A Case Of You

Рождество настигло Клауса в Лондоне, чему он едва ли был рад, так как погода была премерзкая, а город опустел и потерял свое очарование, пожухнув под слоем грязи и необратимой тяжестью свинцового неба. Бекка была более позитивно настроена и целыми днями пропадала в магазинах, скупая подарки в неограниченном количестве, заставляя Кола таскать за ней многочисленные пакеты, получая в ответ недовольное бурчание и бесконечные издевки. Клаус жалел, что его более спокойные родственники остались в Новом Орлеане, поэтому лишь прогулялся до небольшого ювелирного магазинчика, купив Хоуп потрясающую миниатюрную карусель ручной работы, лошадки на которой крутились под музыку Дебюсси, а потом засел в отеле, попивая бурбон, мечтая поскорее вернуться домой. За тысячу лету путешествия успели ему приесться, особенно в компании неугомонных родственников, которые так же давно, как и он, перестали испытывать изумление или восхищение посещая города, которые строились на их глазах. Что уж говорить о праздниках, коих в его жизни было великое множество, отчего они сливались в одно сплошное разноцветное пятно, не вызывая никаких эмоций. После ужина Бекка и Кол направились в какой-то очередной ночной клуб, а Клаус со снисходительной улыбкой объявил, что предпочитает провести рождественскую ночь в баре отеля, наслаждаясь шикарной выпивкой и тишиной. Не удивительно, что он оказался там абсолютно один с несчастно выглядевшим барменом, который уныло протирал стаканы и неприязненно поглядывал на первородного, видимо думая, что Клаус является истинной причиной того, что он проводит Сочельник на работе. Заказав себе лучший кальвадос, гибрид уселся за бар с самым ехидным видом наблюдая за тем, как паренек начинает нервничать под излишне пристальным взглядом клиента. Надо сказать, что декораторы отеля постарались на славу, чтобы создать праздничную атмосферу: повсюду сверкали глянцевые венки из остролиста с маняще-красными ягодами, елка в холле высотой примерно в пять метров была такой пушистой и ароматной, что ее запах перебивал даже пряный и сладки аромат кальвадоса, а пучки омелы медленно кружились под потолком, зазывая влюбленных встать под них и выразить свои чувства весьма недвусмысленным способом. Клаус усмехнулся, ощущая, как кальвадос приятно согревает и оставляет во врут едва уловимую кислинку бренди. — Отличное пойло, — пробормотал себе под нос первородный, собираясь заказать бутылку, но мягкое прикосновение женской руки к плечу его отвлекло. В ноздри ударил до одури знакомый пряный запах опавшей листвы и размякшей на солнце мякоти яблок и лесной брусники, а Клаусу потребовалось несколько секунд, чтобы осознать: этот аромат пришел из далекого прошлого, рисуя образ девушки, что касалась сейчас его руки. — Считаешь? — со слабой улыбкой поинтересовалась Кэролайн, когда первородный перехватил ее ладонь, сжимая так крепко, словно старался удостовериться, что это все не сон. — Тогда может угостишь? Клаус медленно кивнул, словно все еще не был совсем уверен, что она не мираж, не призрак, и даже когда Кэролайн присела рядом с ним, чувствуя себя явно неловко под его пристальным взглядом, первородный не смог перестать изучать ее лицо. — Я тоже рада тебя видеть, Клаус, — попыталась пошутить девушка, взмахивая белокурыми волосами и привлекая внимание гибрида к своему довольно открытому темно-синему платью на тонких бретельках. — Путешествуешь одна? — как-то напряженно поинтересовался мужчина, жадно скользя взглядом по ее оголенным плечам, не отдавая себе отчет, что подсознательно ищет на ее пальце обручальное кольцо. О, да. До него дошли некоторые слухи о ее свадьбе со Стефаном, и, если честно, когда Бекка, все еще поддерживающая связь с тем мальчишкой-барменом, сообщила ему это потрясающую новость, Клаус окончательно похоронил чувства к солнечной девчонке из Мистик Фоллс в своем сердце. Глубоко. На самой периферии сознания, в самых дальних уголках памяти, спрятал, словно драгоценные жемчужины, которые принадлежали и будут принадлежать лишь ему. Но только как воспоминание. И теперь она сидит напротив, вся сотканная из искрящегося света и золота, красивая как рассвет, но все еще недоступная: протяни руку и поймаешь лишь мерцающую пыльцу, обжигающую пальцы от гнетущего ощущения пустоты. — Нет, — Кэролайн покачала головой, отводя взгляд, явно чувствуя себя неловко. На ее пальце не было обручального кольца, но Клаус понимал, что это вряд ли что-то значит: Кэролайн все еще выглядела на семнадцать, несмотря на то, что ей уже почти сорок. Самое время менять паспорт, чтобы скрыть свою неувядающую молодость. Слишком юна, чтобы быть замужем, поэтому отсутствие кольца могло быть лишь еще одним способом конспирации. — И где же Стефан? — гибрид отвернулся, пытаясь скрыть потемневший взгляд. — Хотелось бы поздороваться со старым другом. — Стефан там, где он должен быть, — резко отозвалась Кэролайн, отпивая кальвадос и слегка морщась. — В Мистик Фоллс с Еленой. Первородный почувствовал, как внутри у него что-то шевельнулась, примерно в том районе, где он хранил воспоминания о Кэролайн. Будто цунами снесло преграду и вынесло все потаенные эмоции прямиком куда-то в сердце, отчего он невольно затаил дыхание, переводя на нее взгляд. — То есть ты не… — Не замужем, — подтвердила Кэролайн, постукивая пальцами по барной стойке. — Что в моем возрасте может быть расценено как полный крах, но мне повезло, что я все еще выгляжу старшеклассницей, — Клаус нетерпеливо заерзал на стуле, явно призывая ее продолжать. — На самом деле, тут нечего рассказывать. Всем было очевидно, что мы со Стефаном — не пара. — Всем, — согласился Клаус, делая просто огромный глоток кальвадоса, в попытке унять свою внезапную злость, — кроме тебя. Кэролайн отчего-то улыбнулась, и эта улыбка была из тех, что появляется на губах у людей, которые вспоминают бесчисленное количество упущенных возможностей. Вспорхнула в пустоту и осела на кромке бокалов, сияющих в свете рождественских огней. — Я всегда это знала, — Клаус перевел на девушку скептический и недовольный взгляд, тихо фыркнув, сам не понимая, почему ведет себя столь отчужденно. — Просто пыталась… Знаешь, это уже не важно, — Кэролайн непринужденно пожала плечами, смахивая с себя неприятные воспоминания. — Как ты поживаешь? Мы не виделись сколько…? — Двадцать лет, Кэролайн, — Клаус вновь смирил ее тяжелым взглядом, полностью осушая свой стакан. — И в моей жизни мало что изменилось. — У тебя есть дочь, — как бы невзначай отметила девушка, но первородный не мог не заметить, что она нервничает. — У тебя — твои близняшки, — парировал Клаус. — Как они повлияли на твою жизнь? Кэролайн откинула голову назад и засмеялась, а потом слегка прищурила глаза и покачала головой. — На что ты злишься, Клаус? — внезапно ее голос стал серьёзным, давая первородному понять, что перед ним уже едва ли та девчонка из провинциального городка, так отчаянно цепляющаяся за свои убеждения и планы на будущее. — На то, что я так и не приехала в Новый Орлеан? Или на то, что снова попалась тебе на глаза, как живое напоминание твоего единственного поражения? Первородный прикусил нижнюю губу, пытаясь сдержать ответную улыбку. Черт, ей опять удалось залезть в его голову, перевернув там все с ног на голову, унять раздражение и пробудить в нем живые воспоминания о том, каково было быть влюбленным в нее. А было это… Живительно. Другое слова подобрать было сложно. Клаус Майклсон чувствовал себя живым, когда был влюблен в Кэролайн Форбс. — Так ты не одна, — утвердительно протянул он, отчего-то чувствуя, что эта встреча не случайна. — Летом девочки закончили школу, — голос Кэролайн был полон гордости. — И через неделю мы с Деймоном решили уехать. Я не очень похожа на мать, как ты понимаешь, поэтому выбор был небольшим. Дей много пьет и шляется по барам, а я изучаю искусство. — Дружим с плохими вампирами, значит, — хмыкнул Клаус, улыбаясь еще шире. — У меня большой опыт дружбы с плохим вампирами, — вторила ему Кэролайн, склоняя голову набок и одаривая его неожиданно теплым взглядом. — Почему ты здесь, Кэролайн? — судорожно выдохнул первородный, отчего-то чувствуя себя внезапно уставшим от этой игры. Ему просто надо знать ответ. Либо их пути разойдутся, либо соединятся. Третьего не дано. То, что осталось от его сердца слишком измучено, слишком тихо бьется, слишком слабо ощущается, чтобы он мог позволить себе еще раз играть с этим жалким ошметком, сгустком вечной темноты. Он обязан сохранить последние остатки своей человечности. Хотя бы ради Хоуп. — Потому что сегодня Рождество, — тихо прошептала она, накрывая его холодную ладонь своей. * * * Он раздел ее сам: нетерпеливый мальчишка, срывающий упаковку с лучшего рождественского подарка. И было в это что-то звеняще-нежное, молчаливо — интимное, но непреодолимо — желанное, то, отчего Кэролайн счастливо улыбалась между горячим поцелуями, прижимая Клауса ближе к себе, словно это он когда-то не ответил на ее чувства и теперь мог в любой момент исчезнуть. — Я здесь, — шептала она, когда глаза гибрида окрасились в янтарный цвет, а пальцы погрузились в ее обжигающую влагу. — Ты со мной, — утверждала она, когда Клаус окончательно потерял самоконтроль, приковывая ее запястье к кровати, не давая ей коснуться себя, лишь покрывая ее тело собственническими отметинами, стараясь заклеймить, в этот раз — навсегда. — Я останусь с тобой, — обещала она, чувствуя нарастающее блаженство с каждым его толчком, с каждым укусом, поцелуем, движением умелых пальцев. — Я люблю тебя, — выдыхала она, когда он молча прижал ее к себе за талию, зарываясь лицом в золотые волосы, разметавшиеся по подушке. Тихо, спокойно, живительно. — С Рождеством, Клаус, — улыбалась она, поглаживая его сильные руки, стараясь вжаться в него как можно сильнее, слиться с ним, стать единым целым. Успокаивая, наслаждаясь безопасностью, ощущая себя живой. Возвращаясь домой.