A Case Of You

Кэролайн знала, что этот день настанет. В тот самый момент, когда ей на грудь, уставшей и измученной, положили два свертка, приятной тяжестью, отдававшейся где-то в центре, она представила этот момент. Легкий запах фрезий и шелк платья сквозь материнские пальцы, кольцо сияет где-то среди складок, и там за занавесями музыка возвещает о том, что ее видение сбылось. Элизабет красива, так было всегда, но вряд ли кто-то способен выдержать столь ослепительное сияние, когда она улыбается и пританцовывает на месте от нетерпения, готовая вступить в новую, взрослую жизнь. — Нам пора, — наверно, это Аларик должен чувствовать, как в груди что-то щемит. Он отец, он защитник, он не должен хотеть отдавать свою девочку другому, но его голос звучит спокойно и радостно, а у Кэролайн руки холодеют. — Ты прекрасна, милая. Кэролайн боится. Боится, что ее девочку от нее заберут навсегда, что она станет ненужной, что ей все еще на вид семнадцать, но пятидесятилетнее сердце весит тяжело. Джози все еще рядом, но она — Рика. Всегда была: улыбается, как он, понимает, слушает, безвозвратно принимает. Милосердная, но не борец, не Кэролайн. Лиззи смотрит на нее так, будто прощается, и слова застревают где-то в горле, и больно, и горько, и… Радостно. — Люблю тебя, — Кэролайн целует дочь в щеку и спешно выходит к гостям, которые перешептываются за спиной, не могут сдержать приглушенных вздохов, ведь мать ничуть не менее ослепительна и молода, чем невеста. Это так странно, считать года и дни, будто бусины в жемчужном ожерелье. Неспешно надевать их на нитку, любоваться в лучах солнца, а затем прятать ото всех. Елена говорит, что это пройдет, но что та, которая выбрала смертный удел, знает о вечной жизни? Руки у Кэролайн дрожат, когда она садится на свое место и чувствует, как тысячи взглядов уставились ей в затылок. Жажда крови жмет горло, но ее дочь сегодня замуж выходит, а это значит, что монстру пора засыпать. И глаза лучатся радостью, и щеки наливаются румянцем, — этот урок она выучила слишком давно, чтобы когда-то забыть. Лиззи плывет по проходу, будто ослепительное видение, и на краткий миг Кэролайн становится интересно: так же искренне она радовалась, что идет к алтарю, много лет назад, когда в конце ее ждал Стефан. Джози сжимает ее руку и улыбается, хотя и она в каком-то смысле теряет Элизабет. Это тяжело, это — светлая грусть, от которой просто так не отмахнуться, не убрать в самый дальний ящик. — Я опоздал? — его голос мгновенно приносит облегчение, несмотря на хмурые, настороженные взгляды, которые преследует Клауса уже тысячу лет. Кэролайн сжимает его руку молча, и он в ответ едва уловимо целует ее в шею, и такое проявление эмоций от первородного гибрида стоит много, даже слишком много. — Не плачь, милая, — внезапно шепчет Клаус, и у Кэролайн мурашки идут по коже от его близости. Хоть что-то в этом мире остается прежнем. — Наша жизнь не стоит на месте, и в этом вся ее прелесть. Кэролайн улыбается, и внезапно на сердце становится легко. Она еще не знает причину, но, когда Лиззи дает свою клятву и тонет в объятиях уже мужа, всем становится понятно: жизнь изменилась. И возможно, пришло время покинуть Мистик Фоллс. Начать все заново, будто Кэролайн все еще семнадцать. Ведь по сути так и есть? И какая разница, сколько весит ее сердце, если в нем умещается весь мир? — Могу я похитить тебя, love? — галантно интересуется Клаус позже вечером, когда вокруг пляшут светлячки, а теплая июльская ночь опускается на город теплым покрывалом. Кэролайн снова чувствует себя девчонкой, возможно даже немного влюбленной, и ее тихое «да» лишнее подтверждение тому, что у обещаний нет срока годности.