All beauty fades

Тело приятно постанывало, открывать глаза не хотелось. Дин медленно потянулся, наслаждаясь ощущением легкого покалывания в бедрах. Плотный ворс флиса уютно скользил по обнаженной коже, укутывая теплом. Дин повернулся на бок, уткнулся носом в грудь Кастиэля и открыл глаза. – Еще рано. Спи, – с нежной улыбкой произнес Кас, зарываясь пальцами в шелковистые волосы, но Дин почему-то не хотел проваливаться обратно в сон. То ли его смутил непривычный цвет стены за спиной Кастиэля, то ли зеленый ворс пледа, которым он был укрыт. Неприятно заныло плечо, Дин непроизвольно провел ладонью по плотной повязке в несколько слоев и задумался, вспоминая причину ее появления. – Начало кровить под утро, – беззаботно пояснил Кас. – Я поправил немного. Видимо, обезболивающее действовало безотказно, раз он даже не проснулся. Блаженство и нега медленно начали облетать, обнажая воспоминания. Дин, перебрав в голове события вчерашнего дня, а за ним и вечера, почувствовал, как в душе поднялась паника. Сэм… у Лилит? Нет, он видел брата в церкви. Кто его туда привез? Кас. Для него Кас. А потом они приехали в эту квартиру и… – Черт! – с неподдельным отвращением простонал Дин, закрывая глаза ладонью и откатываясь ближе к краю кровати. Через секунду он выразился крепче. – Блядь! – Нет, Дин, – Кастиэль быстрым, но мягким движением перевернул его обратно на спину, усевшись на бедрах сверху. – Не вини себя. – Да уж, что там, – Дин попытался усмехнуться, но усмешка вышла кривой и неубедительной. – Вчера был катарсис. Если ты от него отвернешься, ты все испортишь. Дин медленно перебрал бушевавшие в душе чувства и произнес с нескрываемым презрением к самому себе: – Я уже все испортил. Мне хуже не будет. – Кошмары, – аргументировал Кас. – Они вернутся, Дин, но станут куда навязчивее, если только ты опять загонишь себя в угол. С этим словами Новак поймал пальцами подбородок Дина и повернул его лицо к себе, но тот лишь отмахнулся от его руки: – А что я, по-твоему, должен о себе сейчас думать? Тебе не было мерзко, Кас? Дин хотел, чтобы его оттолкнули. Это было бы справедливо, это было бы правильно, но: – Нет, – так естественно и просто, что Дин не сразу нашел в себе силы понять это слово. – А должно было, – парировал он. – И мне должно было. Но ведь нет, как сучка… Катарсис, говоришь… В чем я стал чище, Кас? Еще хуже, еще ниже… – Неправда, – упрямо поправил Кастиэль. – Это переосмысление, и это новый день. Так что не нужно полоскать события, на которые уже давно пора закрыть глаза. Дин нервно фыркнул. Такое забудешь. Но с другой стороны, прошлый опыт хотелось оставить позади, отмыться, а вчера все было по-другому. Дин со стыдливым трепетом вспоминал собственное спокойствие, чувство безопасности в волнах боли и сумасшедшее желание принадлежать. Эти чувства были неправильными, недостойными, поэтому Дин произнес то, что должно было отогнать приятные мысли: – Если бы отец знал… – он бы презирал. Он бы осудил. – Джон знал, – серьезно ответил Кастиэль, двумя словами заставив Дина вцепиться взглядом в его лицо и слушать безраздельно. – И на его мнение о тебе это никак не повлияло. Да, на его глазах были слезы, когда он рассказывал об Аласторе, но Джон любил тебя и никогда не осуждал за случившееся. – С чего ты взял? – прошептал Дин, чувствуя, как внутри все сжимается в болезненный ком. – Долгая история, – пожал плечами Кастиэль, но попросить ей поделиться Дин не успел. – Если поговоришь со мной о вчерашнем честно, то обещаю ответить на все твои вопросы. В голубых глазах заиграли задорные искорки, уговорившие Винчестера непроизвольно улыбнуться, не в силах подавить смущение: – Это шантаж, Кас. Ты меня вынуждаешь, – но на душе было тепло, так что Дин все-таки согласился. – О чем именно будем говорить? Кас моргнул, окончательно прогоняя сон. Он был великолепен в расследованиях, но не в допросах. А сейчас ему предстояло сделать то, за что мог взяться не каждый психолог без должного опыта. Если Кастиэль позволит себе хоть один неправильный вопрос, хотя нет, что там – неправильный вздох, то все полетит к черту. Секунда, чтобы определиться с первым вопросом: – Что ты думаешь обо мне после вчерашнего? Внешнее согласие не означало разрешения лезть в душу, поэтому Кас начал издалека. – Что ты идиот, – негативно, но с легкой усмешкой. Взгляд вправо и вверх, а значит не всерьез. Но все же это нить, за которую Кас тут же ухватился: – Почему? Пауза и поиск ответа. Чуть ускорился пульс, коротко облизнул губы: – Ты слишком много для меня делаешь. Даже если бы мы… встречались по-настоящему, твоих помощи и терпения слишком много. – Учитывая, что мы встречаемся по-настоящему, ты сделал бы меньше на моем месте? Дин опешил. Так подумать, у них не было такого, чтобы ради Кастиэля ему пришлось бы идти на риски или отказываться от чего-то, но если бы вдруг… – Нет, Кас, наверное, нет. – Тогда почему не должен я? Вопрос опасный, он ведет к анализу себя, а в этом Винчестер склонен к саморазрушению, но спросить Кас должен был. Дин молчал, и Кастиэль продолжил: – Ты думаешь, что не достоин спасения? Тишина в ответ ничего хорошего не сулила. Но торопить события нельзя. Что бы ни творилось в голове Дина, ответ он должен был дать сам. – Не после того, что произошло вчера. – Что именно тебе вчера не понравилось? Вопрос ниже пояса. Если бы Дин мог сказать точно… но все воспоминания отдавались сладко в груди и низу живота, отчего на душе становилось еще паршивее. – Не знаю, Кас. Это была неправда, и Кастиэль мысленно начал перебирать отмычки от тяжелого замка: – Я был слишком груб с тобой? Дина от этих слов едва не подбросило. Кас явно не знал, что такое «груб». Вчера это была просто манна небесная. – Нет, – ответ прозвучал уверенно. – Все было хорошо. По телу пробежали мурашки. У Каса сильные руки. И очень чуткие. Когда они скользили по его коже, Дину было спокойно. И стыдно. – Тебя беспокоит, что мы поменялись позициями и ты был снизу? Это вообще его Кас был? Хоть бы постеснялся на минуту. Но Дин был слишком занят копанием в себе и желанием не вывалить на Кастиэля собственные проблемы, чтобы обратить на это особое внимание. Да, в смене позиций была определенная щепетильность, но страха перед ней не было, так что вчера Дин не паниковал от этой мысли. По сути, он сам на нее напросился. А если обращаться к ощущениям, к тому, как тело плавилось от удовольствия, то вопрос и вовсе лишался смысла. – Не то чтобы очень, – пожал плечами Дин. – Это просто непривычно, но не так уж… плохо. Кас знал, что именно было не так, но озвучить это не имел права, потому что Дин тут же закрылся бы и начал отрицать, привычно уходя в глухую оборону и переживая худшую сторону событий самостоятельно. И Кастиэль снова задал вопрос: – Мне не стоило надевать ошейник? – Нет! – с неожиданной для себя горячностью возразил Дин. С ремнем на шее ему было легко, он чувствовал его как гарантию безопасности. – Я слишком сильно приложил руку? – Кас невесомо провел подушечками пальцев по бедру, и разгоряченная вчера кожа замурлыкала от ласки. Дина мгновенно накрыло ощущением полета, выбив мысли из головы, и он насилу мотнул головой: – Нет, ты был… даже осторожен. Аластор никогда не был с ним осторожен. До синяков и кровоподтеков, до удушья и разрывов; весь тот опыт Дин просто ненавидел. Вчера, с той же атрибутикой, с той же покорной беспомощностью все было хорошо, и это было неправильно. Он искал разрядки, как путник в пустыне, и готов был лакать из грязной лужи, но, натолкнувшись на чистый источник, не знал, что с ним делать. Возможно, ему вообще привиделось. – Может, я… – Нет, Кас, – Дин резко перебил, устав от виноватого поиска. – Дело не в тебе, а во мне. Все, что ты сделал, мне понравилось, – его щеки залило краской, когда он добавил совсем тихо. – И это неправильно. Главное теперь – успеть удержать, не дать уйти в себя: – Получать удовольствие от секса неправильно? – Не это, – слова застревали в горле, но Дин отчаянно пытался все-таки донести мысль. – Неправильно получать его от такого. От боли, от стойки на коленях, от ошейника, – на этом слове его голос дрогнул. Кас сразу перехватил это волнение: – Что ты чувствовал, когда я застегивал его? Взгляд вниз и влево. Воспоминания и страх. Решится ли? – Мне… – голос Дина чуть слышно подрагивал, подсказывая, что замок, наконец-то, вскрыт. – Мне казалось, я защищен. Будто меня что-то поддерживает. – Это приятное чувство, – заключил Кастиэль, чуть понизив голос. «Очень», – подумал Винчестер, но промолчал. – А что ты чувствовал, выполняя мои приказы? Тебе было страшно? – Нет, – Дин позволил себе легкую улыбку – так спокойно, как вчера, ему давно не было даже вне постели. – Было просто. Я тебе доверяю, Кас. Ничего плохого не могло произойти. Я даже пытался, но не смог занервничать. Следующий вопрос или сломает все мосты, или Дин устоит. – Если бы на моем месте был Аластор или кто-нибудь еще, ты чувствовал бы себя хорошо, спокойно, как вчера? – Нет, – в глазах Дина читались возмущение и обида. – Что ты несешь? – Я просто хочу сказать, что есть разница в ситуациях и том, как ты к ним относишься. То, что произошло вчера между нами, не имеет ничего общего с тем опытом, что у тебя был там. Или тогда тебе было спокойно? – Ни хрена не спокойно, – зло ответил Дин. – Сложно успокоиться, когда с тебя чуть кожу не снимают. – Может, ты был в безопасности там в ошейнике? – Да блядь, Кас, я дышать толком не мог! К чему ты клонишь? Что ты хороший? Кастиэль едва усмехнулся, почувствовав эту попытку захлопнуть дверь, и терпеливо ответил: – Нет, я идиот. Но ты сам сейчас проговорил разницу, а я пока не понимаю, почему ты пытаешься грести все под одну гребенку. – Потому что в обоих случаях я как подзаборная блядь! Это и откровение, и провокация одновременно. Кас успел вовремя понять и не поддаться: – И что вчера в этом было плохого? Дин открыл рот в немом удивлении, не находясь с ответом, и просто застонал, закрыв глаза ладонью. Кас не дал ничего, что он ожидал получить. Ни секунды осуждения, ни капли жалости, ни мгновения раздражения или недовольства. В жесте Дина легко читалась капитуляция, и Касу оставалось сделать так, чтобы она стала безоговорочной: – Дин, я не собираюсь презирать тебя и не стану относиться хуже. Каждому из нас хочется иногда снять с себя все обязательства, прекратить контроль и немного отдохнуть. И каждый делает это по разному. Кто-то уходит в запой, кто-то пускается во все тяжкие… – А кто-то как я, – пренебрежительно бросил Дин, не желая признавать, что от слов Кастиэля ему действительно легче. – Знаешь, ты хотя бы умеешь выбирать, с кем расслабляться, – с чуть слышной горечью проговорил Кас. – Я после смерти Анны сбежал от всей компании родственников, запил в каком-то баре с незнакомой компанией и на утро нашелся без денег и мобильного на свалке за городом. – Сестра? – уточнил Дин, боясь перепутать. Они с Касом старались не поднимать эту тему с момента его возвращения. – Именно, – тяжело вздохнул Кас. – Так что перестань убиваться, Дин. Из этого дерьма все выбрались невредимыми, и как мы празднуем победу, никого не касается. Дин медленно кивнул. Все было странно и горько, но с души будто камень свалился. В чем-то Кастиэль был прав, и, следуя вчерашней привычке, Дин хотел его слушать. Последний вопрос задал он сам, стараясь убедиться в собственном спокойствии: – Тебе точно не было противно? Кастиэль добродушно улыбнулся и провел пальцами по щеке Дина: – Ни секунды. А слышал бы ты свой голос… Он уткнулся носом в шею Винчестера и слегка зарычал, сомкнув зубы на бьющейся венке. Дин не успел смутиться от этих слов, как пришлось выбираться из-под Кастиэля, спасаясь от приятной щекотки. – Может, позавтракаем? – с улыбкой спросил он, легко прижимая Новака к постели. Электрический чайник настойчиво мигал голубыми огоньками, пока вокруг кипела деятельность. Все вчерашние вещи немилосердно были затолканы в стиральную машину, и кухня снова выглядела уютно и беззаботно. Дин, облаченный в легкие шорты до колена и клетчатую рубашку, делал тосты, пока Кас рылся в холодильнике. Готовить было несколько лень, поэтому они решили обойтись простыми бутербродами. – Кас, можно спросить? – Да, конечно, – он переставил масленку на стол. – Я обещал ответить на любой вопрос, так что не стесняйся. Дин незаметно хмыкнул себе под нос: – Ты все-таки кто? Джеймс, Кастиэль, О’Скай или Новак? – Если по паспорту, то Джеймс Кастиэль Новак. О’Скай – это просто фамилия на время прикрытия. Одолжил у какого-то древнего сериала. – Ты сказал, что я могу звать тебя Касом. Это привычка или что? Кастиэль на секунду задумался, подбирая слова, и медленно ответил: – Просто об этом имени знает не так много людей. И я предпочитаю слышать его от тех, кто мне близок. Возможно, на время работы в ателье мне просто нужно было напоминание, зачем я это делаю. Все-таки отец звал меня именно Кастиэлем. Кипяток разлили по кружкам, наполнив утро запахом кофе. – С ним что-то случилось? – осторожно поинтересовался Дин, обратив внимание на прошедшее время. – Не знаю, – честно признался Кас, доливая в свою кружку сливок. – Я видел его последний раз, когда мне было восемь. Я пытался его разыскать, но тщетно. – Извини, – Дин поспешил уйти от болезненной темы. – Все-таки, Кас, кем ты работаешь? То ты детектив, то Сэмми называет тебя агентом. – Федерал, – без особого энтузиазма помешал сахар Кастиэль. – К сожалению, даже не бывший. – И сколько же тебе лет? Сорок? – пошутил Дин, внутренне опасаясь услышать положительный ответ. – Вообще-то двадцать пять. Я всего на два года тебя старше. – А ты не молод для ФБР? – Меня не спрашивали, – вздохнул Кастиэль. Он видел недоумение в глазах Дина, но говорить было трудно. Сердце болезненно сжималось в комок, когда он только представлял, что рассказывает об этом, но в голове уже сформировалось решение. Ему придется все выложить, если он не хочет испортить эти отношения. Они уже начали играть ва-банк, и Винчестер свои карты раскрыл. Теперь была очередь Кастиэля. – История на самом деле долгая, – предупреждающе произнес Новак, но Дин уселся поудобнее, показывая своим видом, что готов слушать. – Отец всегда говорил, что если ты не помогаешь людям, то живешь зря. Маму это раздражало – он постоянно тратил деньги то на благотворительность, то на подати, но мне казалось это нормальным. У нас ведь была крыша над головой, у нас была семья, а у тех людей ничего не было. Отец уезжал часто, иногда надолго, а потом вдруг пропал. Мать с этим не смогла справиться: она начала пить, из дома стали пропадать вещи, а потом вдруг появился Михаил. Он долго объяснял матери, что приходится мне сводным братом, что пытается воссоединить семью, и таких детей, как мы с ним, еще много, но вопрос решил ящик виски и несколько белых конвертов. Так он смог меня забрать. Наверное, меня воспитали слишком послушным ребенком, раз я не пытался выбраться. До определенного момента, по крайней мере. Под одной крышей жили двенадцать-пятнадцать человек, кто-то сводный по отцу, кто-то по матери, мы вроде бы были одной семьей, но все равно были друг другу чужими. Хорошие отношения у меня сложились только с Анной. Когда ей исполнилось шестнадцать, она исчезла из дома, не желая мириться с внутренними правилами, и это стало последней каплей. В общем, в четырнадцать я сбежал из дома, зараженный ее примером, наивно полагая, что смогу найти отца. Как сейчас помню тридцатку баксов на дорогу, которые я тайком заработал за пару месяцев. Так меня никто не смог бы упрекнуть в воровстве. Как ты понимаешь, отца я не нашел, а вот меня нашли быстро. Была долгая беседа с психологом в участке и не менее продолжительная дома. Михаил был просто в ярости. Если бы не Габриэль, мне бы крепко досталось, а так я отделался легким испугом и разбитой скулой. С этого момента я находился под домашним арестом. Знаешь, это, наверное, худшее из наказаний, когда твой брат работает в ФБР. У тебя на руке оказывается легкий белый браслет, который нельзя снимать – тут же прилетает машина полиции, и точно также нельзя выйти за пределы дома. Я пытался раз пять. Я даже смастерил теплый «протез» для браслета, чтобы тот «думал», что находится на моей руке. У меня были целые сутки свободы, за которые я успел проехать два штата. А потом меня снова нашли. Габриэля дома не было, так что разговор вышел короткий и доступный, – Кастиэль выразительно провел по шраму на правой руке, – а отслеживающий браслет стал на пару размеров меньше, так что снять его было невозможно в принципе. Возвращение Анны в родной дом сломало меня окончательно. Она больше ничего не говорила о путешествиях, дальних странах и просто стала жить, как все. Остался простой выбор: сутками пялиться в телевизор, изредка делая уроки, или учиться, забивая знаниями собственную тоску. Я выбрал второе. Михаил твердил, что отец оставил ему ответственность за всех нас, что он хочет для каждого лучшего будущего, поэтому я решил играть по его правилам. Я учил как проклятый. В колледж я должен был поступать в восемнадцать, и я стремился как можно скорее закончить школу, в которой обо мне знали больше понаслышке. Так я мог бы выиграть год или два на поиски отца, а там, может, и вовсе скрыться из поля зрения брата. В шестнадцать я сдал все экзамены на отлично. – И ты уехал? – с надеждой спросил Дин. Кастиэль усмехнулся: – Не туда, куда собирался. Михаил сказал, что сомневается в правдивости результатов, и подсунул новые тесты. Я написал. Через неделю меня уже определили в академию ФБР. – А как ты научился всему тому инженерному дерьму? – ободряюще пошутил Дин. – Это тоже входит в программу подготовки агентов? – Мне нужно было изучать что-то кроме криминалистики. Пока остальные смотрели порно, я восхищался автомобилями. Это была магия, к которой мне вряд ли бы удалось когда-нибудь прикоснуться. Так что все мое свободное время принадлежало суперкарам, мотоциклам и чертежам. В академии я был самым младшим, на меня косились со всех сторон, ну и слухи о том, что мой старший брат недавно получил должность заместителя главы отдела криминальных расследований, тоже любви окружающих не прибавляли. Кто-то из преподавателей отрывался, подкидывая задания посложней и придираясь так, что одну работу приходилось переделывать раза по три-четыре. Кто-то наоборот жалел, понимая, что школьнику тяжело тянуться за взрослыми нормативами. Друзей я там найти не смог. Первые курса три я и вовсе ни с кем не общался. Сказалась изоляция, я плохо понимал, как вести себя с людьми, чтобы хотя бы не раздражать их. Даже с соседом по общежитию мы общались не более, чем по вопросу очередности использования душа. Я думал, что рехнусь. Пока у других были каникулы, у меня была практика в ФБР, куда Михаил лично отвозил меня и сваливал всю бумажную работу. А потом появилась Мэг. Она проходила свидетелем по делу о наркоторговле. Было уже поздно, когда она вышла с допроса, а я как раз закончил с документами. Мы разговорились, пока выходили из здания и по пути к метро. Это было похоже на глоток свежего воздуха. Если обычно я не мог найти слов, то с Мэг болтать оказалось легко. – Мастерс? – недоверчиво переспросил Дин. – Темные волосы, такое округлое лицо? – Да, она, – кивнул Кас. – Я знаю, кем она стала в результате. Нас раскидало по разные стороны баррикад, но мы до сих пор иногда чатимся через пару-тройку прокси-серверов, чтобы нельзя было отследить переписку. В общем, к двадцати годам у меня был набор навыков и никакого смысла жизни. И я сдался. Я устал искать лазейки, дыры в системе и просто вцепился в идею отца. Будучи агентом, я мог бы помогать людям. Благодаря мне сотни, тысячи жителей могли бы спать по ночам спокойно. И я взялся за работу. Моя семья наконец-то была довольна. Я чувствовал, что живу не просто так, постепенно начало появляться свободное время. Я даже не знал, что с ним делать. Чаще всего выбирал прогулки по паркам или сидел в церкви, как в детстве с отцом. Так становилось легче, и в какой-то момент все стало казаться довольно гармоничным. Спустя год меня повысили после курсов дополнительной квалификации, и я получил доступ к оперативной работе, чему был несказанно рад, ведь теперь я мог меньше сидеть в офисе целыми днями, работая над уже доставленными уликами и показаниями, а участвовать в операциях, развиваться, открывать что-то новое – в общем, оказался на передовой. Романтика развеялась очень быстро. – Что-то пошло не так? – Захват заложников. Переговоры велись семнадцать часов, и мы могли только ждать. Когда требования захватчиков свелись к вертолету и они подстрелили неосторожно сунувшегося к ним полицейского, Михаил приказал начинать штурм. Не выжил никто – ни захватчики, ни заложники. «Никаких переговоров с террористами», «Не разбив яиц, омлет не сделаешь», «Другим неповадно будет» – я твердил себе эти истины, но легче не становилось. Двадцать человек, Дин, из которых восемь были маленькими детьми. И им я не помог. – Не ты принимал там решение. У тебя не было выбора, – попытался подбодрить Дин, но Кастиэль покачал головой. – Надо было дать переговорщику время, подогнать один из новых вертолетов, с дистанционно программируемым автопилотом, и потом уже брать этих ублюдков, когда людям бы ничего уже не угрожало. Но это было бы слишком дорого, Дин. Понимаешь, дорого. И это был не единственный случай. Мы много кого не смогли спасти. А потом поступил запрос на прослушивание телефонных разговоров одной известной персоны, и его поручили мне. Я чуть ли не сутки искал все ее контакты, все звонки, все письма. Но это не было ради чьей-то безопасности, Дин. Просто ее супругу в Конгрессе хотелось знать, спит она с кем-нибудь еще или нет. И ФБР этим занималось. Я занимался. И такого дерьма было достаточно. Но провальная операция по задержанию Аластора стала последней каплей. Решения принимал не я, но погиб человек, за которого я нес ответственность. И я не выдержал, написал прошение о переводе, пока Михаил был в отпуске, и сбежал в Колорадо к Бальтазару, с которым мы познакомились на курсах повышения квалификации. Михаил не слишком-то этому обрадовался – в моем личном деле появилось несколько черных пятен, из-за которых я бы уже не смог никуда перевестись или вырасти по карьерной лестнице, но цель наконец-то оправдывала средства. Пришлось потратить около месяца, чтобы разгрести имеющуюся текучку, вырасти в глазах начальства и вытащить из архива твое дело, а затем добиться разрешения на работу под прикрытием. Мне удалось умыкнуть из ФБР все свои заметки и материалы, которые передал Джон, поэтому я примерно догадывался, как себя вести, чтобы втереться к тебе в доверие. Но получилось вообще не так, как я рассчитывал. Все вышло из-под контроля с тем первым поцелуем возле Хаммера. Меня тянуло к тебе, как никогда и ни к кому, но я боялся наломать дров. Так что, когда ты взял инициативу в свои руки, я был действительно счастлив. – Ты был слишком стеснительным для агента ФБР, – намекнул Винчестер, на что Новак с сожалением вздохнул: – Там был настоящий Кас. И я не лгал, говоря, что ты у меня первый. Дин тут же покраснел, до сих пор испытывая легкое смущение, и сменил тему: – Ты сказал, что отец знал про… – он слегка замялся, но все же произнес, – про мои отношения с Аластором. Ты сказал, он не осуждал. Откуда ты знаешь? Откуда узнал он? – 8 июня 1998 года. Эта дата о чем-то говорит? Дин кивнул. Это был последний рубеж, когда его внутреннее сопротивление дало сбой, спустя три месяца упорного противостояния. – Джону попалась видеозапись тех событий. Как именно – не знаю, но это заставило его торопиться. Даже тот факт, что съемке оргии было почти три года, его успокоить не мог. Джон считал, что Аластор должен отправиться за решетку как можно скорее. Поэтому он вышел на меня. И я подвел. – Погоди, – Дин перебрал в голове события и факты. – Сэмми назвал тебя агентом, а увез его Бальтазар. Что-то не сходится. Если ты ушел из ФБР, то как? – Когда ты сбежал из больницы, я никак не мог тебя найти, – Кастиэль тяжело вздохнул, вспоминая с трудом давшееся решение. – Ты хорош, Дин. Из поля зрения полиции ты ускользнул практически мгновенно. Мне нужны были доступы к прослушиванию, к отслеживанию телефонных номеров, мне нужно было успеть, пока еще оставался хоть какой-то шанс найти Сэма и тебя. И я позвонил Михаилу. Так что со вчерашнего дня я снова в ФБР, и да, я снова агент. Но у ФБР могли возникнуть к тебе вопросы, поэтому их я отправил по другому адресу, а мы с Бальтазаром поехали к Сэму. Я уверен, ты не хочешь, чтобы его втягивали в эту историю. Дин покачал головой. Знать о криминальной стороне семьи Сэмми было совершенно не обязательно. Кастиэль отпил глоток остывшего кофе: – В общем, теперь ты про меня все знаешь. Еще вопросы? Кастиэль выглядел вымотанным и усталым. Тут Дин заметил сиротливо лежащие на тарелке два бутерброда, к которым за время рассказа Новак даже не притронулся. – Поешь, – Винчестер пододвинул еду ближе, но Кас отмахнулся: – Извини, Дин, но не хочу. Если честно, я передергался за последние двое суток и от хлеба, чипсов и снэков меня уже тошнит. В груди поднялась знакомая волна беспокойства и заботы, и Дин, хлопнув Каса по плечу, подошел к холодильнику: – Я где-то здесь видел замороженные котлеты. Подожди чуть-чуть, я быстро приготовлю. Ммм, здесь даже салат есть. Кастиэль натянуто улыбнулся, следя взглядом за Дином: – Да ладно. Я допью кружку и буду в порядке. – Как ты нашел меня на Демонических боях? Я ведь не называл тебе место, – поинтересовался Дин, загружая замороженные полуфабрикаты в микроволновку. – После гибели Анны я начал серьезно за тебя бояться, поэтому загнал в твой мобильный радиомаячок. Так что, когда ты исчез, мне осталось только позвонить Бальтазару и отследить по карте. – Понятно, – протянул Дин, переставляя сковородку на плиту. – А в церкви? Не слишком логичное для меня местечко. – Ты прихватил с собой телефон Лилит. С этого номера звонили Руби, но больше он не был активным, зато логично перемещался. Я предположил, что он у тебя, и не ошибся. Можно встречный вопрос? – Винчестер выжидающе молчал, позволяя Кастиэлю продолжить. – На что ты рассчитывал, идя на встречу с Лилит? – У меня был план обмена, но он сорвался, – Дин слегка усмехнулся, вспоминая рискованную затею. – Лилит рвет и мечет после того, как я проиграл, ведь ставила она на меня. Вот я и сказал, что знаю, из-за чего это произошло, и кто привел сера… полицейских, чтобы под шумок увести деньги. Я собирался выменять Сэма на эту информацию. Но была вероятность, что Лилит нас не отпустит, поэтому пришлось заручиться поддержкой Кроули, который, кстати, ставил против меня и денег, как ты понимаешь, не получил. Ему я обещал сдать Лилит в обмен на прикрытие. Ведь он был уверен, что налет полиции – ее рук дело. – Ты сблефовал и столкнул лбами две волчьи стаи, Дин, – рассудительно, но без осуждения произнес Кас. – Что пошло не так? – Кроули вылез раньше времени, Лилит психанула, а дальше ты знаешь, – Дин с наигранной беззаботностью бросил пару котлет на раскаленную сковороду. По кухне тут же пополз аппетитный запах мяса. – Она наверняка теперь затаится, – Кас с трудом сглотнул слюну, желудок его возмущенно заурчал, требуя пищи. – У Лилит всего три адреса, где она может залечь на дно, – с легким самодовольством протянул Дин. – Это Сэтью-стрит 89 в Санта-Фе, Линкольн-авеню 40 в Виннипеге и Ритц-вилла в Филадельфии. Но на последней она уже года два не была. – Откуда ты знаешь? – Да вот, был в курсе по долгу службы, – Дин перевернул первую котлету, предварительно посыпав ее перцем. – Кас, не смотри на меня так. Ты знаешь о моей второй профессии, я, к сожалению, в ней преуспел. Так что я в курсе всех путей наркотрафика на этом побережье, я знаю, в каких фургонах возят оружие и даже кто из администрации штата Колорадо имеет с этого долю. Кас, прекрати удивляться! Я выполнял поручения этих людей, так что да, я полон сюрпризов. Кастиэль рассмеялся на эту шутку, и Дин выложил на тарелку перед ним пару дымящихся котлет: – Поешь уже наконец. После двух суток непрерывного кофе, чипсов и шоколадных батончиков из автомата мясо казалось чем-то божественным. Кастиэль даже заурчал от острого, тяжелого вкуса, расползавшегося на языке. Настроение, немного сбитое болезненным откровением, решительно поползло вверх. – Спасибо, Дин. Спустя сорок минут учебник географии, нашедшийся на верхней полке, был немилосердно расчерчен и исписан заметками. В ход пошли все карты штатов, которые удалось в нем найти. – Значит, Кроули обычно можно найти здесь, – пробормотал Кастиэль, разглядывая заметки. – Хорошо. Дин захлопнул замученную книгу и убрал на место, развалившись на постели: – Что дальше, Кас? Будем здесь отсиживаться? Как бы ни хотелось отложить, но наступило время самой неприятной части разговора. Новаку придется действовать согласно инструкции, а это значило, что Дин точно от правосудия не уйдет. А ведь утро было легким, как диетический творожок. – Надолго этой квартирки не хватит, – с сожалением вздохнул Кастиэль, усаживаясь на край кровати. – Нам нужно сейчас подогнать факты, чтобы к тебе не было лишних вопросов. – Ты хочешь меня… отмазать? – недоверчиво уточнил Дин, переворачиваясь на бок и подпирая подбородок ладонью. – Совсем отмазать не получится, – сочувствующе ответил Кас. – Ты засветился на боях, но если скажешь, что тебя туда загнали под дулом пистолета, то можно будет попробовать отвертеться. Будем сотрудничать со следствием, и я протащу тебя как свидетеля. Пара секунд контакта взглядами, за которые в воздухе переплелись десятки взаимных эмоций. Строгий голос разнес идиллию в клочья: – Это смахивает на превышение полномочий, агент Новак. Дин резко вскочил с постели, но Кастиэль не двинулся с места, вцепившись пальцами в простыню. На пороге комнаты стоял Михаил. Никто не слышал, как он вошел, но Кас точно знал, что в квартире он был не более минуты, может, двух, ведь совсем недавно Новак относил в стиральную машинку найденные под кроватью носки и никого постороннего не заметил. – Кастиэль, ты рискуешь совершить преступление, – несмотря на улыбку, его чей взгляд был жестким, и даже не стоя под ним, Дин чувствовал себя неуютно. – Джеймс, – бесстрашно поправил его Кастиэль, нарочито расправляя плечи. – В рамках расследования я имею право применять различные методы допроса по собственному усмотрению. Дин вздрогнул от этих слов. Кас пытался выкрутиться из ситуации, действуя строго по протоколу, или действительно играл с ним? Винчестер непроизвольно задержался взглядом на дорогом костюме с серебристой строчкой и снова уставился на Новака, надеясь считать хоть какую-то подсказку. – Значит, твое расследование окончено, Джеймс, – сухо парировал Михаил. Кастиэлю показалось, что земля ушла из-под ног. Разум кричал, что подобной подлости следовало ожидать, но сердце просто разрывалось от осознания провала. – Тогда его, – Новак выразительно кивнул на Дина, – придется отпустить. У меня на него ничего нет благодаря вашему вмешательству, сэр. Фактически это было гнусной ложью, но юридически Кас был прав. За эти сутки у него не было времени на бумажную волокиту, а утренние разговоры не были записаны или задокументированы, поэтому имя Винчестера фигурировало только в больничной карточке. – Правда? У тебя нет? – уточнил Михаил, вытаскивая из кармана наручники. – Не страшно, у меня есть, – он перевел взгляд на Дина, – Дин Винчестер, вы арестованы по подозрению в убийстве и преднамеренном нанесении тяжкого вреда здоровью, а также хранении и торговле наркотиками. В следующий миг Кастиэль сорвался с места, выхватив пистолет, приклеенный с нижней стороны кровати. Дуло хищным зверем уставилось в лицо Михаилу: – Это подтасовка. Он ни в чем подобном не замешан. Отойди от двери. Михаил бросил выразительный взгляд на окно, но все-таки на шаг в сторону подвинулся: – Прекрати этот балаган, Кастиэль. Ты прекрасно знаешь, что я под прикрытием. – А ты знаешь, что убить тебя я успею раньше, чем ты дашь разрешение стрелять, – парировал Новак, стиснув зубы. Его трясло изнутри, в сознании пламенем полыхали высеченные опытом руны подчинения брату, но черту он уже переступил и пути назад не было. – Дин, уходи. На верхнем этаже открыт чердак. Я за тобой. Винчестер быстрым шагом двинулся к двери, но Михаил перехватил его одной фразой: – Спасаешь убийцу Анны? Весьма благородно, Кастиэль. – Что ты несешь?.. – одними губами прошептал Новак. Это была обычная провокация, просто удар ниже пояса, он должен был собраться и заставить руки не дрожать. – Трасса 18, 53-й километр от города Портлэнд, 4-е июня, – отчеканил Михаил. – Там погибла наша сестра. И Винчестер спровоцировал эту аварию, уходя от полиции. – Он кивнул в сторону застывшего от ужаса Дина. – Ты меня поправь, если что. Или это не твой Спирит мчался по встречке? В комнате будто разорвался ледяной шторм, обдав всех холодной водой. Кас метнулся к Дину взглядом, словно умоляя опровергнуть слова Михаила, но ответа не последовало. Винчестер с отчаянием вспомнил гремящий многотонник, уходящий на встречную полосу, безжалостно сминающий серебристый минивен, и забыл, как дышать: – Мне жаль, Кас… Руки Кастиэля дрогнули и медленно начали опускаться. Боль поднялась внутри и укрыла звенящим маревом, и сколько он ни твердил себе, что нельзя расклеиваться и сдаваться уже поздно, адреналин ударил по телу, бросив его в жар. Зазвенело стекло, разбитое молчаливой пулей, и Кастиэль выронил пистолет, с шипением вжавшись в стену, зажимая простреленное предплечье ладонью. Дин, не раздумывая, вмиг оказался между Касом и окном, закрывая его собой, и поднял руки в капитулирующем жесте. – Хватит, – твердо сказал он, глядя в глаза Михаилу, лениво оттолкнувшего оружие носком начищенного туфля. – Я сдаюсь. Михаил знаком показал завершение операции, защелкнув на запястьях Винчестера наручники. Кастиэль провожал их застывшим взглядом, сидя на полу, его всего потряхивало, он даже не среагировал, услышав презрительный приказ: – Лечись. Завтра жду в отделе.