Город ангелов

Как же болит крыло. Больно даже дотронуться до него. И снова я оказался в этом доме. Зер бережно отнёс меня в свою спальню и позвал слуг, чтобы те обработали моё крыло, а сам куда-то ушёл. Всё оказалось не настолько страшно. Адад вырвал и сломал мне несколько перьев, и в целом крыло цело. Но сильнее чем крыло, болело лишь сердце. Его слова и крик до сих пор стояли у меня в ушах. Он действительно в меня влюбился? Или обезумел? Страшно знать о чувствах другого, но не понимать, действительно ли они подлинные. А что касательно меня? Я ведь действительно хотел его простить и начать всё сначала. Но после случившегося… Он же действительно хотел сломать мне крыло. Но тогда почему я не держу на него зла? Почему мне так больно от его признания, а не от содеянного? — Чего слёзы льёшь? — спросил стоящий в проёме двери Зер, а я дёрнулся от неожиданности. — Так сильно болит крыло? Или тебя мучает его признание? Молчу. Мне нечего сказать, потому что я сам не знаю ответов на эти вопросы. — Ияри, — Зер присел на край кровати и коснулся ладонью моей мокрой от слёз щеки, — не волнуйся. Всё будет хорошо. Ты из знатной семьи, и совет так просто это не оставит. Этого чернокрылого казнят, будь уверен. От этих слов я опустил голову, а слезы нахлынули с новой силой. Его действительно казнят за это? Не хочу. Даже если он всё равно не оставит меня в покое и причинит ещё больше боли — не хочу, чтобы его казнили! Адад этого не заслуживает. Я знаю его: как он умеет смеяться и улыбаться, как злится и защищает права других. Он неплохой ангел. Я поднял голову и, глядя Зеру в глаза, замотал головой. Он удивлённо на меня посмотрел, а затем как-то изменился и задал вопросы: — Ты не хочешь его смерти? — я замотал головой. — Ты хочешь отказаться от обвинений в суде, чтобы его отпустили? — я кивнул и шмыгнул носом, утирая слёзы и пытаясь успокоиться. — Ты его так сильно любишь? На последнем вопросе Зера я замер в ступоре. Люблю? Его? Я отрицательно замотал головой, но в ответ услышал лишь тяжёлый вздох. — Кого ты пытаешь обмануть? — совершенно другим голосом заговорил Зер и откинулся слегка назад, глядя в потолок. Сейчас он был едва узнаваем. Никакого слащавого тона. Его голос был ровным и слегка задумчиво-безразличным. Я столкнулся с ним взглядом и увидел прежде невиданные холод и высокомерие. — Ты влюблён в него. И уже простил за нападение и крыло. Истории действительно повторяются… — промямлил себе под нос последние слова Зер и уже со смешинкой и колким взглядом обратился ко мне: — А я ведь не хотел прибегать к помощи отца, но ты мне не оставляешь другого выбора. Либо ты соглашаешься на брак, и тогда я позабочусь, чтобы твой любимый чернокрылый лишь сгнил в тюрьме, либо я использую связи отца, и этого жалкого червя казнят на площади. Выбирай. Я сидел на кровати ни жив, ни мёртв. Смотрел на злорадно улыбающегося Зера и не узнавал его. Передо мной сидел совершено другой белокрылый ангел: холодный и жестокий, надменный и подлый, тщеславный и гордый, лживый и похотливый. Всё это время он притворялся хорошим. Но для чего? Зачем ему это? Наш брак? Я знаю: он отказывал многим. Он тоже влюблён в меня? Нет. Эти глаза… В них нет ни капли любви. Похоть — да. Желание — определённо. Но не любовь. В его взгляде нет и близко того, что было в глазах Ада. Тогда зачем? — Не стоит делать такую мордашку. Хотя мне определённо нравятся твои эмоции, — Зер больно схватил меня за подбородок и, притянув к себе, всмотрелся в глаза. — Этот взгляд… Думаю, ты понял, что я не люблю тебя и не питаю никаких нежных чувств. Однако ты принадлежишь мне, — Зер впился в мои губы и целовал агрессивно и властно, но мне всё же удалось прокусить ему губу до крови. — Ауч! Этот взгляд — непокорность и решимость. Так ты меня даже больше заводишь, — Зер резко набросился на меня и, опрокинув на спину, прижал к кровати. Чёрт, а он сильный. Не могу вырваться. От собственного бессилия навернулись слёзы на глазах, а затем всё тело покрылось гусиной кожей от просунутого колена Зера между моих ног. — Я всё ещё жду твоего ответа. Что выберешь: казнь любимого, но сохранённую собственную невинность, или спасение чернокрылого, но тогда нас ждёт долгая, очень долгая первая брачная ночь? Зер слизнул влагу с моих глаз, а я не мог унять дрожь. Нет! Только не с ним! Не с этим монстром. В нём же нет ни капли морали и человечности. Он просто хочет меня изнасиловать. Владеть мной. Что бы я был его игрушкой, покорно исполняющей приказы. Но если я откажусь, то Адад… Его действительно казнят. Не хочу! Не хочу выбирать! Почему всё вышло именно так? — Ну, так что? — нетерпеливо и раздражённо спросил это монстр, а я лишь сдавленно плакал и отворачивал лицо. — Если согласен на брак, то поцелуй меня. Прямо сейчас. Если нет, то убирайся из этого дома. Но билет в первый ряд на казнь этого чернокрылого ты получишь непременно. Не задумываясь, я быстро коснулся его губ и так же быстро отстранился, отвернувшись и смотря в сторону. — Хороший мальчик, — гаденько произнёс Зер и больно укусил за обнажённую шею. — Теперь отдыхай и готовься к суду и свадьбе. Я обо всём позабочусь. Завтра же проведём суд. А через два дня после него свадьбу. И я хочу, чтобы на вопрос священника ты ответил «да». На этих словах Зер вышел из комнаты, а я лежал и хотел умереть сам. Место, где этот монстр меня укусил, болело. Только спустя два часа слёз, немой истерики и самобичевания я увидел в зеркале на шее красноречивый и яркий засос. Он пометил меня. Как будто я его шлюха. За что он так с нами? Завтра суд. Как мне Аду смотреть в глаза? Как это всё пережить? Хочу сбежать от всего этого.

***

На следующее утро я был просто красавчиком: красные от слёз глаза и под ними же большие мешки. Зер, слава Богу, спал в другой комнате и больше не домогался меня. За завтраком ничего не лезло в горло и от вида еды мутило. Зато монстр уплетал за обе щеки. А через два часа мы отправились на суд. Меня всего трясло. Зер держал меня под руку, чтобы я никуда не делся. Как же противно было от его прикосновений. Хотелось выдернуть руку и убежать, но он крепко держал. Каждый шаг давался через силу, а сердце колотилось в груди и готово было выпрыгнуть от волнения. Мы заняли наши места, и я буквально вцепился руками в подлокотник. Боже, как это пережить? Хоть бы Зер сдержал своё слово, и Ада не казнили. Не знаю, сколько мы там уже просидели, и сколько ангелов вошло и заняло свои места, но бренчание цепей в звенящей тишине огромного зала заставили меня содрогнуться всем телом. Каждый шаг по мраморному полу был подобен грому и бил по ушам. Сердце замирало. С каждой секундой тело всё больше наливалось свинцом, а гнетущая атмосфера давила и хотелось сжаться в крохотный клубочек. Понятия не имею, сколько я просидел в таком коматозном состоянии, но в очередной раз содрогнулся всем телом от громкого стука судейского молотка. — Вердикт. Чернокрылый ангел, Адад, сирота, проживающий на окраине города, обвиняется по пунктам: два, воровство, три и семь — покушение на жизнь ангела и его честь. Приговаривается к пожизненному заключению без права о помиловании и смягчения наказания. Приговор обжалованию не подлежит. Заседание окончено. Ещё один стук судейского молотка. Встретившиеся взгляды. Пропущенный удар сердца. Скатившаяся слеза по щеке. Немой крик души. Моей души. Адад мягко мне улыбнулся, а я не смог сдержать слёз. Нет! Не уводите его! Он не виноват! Остановитесь! Я встал и дёрнулся вперёд, но сильная рука рывком притянула меня назад. Я оказался в объятиях Зера и не мог вырваться. Он обхватил меня поперёк талии и груди, а затем слегка приспустил ткань туники с шеи, скрывающую засос. — Ублюдок! — закричал Ад и кинулся к нам, но охрана тут же его остановила и принялась избивать. — Не смей отворачиваться, — зашептал мне на ухо Зер. — Смотри, как он мучается и страдает, как ему больно. Ада, подхватив под руки с двух сторон, вынесли из зала, в котором тут же поднялся гул. Все принялись покидать свои места и переговариваться. К нам с Зером подошёл один из ангелов совета и с улыбкой выдал: — Поздравляю с грядущей свадьбой. Я лично вас обвенчаю. Надеюсь, вы уже готовы к исполнению супружеского долга? — О-о-о, какая приятная неожиданность. Ещё не совсем. Но Ияри пообещал мне, что на вопрос о согласии выйти за меня ответит «да». Не правда ли он милашка? — промурлыкал Зер, а меня стало трясти от всего этого фарса и цинизма. Как я мог жить среди этих монстров и ничего не замечать? — Вот как? Значит, это будет его первое слово за столько лет. Он действительно очень мил — будь с ним помягче, — с усмешкой произнёс мужчина, а я не сдержал слёз и снова заплакал. — Ну что ты. Стерпится — слюбится. Привыкнешь и будешь жить как все. Мужчина потрепал меня по волосам, но я со злостью и обидой сбил его руку и, вырвавшись из лап Зера, пошёл на выход. Не удивительно, что чернокрылые нас презирают. Наша верхушка прогнила насквозь. Советы, аристократы и чиновники — все продались этой жажде власти и похоти. Откуда в нас столько цинизма, подлости и жестокости? Как же низко мы пали.

***

В доме Зера я чувствовал себя как в тюрьме. Слуги суетились в связи с грядущей свадьбой. Меня отвели в комнату и запретили выходить. Я не очень-то и хотел куда-либо идти. Настроения стабильно находилось на уровне плинтуса, хотя вернее будет сказать, что моё состояние можно было охарактеризовать как «апатия». Но если подумать, то и это не совсем верно. Потому что все эти два дня я отбивался от Зера как мог. Сперва он приходил просто поглумиться надо мной, а затем ночью и вовсе заходил бесшумно в комнату и начинал лапать. Меня в первый раз едва инфаркт не хватил. Зер пытался добиться от меня ответного возбуждения, но не вышло, потому что я бревно. Мне омерзительны его прикосновения, противны его поцелуи. Моё тело не отзывалось на его ласки. Я наоборот сопротивлялся и боролся с этим монстром. А ночью перед свадьбой Зер у меня отхватил пяткой в нос. Сперва я обрадовался, что смог наконец-то дать сдачи, но потом ещё несколько часов плакал в истерике и весь дрожал. Зер не на шутку взбесился. Он отвесил мне пощёчину, а я в замешательстве схватился за щеку, которая горела огнём. Но это было только начало. Зер навалился сверху и стянул с меня штаны. То, как я рыдал и плакал, когда он жестоко меня растягивал, отдельный фильм ужасов. А затем как разрыв мозга от его шёпота и слов: «Я устрою тебе незабываемую первую брачную ночь», — резкий рывок, его жестокий поцелуй и громко хлопнувшая дверь. Я не смог сомкнуть глаз ночью. Только под самое утро отключился, и то прислуга через пару часов разбудила собираться к свадьбе. Им было откровенно меня жаль. Служанки помогали мне привести себя в более менее человеческий вид. Мешки помог убрать лёд из отвара ромашки, но красные глаза никуда не делись. Моё свадебное платье мало чем отличалось от повседневной одежды: молочный тон, не очень длинное и пышное, без рюш и прочего. Зер хотел купить мне дорогой и объёмный подвенечный наряд, но мои родители сразу сказали, что такое я никогда не надену, и купили более скромное одеяние. Хоть что-то радовало. Через несколько часов я был полностью готов. Посмотрелся в зеркало, а на душе кошки скребли. Не так я представлял себе свою свадьбу. Светлый день счастья и любви, что был в моих грёзах, разбился о жестокую реальность и превратился в начало бесконечного ада и отчаяния. — Чудно выглядишь, — прозвучал до боли противный голос. Зер стоял в дверях, оперевшись о косяк, и с равнодушием меня рассматривал. — Твои родители были правы, выбрав этот наряд. Пышное платье смотрелось бы на тебе мешком. Хотя стоит задуматься, что портило бы весь вид: подвенечный наряд или ты, — с издевкой выплюнул он, а мне захотелось снова расплакаться. Но сколько бы я не лил слёз, этот монстр всё равно не сжалился бы надо мной. Поэтому, по крайней мере, на нашем венчании он не увидит моих слёз. Не хочу доставлять ему такой радости. — Зер, жениху нельзя видеться с супругом до свадьбы, — раздался позади муженька весёлый голос. Это был Клаус, отец Зера. — Признаться, не думал, что ты как быстро согласишься на свадьбу. — Да просто надоела твоя опека. Даже имея супруга — это никак не помешает мне, как и прежде, веселиться и получать от жизни удовольствие. Или ты думаешь, что я остепенюсь и буду пай мальчиком? — ухмыльнувшись, Зер скрестил руки на груди и взглянул на отца. — Сам в свои-то годы всё ещё развратничаешь. Что кстати будешь делать с новым любовником матери? Закроешь глаза или поставишь эту шлюху на место? — Аха! Узнаю своего сына. Я в твои годы тоже был упёртым бараном и развлекался с милыми ангелочками, — продолжая смеяться и улыбаться, всё это говорил взрослый мужчина, которого я единственного считал нормальным и здравомыслящим. — С твоей матерью я сам разберусь. Не суй нос не в своё дело. — Ха, больно надо. Просто не хотелось, чтобы из-за неё пошли слухи и сплетни, — фыркнул в ответ Зер, а затем обратил свой взор на меня. — Более жалкого ангела, чем ты — я ещё не встречал. Вот как? «Не хочу это слышать от такого ничтожества как ты», — произнеся одними губами и накинув фату, я вышел прочь из комнаты. — А ангелочек у тебя с характером… — Я с большим удовольствием посмотрю на его «характер» этой ночью. Я сбежал по лестнице со второго этажа, чтобы не слышать их, не видеть их ухмылок. Не реви. Ты сильный. Ад бы уже давно мне дал тумака за столько пролитых слёз. Только сейчас я начал понимать, насколько был беспечен и не ценил моменты, проведённые с ним. Насколько он на самом деле добр и мил. Как с ним было надёжно и спокойно. Он всегда был честен со мной, и его искренняя и мягкая улыбка прямое этому доказательство. Как же я его люблю…

***

Когда мы прибыли на место, то в церкви всё уже было готово. Клаус отвёл меня в небольшую комнатку, где прислуга быстро ещё раз перепроверила мой внешний вид. Отец монстра стоял в сторонке и с нескрываемым любопытством на меня смотрел. — Скажи, каково это любить чернокрылого? — на лице Клауса была натянута улыбка, но истинное его состояние выражали печальные глаза. Слуги закончили, а мужчина протянул мне свадебный букет. Я подошёл к нему вплотную и, забрав букет, с улыбкой ответил, глядя прямо в глаза: «Божественно». Накинув на лицо фату, я вышел под музыку из комнаты. Иду к алтарю, а ноги подкашиваются. Я стал возле муженька и судорожно сжал похолодевшими пальцами букет. Отец монстра быстро занял своё место на первой скамье рядом с супругой, а Зер успел перед речью священника шёпотом мне сказать: «Надеюсь, ты хорошо помнишь, что должен сказать…» В ушах всё звенело. Я не слышал слов священника, ничего не видел перед собой. Только лишь воспоминания, проведённые с Адом и Атлеем, проносились перед глазами. Сердце колотилось и сжималось в груди от их радостных лиц и светлых улыбок. Не реви. Ты это делаешь ради него. Главное, чтобы он жил. Всё остальное не важно. Главное — это он. — Сэр Зераббабэль, вы согласны взять в законные жёны белокрылого ангела Ияри? — Да, согласен. — А вы, почтенный Ияри… согласны ли вы связать свою судьбу узами брака перед господом Богом с белокрылым ангелом Зераббабэльем? Сердце пропустило удар, или оно вообще замерло? Как же я боялся этих слов, этого вопроса. Голова шла кругом, мелкая дрожь никуда не исчезла, а ноги всё так же подкашивались. В глазах потемнело, а губы пересохли и дрожали от волнения. Давай. Скажи это. Ты должен. Ради Ада! — Д… д-д… д… Неожиданно кто-то подхватил меня на руки и закинул на плечо, а я едва не вскрикнул от испуга. Зер, священник, Клаус, мои родители, да и все присутствующие смотрели в мою сторону с шокированными лицами. А я только сейчас заметил большое правое чёрное крыло на спине нежданного гостя — Адад?! — Что здесь творится?! — закричал Клаус. — Это революция! Ваша тирания окончена, как и унижение чернокрылых! — ответил ему член совета по делам провинившихся ангелов господин Ватан. — Ияри мой! Я никогда не отдам его такому упырю и ублюдку как ты, Зер! — на прощание выдал Адад, а я не сдержал всё же слёз радости и зарыдал. Боже, как я рад слышать его голос… его слова! Они делают меня таким счастливым! Ад остановился в коридоре и посадил меня на подоконник, а я закрыл лицо руками, боясь посмотреть и понять, что это всё не сон. Я почувствовал, как Адад убрал мою фату и отнял руки от заплаканного лица. — Ияри, открой глаза. Не бойся. Я тебе ничего не сделаю, — тихо произнёс Ад, а я нерешительно открыл глаза и увидел до боли родное лицо любимого и самого дорогого ангела. — Прости меня, что я так поздно. И прости, пожалуйста, за крыло. Но я действительно очень сильно тебя люблю. Я не смог унять слёз, но чётко и решительно поцеловал Ада в губы. Он слегка удивляется, а затем напористо ответил. Люблю его! Только его одного! Адад отстранился и с улыбкой спросил: — Это твоё своеобразное «я тебя прощаю»? Я слегка покраснел и кивнул, а этот хитрый эльф чмокнул меня в носик, утирая слёзы, и весело сказал: — Ты так и не ответил на вопрос священника. Ты выйдешь за меня? Я посмотрел в его глаза, полные любви и решимости ко мне, и понял, что никто другой на всём белом свете мне не нужен кроме него одного! — Д-да, — тихо и заикаясь, отозвался я, а затем, заливаясь слезами, обнял его и уже громче произнёс: — Да-а-а! — Я люблю тебя, мой маленький белый ангел.