. Просто поговори. Сейчас мне не хочется спать, а после разговора захочется, знаю. – Вдруг меня отвлек голос Сонмина. Если честно, то я ждал, когда же Мин заметит меня и произнесет что-нибудь вслух, неважно что, хоть глупость какую-нибудь, но произнесет. Мне тоже не хотелось спать. Я вновь улыбнулся, хоть и не хотел это демонстрировать, непроизвольно получилось как-то. Я открыл свои глаза и произнес при этом: - О чем будем говорить? - Да, обо всем на свете, - отозвался Мин. - Хорошо, давай поговорим о перепалках Канта с Ницше. - Воу, как далеко ты зашел. – И мы вместе посмеялись. Я смеялся больше над реакцией Мина в тот момент. [Pompeya – 90] Мы разговаривали всю ночь и действительно обо всем подряд. Узнали несколько фактов друг о друге, несколько историй из детства, правда, ничего не касалось личной жизни и тайн, сокровенных. Как-то странно, но эта ночь была незабываемой, потому что было весело и одновременно спокойно. Состояние, которого у меня не было долгого времени, да что там, было всего лишь раз, когда был жив брат. И мы вместе провели ночь под открытым небом, он тогда угнал автомобиль отца и отвез меня в одно место – открытый кинотеатр, тогда я жутко этого испугался, но брат меня успокоил. А на экране показывали фильм про любовь, я плохо помню его содержание, главное, что в тот момент со мной был Реук и держал меня за руку, своего младшего брата. Я его очень люблю и любил всегда, но так редко говорил об этом, а теперь его нет. И мне стыдно за свои поступки, что когда-то я его ненавидел и хотел его смерти. Прости. Стрелки на часах, которые весели на кухне и громко тикали неимоверно быстро бежали, я не помню, как мы уснули, но когда я проснулся, то понял, что моя нога и голова на Сонмине и слюни тоже. Я поднялся с дивана, тело ныло из-за неудобного положения во время сна. Я медленно и бесшумно пробрался на кухню и взглянул на белую стену, часы показали 9:30 и я понял, что мне нужно уходить. Я подошел к спящему Сонмину и молча попрощавшись с ним, ушел. Мои последующие действия были хаотичными. Я решил позавтракать и зашел в ближайшую кондитерскую, купил себе пончики, булочки, большой стакан кофе и отправился домой. Вошел в пустую квартиру, вдохнул воздух и почувствовал тоску, такую невыносимую тоску. Когда я раздевался, то заметил, что на мне не моя одежда, одежда Сонмина. Я снова улыбнулся и поплелся босиком на кухню, достал пончики, кофе и принялся завтракать в тишине и одиночестве. Должен отметить, что пончики были вкусными, неповторимо вкусными. После такого завтрака я словно стал ватным, и меня потянуло на сон, я отправился на свой диван, лег и уже начал закрывать глаза, как почувствовал дискомфорт, подо мной лежал дневник Реука. Знакомый кожаный переплет и строки о Сонмине. Запах старой бумаги и почерк, ушедшего человека. Я так и не дочитал его до конца. « Почему это произошло? Разве что-то не так? Сегодня я сидел за столиком с печальными широко открытыми глазами, размышляя об алых губах Сонмина, которые никогда не будут принадлежать мне, никогда! Это словно приговор. По моей бледной щеке скаталась слеза и упала на листок, скоро она засохнет и оставит память об этом дико ужасном дне. Я сидел и тихо ныл на жизнь, за стеклом, а для людей я словно рыба в аквариуме, они все смотрели на меня и удивлялись. В сером помещении играла музыка, стоял стол, а на нём остановился серый луч, прорвавшийся из-за окна. Я уже не помнил, сколько там сидел. Но помнил лишь то, что мне нужно забыть Сонмина, забыть о том, что я его люблю и любил.» Это было так душевно, грустно и печально, что я невольно схватился за сердце и глубоко вздохнул, представляя всю эту картину. «Вся эта печаль повторяется изо дня в день. И эта постоянная тишина сводит меня с ума. Мне становится вдруг так холодно от собственных мыслей. - Может мне просто спрыгнуть вниз? Разбиться на мелкие осколки фарфора? Словно кукла.» Я закрыл дневник и переоделся. Стало холодно.