A Case Of You

Когда в день середины лета Никлаус издает свой первый крик, вырывающийся из душной хижины через торфяную крышу огненным облаком, Вселенная уже знает, что ждет его впереди: столетия тьмы, ненависти и одиночества. Это понятно по тому, как испуганно Эстер смотрит на младенца, прижимая его розовое и теплое тельце ближе к груди, словно тоже понимает, что Майкл с первой секунды учует чужую кровь. Мальчишке Никлаусу кажется, что безлунными ночами, когда он убегает прочь в лес, подальше от непредсказуемого гнева отца, ветер шепчет ему на ухо: «Жди». И он ждет, терпя несправедливость и жестокие слова, вот только сам не знает, чего именно. В ту секунду, когда шаги Хенрика раздаются у него за спиной, Никлаус чувствует привкус праха на языке. Звезды гаснут над его головой, одна за другой, медленно, но неумолимо, словно огни погребальных костров, и Вселенная тяжело вздыхает: жизнь ребенка должна быть отдана взамен исполнения судьбы остальных Майклсонов. Нити Мироздания натягиваются и с едва уловимым шелестом рвутся, когда Эстер дарует своим детям бессмертие, но Вселенная не удивляется и не протестует. Подобное уже происходило однажды, когда колдун возжелал вечной жизни рядом с возлюбленной. Законы природы нарушены, но Эстер движет любовь, как и Сайласом когда-то. И хоть Вселенная знает, какие уродливые формы порой может принимать это чувство, оставляя от сердец лишь раскаленные угли, она не может воспротивиться, потому что знает: круг рано или поздно замкнется. Вечная жизнь Никлауса проходит в погонях и бегах, и Вселенная думает, что полотно его судьбы соткано из одних противоречий, которые раздирают его душу на части, заставляя выбирать самый легкий из существующих путей. За ним тянется кровавый шлейф, на который Вселенная смотрит с сожалением и обреченностью. Никлаус вновь наблюдает за бесконечным небом, прислушиваясь к шепоту Катерины и Элайджи где-то в саду. Ветер отвечает ему: «Жди». Проклятие гибрида — узелок на нити его жизни, который Вселенная затягивает туже и туже с каждым столетием намеренно, ведя Никлаус тропой боли и вырванных сердец туда, где он сможет обрести покой. Он злится, мечется, беснуется и снова убивает, отталкивает от себя братьев и сестер, тут же сажая их на привязь в отчаянном страхе одиночества. Он полон ярости и горечи, огня и льда, но Вселенная не карает его за деяния. Она знает, что круг рано или поздно замкнется. Она тоже ждет. Года превращаются в десятилетия, а десятилетия в века, но ничего не меняется, и смотря на то, как сердце Клаус превращается в камень, Вселенная лишь тяжело вздыхает, иногда навевая ему тяжелые видения, где вокруг лишь пульсирующая тьма и тяжелое дыхание: «Остановись». И когда, казалось бы, любая надежда должна была угаснуть, когда звезды стали бледнее, чем когда бы то ни было, и наступила звенящая тишина… Тогда забрезжил кривой луч на западе, и янтарное рассветное октябрьское небо прорезалось сиянием небесных и дневных светил, которые редко встречались на небосклоне. Вселенная встрепенулась и прислушалась к тихому сопению под крышей больницы маленького города, неприметного, но пульсирующего от магии. Кэролайн Форбс родилась с одним зубом во рту, что издавна считалось знаком целеустремленности и ослиного упрямства, и смотря на то, как она сама загоняет себя в угол своим неумным стремлением быть идеальной, Вселенная понимает, что не ошиблась. Нити жизни бессмертного убийцы и солнечно девочки придвигаются все ближе друг к другу, и Вселенная думает о том, что душа Никлауса стала слишком черной, а жизнь Кэролайн слишком хрупкая. Но круг должен замкнуться, поэтому она обращает свой взор на ту, чье лицо когда-то заставило Сайласа познать всю силу любви. За Стефаном Сальваторе, сердце которого оказалось в руках Елены задолго до того, как он увидел ее впервые, в город приезжает Деймон, и перст судьбы проступает в фиолетовых синяках на шее Кэролайн, которые она прикрывает платком. Бедная Катерина, жизнь которой напоминает постоянную охоту с гончими, становится очередной ступенькой, и, видимо, судьба ее заключается в том, чтобы всегда быть предпоследним шагом к достижению чужих целей. Кэролайн смотрит в звездное небо, чувствуя сладость чужой крови на языке, и горько плачет, без конца вопрошая, почему неведомые силы обрекли ее на жизнь монстра, но Вселенная тихо шепчет ей на ухо голосом ветра, что развивает белокурые волосы: «Жди». Ее свет сияет так ярко, что иногда даже звезды меркнут, и это не может не приманивать к Кэролайн самых опасных созданий ночи, поэтому, когда Тайлер Локвуд начинает буквально преследовать ее, — Вселенная не удивляется. Чувства Кэролайн к мальчишке-оборотню согревают кончики пальцев и учат ее открывать свое большое сердце тем, кто в этом нуждается. Доверять и принимать любовь как должное, и Вселенной почти жаль, когда Тайлер оказывается между молотом и наковальней и вспарывает кожу Кэролайн клыками, впуская яд. Узелок на нити судьбы Никлауса грозится распуститься, и когда он думает о девчонке, которую только что обрек на смерть, знакомый ветер шепчет ему: «Спаси». И он сам не понимает, почему приходит на ее порог, поднимается в комнату и встречается с обреченным, но решительным взглядом голубых глаз, которые осуждают и проникают под кожу. «Выбор, — шепчет Вселенная. — Предложи ей выбор». И нити их судьбы переплетаются, хоть Кэролайн и не способна пока в полной мере оценить дар, которым Никлаус никогда и никого не одаривал. «Расскажи», — гудит у него в голове под звон бокалов и грустную мелодию, когда Кэролайн отворачивается от его прожигающего взгляда и едва уловимо краснеет, но высоко вздергивает подбородок. Никлаус пытается применить к ней отточенные способы соблазнения, рассказывая о ее красоте и грации на фоне произведений искусства. «Она не купится на это», — сардонически отмечает Вселенная, когда браслет Клауса летит ему в лицо, а Кэролайн уходит, оставляя за собой аромат ландышей и пригретой на солнце травы. «Дурак», — бурчат звезды, когда Клаус смотрит в ее испуганные и заплаканные глаза, обхватывая дрожащие плечи перепачканными землей руками и говорит искать утешения где-нибудь в другом месте. «Попроси о помощи», — советуют тлеющие угли в камине, когда бессмертного гибрида скрючивает на полу от боли, и только ее нежные пальцы и пламенные речи могут избавить Никлауса от опасности, которой никогда не было. «Пообещай», — шепчет ветер, когда Никлаус смотрит на улыбку Кэролайн и думает о том, что нужно просто ей внушить и забрать с собой. А вместо этого дает свободу Локвуду, второй раз предоставляя солнечной девочке выбор, отчего Вселенная понимает: круг точно когда-нибудь замкнется. И то, что началось с любви, пусть и искорёженной со временем страхами Эстер, закончится любовью, над которой время не будет властно. «Жди», — с раздражением слышит Никлаус, когда Кэролайн убегает от него к далеким огням Мистик Фоллс, на ходу вынимая из волос сухие листья. Одиночество вновь пронзает его, но звезды в ту ночь горят особенно ярко, и, скрепя сердце, первородный покоряется судьбе, оставляя светлый лоскуток своей души на привязи где-то там, у окна солнечной девочки, что три дня к ряду не смыкает глаз, пытаясь разобраться в своих чувствах и мыслях. Время снова начинает тянуться медленно, и Вселенная задумчиво смотрит на переплетенные нити их жизней, которые так внезапно разошлись, но все еще соприкасаются невидимой паутиной судеб других людей, других историй и другой любви. Никлаус правит городом, Кэролайн правит своей жизнью, и их мечты сбываются, хоть возможно и не совсем так, как того бы хотелось. Они одиноки, они тени, они блики на воде. Разлука отдается в бессмертном и чёрством сердце Никлауса ноющей болью в предрассветные часы, хоть с годами ему все труднее вспомнить, по кому он скучает. Кэролайн же наполняет каждый день разными мелочами, которые помогают ей почувствовать пульс жизни так ярко, будто она и не теряет близких год за годом, мучаясь от того, что не может найти свое место в мире. Они изучают себя, препарируют, вскрывают и рассматривают собственные души, пытаясь понять, кто же так прочно засел в их бессмертных сердцах, и что за магнит тянет одну на Юг, а другого на Запад. В тот день, когда к Кэролайн возвращается способность чувствовать, а боль от потери матери и крови, что она пролила, наваливается на нее каменным грузом, звезды в небе снова гаснут одна за одной, и Клаус хмурится, смотря, как туман застилает Миссисипи плотным покровом. Кэролайн снова оказывается в лесу, стараясь не думать о том, что Стефан, которого она заставила быть Потрошителем, и остальные друзья сбились с ног, разыскивая ее. Она смотрит на темное небо и бесконечно задает один и тот же вопрос, ответ на который не может ей дать никто. И тогда солнечная девочка вспоминает о выборе, а Вселенная улыбается ей, вновь зажигая звезды с каждой преодоленной Кэролайн милей дороги до Нового Орлеана. Никлаус отсчитывает сияющие точки на черном бархате и тяжело втягивает носом плотный воздух дня середины лета, а потом выходит во двор Бойни, застывая у дверей, чувствуя, что его ожидание длинною в вечность подходит к концу. И хоть он не знает, чего так долго ждал, но тьма в его сердце прорезается светлыми всполохами, будто то, что он оставил на привязи у окна Кэролайн, возвращается к нему. Кэролайн хлопает дверцей машины, замирает в нерешительности перед домом, крепко сжимая в руке сумку, где, по правде говоря, из полезного только кошелек да севший мобильник. Впервые в жизни у нее нет четкого плана, и это кажется правильным. «Сейчас», — шепчет Вселенная, когда первородный обхватывает медную ручку и толкает дверь, окунаясь в запах ландышей и пригретой на солнце травы. И Никлаус улыбается.