При виде новых комнат я почувствовал себя равным сказочному принцу. Личный приемный кабинет был отделан панелями из лиственницы, благодаря чему в комнате витал жизнерадостный аромат леса. Высокий книжный шкаф неприятно зиял пустыми полками, я сразу же мысленно пообещал заполнить их. У окна стоял широкий секретер с огромным количеством выдвижных ящичков, на его столешнице лежала кипа белоснежной, тонкой и очень дорогой бумаги, придавленная тяжелым малахитовым прессом. Рядом расположились изящная чернильница и стакан с остро отточенными перьями. Я тут же опробовал письменный набор, аккуратно написав свое имя и поставив вычурную подпись.
Чайный стол располагался ровно посередине приемных покоев и был окружен четырьмя низкими креслами с разноцветными подушками. Точно такие же кресла стояли у камина. Все в кабинете было выдержано в ярких, но не кичливых тонах глубокой осени.
В предвкушении я прошел в спальню, с разбегу запрыгнул на кровать и огляделся. Здесь царствовал темный бордо с редкими всполохами золота. Мне это категорически не понравилось, но горничная мягко намекнула, что точно такой же цвет был выбран для спальни князя. Просьба поменять красный шелк на нормальное постельное белье также встретила извинительный отказ. Светлая ванная комната усмирила мое недовольство, как только я увидел огромную дубовую кадку для омовения. Она стояла в широкой нише рядом с большими окнами, которые позволяли любоваться садом во время купания. В спальной комнате оказалась еще одна дверь, скрывающая проходную гардеробную, через которую супруг мог посещать меня в любое время.
Вернувшись в кабинет, Моана открыла двери на террасу, опять же объединяющую покои княжеской четы. Весь осмотр занял от силы пятнадцать минут. Восторг утих и тоска из-за вынужденного заточения выжала вздох из груди. Даже в доме тетушки я обладал большей свободой, эта мысль неприятно кольнула:
— Мне писем не приходило?
— Нет, Ваша Светлость, не было пока. А может я вам каталоги из библиотеки принесу, выберите себе что-нибудь почитать? — сообразительная девушка дала не самую плохую идею, чем заполнить одинокие дни.
— Да, принеси книги про Хранителей, если есть, ну и каталоги.
Выписывая интересующие названия, я совершенно забыл о времени и оторвался от своего занятия, только когда глаза стали плохо видеть из-за наступавших сумерек.
— Моана, что будет на ужин? — я передал горничной список и непонимающе нахмурился, когда узнал, что ужина не будет. Краснея и заикаясь, служанка объяснила, что перед уходом хозяин дома предупредил ее об этом, но она забыла информировать меня. Я извиняюще кивнул и попросил наполнить ванну для вечернего омовения.
Пролежав в горячей воде два часа, я переоделся в пижаму и прошел в спальню. На прикроватном столике находились приятно пахнущий жирный крем и странная связка. Поначалу я решил, что это — просто ключи. Но на большое кольцо были нанизаны короткие деревянные палочки разного диаметра. Я недоуменно повертел их в руках и отложил в сторону.
Выбрав одну из принесенных книг, решил заняться самообразованием. Древняя история, описывающая появление риаров в этом мире, была столь нудной и скучной, что вскоре я стал клевать носом и проваливаться в сон. Книга легко выскользнула из ослабевших рук, упала на мягкий ковер и захлопнулась с гулким хлопком. Я лениво сполз с высокой перины на пол. Подниматься на ноги было лень, поэтому фолиант был небрежно задвинут под кровать.
— Добрый вечер, как прошел твой первый день в роли моего супруга? Как комнаты? — подступающий сон разбился вдребезги при виде Рангвальда.
— Все понравилось, благодарю вас, — выплыла недовольная мысль о мрачной спальне, но я благоразумно отпихнул ее в дальний угол.
— Может поднимешься с пола? Поприветствуешь меня как полагается? — хищная улыбка князя несколько настораживала, но хорошее воспитание победило. Я поднялся на ноги и протянул ладошку для рукопожатия. Ну откуда, шестнадцатилетний отпрыск славного угасающего рода мог знать как встречать супруга в своей спальне? Рангвальд долго рассматривал протянутую ему руку, затем аккуратно взял ее, поднес к губам, облизал поочередно каждый мой палец и отпустил. Легкий сквозняк неприятно холодил, чужая слюна вызывала желание помыться, но я просто обтер руку о штаны, не решаясь сдвинуться с места
— Вот оно как, тогда раздевайся, ложись, — слегка вибрирующий, холодный голос звучал с какой-то угрозой и предупреждением. Я по неопытности не обратил внимания, а покорно выполнил указания. Предстоящее было неприятным, но вполне терпимым, а портить отношения с супругом препирательствами не хотелось.
Уткнулся лицом в подушку, ждал расслабляющего массажа, поэтому когда муж взял мои ноги за щиколотки и широко раздвинул, я вздрогнул, но все еще не подозревал ничего дурного. Рывок за волосы, перед глазами повисла связка деревянных палочек.
— Чтоб каждый вечер поочередно засовывал это себе в зад. У меня нет никакого желания тратить впустую свое время. Не будешь растягивать свою дырку сам, порву и доктора не позову. Ты все понял? — Рангвальд прошипел мне в ухо, затем смазал одну деревяшку кремом и ввел в меня. Повозил пару раз туда-обратно, заменил на более толстую. Я догадался, что во время ритуала он проделывал то же самое. Но сегодня все было быстрее и грубее. Терпеливо сжав зубы, сгорал от стыда и даже не пытался сопротивляться и мешать. Вытерплю, все терпят, смогу тоже.
Кажется, князь порвал меня с первого захода. Я выгнулся дугой и взвыл от боли. Крепкая рука вернула в исходное положение, нажав на спину и придерживала до конца экзекуции. Это действительно было наказание, но вины за собой я не знал и не понимал, ведь искренне старался быть послушным. Чтобы смягчить жесткий напор, прошептал сквозь слёзы: «Простите, пожалуйста». Потом вспомнил, как раздражали дядю мои стенания во время порки, и закусил подушку, чтобы приглушить всхлипывания. Когда все закончилось, супруг ушел в свою комнату, не проронив ни слова. Я медленно встал и пошел в уборную на подгибающихся ногах. Долго подмывался холодной водой, с испугом смотря на стекающую по ногам кровь. Затем прижал полотенце и сел в уголочке на пол. Обратно в спальню не пошел. В тот момент меня очень волновала мысль, что своей кровью перепачкаю ковры и постель, и потом будет стыдно перед Моаной. Так, сидя на полотенце, и уснул.
***
На следующее утро я проснулся не в постели, и не в ванной комнате, как ожидалось. Рангвальд завтракал, любуясь на затейливое смешение облаков. В одной руке он держал кружку с неизменным кофе, а второй поддерживал меня, сидящего на его коленях. Я долго рассматривал его чеканный профиль, затаив дыхание. В какой-то момент стеснение в груди стало запредельным и пришлось сделать глубокий вдох, что привлекло его внимание.
— Доброе утро, завтракать будешь? — как будто и не было жестокой ночи.
Я неловко поднялся с его колен и пересел на соседний стул. Попа болела сильно, но ерзать, выбирая удобное положение, не стал. Мы молча встретили восход солнца, после чего Рангвальд встал, чмокнул меня в лоб и ушел:
— До вечера! — это милое прощание прозвучало несколько угрожающе.
Просмотрев принесенные из библиотеки книги, я нашел «Уложение о воспитании риардэна». Книга была небольшой по формату, поэтому я управился до вечера.
— Раздевайся, ложись! Ноги раздвинь!
«Правильное воспитание риардэна очень важно для общества. Получив в детстве достаточный объем любви, ласки и заботы, он вернет все многократно. Поэтому, уважаемые родители и опекуны, сделайте детство своего ребенка полным радости, добрых воспоминаний и благодарности за светлые, не омраченные трудностями годы…»
— Ты меня бесишь своей тупостью, раздвинь ноги!
«…будущий риардэн должен уметь терпеть боль. Поэтому очень важно озаботиться заранее выбором вида спорта, подходящего для достижения цели. Это могут быть гимнастика, боевые единоборства (исключение — бокс), акробатика. Если же мальчик не способен овладеть выбранным искусством, сообщите в ближайший Храм Мира и вам будет выделен специалист по массажу, который сможет научить тело ребенка правильно реагировать на боль».
— Господин мой! Альф! Пожалуйста, не надо! Всё болит там, пожалуйста…
— Тебе помочь ноги раздвинуть или все же сам?
«Будущий риардэн обязательно должен знать правила поведения в обществе риара. Настоятельно советуем сообщить в Храм о достижении вашего ребенка тринадцатилетнего возраста. К вам немедленно будет послан учитель, который подготовит мальчика к роли риарли. Незнание правил может стать причиной несчастного брака, а в некоторых случаях — угрожать жизни».
— Нет! Пожалуйста!
— Рот закрой и раздвинь ноги!
«В пятнадцать лет юноша обязательно должен получить сексуальное образование, которое станет залогом счастливой семейной жизни. По вашему запросу, служитель Храма Мира проведет разъяснительные уроки, а также обучит основам ухода за собой. Сексуальная безграмотность может стать причиной несчастного брака, а в некоторых случаях — серьезно угрожать не только физическому, но и моральному здоровью вашего подопечного».
Я лежал в пустой ванне и рассматривал звезды на ночном небе: «Им хорошо, они далеко». Рука бездумно шарила по полочке, где стоял целый ряд склянок с различными помывочными средствами. Не нужно было смотреть и читать этикетки, я знал их порядок наизусть: «Лавандовое мыло, кунжутное мыло, ромашковое, мятное, лакричное, а вот в этой вчера еще было кедровое». Неловкое движение рук, и стеклянный пузырек упал на каменный пол, расколовшись на части. Я перекинулся через бортик и залюбовался осколками: «Почти как звезды на небе, красивые». Протянул руку, взял один и снова удобно улегся в ванной. Осколок напомнил о себе легким уколом. Капелька крови на пальце испуганно дрожала. «Не бойся, ты не будешь одна, — прошептал я и вскрыл осколком вену. — Видишь, двери открыты, твоя семья сейчас присоединится к тебе».
— Идиот! От меня не уйдешь! Ты мой! — чьи-то руки подхватили мое тело и подняли вверх. Я закрыл глаза, чтобы не видеть стремительно приближающийся потолок.
«Риардэн после ритуала Воссоединения на долгий период лишается возможности встречаться с кем-либо. Пока идет привыкание к супругу, юному сердцу необходима поддержка родных и близких. Поэтому постарайтесь наладить связь посредством писем. Постоянно напоминайте своему ребенку о вашей любви к нему. Это придаст силы и отвратит от суицидальных мыслей, столь частых в этом возрасте при тяжелых испытаниях».
— Ты мой! Только я решаю, когда ты умрешь! В постель, быстро! Не смотри на меня жалобно, твоя глупость — не повод для уклонения от супружеских обязательств.
***
Мой дорогой читатель, быть может написанное мной вызовет у вас ощущение, что за три «медовых» месяца я не вылезал из постели и депрессии. Но нет, случались и светлые моменты, когда супруг забывал о моем существовании на два-три дня. Чаще всего эти отпуска происходили после особенно сильных вспышек ярости. Горничная стала мне необычайно близка, она часами сидела рядом и читала вслух какую-нибудь книгу. Или просто рассказывала бесхитростные истории из жизни своей семьи.
Я часто был недоволен собой, точнее пассивностью и ленью, которые разрушали душу и разум. Унизительная жалость в глазах Моаны заставляла меня подняться с кровати и изображать видимость жизнедеятельности. Я ждал окончания трехмесячного периода, но даже не представлял, что буду делать, когда двери откроются и смогу выйти наружу.
— Альф, я могу пойти прогуляться в саду?
— М-м-м? — Рангвальд оторвался от утренней газеты и непонимающе поднял брови.
— Прошли три месяца и один день с нашего Воссоединения, я могу выйти в сад? — спокойно намазал оладушек медом и протянул супругу.
— Из твоих рук почему-то вкуснее, чем если я сам делаю, — муж вытер руку о салфетку. — Я подумаю, а ты лучше посмотрись в зеркало. В таком виде тебя выпускать — только позориться.
После ванны я подошел к огромному трельяжу, закрытому по моей просьбе еще в первую неделю заточения. Зажмурился и раздвинул створки. Какое-то время стоял, боясь на себя взглянуть, но наконец решился: в зеркале отражался худющий голый парень, синяки на белой коже складывались в причудливую мозаику. Черные нечёсаные волосы висели тусклыми прядями и подчеркивали темные круги вокруг встревоженных глаз. Кончики серых, тонких губ печально опустились. Я попытался улыбнуться, и мышцы щёк сразу же заныли от непривычного положения. Медленно протянул руки и очень осторожно закрыл трельяж, словно боялся, что несчастный парень из зеркала увяжется за мной.
