All beauty fades

20 июня 2003 Денвер, штат Колорадо. Просыпаться было больно, все тело ломило, голова раскалывалась, во рту держался ужасный горький привкус железа. Дин насилу открыл глаза и еще несколько секунд пытался сфокусировать взгляд. Квадратные блестящие лампы, идеальный в своей белизне потолок, тонкие полосы света, пробивающиеся откуда-то из-за жалюзи. Запах... Его почти не было, но Дин все-таки узнал в нем спирт. Больница? Опять? Медленно повернув голову, он увидел мерно мигающие приборы, пустующую соседнюю койку и вздохнул, то ли с облегчением, то ли с разочарованием. Он попытался поднять руку к голове и потереть глаза, но наткнулся на преграду. На запястье хищно замкнулось кольцо наручников, на левой руке обнаружилось такое же. Дело было плохо. Кем же его посчитали, раз приковали к постели в больнице, где даже на окнах решетки? Их-то Винчестер успел заметить по тени на полу. Впрочем, мучаясь от такой гаммы боли, он вряд ли бы смог куда-то податься. Дин выдохнул и попытался восстановить события в памяти. Остро и легко мелькнуло Перо – легендарный карающий клинок Демонических боев. Это была смерть собственной персоной. А потом ее кто-то спугнул. Паника, крик, чей-то грубый голос, будто в рупоре, и выстрел, от которого Метатрон сложился как тряпичная кукла. Крылья... Конечно, это был обман разбитого зрения, но Дин точно помнил раскинувшиеся над ним огненные перья. Кас... Как к нему обратились? Детектив? Что же получалось? Или у Кастиэля был близнец, работающий на серафимов, или же Винчестер крепко влип. Несмотря на внутреннюю панику, думать об этом не хотелось. В памяти теплым ветром восстало, как Кастиэль сдернул плащ с плеч, держа пистолет наготове, и укрыл им Дина, скрывая от творящейся вокруг кровавой вакханалии. Под этим плащом было спокойно. Усталость и боль снова взяли свое, сбросив Дина обратно в небытие. Он успел только вспомнить воздушный, слегка цитрусовый аромат плаща. Так мог бы пахнуть рай, если бы он существовал. 21 июня 2003 – Здравствуй, Дин, – голос Кастиэля прозвучал непривычно низко, настраивая на доверие. Винчестеру пришлось приложить усилия, чтобы не отпустить те чувства, что он взращивал в себе последние сутки, ожидая его визита. – Объяснись, – произнес он, как кажется, с достаточным раздражением. – Я знал, что ты попросишь, – Кас снова сглаживал острые углы. Он выглядел усталым, измотанным, под глазами были заметны темные круги, но костюм сидел безупречно. – Я думал, с чего начать. Но мне так и не пришло в голову... – Начнем с того, что ты меня крепко подставил, – процедил Дин, жалея, что наручники не давали подняться и хорошенько врезать, сорвать с Каса маску спокойствия. – Теперь моя семья в большой опасности, а ты тут сидишь и думаешь. – Сэмюэль Винчестер был взят под охрану в день операции, – мягко ответил Кастиэль, чуть вскидывая подбородок. – Я не позволил бы рисковать тем, кто тебе дорог. – Ты знаешь о Сэме? – Дин почувствовал, как сердце болезненно сорвалось вниз. Если знала полиция, то кто еще? Неужели их с отцом схема конспирации дала сбой? – О тебе я знаю все, Дин, – в голосе Каса проскользнуло что-то, отчего по спине Винчестера пробежали взволнованные мурашки. – Когда и где родился, группа крови, рост, вес. Знаю, что во время полицейской операции потерял мать в возрасте четырех лет... – Она считала правильным помочь и поплатилась за это, – с горечью произнес Дин, вглядываясь в непроницаемые синие глаза Кастиэля. – Отец обезумел тогда от горя. Мы переезжали чертову тысячу раз, прячась и ища ее убийц. – И Джон нашел, – кивнул Кас, заставив Дина потерять дар речи. – Он искал, несмотря на запрет следствия, несмотря на нехватку информации, ведь Мэри ничего ему не рассказала, искал, скрывшись от закона, и все-таки нашел. Правда, когда он осознал масштабы, ему пришлось действовать исподтишка, иначе вашу семью бы просто раздавили. На след убийцы он вышел в 1995-м году. Джон решил влиться в доверие и дотянуться до убийц изнутри организации. По спине Дина предательски побежал холодок. Именно тогда их переезды стали до сумасшествия осторожными, стремительными, а в доме стали появляться запрещенные вещи. – Джон старался всего вам не рассказывать, но сам справиться мог тоже не всегда. Джефферсон-Оак, 13. Твой первый выстрел. – У меня не было выбора, – с ноткой паники произнес Дин, вжимаясь в широкую подушку под спиной. Откуда Кас знал об этом? Там никого не было, кроме отца. – Я не убил его. – Да, знаю. Шериф пролежал в больнице месяц, но выкарабкался, – спокойно кивнул Кастиэль. – Ты не убийца. Дину хотелось закрыть лицо руками, прячась от пронзительного взгляда, под которым он был будто обнажен, а слова Каса снимали с него слой за слоем, добираясь до самой души, заставляя паниковать. Понимание в этом бархатном голосе душило, не давая дышать и думать. Дин боролся с ним, до боли сжимая кулаки в надежде сохранить здравый рассудок: – Что еще ты знаешь? – Многое. Знаю про Аластора, и какой он на самом деле «тренер», – от этих слов Дина бросило в дрожь, на лбу проступила испарина. – Знаю, почему ты кричал по ночам и знаю, почему пропускал занятия в школе и ради чего выменялся с парнями на две недели вперед. Знаю, ради чего ты это делал, и не могу сказать, что осуждаю. – Но это не помешает тебе упрятать меня за решетку, – фыркнул Дин, почти ударяя презрением. Чтобы придать словам тяжести, он дернул руками вверх, заставив наручники громко звякнуть, ударившись о поручни. – Мне нужны сведения, Дин. О Лилит, о Кроули. Мы взяли Аластора и многих других, но пока они заговорят, уйдет очень много времени... – А я тебе что, билет на скорый поезд? – зло усмехнулся Дин. – С чего бы мне помогать тебе? – С того, что Джон хотел бы этого. В палате разорвалась молния и уничтожила воздух. Дин бесполезно пытался вдохнуть, но ничего не выходило, он раскрывал рот, будто выброшенная на берег рыба, ища силы, чтобы спросить. Наконец, у него получилось: – Что с отцом? – Дин, послушай, – синие глаза Кастиэля потемнели от боли, – я знаю, что это будет тяжело. Джон погиб девять месяцев назад, 20-го августа. Он собрал достаточно информации, чтобы сорвать все планы Лилит, но сил и возможностей у него было недостаточно. И Джон вышел на меня. К сожалению, у меня не было полномочий планировать операцию или принимать какие-либо решения в ее процессе, но это уже не важно. Мы допустили ошибку. Аластор ушел. Через два дня Джона нашли мертвым. Он разбился на мосту на машине. Дин не верил. Не так, не с его семьей, которая уже распробовала горечь утраты, невозможно. Он забыл, как дышать, с трудом справляясь с комом в горле, что склизкими щупальцами впился в его внутренности, едва не выворачивая их наизнанку. – Но... – он цеплялся за последнюю надежду, понимая тщетность собственных усилий. – Это не правда... Он писал… Он ведь выходил на связь... Почему нам с Сэмом не сказали? – Это означало бы потерять последнюю зацепку. Телефон Джона пропал, а спустя неделю я обнаружил, что с него отправлялись сообщения. Тебе, Дин. И стало ясно, что на тебя еще есть планы, а значит, через тебя нам удастся снова выйти на Аластора и Лилит. И мне... – И ты влез в мою жизнь, – с отвращением прошептал Дин, едва сдерживая слезы. Мир вокруг распадался на лоскуты беспросветной, беспрецедентной лжи. Все, что он делал, было лишь напрасной игрой, танцем на костях несчастной семьи. – Ты не стал бы сотрудничать, – пожал плечами Кастиэль. – Джон предупреждал, что у тебя сложные отношения с полицией, и, встретив тебя, я понял, что просто договориться не получится. Мне пришлось импровизировать. Дину казалось, будто его рвали на части. Он почти чувствовал, как по груди течет кровь, как он захлебывается ею. Все закончилось так, как он и в страшном сне увидеть не мог. Последняя попытка удержать надежду: – Где Импала? – На штрафстоянке, – отрывисто произнес Кастиэль. – Восстановлению не подлежит. И Дина накрыло. Сердце сорвалось в галоп, пальцы стиснули тонкую простыню, разрывая, моргать стало мокро. Ничего не осталось. – А имя, Кас? – он знал ответ, но это был лучший способ добить себя и сорваться. – Тоже ложь? Кастиэль тяжело кивнул: – Не мог же я заявиться без псевдонима. Джимми Новак. «Познакомлю тебя с Джимми. Отличный парень». Последнее сообщение отца всплыло в памяти алыми буквами. Отличный парень... – Убирайся, – приказал Дин, с ненавистью глядя в глаза бывшему другу. Джимми понимающе, отвратительно понимающе кивнул и вышел из палаты. И контроль рухнул. Он кричал и вырывался, не чувствуя боли в разбиваемых о наручники запястьях, не помня себя. Вырывался так, что на его рычание сбежались санитары. Лопнула цепь на левой руке и кому-то тут же прилетело в нос, крепко, до хруста. Палата наполнилась криком и паникой, но Дину было наплевать. Он не пытался сделать что-то конкретное, но все его существо кричало от ужаса, и больше держать этого в себе он не мог. – Всем отойти! Джимми прорвался сквозь ошарашенную толпу, бесстрашно прижал Дина обратно к постели и держал до тех пор, пока медсестра не смогла вколоть успокоительное. И Дин ненавидел его за это – за возвращение, за неожиданно непреодолимую силу, за ледяное спокойствие, за понимание в синих глазах. Именно в них он смотрел, обещая месть, одновременно проваливаясь в наркотический сон, скрадывающий тревогу и оставляющий тупую боль за грудиной. А затем наступила тьма. 21 июня 2003 – Этот козел до сих пор молчит, – разочарованно сложил на стол пару папок мужчина в стильном, но потасканном костюме. – Что у тебя? – Плохо, – честно отозвался Джимми, не отвлекаясь от документов. – Чувствую себя скотиной. – Неудивительно, – пожал плечами напарник. – Ты парню почти год голову морочил. Он сейчас в шоке, наверное. Столько разом свалилось. – Если ты сейчас скажешь, что цель оправдывает средства, – с нажимом попросил Джимми, – ты мне очень поможешь. – Мы гонялись за Аластором три года. Так что сам думай, стоило оно того или нет, – с ухмылкой произнес Бальтазар, включив компьютер. Но Джимми от этих слов легче не стало. Он никак не мог выбросить из головы отчаянный крик, рвущий вены. Он утешал себя лживой мыслью, что показаний всех арестованных хватит, чтобы упечь Аластора на долгие годы за все его преступления, а затем выйти на Лилит, и ему не придется мучить Дина сотнями вопросов. С ним Новак обязательно найдет общий язык, но это будет очень трудно и, скорей всего, это будет потом. А сейчас, пока Винчестер наконец-то был в безопасности, Джимми мог вернуться к следствию. Впрочем, через пару дней он окончательно удостоверится, что без показаний Дина ничего не выйдет, а потому снова, скрипя зубами от боли, будет продумывать этот разговор. 23 июня 2003 – Мистер Винчестер? – Молоденькая медсестра неуверенно заглянула в палату и вдруг закрыла за собой дверь. – Как самочувствие? Дин не мог сказать, что именно ему не понравилось в ее облике. То ли она казалась слишком молодой для данного учреждения, то ли пуговицы были неряшливо расстегнуты, а может его смущали густо накрашенные ресницы. – Нормально, – он улыбнулся своей фирменной улыбкой. – Потерялась, детка? – Руби, – представилась медсестра, легко усевшись на край его постели и бесцеремонно погладила пальцами по руке. – Следствие так и не определилось, свидетель вы или обвиняемый. Неужели вы так мало им рассказали? Дин беззаботно подмигнул: – А вы мой очередной следователь? Думаете услышать что-то новое или вам не смогли перевести простую фразу «я ничего не знаю»? Руби на секунду замерла, опешив от наглого тона, а затем хищно улыбнулась, вцепившись ногтями в запястье Дина: – Играешь? Молодец, – она облизнула губы и скользнула ладонью по его бедру вверх, сгребая складки простыни. Дин выразительно присвистнул: – Вот это сервис. Включен в страховку? – У Лилит есть к тебе вопросы, – Руби прищурилась, следя за мимикой Винчестера, но он продолжил играть удалое бахвальство: – У меня свободный график посещений. Пусть заглядывает. – Очень смешно, – фыркнула Руби. – Судя по твоей наглости, ты уже в курсе, что опоздал на похороны своего любимого папочки. Лилит ждет тебя на аудиенцию завтра в полночь. Адрес получишь вот по этому телефону. Руби вытащила из кармана записку и быстро вложила ее под резинку больничных штанов Дина. – Ты оформишь мне выписку? – рассмеялся Винчестер, сдерживая желание придушить Руби на месте, как перед его глазами оказался тусклый снимок с полароида. – Завтра в полночь. Или он умрет. Заметив ужас в зеленых глазах, Руби широко ухмыльнулась, наслаждаясь победой, и направилась к двери, приложив указательный палец к губам, рекомендуя молчать: – Позвони, как выберешься. – Привет, Кас, или как там тебя. – Дин? – Джимми с недоумением бросил взгляд на Бальтазара, который тут же встрепенулся. – Откуда... – Заткнись! – прошипел Дин в трубку. – И беги. Или я убью тебя. – Дин, послушай, – Новак уже догадался о причине звонка. – Нет, лучше уж ты, – в голосе Дина клокотало рычание. – Ты солгал. Ты сказал, что Сэм в безопасности. – Все пошло не так, как планировалось. Дин, я найду его... – Это я его найду. А потом вернусь и оторву тебе голову, детектив Новак. – Дин... В трубке послышались короткие гудки. Новак поднял тоскливый взгляд на Бальтазара. – Он уже в курсе? Джимми кивнул: – И как Дин узнал. Их опять опередили. Что ж, в руках Лилит было достаточно пешек, а полицейское управление Колорадо едва укомплектовало штат, но такие оправдания жизней не спасали. Новак набрал номер, с которого звонил Дин. Долгие бездушные гудки. Еще одна попытка. И еще. Бальтазар одновременно начал проверять номер по базе: – Ты на городской таксофон звонишь. Новак выругался и бросил трубку. – Что делать будем? – невзначай поинтересовался Бальтазар, слышавший весь разговор. – Нужно найти Сэма и вернуть. И Дина нужно остановить. – Джимми, я не хочу тебя расстраивать, но у нас ни зацепки по похищению младшего Винчестера... – Нужно поднять телефоны, – Новак не обратил внимания на слова Бальтазара, обдумывая схему поисков. – Дин звонил мне с таксофона. Найди адрес, и будем искать в окрестностях. И наверняка он не знает, где конкретно искать брата, иначе не сказал бы, что найдет его. А значит, ему нужно связываться и с похитителем, – он ударил по пробелу, вызывая компьютер из спящего режима. – Так что осталось вычислить номер, с которого ведутся переговоры. А потом засечь. – Притормози коней, – скептично хлопнул его по плечу Бальтазар. – С таксофона звонят десятки людей на разные номера. Да и Винчестер не идиот звонить из одной и той же будки. – Но он без машины и угонять ее не будет, чтобы не привлекать к себе внимания. Значит, даже с разных таксофонов звонки будут из одного района или между ними будет легко проложить маршрут... – И как ты поймешь, с какого звонил Винчестер во второй раз? А если ему хватит одного звонка, чтобы связаться с похитителем? Мы можем запросить детализацию в местной телефонной станции, но звонки не пишутся... – Пишутся, – уверенно перебил Джимми. – Только телефонисты об этом не знают. Бальтазар неодобрительно покачал головой: – Что еще ты вынес из ФБР, о чем не догадываются простые налогоплательщики? – Что у нас нет доступа к этой информации, – мрачно ответил Новак. – Я попробую отследить по дорожным камерам, но Дин вряд ли попадет в их поле зрения. Я помню, как его искали, когда у него был кольт. Все было бесполезно. – Давай я займусь камерами, – великодушно предложил Бальтазар. – Разбирайся с таксофонами, гений. Джимми рыл и искал, как крот разгребая горы данных, проверял каждый номер, регистрацию, детализацию звонков, сверял их с телефонами подозреваемых и их детализацией, но тщетно. Отсутствие совпадений означало только одно: у похитителей был заведен новый, еще никому не известный номер. – У меня пусто, – разочарованно отозвался Бальтазар. – Твой Винчестер как сквозь землю провалился. Но поражаюсь, как он из больницы сбежать умудрился. Джимми это не волновало. На часах было уже почти пять утра, а следов Дина не было. И чем больше пройдет времени, тем меньше шансов будет найти его живым. Скорее всего, Лилит пыталась оценить масштаб бедствия. Как только она поймет, что Винчестер мало что рассказал, она сразу же от него избавится. Джимми должен был добраться до него раньше. Новак обессиленно закрыл лицо руками. У него не оставалось выбора. Ему нужны были записи звонков. Говорят, от судьбы не уйти, и он мысленно сдался. Только бы успеть. Джимми достал телефон и болезненными движениями набрал номер. – Круглосуточная доставка пиццы? – попытался пошутить Бальтазар, с недоумением наблюдая за другом. Новак усмехнулся уголком губ и сосредоточился на долгих гудках. Бесконечно долгих. Когда трубку, наконец, подняли, Джимми поздоровался ровно и безразлично, вложив в свое равнодушие последние силы: – Доброе утро, Михаил.