***
— И чем ты планируешь целыми днями заниматься? — невозмутимо спросил хозяин дома. Нагло напросившись на ужин, я практически поставил его перед фактом, что в отсутствие супруга буду жить у своего дружки, как и полагается. — Дознавателей не хватает, я точно знаю, поэтому буду вместе с вами ходить на работу. — Мог бы и у себя жить, от твоего дома ближе. — Нет, вы отвечаете перед Рангвальдом за мою безопасность и сохранность, вот и отвечайте, — нагло посмотрел в лицо собеседнику, ехидно ухмыльнувшись. — А ты чего такой смелый стал? Наркотик сменил? Может еще раз придушить, чтобы мозги на место встали? Или выпороть? — Льёт откинулся на стуле и демонстративно начал расстегивать брючный ремень. Я расхохотался, икнул и забормотал, неимоверно удивленный своим развязным поведением: «Простите, я не хотел вас оскорбить. Мне, наверное, домой пора. Спасибо за ужин». Поднялся из-за стола и рухнул обратно под тяжелой рукой лакея. Князь кивнул слуге и снова обратил внимание на меня: — Ну уж нет, ты действительно под моей ответственностью, поэтому живешь здесь, изображаешь из себя хорошего мальчика и слушаешь, что говорят тебе старшие.***
Красивые длинные пальцы выстукивали ритмичный бой по кипе бумаг. Льёт глубоко задумался над очередным делом, пока я прятался за сводом законов и украдкой рассматривал своего соперника. «В такого можно влюбиться», — мозг вынес безоговорочный вердикт, заставив неприязненно поморщиться. — «Как бы он Рангвальду не признался». — Льёт! — дождался вопросительного взгляда. — А вы у кого кровь пьёте, если нет риарли? У преступников? — С чего ты взял? — он откинул папку и потянулся назад, закинув руки за голову. «И тело красивое… Гад!» — подумал я и продолжил: — Ну, кровь риарам необходима для нормального сосуществования с людьми. Риарли у вас нет. А преступников вы иногда казните. Я подумал, что вы их выпиваете. — Пить кровь убийц? — Ульфхам брезгливо сморщился, но снизошел до объяснения. — Совершая мерзкие дела, человек неисправимо пачкает душу, тело, разум. Ты не будешь есть из ночного горшка, я не буду пить грязную кровь. Поэтому риарли должен быть чист. Намек понят? Как и всегда он все свернул в мою сторону. Любой разговор заканчивался обсуждением моих ошибок, поведения, внешности. Я уже молился всем Богам, чтобы Альф вернулся и избавил от этого зануды. Неделя в его обществе длилась слишком медленно. Мы вместе завтракали, обедали, ужинали, ходили на работу, читали законы. Только спали по раздельности. Правда, если я слишком залеживался, то Льёт бесцеремонно заходил в мою спальню, сдергивал одеяло и ждал, пока я соберусь. Приходилось украдкой перекладывать скляночку с феромонами из кармана в постель, из постели в карман. Сам не понимал, для чего забрал ее из дома. Теперь же приходилось постоянно прятать, чтобы никто не увидел. Выбросить — не догадался. Простите, мой многоуважаемый читатель, за ложь. Я не захотел избавляться от этого средства, так как оно было единственным оружием, как думалось мне, способным спасти брак. По ночам я доставал из-под подушки флакончик и, не открывая, долго вдыхал тяжелый, густой аромат, чувствуя приятное возбуждение. Так и засыпал, сжимая его в руках. Во снах я отдавался мужу со всей страстью, на которую был способен. И всегда сожалел, что никогда не видел его лица в момент оргазма. — Адан, пошли на дознание! — Ульфхам резко поднялся, отодвинутый стул противно заскрипел по паркету.***
— Я уже провел беседу, теперь твоя очередь. Двое дознавателей уже в растерянности, но они слишком слабые эмпаты. Мне надо, чтобы ты посмотрел кое-кого, — быстро спускаясь на подземные этажи, Льёт вводил меня в курс дела, даже не оборачиваясь, чтобы удостовериться в том, что я послушно следую за ним. — Мужчина убил соседа, который попытался изнасиловать его жену. Ударил кирпичом по темечку. Сам пришел и признался. Меня смущают показания женщины, которая утверждает, что сосед затащил ее к себе домой и пытался снасильничать. Проблема в том, что высокий забор между домами не дает такой возможности. Расположены дома лицом на торжище. Преступление совершено в час дня, когда там народу, словно блох на собаке. Мы думаем, что супруги сговорились убить соседа. Но зачем тогда с признанием заявились? Подозреваемый Лист Варри с такой тоской и болью смотрел на стоящую рядом жену, что страшно становилось. Он был уже готов к казни. Когда нас оставили вдвоем, то я долго не решался коснуться плеч мужчины, страшась кошмарных видений. — Я уже во всем сознался, что вы еще хотите от меня, — устало выдохнул Варри, встревожено поведя головой в сторону. Его глаза были закрыты плотной повязкой, поэтому он не мог понять, что происходит. И дернулся, почувствовав мое прикосновение к плечу. Не надо, папочка, не плачь! Я больше не буду тебя расстраивать, честное слово! Ты — мужчина, ты можешь защитить свою семью! Какой странный убийца. Трясется от страха за своего ребенка. Чувствует вину перед женой. И все его чувства пронизаны такой чистой любовью, трепетной нежностью. О Боги, я хочу такого отца! Последняя мысль вывела из транса. И теперь я не знал, что делать, что говорить Ульфхаму, который ждал результата снаружи. Плечи подозреваемого тряслись от напряжения. Погладил их, расслабляя и унимая дрожь. — Обещаю, что не наврежу, — прошептал на ухо и вышел из дознавательской. Ульфхама за дверью не оказалось. Поэтому я просто отмахнулся от вопросительных взглядов стражников и помчался в судебную библиотеку, чтобы просмотреть некоторые параграфы «Уложения о наказаниях». — Что за капризы! — Льёт сразу же набросился, когда я вернулся в его кабинет. — Почему я должен выслушивать жалобы на твое безобразное поведение. Все ждут результатов, а ты где-то гуляешь! — Простите, — склонил голову, изображая раскаяние и извинение. — Лист Варри не виновен. Жена тоже. — А кто тогда? — риар озадаченно уставился на меня. — Сай Варри, четырехлетний сын, который не подлежит судебному преследованию, — радостно подпрыгнул я. — Он, играясь, кинул кирпич через забор. Попал в соседа. Родители испугались и решили защитить ребенка. Все просто. Что бы вы без меня делали? Я был чертовски счастлив. Да, эту семью ждало наказание в виде выплаты компенсации родственникам убитого, возможна была также отправка на принудительные работы, но не смертная казнь! Ульфхам тоже улыбнулся, хлопнул меня по плечу и умчался закрывать дело.***
Веселое, счастливое настроение схлынуло, как только слуга погасил свет и вышел из комнаты. Я прижался горячей щекой к прохладным, накрахмаленным подушкам и разревелся от обиды. Вроде бы все было прекрасно: Ульфхам похвалил меня, госпожа Халла и князь Вальгард присоединились к нам за ужином и тоже сказали пару приятных слов. Вечер прошел в теплой, дружеской обстановке. Но я никак не мог забыть то всепоглощающее чувство любви, испытываемое Листом Варри к своей семье. Я плакал от обиды и зависти. Потом от стыда за зависть. Потом опять от обиды. Когда рука привычно нащупала маленький флакончик в кармане пижамы, я привычно понюхал, всхлипнул и отвинтил крышку. Из-за заложенного носа мне показалось, что аромат слишком слаб. Так и заснул, уткнувшись носом в кулак с зажатой стеклянкой. Проснулся посреди ночи, услышав собственный стон. Сердце билось тяжело и быстро, из-за чего стало трудно дышать. Перевернулся на спину и чуть не взвыл от горящего зуда в паху. Одной рукой сжимая член, кинулся искать в кровати проклятые феромоны. Нашел и завинтил крышку, благо она была соединена с флаконом тоненькой цепочкой. Побежал в ванную и нырнул в бочку с холодной водой. Возбуждение спало лишь под утро. Я был злой и невыспавшийся. Но вечером снова нанес каплю на грудь. Так было легче не думать. Мучиться от безумного возбуждения и не думать ни о чём, кроме желания.