Debt.

Проходит несколько дней, в течение которых Барри готов убить каждого за любое не так сказанное слово. Его тело дрожит от раздражения, хочется разрушить весь город и убивать каждого, заставляя умирать медленной и мучительной смертью. Следы от уколов капельницы чешутся все сильнее, раздражая и без того злого и усталого Аллена. Плечо иногда стреляет болью, но в целом уже болит не так сильно, как в первые дни. Барри, правда, рад приезду отца, но тот взгляд, которым Генри на него смотрит, действительно напрягает. Мужчина еще в аэропорту косо посмотрел на постоянно дергающееся левое плечо сына, и Барри знал, что тот о чем-то догадывается, ведь сын и обнять его толком не смог. Конечно, думать о родителях плохо нельзя, но Барри был бы не против, если бы отец приехал на месяц попозже. Генри посмотрел на старшего сына взглядом "мы потом поговорим" и с нескрываемой злостью и болью посмотрел на сжавшегося Зака. Они молча едут домой, Генри рассказывает об состоянии Норы, которая чувствует себя намного лучше и уже скоро сможет перенести полет из Германии в Централ Сити. Барри улыбается, спокойно и ровно ведя машину, даже не пытаясь выбросить из головы образ Снарта, который так хорошо водит машину. И так сексуально. Боже, это не то, о чем должен сейчас думать Барри, но это именно то, что он не может выбросить из головы уже несколько дней. После того напряженного разговора на кухне Барри виделся с Леном всего несколько раз в казино. Между ними все еще стоит какая-то напряженность, хотя в голосе Лена всегда нежность и ласка, но даже тогда Аллен умудряется все испортить. Несмотря на то, что за несколько дней Барри оправился после пленения у Сэведжа, чувство, словно чего-то не хватает, никак не отпускает. Резкое и необъяснимое желание непонятно чего раздражает еще сильнее. Хоть Барри каждый раз извиняется перед Леном за свое отвратительное поведение, он все равно видит в глазах мужчины волнение и боль за такое отношение. Барри, правда, не хочет так себя вести, не хочет делать Снарту больно, но это получается быстрее, чем Аллен следит за языком. Они оба понимают, что мальчишке нужно больше времени для оправки, но это не оправдывает его поведение. Громкий сигнал за спиной приводит Барри в привычное состояние, и он наконец давит на газ машины и сворачивает на родную улицу. - С тобой все хорошо? - спрашивает Генри. - Порядок, - слабо улыбается Барри. Отец странно смотрит на сына, и Барри предпочитает не обращать на это внимание. Дом кажется каким-то холодным и чужим без матери. Хоть Аллен совсем недавно был здесь, в том состоянии его мало что волновало. А сейчас, когда он оправился, все кажется все не таким, как было раньше. Генри вздыхает и устало валится на диван в гостиной. Зак, закусив губу, садится в кресло, а Барри идет на кухню. Он знает, что сейчас лучше не мешать их разговору, который будет долгим и тяжелым. Он ставит чайник и достает кружки, хоть и заваривает чай пока на одну порцию. Он садится на диванчик и даже не знает, чем занять свою голову, в которой царит полный беспорядок. В последнее время перед глазами все чаще всплывают картинки трех дней у Вандала, все ощущения из-за насвайя, вся боль от побоев Лукаса и выстрела и... Лукас. Интересно, Стрела все же избавился от трупа? Или полиция нашла его раньше? Или Сэведж сам об этом позаботился? Барри встряхивает головой и пытается переключиться с этих мыслей на что-нибудь приятное. Например, на Лена, который страдает от раздражения Барри не меньше его самого. Хорош. Не лучший пример приятных ощущений. Все мысли все равно возвращаются к насвайю и Сэведжу. Проходит, наверное, час-полтора, когда Генри, усталый и расстроенный, заходит на кухню. Зак, кажется, ушел в свою комнату. Барри ставит перед отцом чай и садится рядом. - Даже уже как-то непривычно, - хмыкает Генри, смотря в свой чай. - Теперь так тихо и спокойно. Вы выросли, а моя единственная причина поднять себя с дивана лежит в больнице. - С ней все будет хорошо, пап. Скоро вы вернетесь домой, - улыбается Барри. - Как Зак? - До сих не могу поверить в то, что он сделал, - качает головой Аллен старший. - В голове не укладывается. Ну... Ему стыдно и плохо, ему жаль, что так получилось, тем более за него все это разгребаешь ты. Что с плечом? - Вывих, - Барри отводит взгляд и смотрит на помешивает чай. - Неудачное вмешательство в дела Седьмой Улицы. - Барри, я же просил тебя... - Да, да, быть осторожным и внимательным, но это не тот случай, когда я отдаю долг Снарту, - ворчит Барри и мысленно дает себе подзатыльник за несдержанность. - Пап, прости, просто... Пока все очень сложно. - Я должен об этом знать? - Все хорошо, - пытается успокоить парень отца, - просто... Нужно время. Мужчина отстранено кивает и только хочет отвернуться, как замечает движение со стороны сына, нервно почесывающего руку. Генри не вчера родился, и молодость у него не недавно закончилась, поэтому он хватает руку сына и резко закатывает рукав кофты, пока мальчишка отвлечен своим чаем. Барри шипит и отдергивает руку, пряча следы от уколов, но мимолетного взгляда Генри вполне хватает, чтобы все понять. - Ты подсел?! - Что? Нет! - Барри, у тебя следы от чертовых уколов, ты раздражен и все время чешешь вены - ты зависим! И только после слов отца Барри понимает, что... Блять. Все это время ему не хватало новой блядской дозы насвайя, под которым он провел все три дня. И почему в голову не пришло все это раньше? Самая очевидная вещь на свете, но она была так далека. Аллен хватается за волосы, опрокинув кружку, и рывком поднимается с дивана. - Показывай плечо. - Что?... - Я сказал, снимай чертову кофту! Барри рычит и отходит от поднявшегося отца ближе к выходу. Генри вовремя хватает сына за руку и нервно задирает кофту. Одного вида на бинты, покрывающие грудь мальчишки, достаточно. Мужчина отпускает Барри слишком резко, и тот отшатывается, скатываясь по стене на пол. - Кто это сделал? - Барри молчит, стиснув зубы и сжимая плечо, которое теперь противно ноет от резкого движения. - Снарт? - Нет! Лен делал все, чтобы меня защитить! - Тогда почему, черт возьми, мой сын стал наркоманом с огнестрельным в плече?! - Потому что он расхлебывал все за твоего младшего сына, который так просто взял и проиграл деньги! - кричит Барри, поднимаясь с пола. - Думай, что хочешь, но Лен не виноват в том, что произошло, ясно? Не виноват! Он делал все, чтобы этого не случилось, но не успел, и это не его, блять, вина! - Барри... - влетевший на кухню Зак останавливает в проеме кухни и замирает, видя всю бледностью и дрожь старшего брата. - Это ты виноват! Ты! - рычит Барри. - Если бы не твоя чертова глупость, не твоя пьянь, всего этого бы не произошло! На моем блядском месте должен быть ты... Ты должен был все расхлебывать, но блять, нет, пошел это все делать я, а от тебя ни малейшей помощи! За два месяца произошло слишком много, вся моя жизнь перевернулась с ног на голову, а ты просто продолжал жить так, словно ничего не произошло... - Бар... - Сын, успокойся, - Генри подходит к Барри и перехватывает его руку раньше, чем парень может оттолкнуть от себя отца. - Успокойся! - Нет, отпусти! Отпусти меня сейчас же! Отпусти! - Барри кричит, дрожит и бесится, в прямом смысле бесится, не имея ни малейшей возможности взять под контроль свои эмоции. - Это ты виноват, ты! Во всем твоя чертова пьянь виновата! Во всем! Генри едва удается прижать сына к полу, чтобы тот ненароком не навредил себе. Барри вырывается, активно и яростно, крича и пытаясь всячески оттолкнуть от себя отца. Старший Аллен прилагает все усилия, чтобы удержать молодое сильное тело, но Барри берет силы из стресса и приступа наркомана, не получившего новую дозу. Закари судорожно достает успокоительное, которое раньше часто принимала мать, и хватает старшего брата за голову. - Тише, Бар, тише, - пытается вразумить его Зак, но Барри лишь кричит сквозь слезы и вырывается еще активнее. Вся злость и раздражение, копившиеся на протяжении нескольких дней, вырываются наружу. Генри вырывает у сына таблетки и силой заставляет Барри открыть рот, после - проглотить две капсулы, зажав нос. Тот пытается выплюнуть лекарство, но после того, как Зак зажимает ему рот, приходится проглотить. Сил уже совсем мало, и Аллен обмякает на полу. Зак протягивает ему стакан с водой, и Барри делает несколько глотков, вновь падая в руки отца. Генри тяжело дышит, сжимая сына в объятьях и покачивая, пока Барри не засыпает.