***
Первое, что услышала Эариэль, открыв глаза, был несмолкаемый гул гневных голосов. Подскочив с постели, она быстрым шагом покинула свой шатёр и направилась к поляне, вокруг которой располагался их лагерь, прямиком к столпотворению возмущённых эльфов. Стоило ей приблизиться к ним, как она поняла, что среди спорящих нет ни одного лесного эльфа. Тревога объяла юное сердце. Воины, заметив появление своей принцессы, затихли и с сожалением, а кто-то и с укором, взглянули на неё. Эариэль обвела их взглядом, но не нашла того, кого искала. — Где Пенадар? Эарохтар вышел вперёд, и его грозный вид ввёл принцессу в замешательство. — Никто не видел Пенадара со вчерашнего вечера, — сказал эльф. — После разговора с лесным принцем он не появлялся, госпожа. А наутро мы недосчитались сотни воинов, и все они – лесные эльфы. Укор в его голосе был нов, так как многие в лагере, как и сама Эариэль, замечали его многозначительные взгляды в сторону эльфийской принцессы. Однако новость об уходе Трандуила и его воинов взволновала её гораздо сильнее, чем изменившееся отношение мечника. Она готова была ответить ему, когда из-за спин своих собратьев показались Пенадар и Этель. Принцессе даже не пришлось обращаться к военачальнику, так как он сам попросил её об аудиенции. Удивившись серьёзности его тона, Эариэль не смогла ничего сказать и просто последовала за ними в свой же шатёр. — Трандуил увёл своих воинов на закате, — начал Пенадар, когда все трое оказались сокрыты от любопытных глаз пологом шатра. — Я говорил с ним незадолго до этого. Он высказал недовольство вашей тактикой, госпожа, и изъявил желание отправиться к Мораннону самостоятельно. Я пытался отговорить его, ведь Манедил сообщил нам несколько больше, нежели разведчик принца. — Пенадар подошёл к карте принцессы и указал на равнину перед самыми вратами Мордора. — Разведчик Трандуила доложил, что войско встанет лагерем на самой равнине и будет атаковать непосредственно ворота, но Манедил чётко дал понять, что Гил-Галад не согласен с позицией Орофера и поведёт своих воинов к краю Эмин Муил, где им будет легче спрятаться от глаз соглядатаев врага. — Но ведь Эмин Муил – опасный лабиринт с острыми, как бритва, скалами, — проговорила Эариэль, силясь вспомнить, почему не заметила, как сотня эльфийских воинов покинула лагерь. Тогда же к ней пришла мысль о том, что она не помнит, как оказалась в своём шатре прошлым вечером. — Да, но король не пойдёт вглубь скал, а встанет лагерем перед ними, — Пенадар продолжил водить пальцами по карте, — в этом с ним согласен и король людей. — В таком случае несогласие короля Орофера может значить лишь одно, — Этель и Пенадар взглянули на принцессу, — он не собирается ждать и выгадывать время. Он атакует Мораннон, как только достигнет его. Это станет грубой ошибкой, которая будет стоить многих жизней. Именно поэтому принцесса приняла решение выступать к Эмин Муил, как только все приготовления будут завершены. Она позволила себе забыть о тревожных мыслях о прошлом вечере, что впоследствии стало её собственной ошибкой. Пенадар и Этель отправились собираться. Их лица были омрачены догадками о терзавших разум принцессы мыслях. Они были уверены, что она не помнит о случившемся ничего, но понимает, что что-то случилось. Им было трудно скрывать от неё правду, но ещё ночью они оба решили, что сначала им нужно рассказать об этом королю и лорду Элронду, потому как Эариэль ещё слишком молода, чтобы спокойно и рассудительно принимать такие известия. Взволнованные, они разошлись по своим шатрам, чтобы закончить все свои дела и быть готовыми выступить по первому приказу принцессы. Этель собирала травы и настои, пряча своё платье и надевая походный костюм своего народа. Пенадар надевал доспехи, поверх которого ложилась ткань с двенадцатью звёздами – гербом короля Гил-Галада. Он был одним из немногих морских эльфов, кто владел мечом. В это время Эариэль мучилась от нестерпимой головной боли, что настигла её вместе с мыслями о прошедшем вечере. Она не могла сдержать слёз. Упав на колени перед постелью, она уронила голову на подушку, стиснула зубы и сжала руками голову. Перед глазами её плясал огонь, ей было душно, она не могла дышать. Казалось, что зелёный берег Андуина, обдуваемый ветрами, сменился на склон извергающегося вулкана. Эариэль видела раскалённую лаву, стремящуюся к её ногам. Попятившись назад, она вдруг открыла глаза и поняла, что лежит на земле в своём шатре. Собрав силы, эллет поднялась на ноги и подошла к зеркалу. Взглянув на своё отражение, она прикрыла рот ладонью, чтобы не дать крику ужаса сорваться с губ. Её глаза горели, словно пламя, что она видела несколько минут назад, показавшихся ей вечностью. Отняв ладонь ото рта и положив её на зеркало на уровне глаз, Эариэль почувствовала, как её сердце ударилось о рёбра и замерло. Она уже видела это, уже делала это! Эта мысль неожиданно подарила покой, и принцесса продолжила свои сборы. Синие бриджи и синий камзол, надетый поверх выкованных гномами доспехов. Двенадцать сияющих звёзд были вышиты на камзоле, как знак её рода. Колчан со стрелами с белым оперением, как у всех морских эльфов, кинжалы в сапогах и верный меч на поясе, выкованный её отцом. Стоя перед зеркалом в полном военном облачении, Эариэль вглядывалась в синие глаза в отражении и думала о том, что слишком часто её синие глаза становятся серыми. Но теперь она мечтала, чтобы её глаза были такими, а не горели вольным и злобным пламенем, которое она видела уже второй раз за сутки. Ей стало страшно. Почувствовав мягкое тепло в области своей ладони, принцесса подняла руку на уровень глаз и улыбнулась. Серебряное кольцо с сапфиром сияло, даря ей умиротворение и покой. Появление Пенадара возвестило о готовности воинов выступать.Часть 9
2 января 2019 г. в 15:17
Возвращение Манедила, бывшего глазами и ушами принцессы последние годы, означало, что крепость Минас-Итиль снова вернулась во владение Гондора. Войско Последнего Союза готовилось к новой битве: теперь путь воинов лежал к Чёрным вратам.
Созвав военачальников на совет, принцесса и Манедил предложили своё расположение небольшого отряда эльфов на равнине близ Чёрных врат. Морские эльфы полностью поддерживали план своей госпожи и бывалого воина, в то время как их лесные собратья резко отвергали его. Такой же позиции придерживался и их принц.
— Нам давно следовало присоединиться к основному войску, — запальчиво говорил Трандуил, сверкая голубыми глазами. — Мой отец теряет своих воинов, отбивая людские крепости, помогая тем, кто едва ли поможет в ответ!
— Не только ваш отец сражается в этой войне, ваше высочество, — проговорил Эарохтар, для которого не существовало ни одного правителя или вышестоящего по званию, кроме его короля и принцессы.
Трандуила возмутило такое отношение к собственной персоне, он хотел уже высказаться, и весьма нелестно, но вмешался другой голос:
— Вы согласились на союз с нашей принцессой, вы пошли против своего отца добровольно, так будьте любезны прислушиваться к мнению тех, кто имеет больший опыт ведения боя.
Эариэль всегда восхищалась Манедилом: его выдержкой, ораторским искусством и стратегическим складом ума. Одной фразой этот статный эльф мог завершить спор, одним взглядом успокоить кого угодно. В силу своего юного возраста принцесса не могла похвастаться такими умениями. Она училась у своего отца, у Элронда, у Кирдана и Манедила. Она была весьма любознательным ребёнком и в то же время весьма своевольным. Именно поэтому Гил-Галад часто ловил свою дочь за подслушиванием и подглядыванием. Сколько раз он находил её стоящей за колонной, прячущейся под столом или замершей за его троном. Но из раза в раз она была там лишь с одной целью: научиться чему-то новому. Возможно, именно поэтому в конце концов король решил позволить дочери обучаться военному искусству во всех его проявлениях.
— Мы пересечём Андуин этой ночью, пройдём через Эмин Муил и разобьём лагерь на равнине, где и будем ожидать основное войско, — твёрдо сказала Эариэль. Трандуил вновь хотел возмутиться, но Манедил, Пенадар, хранивший молчание всё это время, Эарохтар и большинство лесных командиров согласились со словами принцессы, что вынудило принца смолчать.
На этом завершился военный совет, и командиры направились к своим воинам, чтобы сообщить им принятое решение. В шатре остались Манедил, Пенадар и принцесса.
— Боюсь, принц утратил свою решимость действовать в согласии с вами, госпожа, — - размеренно отметил Манедил, смотря на склонившуюся над картой принцессу.
Снова и снова Эариэль всматривалась в тонкие линии, чётко выведенные буквы и пыталась найти ответы на все свои вопросы. Вот уже несколько месяцев эллет терзали сомнения: правильно ли она поступила, решив ослушаться отца и вступить в эту войну, верно ли её решение втянуть в это Трандуила, должна ли она поддерживать его мнение как более старшего и опытного сородича. Принцесса всё чаще задумывалась о том, что все принятые ею решения были неверны.
— Эариэль – ты наша принцесса. Мы пойдём за тобой, куда бы ты ни позвала нас, — сказал Пенадар, подходя к госпоже и кладя ладонь на её плечо. Эллет вздрогнула и подняла глаза на эльфа. Дрожь прошла от кончиков пальцев до самого сердца эльфа: глаза его леди были красными и влажными от едва сдерживаемых слёз.
Манедил подошёл к замершим эльфам и положил обе ладони на плечи Эариэль, разворачивая её лицом к себе.
— Ты устала, дитя. Приняв столь тяжкое бремя, ты боишься не справиться с ним, но ты самая сильная и смелая эллет, что я когда-либо встречал. Ты справишься.
Конечно же Манедил преувеличивал. Но делал он это лишь для того, чтобы приободрить свою принцессу, помешать ей впасть в отчаяние, когда она нужна своему народу, своему отцу.
Глядя в пасмурно-серые глаза эльфа, Эариэль почувствовала, как волна теплоты и уверенности рождается в самых недрах её души и разливается по всему телу, согревая пальцы и проясняя мысли. Уверенно улыбнувшись советнику, принцесса вернулась к столу, сложила карту и отдала Пенадару приказ готовить воинов к походу. Капитан поклонился и отправился исполнять приказ. Манедил сжал пальцы на плечах девушки и отступил.
— Стоит ли мне опасаться мрачной решимости лесного принца? — дрожащим голосом спросила Эариэль, смотря на сплетённые пальцы. Манедил вздохнул. Взглянув на принцессу, он не решился сказать ей правду. Вместо этого он уверил её, что та может положиться на своего друга, если верит ему. Эллет печально улыбнулась и тепло попрощалась со своим советником, которому уже в эту минуту следовало возвращаться обратно.
Сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, принцесса собралась с духом и отправилась проверять готовность своих воинов к походу к Чёрным вратам.
Возле каждой палатки её встречали воодушевляющими возгласами и взглядами, уверенными в своей принцессе. Но стоило ей приблизиться к части лагеря, занимаемой лесными эльфами, как всё это изменилось. Эариэль поняла, что ей никогда не убедить их в собственной правоте. Все они были преданы своему королю и его сыну, все они знали о тайной ненависти короля к принцессе и её отцу. Именно эта преданность мешала им взглянуть на план принцессы чуть внимательнее, чтобы увидеть, что он достаточно хорош.
Видя эту неприязнь, эллет поддалась печали, окутавшей её сердце, и вдруг почувствовала жгучую боль. Сначала в глазах, а после в самом сердце. Она смогла сдержать рвущийся наружу крик боли, издав лишь тихий стон, и отойти дальше от лагеря, в тень могучих деревьев. Там она упала на колени и прислонилась плечом к стволу одного из деревьев. Её дыхание сбилось, перед глазами плясали рыжие язычки пламени. Пламя это складывалось в картины событий, давно уже канувших в лету. Все они разом то стремительно приближались к эльфийке, стремясь поглотить её, то исчезали, оставляя в её голове звон и пустоту. Среди этого нескончаемого потока событий прошлого Эариэль смогла выделить два: поединок тёмного майа Саурона с Финродом, королём Норготронда и потомком Финве, их предка, и отливка единого кольца Сауроном в огне Роковой горы. Лязг мечей перемежался в её голове с рокотом горы. И вдруг Эариэль совершенно чётко увидела два огненно-рыжих глаза прямо напротив своего лица. Она покачала головой в стремлении стряхнуть наваждение… глаза напротив раскачивались в том же направлении, что и голова принцессы. Дрожащей рукой потянулась она к этим горящим глазам. Но, казалось, достигнув цели, Эариэль с ужасом осознала, что касается своей щеки. Дрожь прошла по её телу, когда слуха коснулся рокот. Но это был не рокот горы, в которой был отлит символ власти Саурона. Это был рокот огромной волны, обрушившейся когда-то на остров Эленны, потопившей королевство Нуменор и скрывшей в морской пучине тело Саурона. Волна приближалась, грозя унести с собой жизнь принцессы. Эариэль подорвалась с места и бросилась прочь, но как бы быстро она не бежала, волна была быстрее. Стоило толще воды сомкнуться вокруг эльфийки, как она очнулась.
Всё её тело била крупная дрожь, по лбу стекали струйки холодного пота, кожа была белее снега, а посиневшие глаза застилали слёзы. Она не сразу поняла, что её обнимают сильные руки. От страха принцесса стала вырываться, но, услышав знакомый голос, затихла и стала вслушиваться в слова эльфа.
— Эариэль, это я, Пенадар. Я с тобой сейчас и всегда. Слушай мой голос, почувствуй моё тепло, — шептал воин, сжимая напуганную подругу в крепких объятиях. Так успокаивал принцессу её отец, так успокаивал её Духир, а теперь пришло время Пенадару быть её опорой и поддержкой. Он повторял эти слова снова и снова, пока, наконец, эллет не затихла в его руках.
Сон забрал Эариэль. Тогда Пенадар аккуратно поднял её на руки и отнёс в шатёр. Благо, было уже поздно, и их никто не видел. У самого шатра его ждала обеспокоенная Этель. Она откинула полог, чтобы ему ничего не мешало, а после вновь опустила его, чтобы никто не смог стать этому свидетелем. Пенадар бережно уложил принцессу на постель и смахнул упавшие на лицо тёмные пряди, после чего повернулся к ждущей объяснений Этель. Воин рассказал эллет всё, что успел увидеть, когда нашёл госпожу. Рассказ этот не на шутку взволновал как Этель, так и самого Пенадара, который в стремлении помочь Эариэль не придал особого значения тому, что видел. Они решили, что не скажут ей ни слова об этой ночи, если только она сама не спросит. Хоть радость от того, что она нашлась, была искренней, произошедшее вселило в них тревогу за судьбу их молодой принцессы.