Жертва

— Адан Аст Рангвальд — тихо прошептал я, привыкая к новому имени, пока храмовый служка помогал мне переодеться во второй экземпляр церемониального наряда. Первый оказался безнадежно испачкан кровью. Особенно сильно пострадала туника, что удивило. Когда жених укусил меня в плечо и ввел толику своего яда, была боль, но текущей ручьями крови я не запомнил. За дверью ждали князья, готовые отправиться праздновать Воссоединение, священнослужитель по окончании церемонии тихо попрощался, предварительно напомнив о своем желании быть моим духовником. Я еще раз оглядел себя в зеркало, пощипал щеки, чтобы выглядеть не столь измученным и вышел. В ресторации собралось множество высокородных лиц, праздник обещался быть долгим и шумным. Всё те же, что и в день выбора, единственным отсутствующим оказался Его Величество. Зато он прислал огромный сундук, набитый дорогими винами и коньяками. Гости весьма воодушевились увиденным, но Ульфхам оттеснил народ от подарка, захлопнул крышку и приказал слугам «сторожить и не допускать». Светлейший князь Рангвальд сидел во главе длинного, богато заставленного стола. Сегодня он был расслаблен и весел, активно общаясь с другими Хранителями и поднимая бокал каждый раз, когда выслушивал очередное поздравление. Я даже залюбовался своим супругом и с непривычной гордостью вынес вердикт, что он самый красивый и внушительный среди всех остальных риаров. Ледяные серые глаза лучились серебром под черными стрелами бровей. Вечно поджатые губы растянулись в теплой, мягкой улыбке. Я поймал себя на мысли, что отчаянно желаю привлечь его внимание. В Храме он был необычно ласков и терпелив, и надежда на взаимопонимание и хорошее, уважительное отношение тот час же отрастила коварные цепкие лапки и захватила в плен сердце. — Как прошел ритуал Воссоединения? — тихо спросил Стид, которому посчастливилось стать супругом второго адъютанта Рангвальда. — Было очень плохо? — Только в первом зале, потом пошло вполне терпимо, — я окинул взглядом других риарли, которые вместе со мной сидели за отдельным столом. Еще вчера святой отец предупредил, что по завершению церемонии и всех празднеств я три месяца проведу дома, чтобы чужие запахи не будили ревность супруга. Поэтому все юноши сидели в отдалении от общего праздника и были словно закрыты от присутствующих невидимой стеной. Никто не подходил, не поздравлял. Слуги выставили блюда еще до нашего прихода. Да и сами риарли сидели через один стул друг от друга, чтобы не коснуться случайно рукавами. — Повезло, меня после церемонии сразу к храмовому лекарю потащили. Думал — умру. Как представлю, что дальше будет, так дурно становится. В Храме-то легче. — Стид вяло ковырялся в своей тарелке, да и другие парни не выглядели счастливыми новобрачными, с кислыми вымученными улыбками поднимая здравицы. — Кажется, опять чего-то не понимаю. Почему легче в Храме? — заинтересовался я и даже попытался придвинуть свой стул ближе. — Во-первых, Храм Мира вытягивает лишнюю энергию. Буйный сумасшедший успокаивается мгновенно. Жадный перестает желать лишнего, завистливый — чужого. А наши риары смиряют там свой воинственный дух и способны контролировать жажду крови и смерти. Во вторых, когда Храм пьет живую энергию, мы временно теряем большую долю чувствительности и силы. Голод отступает, боль уменьшается, не хочется протестовать и сопротивляться. Даже мыслительные процессы затормаживаются. Поэтому в Храме и проводят, кроме церемонии Воссоединения, ритуалы первого глотка и первой ночи. Я читал, что без Храма выживают единицы, да и те сходят с ума от боли. Нечему сдержать яростную силу риара и облегчить страдания риардэна. — Слава Богам, что узнал это после, а не до, — нервно рассмеялся я, вспомнив странную фразу, услышанную сквозь боль: «Отпусти, ты его убьешь!» — А почему вместе с нами еще один Хранитель был? По моему мнению, он был лишним. — Кто? Князь Ульфхам? Тебе очень повезло, не кривись так. Двое риардэнов умерли в этот раз. Только ни кому не говори, я случайно услышал. Второй Хранитель — вроде дружки на свадьбе, но со стороны невесты. Он может остановить ритуал, если появляется опасность для жизни риардэна. Только дружка должен быть по силе равен жениху, иначе произойдёт несчастный случай. Князь Рангвальд был моим дружкой, это большая честь и мы с тобой теперь почти родственники. — Почему? — не понял снова и раздосадовано дал себе мысленный подзатыльник. Надо было не молитвенник дома читать, а в библиотеке полазить. Сидеть перед Стидом с открытым ртом и тупым выражением лица было неловко. — Господин Ничегонепонимайка, — новоявленный родственник укоризненно покачал головой, хотя я прекрасно видел, что роль ментора ему по душе. — Да потому что, твой супруг будет моим защитником до смерти. Я всегда смогу послать ему призыв о помощи, если понадобится. А если мой риар куда-нибудь уедет надолго, то я перееду к вам под крылышко. Ты же не против? — Ни в коем случае, хоть будет кого помучить расспросами, — нервно усмехнулся я, твердо решив поладить с супругом. Бежать искать защиты у Ульфхама категорически не хотелось.

***

Веселье продолжалось и еще не близилось к завершению, когда Рангвальд провел меня в карету и отправил домой. — Думаю, что вам, Адан, надо отдохнуть после пережитого. Доброй ночи, — он слабо улыбнулся на прощание и вернулся к гостям. Я действительно был настолько уставшим, что заснул под убаюкивающее цоканье лошадиных копыт и скрип рессор. Очнулся уже переодетым в спальный костюм, под одеялом, в своей постели, когда солнце поднялось над горизонтом. Горничная уже принесла завтрак и теперь смиренно ждала, пока новый господин соизволит проделать все обязательные утренние потягушки-почесушки. В очередном стонущем зевке я встретился с ней взглядом и жутко смутился. Сонный пузырь недовольно застрял в горле, выжидая подходящего момента, чтобы снова вскрыть мою челюсть. Девушка тоже смутилась и опустила глаза: — Извините, Ваша Светлость. Я милостиво кивнул и подпрыгнул на кровати, взбрыкнув ногами. Только сейчас пришло понимание, что мой статус в обществе резко поднялся. Пусть и ненаследный князь, все равно — Ваша Светлость. Захотелось обнять служанку за столь приятное напоминание и закружить. Но такое поведение было абсолютно недопустимо и я сдержался, попытавшись придать лицу серьезное выражение. Правда, тут же прыснул от смеха, случайно заметив свою напыженную физиономию в настенном зеркале. Горничная тоже скромно хихикнула, прикрыв рот рукой. — Вы голодны? Все уже накрыто на балконе, Ваша Светлость, — последние два слова она произнесла преувеличенно медленно, чтобы дать мне возможность насладиться их звучанием. — Как тебя зовут? — Моана, мой господин. — Красивое имя, что оно означает? И, пожалуйста, не стой за спиной, а то я не могу с тобой разговаривать и кушать нормально. — Оно означает море. Мой отец был родом с Маосских островов, а мама всю свою жизнь прожила в горах, где они и познакомились. Папа служил в торговой конторе и был прислан на роль помощника управляющего. Когда родители поженились, мама быстро забеременела и поездка на острова для знакомства с родичами отца отложилась. Мама мечтала увидеть море, красочно описываемое отцом. Но она умерла при родах, успев дать мне это имя. Каждые три года я езжу к отцу на острова, он вернулся домой, когда я выросла и вышла замуж. Через мои глаза мамина душа может увидеть свою мечту. — У тебя есть дети? — Пока нет, мы с мужем решили поднакопить на домик, а потом уже детей растить. Ой, доброе утро Ваша Светлость! — горничная испуганно поклонилась в сторону дверей. Не было нужды оборачиваться, чтобы понять — кто пришел. — Можешь идти, — Рангвальд приблизился к столу и сел напротив. — Мы сами в состоянии себя обслужить. Он налил себе кофе, который я не пил, но каждое утро находил на своем столе. И, закинув ногу на ногу, откинулся на спинку стула. Сторонний наблюдатель, если бы это было возможно, увидел бы, наверное, умилительную сцену из жизни самой настоящей семьи. Все было чинно, мирно и уютно: юноша в темно синей шелковой пижаме старательно мажет оладушек медом, скромно потупив взгляд. Красивый мужчина в зеленом атласном халате насмешливо смотрит поверх кружки, затем резко протягивает руку и касается пальцем сначала меда, а потом и губ своего супруга. — Столичные модницы утверждают, что маска из меда делает губы более нежными и чувствительными. Советую на досуге почитать журналы, кстати, этот цвет вам не идет, — Рангвальд забрал оладушек и отправил себе в рот. Я с трудом поднял глаза, жутко смущаясь от непривычной близости. Нога князя касалась моей коленки, а на моих губах застыла янтарная капелька, которая ввергла меня в мучительные сомнения — слизать или стереть. — Ваши комнаты уже готовы, поэтому сегодня же переедете туда. Идти к супругу через весь дом мне не нравится, поэтому вы будете жить рядом. — Да, Ваша Светлость. — Прекращай «вашкать», меня зовут Альф, надеюсь, что напоминать еще раз не придется. — Да, Альф. — Холодное имя очень тяжело спрыгнуло с языка, оставив какое-то чувство незавершенности. — Умница. Прошу в течение следующих трех месяцев не выходить из своих комнат. Все необходимое вам будет приносить горничная, — просьба, высказанная этим тихим, скучающим голосом куда более напоминала приказ. И даже ласковое обращение отдавало каким-то равнодушием и не походило на похвалу. Три месяца в одной комнате показались юному разуму вечностью. Я возмущенно вспыхнул и тут же потух под супружеским взглядом. Он смотрел на меня с интересом естествоиспытателя, который проткнул живую бабочку булавкой и ведет отсчет секунд до ее смерти, чтобы позже занести свои наблюдения и размышления в журнал. — Я понял, Альф, обещаю не выходить из комнат до вашего разрешения. — Увидимся вечером, надеюсь, что вы будете готовы к исполнению супружеского долга, — князь легко поднялся на ноги и ушел, оставив меня в одиночестве.