Из истории освоения Нейруса. Молодые годы первого Президента.

В ночном лесу было тихо. Нет, не то чтобы стояла абсолютная тишина – закрыв глаза и прислушавшись, Володя различал тихий посвист ночных птиц, шелест листьев, далекий – ну очень далекий - рев куана. Задание, которое дал ему Кримин, заключалось в том, чтобы, оставшись в лесу одному, всю ночь вслушиваться в звуки – понять природу их происхождения, запомнить, а на утро рассказать. Пока, кажется, получалось. Сосредоточившись на задании, мальчик отгонял мысли о том, что будет делать, если рев куана приблизится – мысли, хоть и не охотно, но повиновались. Слова Киарна о том, что боятся все, каким-то невероятным, магическим образом вручило Володе власть над собственными страхами. Они, понятно, никуда не делись, но словно лишились половины силы. Володя сам удивлялся этому – будто он раньше не знал, что боятся все… Знал, но видно был не до конца уверен, и все же считал свои страхи единственными и непревзойденными. Теперь это изменилось. Теперь Володя понимал, что едва ли он первый и последний мальчишка в мире, ночующий в лесу, и это придавало уверенности в собственных силах – смогли другие – сможет и он, с другой стороны, эта победа над собой приносила теперь меньше радости: если бы еще месяца три назад он сумел бы заставить себя решиться на это испытание – то был бы горд необычайно – а сейчас… подумаешь… Гораздо больше страха его тревожили сейчас другие мысли. Сегодня, ну то есть утром - ему исполнялось восемь лет. И накануне пришло сообщение от капитана – корабль улетал на рассвете. Почему-то при мысли об этом было тоскливо – хотя, к тому времени, как пришло это сообщение он уже думать забыл о капитане. За три минувших месяца утекло много воды – он так отвык читать, что не без труда разобрал сообщение капитана, кажется, и думал он теперь на языке куанов. Вообще он сильно изменился, что и не мудрено – слишком много всего произошло. Он стрелял теперь из лука лучше многих старших ребят – к их недоумению и, порой, зависти. Лучше всех бросал нож. Не хуже любого сверстника умел бороться, лазать по деревьям и читать следы. Охотился он до сих пор, правда, неважно. Зато у него было имя, о котором мечтают многие взрослые юноши, но которое дается не каждому. Это имя по началу было причиной его ссор с ребятами. Так уж получилось, что он подрался с каким-то мальчишкой. Ну, то есть мальчишку звали Офрин, и теперь они дружили, но тогда это был просто какой-то мальчишка чуть старше его и чуть выше ростом. Мальчишка сочинил песенку про юного охотника, которому повезло убить куана, но который плакал и кричал, пока ему зашивали царапины. Володя легко угадал, кто этот юный охотник, но молчал – обидно, конечно, но ведь - правда – никуда не денешься. Офрина это, вероятно, разочаровало – он все придумывал дополнения для этой песенки, и дошел до того, что взялся за родителей «юного охотника». Родители в песенке представали не в самом выгодном свете… хотя слова мало кто успел разобрать – Володя прыгнул на Офрина и сбил с ног, полностью оправдав свое недавно полученное имя равного куану. Минут пять мальчишки яростно колотили друг друга, катаясь по траве, пока их не прервал Кримин. -Кто начал? – спросил он. Володю кольнул страх – он подумал, что теперь уж наказания не избежать – и тут же разозлился на себя – подумаешь! -Я, - сказал он и взглянул Кримину в глаза. Тот смотрел на него с хорошо скрываемым любопытством – которое Володя скорее угадывал, чем замечал – после его схватки с куаном на него так смотрели многие взрослые воины – будто им было крайне интересно, кем же вырастет этот чужеземец. -Вечером зайдешь ко мне, - сказал Кримин. Володя только кивнул. Можно было бы попытаться объяснить, что у него была серьезная причина начать драку, но он не стал – потому что именно к этому подталкивал страх, и он знал, что выдаст его с головой, начав говорить. Кроме того, Володя уже усвоил, что ябед ребята не особенно любят и не собирался выдавать Офрина. К его удивлению Офрин выдал себя сам. -Это я виноват, - сказал он. -Ты? – спросил Кримин. Офрин кивнул: -Я песню сочинил… -Песню? Ты задел Нигорна словами? Мальчик кивнул, опустил голову и густо покраснел. -Тогда оба придете вечером ко мне, - подвел итог Кримин. Володя весь день ходил сам не свой. Было страшно. Он не столько боялся самого наказания, сколько того, что раскричится или, чего доброго, еще и расплачется. Кожаные стены тибу не так уж хорошо скрывали звуки, не говоря уж о том, что там будет Офрин – уж он-то в случае чего, обязательно расскажет всем, как «равный предку» хныкал от наказания. И конечно – не с кем было поделиться… Только Таин заметив его состояние, пообещал: -Я не буду над тобой смеяться. И другим не дам. Володя с благодарностью кивнул. Но все же легче стало ненамного – дружба с Таином хорошо, конечно, но уважение других ребят для него тоже было важно. -А ты был… - он неопределенно кивнул в сторону тибу Кримина. -Да, - Таин поморщился, подумал, разогнул три пальца, - он сильно бьет, но долго не возится – раз два и готово. Володя не знал, как относится к подобному предупреждению и просто кивнул. Когда он вечером пришел в тибу Кримина, то с удивлением застал там Офрина – от недавнего веселого задора, когда тот пел песенку про юного охотника, у Офрина ничего не осталось, вид у него был просящий и жалкий. -Жалеть о глупом поступке – правильно, - говорил ему Кримин, - но и уметь отвечать за него необходимо, - он кивнул на столб. Офрин, спотыкаясь, повиновался. Володя сел у входа в тибу и отвернулся. Несколько тяжелых ударов и все – вот Офрин садится рядом с ним – закрывает лицо руками и плечи его вздрагивают. Володя удивленно замер. Но удивляться некогда – его очередь. Сердце привычно стучит где-то в ушах. Хочется удрать… Ну и ладно – во всем этом нет ничего нового. Ему достается даже больше, чем Офрину. После наказания он пару минут стоит у столба, пытаясь справится с подступающими рыданиями и справляется – дело ограничивается мокрыми глазами – он их быстро и незаметно вытирает. Офрин тоже уже успокоился, но все еще сидит у выхода, спрашивает: -Всем теперь расскажешь? Володя отрицательно покачал головой: -Никому не расскажу, - обещает он и действительно никому не расскажет, даже Таину. Офрин морщится: -Я бы про тебя рассказал. Володя кивает в ответ – это он и так знал. -Я виноват, - признает Офрин, - сможешь на меня не злиться и забыть ту песню, и что тебе досталось из-за меня? Если не можешь – проси, что хочешь. Володя минуту это обдумывает. Здесь было так принято – если обидел кого-то нечаянно или нарочно, и хочешь это исправить, то недостаточно просто попросить прощения – нужно предложить что-то за обиду. Иногда это предложение в шутку – вроде как прокричать три раза как ночная птица, или провисеть на дереве вниз головой, или забраться в заросли жгучей травы. Иногда серьезнее – отдавать часть добычи раз в неделю, или каждый день отдавать всю – тут уж как договоришься с обиженным. Впрочем, Володе все это не нужно. Он пожимает плечами: -Я забыл. Хочешь я посмотрю – есть там кто – он кивает на выход, если никого – дам тебе знать – никто и не заметит… -Как же никто. В тибу заметят… -Тогда… Володя выскальзывает на улицу, зовет через минуту Офрина, и вот они, покинув лагерь, спускаются к реке – это не так далеко, но все же, в одиночку – жутковато. Офрин умывается холодной водой. -Если Кримин узнает, что мы здесь – снова достанется, - говорит он. -Кримин знает, - решает вдруг Володя и поднимает голову вверх – там, на самой вершине пологого склона стоит тибу Кримина – и мальчику кажется он, замечает в тусклом свете одиноких звезд фигуру старого воина. Вскоре после этого он прошел Испытание. Снова стучало в ушах, снова в последний момент хотелось удрать… Он не удрал. От слез отделаться не удалось, но Володя их быстро стер – может, почти никто и не заметил. Все же теперь, наконец, можно было верить Киарну, что из него выйдет воин. За минувшие три месяца он проходил Испытание еще три раза. И всегда были похожие симптомы – стук в ушах. Желание бежать… и всегда он, как ни в чем не бывало доходил до конца. Последний раз даже обошелся без слез – Киарн сказал, что гордится им не меньше, чем сыновьями. Володю от воспоминаний отвлек едва уловимый шорох – он повернул голову и замер – к костру ползла огромная ярко-желтая змея. Ну то есть не такая уж огромная – около метра, и ползла она не к нему – так что нечего было замирать в ужасе, но Володя ничего не мог с собой поделать. Змей он боялся невыносимо. Подходил к окончанию сезон Охоты – надвигалась жара, а вместе с ней засуха – змей в лесу становилось все больше – они нередко вот так подползали к костру. Куаны не обращали на них особого внимания – ловко хватали за шею, отволакивали Онтрону – тот готовил какие-то снадобья из яда. Ребята с легкостью повторяли этот трюк – кто помладше, бывало, хватали змей недостаточно быстро, получали укусы, но не особенно этому огорчались – с небольшой досадой, словно на прививку шли к Онтрону – тот перевязывал их раны тканью пропитанной жгучей мазью – и через день мальчишки были абсолютно здоровы. Володя понятия не имел чего он так боится – он совершенно точно знал, что укус этих лесных змей не смертелен, если вовремя принять меры, он явно не мог настолько боятся боли от укуса или лечения, но при виде змеи всякий раз впадал в ступор от ужаса. Вот и сейчас он завороженно смотрел на змею, не в силах пошевелиться и ничего не замечая вокруг. Костер медленно потух, настало утро, змея уползла прочь. Володя только тогда понял, что напрочь забыл о задании Кримина – интересно как он поступит? Снова возьмется за ремень? Володя закусил губу – этого ему совсем не хотелось. Тем не менее, когда старый воин пришел, он честно рассказал, что задание не выполнил – и почему. Кримин сел около потухшего костра, сказал: -Это нехорошо, что ты так боишься змей, Нигорн. Володя замер от скверного предчувствия – будет что-то похуже простого наказания. -Ты знаешь, что скоро засуха, - продолжил Кримин, - Река станет ручьем, а добычи не останется. Нам придется уйти за горы – а там очень много змей, и не таких безобидных, как сина. За следующий сезон тебе не избежать змеиных укусов, если не научишься с ними обращаться, и будет совсем плохо, если рядом не окажется того, кто сможет быстро помочь. Володя молчал – он знал к чему клонит Кримин, и все внутри него кричало: «Нет!». -Ты либо сам это сделаешь, либо мне придется тебя заставить. Мальчик вздрогнул, недовольно поморщился – заставить? -Я сам все сделаю, - сказал он, - сегодня. Сейчас. Можно? Кримин окинул его взглядом – Володя почувствовал в его глубине удивление – потом кивнул, скрылся в лесу. Спустя несколько минут старый воин вернулся, бросил к кострищу раздраженную змею. Первым побуждением Володи было вскочить на ноги и броситься прочь – он остался сидеть. В конце концов было не столь важно, насколько он боялся – все равно это был только страх… Да и чего боятся? Ну укусит его змея – первый раз что ли? Сердце судорожно сжалось, пропустив удар. Сина, тем временем свернулась кольцами, подняла голову, настороженно осматриваясь. Володя, до боли закусив губу встал, приблизился к ней. В ушах стучало. Тело отказывалось слушаться. Ладно. Чем быстрее, тем лучше… Володя, наметив себе цель, сделал быстрый шаг вперед – схватил змею за шею – он проделал это слишком медленно – сина успела вцепиться в запястье, пришлось хватать ее второй рукой… Володя потрясенно смотрел на мертвую змею у своих ног – он это сделал? Кримин что-то говорил – мальчик с трудом сосредоточился на его словах. -Самая скверная попытка из тех, что я видел, - заметил Кримин, доставая мазь, - но для первого раза – пусть будет. Давай-ка руку. Кримин ловкими, привычными движениями обработал ранки мазью и перевязал их, затем отвел мальчика в лагерь. -Как себя чувствуешь? – спросил он. Володя нахмурился – мазь невыносимо щипала, в голове шумело от начинающегося жара… но с чего бы этот вопрос? -Хорошо, - соврал он. -Первые укусы сины тяжело переносятся, - предупредил Кримин, - лучше тебе побыть у Онтрона. Мальчик помотал головой – чего ему не хватало, так это внимания старого лекаря куанов – в их тибу сейчас никого не будет – ребята на охоте – можно… нет, ну не плакать, наверное, но по крайней мере не пытаться притворяться, что все в порядке. Крилин согласился: -Раз не хочешь… но я к тебе зайду. Володя вернулся в тибу, сел на свою постель – рука горела. Но плохо ему было не от этого. Он вспомнил капитана. Ту ночь, когда он лечил его и играл с ним в шахматы. Мальчик обхватил колени руками и уперся в них лбом. «Не буду плакать» - решил он и, выпрямившись, вздохнул. В этот момент коротко пискнули часы. Это было последнее сообщение от капитана: «С днем рожденья, Володя. Мы улетаем.». Мальчик несколько раз перечитал сообщение, потирая горящую от мази руку и чуть было не отказался от своего решения не плакать. Но вдруг его целиком и полностью захватила одна идея – он вскочил на ноги, принес в тибу несколько веточек, взял нож и принялся строгать. Нет, он понимал, конечно, что едва ли умудрится сделать что-то, хоть отдаленно напоминающее шахматные фигуры, но сдаваться был не намерен! Кримин пришедший довольно скоро лишь покачал головой.