***
«Какие же люди чудаковатые, неужели так трудно поговорить друг с другом прежде, чем учинять скандал?» — подумал я и споткнулся на месте, поняв, что сам тоже не слишком отличаюсь от прочих глупцов. Спозаранку в охранный участок принёсся запыхавшийся парень и попросил поддержки: вернувшись с ночной работы, он обнаружил, что весь его нехитрый скарб выставлен из родительского дома. Юноша, не испытывая за собой вины, перелез через забор, чтобы справиться у отца о резонах столь внезапной и бессердечной немилости. Но слуги не дозволили ему даже ступить в дом, отколошматив палками и снова выкинув за ворота, пока родитель с крыльца голословно проклинал сына и называл его позором рода. Под защитой святого отца и моего титула парень указал нам путь к своему родному порогу. Пообщавшись с его папашей, мы выяснили, что приключилась настоящая трагикомичная неразбериха. Мать сего достопочтенного семейства решила произвести небольшие перестановки, раздражённая тем, что её благоверный непрерывно засорял жилище своим нераспроданным товаром. Мужчина работал столяром и специализировался на изготовлении шкатулок и сундуков. Вот парочку подобных резных ларцов его жена отнесла в комнату сына и затолкала их глубоко под кровать, желая освободить пространство. По нелепой случайности, в одном из этих двух ящиков в секретном отделении хозяин дома держал свои сбережения. И, конечно же, в тайне от родичей. Вчера вечером, желая доложить некую сумму, он не нашёл шкатулку, но после непродолжительных поисков обнаружил её в неположенном месте, и без объяснений велел вышвырнуть сына вон. Всего этого не произошло бы, если бы мужчина честно поведал жене о своих подозрениях, а не рубил бы сплеча. Не сильно запутанная история, которую мы вызнали всего лишь за полчаса, но она едва не порушила семью. Я задумался о том, что и моё молчание, быть может, стало виной неудавшихся отношений с Альфом. А теперь снова и с Льётом, который многократно призывал меня к разговору по душам. Вспомнились счастливые лица юноши и его родителей, когда дурацкая по своей сути ситуация разрешилась в позитивную сторону. Как они извинялись перед друг другом, обнимались, чуть ли не лили слезы от облегчения. Ульфхам, конечно же, плакать не будет, если я правдиво раскрою свои мысли и чувства. Быть может, что-то будет ему не по нраву. Да, скорей всего так и будет. Он прогневается, поорёт. Выдерет… Нет, пороть не будет точно. Ведь сам мне сообщил, что в моём возрасте уже поздно дурь через задницу выбивать. Просто поорёт или поехидничает, препарируя холодным взором. Боязно, но не смертельно. Переживу. Необходимо поговорить. Нет, нужно дать ему свой дневник, пусть прочитает. Нет, дневник не дам. Или уговорить Льета на по-настоящему мужское общение за бутылкой, другой вина или коньяка? На хмельную голову задушевные разговоры даются легче, проверено уже. Так и не определившись со способом, который позволит доверительно поболтать с супругом, я устремился в свой кабинет.***
Еще издалека, не доходя до нужной двери, я признал человека, поджидавшего меня на скамье просителей. Сердце ёкнуло и быстро затрепыхалось, запрыгало, не понимая — радоваться или пугаться. — Ну, здравствуй, братишка! — Эркин криво улыбнулся, неуклюже поднявшись на ноги, будто что-то кольнуло его и скособочило. — Не так уж и легко оказалось тебя разыскать. Я настороженно приблизился к брату и застыл, не зная как вести себя. Захотелось крепко обнять и не отпускать, но подумал, что, скорее всего, он оттолкнёт от себя. Не желая того, я весьма активно принял участие в событиях, из-за которых брат утратил семью и, возможно, славное будущее. Поэтому, внутренне готовясь к упрёкам и выражению ненависти, отшагнул в сторону и показал на дверь в свой кабинет. Устраивать личные разбирательства на глазах многих очевидцев не хотелось. Эркин принял приглашение и прошёл за мной. Я затворил дверь на ключ, предполагая, что, услышав громкий спор, кто-нибудь непременно заглянет и помешает, а мне хотелось раз и навсегда выяснить отношения с родственником. — Недурно устроился, как я посмотрю, — Эркин сел в моё кресло, проигнорировав место для гостей. — Большим начальством стал, князей меняешь как перчатки. Писаный красавец! Костюмчик дорогой? Колечко вряд ли серебряное, платина небось? Точно, платина. Нравится поди, когда задницей на вертел усаживаешься? — Эркин, отчего ты так? Ты же знаешь, что я не мог отступиться тогда, как и ты между прочим. Мне просто не повезло, — забормотал я, чувствуя, что не могу сдержанно и невозмутимо объясняться с последним родным мне человеком. Понимая, что не виноват в его несчастьях, всё равно был намерен извиниться и предложить посильную помощь. Ведь больше всего я желал сохранить хотя бы добрую память о нём, раз судьба не предоставила нам шанса остаться близкими и любящими друг друга людьми. — Не повезло? — Эркин вскочил и стремительно подлетел ко мне. Ожидая удара, я склонил голову, не собираясь сопротивляться. Пусть, пусть стукнет и, быть может, его озлобление схлынет. Но нет, он взял меня за грудки и заставил посмотреть на него. — Не повезло моей матушке, которая получила шестнадцать лет на рудниках. Не повезло моему отцу, коего высекли на площади перед всеми, лишили имущества и загнали вслед за мамой на десять лет. Не повезло мне, в которого теперь любой простолюдин в колледже плюнуть может. Это нам не повезло, пока ты своим телом за всю эту роскошь торгуешь. Понятно тебе, сука, кому не повезло? Выплюнув злые слова мне в лицо, Эркин резко произвёл подсечку и уложил меня на пол, прижимая к горлу необъяснимо откуда появившийся нож. — Мне сейчас компенсацию хоть какую-нибудь получить надо, да, братишка? С тебя не убудет, — хрипло сказал он, одной рукой стараясь расстегнуть себе штаны. Я, оцепенев от шока, первые мгновения безмолвно лежал и пытался сообразить, о какой компенсации толковал мне брат, пока не увидел его небольшой, но уже поднимающийся член. — Ты что? Что ты делаешь? — не поверил. Не может мой добродушный и весёлый брат требовать такого. Не верил, до тех пор пока он не сел мне на грудь, придавив ногами мои руки к торсу. Задёргался под ним, силясь скинуть, но Эркин дёрнул ножом, порезав кожу: — Соси, сука! Это то, для чего ты был рождён! Остальное только испоганиваешь своими грязными ручонками! Соси! — Нет! Ты сдурел, Эркин! Не сходи с ума! Отпусти! — я намеренно повысил голос, в надежде, что кто-нибудь услышит, но тут же вспомнил, как своими собственными руками запер дверь. Схватив меня за волосы, брат отбросил нож в сторону, свободной ладонью закрыл мой рот и ударил головой о пол дважды, отчего я на какое-то время выпал из действительности. Успев, правда, подумать, что все мои занятия единоборствами так ни к чему и не привели. Опамятовался, когда чужой член толкался мне в горло, вызывая рвотные спазмы. Эркин грубо насаживал мою голову на свой детородный орган. Его красивое лицо было искажено ненавистью и неприглядной похотью. Мне катастрофически не хватало воздуха, перед глазами всё плыло и при очередном вторжении началась рвота, от которой я стал задыхаться и вырываться, понимая, что сию минуту помру прямо здесь. Брат тоже это уразумел, поэтому прекратил долбать мой рот, поднялся на ноги и, пока я кашлял и пытался вдохнуть, подтащил поближе стул. Взяв моё скорченное тело под мышки, положил животом на седушку и сдёрнул с меня штаны. К этому моменту я начал опять соображать, посему попытался встать, хватаясь за спинку стула дрожащими руками. Но делал всё непростительно медленно. Казалось, что я плыву в каком-то кошмарном тумане. Шок и ужас отнимали силы и способности к сопротивлению, но всё же мне удалось стряхнуть Эркина, который уже пристроился сзади. Я обернулся и получил удар в висок, отчего вновь утратил сознание. — Хватит валяться тут, урод! Я поморщился, стараясь отмахнуться от отвратительного аромата нюхательных солей. Раскрыл глаза и дёрнулся, увидев склонившегося надо мной брата. О том, что жуткое видение оказалось реальностью убеждала боль в горле, горящая задница и сильное головокружение. — Подымайся, если не хочешь, чтобы я раскрыл дверь и все заметили затраханную шлюху во всей красе, — Эркин уже привёл себя в порядок и теперь с удовлетворённой ухмылкой рассматривал моё тело у своих ног. — Скажешь кому-нибудь, я тоже с удовольствием опубликую крайне детальное повествование, как супруг князя Ульфхама отсасывал у меня и умолял хорошенько оттрахать. В газете напечатаю, вот шумиха-то будет. Ты заделаешься знаменитостью, братишка. И не увернёшься, подтверждение на заднице потом заметишь. Я молча лежал и глядел на него, словно старался запомнить напоследок человека, которого впервые в жизни захотелось убить собственноручно. Плюнув мне в лицо, Эркин развернулся и вышел из кабинета. Я со стоном перевернулся на живот, поднялся на карачки и пополз следом, чтобы снова провернуть ключ в замке, запираясь от потенциальных свидетелей моего унижения. Не помню, как долго я бездумно валялся у порога, но из ступора меня вывел стук в дверь: — Ваша Светлость! С вами всё в порядке? — это был дежурный офицер, выполняющий также роль моего секретаря. — Да, всё в порядке! — медленно, внятно и разборчиво выговорил я, морщась от сильной боли в повреждённом горле. — Найди, пожалуйста, лейтенанта Дарра и попроси зайти ко мне через полчаса. Послушав, как удаляются шаги стражника, я с трудом поднялся на ноги и поковылял в личную уборную, чтобы провести ревизию повреждений. Разбитое лицо, кровь на виске, шишка на затылке. Какие мелочи, по сравнению c порванным анусом и кровоточащей, вырезанной ножом надписью на ягодицах: «Я — шлюха, трахни меня». — Ты промахнулся, братишка! — усмехнулся я, быстро смывая кровь мокрой рубашкой. — Два-три дня и не будет твоих доказательств. Губы дрогнули от отвращения, мозг прокручивал последние воспоминания, накачивая меня яростью к Эркину и презрением к самому себе: «Донылся, слабак! Даже вмазать нормально не смог!» Какой-то шум оторвал от самосозерцания, я высунулся в кабинет и понял, что лейтенант уже пожаловал и теперь пытается взломать дверь. — Дарр, я сейчас открою! — крикнул и скоро начал переодеваться в запасную одежду. Повернуть ключ и пропустить друга было минутным делом. Промелькнула мысль, что лейтенант побрезгует водиться с осквернённым, но я отбросил это предположение, как нестоящее внимания. — Кто это сделал? — Дарр только углядел моё лицо и быстро закрыл за собой дверь, чтобы любопытный секретарь не успел разглядеть разбитую скулу, порванные губы. — Потом расскажу! —отмахнулся я и боком плюхнулся на кушетку, не в силах более стоять на ногах. Как бы ни пытался себя обмануть, но беспокойство и гнев коллеги приятно согрели душу. — Дарр, мне нужна твоя помощь. — Всё сделаю, говори.