***
У каждого свой ад. Кто-то боится воды, кто-то огня. Я боялся боли. Как странно, ведь за всю свою недолгую жизнь испытал столько физических и моральных страданий, что вполне уже мог бы и привыкнуть, перестать бояться. Меня даже не надо было бить. Достаточно просто показать розги и сказать сколько ударов предстоит получить моим ягодицам, и всё. Бить не надо. Я уже знаю какая будет боль, я уже чувствую её, уже раскаиваюсь. Но в аду никого не интересует твоё раскаяние. Здесь ты просто должен выпить всю чашу, налитую щедрой рукой богов. Боль тоже бывает разная. Самая сладкая боль это та, которую причиняешь себе сам. Она как наркотик, вызывает привыкание. Кроме того, этот вид боли очень коварен тем, что ты уверен в возможности прекратить всё самовольно. Поэтому ковыряешь себя, наносишь раны и не даешь им заживать. Восхищаешься своим терпением и жертвенностью. И всегда ждёшь признания. Иначе играть в жертву совсем не интересно. Самая горькая боль — не ожидаемая, со стороны. Вы, мой читатель, когда-нибудь пробовали пить, к примеру, очень горький чай? Попробуйте и вы убедитесь, что после некой толики горечи остаётся сладость на языке. И чем дольше и медленнее смакуете, тем слаще становится. Горькая боль становится сладкой, ты привыкаешь и даже начинаешь находить некое удовольствие. Или перестаешь чувствовать. Поэтому в аду боль разная, чтобы ты не успел привыкнуть, не смог отупеть от однообразия. Тебя прожигают до костей. Залечивают раны. И рвут волчьи пасти свежее мясо. Снова залечивают. Замораживают в лёд и разбивают на мелкие кусочки. В аду дают сделать передышку. Иначе богам не интересно. Играть с тупой, бесчувственной куклой могут только человеческие детишки. А Богам скучно. Поэтому ты будешь развлекать их столько, сколько понадобится. Пока не надоешь. Пока у Богов не появится новая игрушка. Раз за разом сгорая в огненной боли, я слышал чужие голоса и не мог понять, откуда они раздаются. Впрочем, люди умирают каждый день… Вполне возможно, что это такие же несчастные. Но крики становились всё ближе и ближе: — Скажи «да»! — Идите в ад! — нахально прошептал я, и в тот же момент несущийся конь размозжил мою голову железным копытом. — Скажи «да»! — не верил я этому голосу. Боги решили посмеяться надо мной, дали шанс выбрать боль самому? — Скажи «да»! — Да, — устало выдохнул на краткой передышке, лишь бы этот голос исчез. Надо успеть отдохнуть. Не успел. Сжался в беззвучном вопле, чувствуя как в горло начали заливать раскалённое золото. — Приказываю, дыши! Живи! Я хрипло рассмеялся. Кажется, Боги испугались, что новая игрушка сломается раньше времени. Зря.***
Я лежал на чём-то очень мягком, напоминающем перину. Открывать глаза было страшно. Что это? Новая пытка? Открой глаза и мы тебе выколем их? Поверь в то, что лежишь в безопасной кровати и упадешь на острые камни. Какие коварные эти Боги Ада. Нестерпимо хотелось пить. Открыл глаза. Темно. Точно всё ещё в Аду. Просить бесполезно, но как же хотелось пить. Чьи-то мягкие руки коснулись моего лица. Я молчаливо забился, пытаясь ускользнуть от них. Мне бы ещё минуту отдыха, а потом пытайте, рвите, жгите! — Тише, успокойся! Пить хочешь? — знакомый голос. Ему хочется верить, но я был уверен, что это обман. Главное, не поддаться своему желанию. Но чёрная тень склонилась надо мной с блестящим даже во тьме бокалом воды. Я пил жадно, боясь, что отберут. Зажмурил крепко глаза, чтобы не показывать страха. В Аду нельзя показывать страха. Всё, что ты покажешь, будет использовано против тебя. — Спи.***
Солнце слепило даже сквозь закрытые веки. Я лениво потянулся и открыл глаза. — Доброе утро, малыш! — в кресле напротив кровати сидел Ульфхам. — Альф обманул меня? — теперь я уже проснулся окончательно. Мысли в голове не хотели выстраиваться в упорядоченную очередь, а роились суматошно, давя и отталкивая друг друга. — Нет, Альф никогда не обманывал. Вполне честно дал тебе развод. Ты даже умер, всё как и полагается. У святого отца не было претензий. — Льёт откинул голову на спинку кресла и уставился в потолок. Я оглядел свои руки. Шрамы были свежие, ещё не исчезнувшие. Попытался подняться, но голова кружилась немилосердно. Спальня не была похожа на те, что я видел в доме Рангвальда. — И где я? — У меня дома, малыш, — такую довольную улыбку на лице этого прохвоста мне ещё не доводилось видеть. — Ты забыл, что отказался от своего тела, души, разума, сердца? Я честно подобрал брошенное. Кстати, объясни мне одну вещь, маленький извращенец. Тебе действительно так понравилось по ту сторону? Я чуть не упустил тебя, — под конец Ульфхам стал снова язвительным. — Уйдите, пожалуйста, — мне надо было побыть одному. Мерзкое чувство, когда тебя обманули. Зачем я здесь? — Можешь отдохнуть сегодня, мой дорогой супруг, — ласковый мурлыкающий голос приблизился, я приоткрыл глаза и вздрогнул. Льёт низко склонился и жестко взял меня за подбородок. — Но запомни, малыш, я не собираюсь терпеть более твои капризы. Надеюсь, что ты будешь хорошим и послушным мальчиком.