Бессмертное одиночество

Жуткий мороз, пробирающий до самых костей ветер, обдувающий будто бы со всех сторон сразу, пасмурное, затянутое тяжелыми серыми тучами небо. Прекрасный день для разрушения будущего. Судьба снова дарит мне шанс на нормальную человеческую жизнь, шанс на то, чтобы вылезти из ямы небытия и стать обычным человеком. Сколько раз я слышала от Ольги эту чепуху, бредни о том, что я могу быть кем угодно, если возьмусь за ум. Это последнее, что она делает для меня, и это последний мой рывок к свободе, к полному и безвозвратному погружению на дно общества. Я уже чувствую, как разлагается все «человеческое», что было во мне, еще шаг, и Хельга Патаки растворится во тьме. Тихие шорохи за стеной, звонкие голоса детей, бегающих за дверью, шум работающего телевизора. Сегодня здесь менее привлекательно, чем обычно. Пожалуй, спроси меня кто-нибудь сегодня о том, хочу ли я избавиться от этой школы, я бы ответила положительно. — Ходили слухи, Сида здесь видели, — раздалось где-то сбоку. — Что же твой друг ко мне не заглянул, не поздоровался? — он оценивающе осмотрел меня с ног до головы и уверенно вошел в класс, сев напротив и скрестив руки на груди. — Чего ты тут забыл, Стивен? Как видишь, сегодня он решил не попадаться тебе на глаза, поэтому, можешь убираться отсюда. Он лишь усмехнулся, пододвинув стул поближе. — Давай договоримся, а? Ты мне адресочек, а я, так уж и быть, исчезну из твоего поля зрения. Выгодная сделка, согласись. — Я, между прочим, последний день здесь, так что сделка твоя мне по барабану. Сегодня мы видимся последний раз в жизни, поэтому можешь идти в задницу со своими сделками. — Куда это ты собралась? Не замуж ли случаем? — Не твое это дело. — Да ладно тебе, серьезно, куда собралась? Неужели, решила в школу вернуться? — Совсем наоборот. Пишу тест и съебываю отсюда. Наступила минутная тишина, и на его лице вдруг промелькнула тень мысли. Очень необычная деталь для такого кретина. — Странные ты вещи мне втираешь, мать. Кому ты тест-то сдавать будешь? Препод же уехал. Помнится мне, со мной уже было такое когда-то очень давно, когда я еще пыталась бороться за то, чтобы быть хоть кем-то в этом мире. Что же это за чувство, такое знакомое и неприятное? Ненависть? Отчаяние? Обида? Все не то. — Кажется, я испортил тебе настроение, — Стивен резко опустил свою тяжелую руку мне на голову, силой наклонив ее к парте, — ничего, не переживай. Я, пожалуй, еще раз предложу тебе сделку, а ты на нее согласишься, лады? — Если я правильно помню, ты пошел в задницу. Было тяжело убрать его руку от своей головы, несмотря на то, что он даже не прилагал силы. На его лице застыла самодовольная ухмылка. Как же хотелось разбить его лицо об подоконник, чтобы больше никогда не видеть на нем такого выражения. Вдоволь насладившись картиной, он медленно поднялся на ноги и направился к выходу. — Смотри, не пожалей об этом. Вот и все. Жизнь снова решила сделать по-своему, разбив все надежды на быстрое избавление от приставучей сестры и от ее попыток сделать из меня человека. Хотя, вероятнее было то, что все это было запланировано заранее, чтобы оттянуть время и сделать еще одну попытку промыть мне мозги. И чего Ольге не живется спокойно? «У меня болит сердце за всех вас» говорила она, когда билась в истерике, валяясь у меня в ногах и упрашивая вернуться в школу. Зачем мне туда возвращаться? Зачем вообще куда-то возвращаться, если нигде тебя не ждут. За окном раздался гром и тут же по стеклу застучали тяжелые капли, а где-то сбоку скрипнула дверь. — Хельга? По сердцу словно прошлись холодным лезвием, а в горле застрял ком. Что это, вообще, такое? Он обошел мою парту и сел на то же место, на котором совсем недавно сидел огромный и неповоротливый Стивен. — Не ожидал тебя здесь увидеть. Ужасно хотелось ответить что-нибудь колкое, наверное, по старой привычке, но не получалось вымолвить ни слова. Он же, как на зло, не сводил с меня глаз, дружелюбно улыбаясь. Никак не получалось взять себя в руки и хоть как-нибудь отреагировать на его появление. Глаза так и норовили пробежаться по всему его телу, рукам хотелось прикоснуться. Он изменился. Было так интересно зафиксировать эти изменения в памяти, сравнить мысленно с тем, каким он был раньше. В голове творился полнейший балаган, и сложно было сообразить, что же делать дальше. Все казалось каким-то нереальным, словно ты вернулся в прошлое лет так на триста назад, и вокруг происходит полнейшая дичь. — Чего ты тут забыл, репоголовый? Он словно оцепенел, но, внезапно, его глаза словно загорелись, а улыбка стала еще шире, но он ничего не ответил, а лишь, молча, достал из рюкзака лист бумаги и положил напротив. — Мистер Финч сказал мне, что тебе нужно написать тест. А вот и козырь. Появилось ощущение, будто тебя вывернули наизнанку и, наконец, нашли точку, на которую можно надавить, хотя казалось, что у тебя такой нет, что прошло это детское чувство и наступила реальная жизнь — жестокая и невыносимая. Та старая Хельга уже была готова провалиться в эту бездну, чтобы никогда больше из нее не возвращаться. Я смотрела на тест, вопросы которого расплывались у меня в глазах, и понимала, что вот он — мой шанс на побег от самой себя и от проблем, нависших над моей головой. Я бежала от обыденности, от обычных людей и от знакомых, и вот, он — совсем обычный, сидел предо мной, опустив глаза в телефон и задумчиво крутя ручку в руке, дал повод усомниться в том, хочу ли я на самом деле сбежать от этой реальности. Наверное, это и есть гениальный план моей сестры. Он поднял на меня свои глаза, и я, растерявшись, тут же уставилась в листок с тестом. Что же такое со мной происходит? Почему все никак не удается взять себя в руки? — Тебе помочь? — А разве так можно? — как-то слишком грубо спросила я. — Я тут именно для этого.