Сбежавшая принцесса

      Семь лет длилась осада крепости Барад-Дур. Семь долгих лет эльфы, гномы и люди не видели своих родных земель, свои семьи. Они не могла покинуть Горгорот, выжженное плато, окружавшее крепость врага.       После смерти Орофера его тело было отправлено обратно в Зеленолесье, как и тело Амдира, правителя Лориэна, подарившего когда-то Эариэль её первый лук. Через месяц был коронован Трандуил, единственный наследник Орофера. После этого он изменился: стал более замкнутым, угрюмым. Он будто бы постарел на многие тысячи лет. Эариэль поняла, что глубоко заблуждалась, считая его несколько старше себя. Если его мать погибла в Войне Гнева, то принц, а теперь король Эрин Гален был рождён в Первую Эпоху и был ровесником её отца. Его волосы из золотых, согретых солнцем, стали серебряными, словно свет звёзд. Этот свет преследовал Эариэль во снах и наяву, стоило ей взглянуть на кулон её матери. У неё не хватало духу назвать кулон своим, ведь это было бы равносильно признанию своей слабости.       После коронации знаменательным событием стал праздник в честь дня рождения Эариэль. Её удивлению не было предела, когда Духир рассказал о том, что такие маленькие скромные праздники король Гил-Галад устраивал каждый год, что они были вдали от дома. Не было украшений, не было пышно накрытых столов, не было никакой роскоши. Но были улыбки: добрые улыбки эльфов, умевших находить радость в мелочах; счастливые улыбки людей, видевших в этих праздниках искры быстротечной жизни; немного суровые, но спокойные улыбки гномов, отдающих предпочтение празднованию Дню Дурина. Конечно, Эариэль делала всё, чтобы её личность не была раскрыта. Благо, во время прощания с королями и коронации Трандуила она могла скрыть своё лицо шлемом, ведь здесь она была воином, а не принцессой.       После общего праздника Пенадар, Духир и Этель устроили для Эариэль свой праздник. Из испорченных в боях камзолов они сделали цветы, разместили их на креплениях шатра, столе и постели принцессы. Эарохтар раздобыл бочонок эльфийского вина, за что и получил разрешение строгой Этель остаться. Для Эариэль это был один из лучших дней в жизни. Общество друзей наполняло её сердце такими нужными хорошими эмоциями. Рядом с ними она забывала обо всём, и могла с уверенностью сказать, что в такие моменты кулон был ей не нужен. В полночь, когда друзьям пришлось покинуть её – Эарохтар, Пенадар и Духир заступали в гарнизон, осаждающий крепость, а Этель спешила в шатёр врачевания, – пришёл Трандуил. И они снова провели ночь в молчании, сидя на полу и выпивая вино.       Осадные гарнизоны сменялись один за одним. Когда выпадал черёд Эариэль, Духир обязательно вступал в этот отряд, несмотря на то, был ли он бодр и свеж или же изнурён прежней вахтой. Она сражалась наравне со всеми, но всегда хранила молчание, ведь её голос мог дать ответ на многие вопросы.       Так продолжалось долгие три года. Горгорот не стал им домом, но многие уже видели его своей могилой. Конечно, из Гондора поступали провизия и новые отряды воинов, но их было всё меньше. Чем больше мужчин уходило на войну, тем меньше рождалось детей. Эариэль видела, как люди теряют надежду, а после с прорывом обороны очередного яруса крепости обретают её вновь. Гномов воодушевлял их король. Эльфы же надеялись вернуть свет в Средиземье, ведь если тьма поглотит его, они не смогут жить здесь.       На четвёртый праздник в честь её дня рождения Трандуил пришёл раньше и своей мрачностью озадачил всех. Мужчины не хотели уходить, впрочем как и Этель, но Эариэль убедила их оставить их с принцем наедине. Когда они покинули шатёр, Трандуил преодолел разделявшее их расстояние в три широких шага и, не колеблясь, поцеловал Эариэль. Его левая рука легла на её покрасневшую щёку, а правая скользнула на талию. К привычному запаху леса и дождя примешались пыль, вино и… смерть. Он пах смертью. Эариэль оттолкнула его и по тому, как он пошатнулся, поняла, что он сильно пьян. Она заметила пятна крови и грязь на его камзоле. Он пришёл к ней прямо с битвы, развернувшейся на пятом ярусе обороны Барад-Дура.       — Что случилось? — спросила она, понимая, что король не владеет ни своим телом, ни своим разумом.       — А что случилось? Я хочу забыться в объятиях любимой девушки, — заплетающимся языком проговорил он в ответ и вновь направился к Эариэль. Должно быть, он выпил крепкого гномьего эля, раз ей нужно было лишь отойти в сторону. Трандуил упал на её кровать и глухо застонал. Эариэль помогла ему повернуть на бок и поправила упавшие на лицо волосы.       Его глаза были подёрнуты пьяной поволокой, но смотрели точно в её. Эариэль присела возле кровати и взяла его за руку. Во взгляде голубых глаз она видела боль, которую Трандуил так усиленно скрывал ото всех.       — Спи, Трандуил, во сне ты увидишь тех, кого любишь, — шептала принцесса, поглаживая волосы на его виске. Он хотел возразить, но Эариэль запела колыбельную, которую ей пел отец, когда ей было страшно или неспокойно. Под тихое пение Трандуил заснул, закрыв глаза. Эллет вздохнула и прислонилась спиной к кровати, погрузившись в мысли о спокойной некогда жизни.       Раньше она никогда не спала с закрытыми глазами. Но капля Тьмы, поселившаяся в её сердце не давала ей забыться, а заставляла засыпать. Люди говорят, что сон лечит. Эариэль не могла с уверенностью утверждать, что для эльфов такой сон был лекарством, но она знала, что после каждого серьёзного ранения Духир неделями спал глубоким сном, в котором видел далёкий берег Благословенного края и своего отца, машущего ему с причала. Эариэль же во снах преследовал образ мужчины с рыжими волосами и горящими рыжими глазами. Она никак не могла избавиться от этого наваждения. Даже кулон её матери не помогал отогнать это лишающее сил бороться видение. Поэтому Эариэль старалась как можно меньше спать.       Она надеялась, что такой сон поможет её другу избавиться от боли и увидеть истину о его любви к ней. Любовь эта была скорее братской, которую хотели принимать за истинную любовь мужчины к женщине. Но что бы ни приснилось Трандуилу в ту ночь, на что бы ни надеялась Эариэль, их отношения изменились навсегда.

***

      Проснувшись утром от трубящего рога, Эариэль не сразу поняла, что лежит в своей постели. Она вскочила на ноги, отряхнула свои бриджи, одёрнула камзол. В поисках своего плаща, эллет зацепилась взглядом за тканевый итиллот. Луноцвет из белой ткани лежал поверх карты. Поняв от кого он, Эариэль спрятала его во внутренний карман камзола, отыскала свой плащ, взяла шлем и оружие.       Она присоединилась к наскоро собранному отряду, что отправлялся на подмогу осаждавшим. Оборона пятого яруса отбросила наступающий отряд людей, и их посылали на помощь. Эариэль столкнулась взглядом с голубыми глазами короля уже покидая лагерь. Тогда она ещё не знала, что смотрит ему в глаза в последний раз.       Это не значило её смерть. Вовсе нет. Просто с тех пор он ни разу не оказывался к ней так близко. На пятый год он прислал ей ещё один тканевый итиллот, на шестой он не прислал ни подарка, ни весточки, а седьмому не суждено было сбыться. На седьмой год осады Барад-Дура враг стянул свои войска из крепости Дол-Гулдур, где заправлял Ангмарский король-чародей. Именно с приходом назгул началась решающая Битва Последнего Союза.       Эариэль сражалась на землях Мордора с такой силой, какой в ней ещё не видели. Орки наступали с двух фронтов, и им не было числа. Казалось, сам Моргот восстал и посылает подмогу своему приемнику.       Эльфы, гномы и люди без устали сражались за свою свободу, за свободу своих потомков. Над Мордором царил беспросветный мрак и нестерпимая духота. Воинам было сложно сдерживать натиск врага. Однако же они бились, бились так храбро, так отчаянно, что в какой-то момент удача улыбнулась им. Им удалось перегруппироваться и оттеснить силы врага к склонам Ородруина, Роковой горы.       Победа была близка. Но силу Кольца нельзя было превозмочь. Появление на поле сражения Тёмного властелина означало их близкий конец. Всего лишь фигура в доспехах, но многим была знакома его мощь, мощь, которую даровало ему Единое Кольцо.       Окинув горстку жалких противников, Саурон взмахнул своей булавой, и около двух десятков воинов упали замертво на поле Горгорот. Ещё один взмах, и ещё, и ещё. Один из таких ударов угодил в отряд эльфов под руководством Духира. Из тридцати эльфов в живых остался лишь один. Духир оглядывался вокруг себя, всматриваясь в лица своих мёртвых собратьев. Это единственное, на что он был способен в тот момент: его руки и ноги не слушались его.       Эариэль была далеко, так далеко, что даже не видела произошедшего. Она пыталась отбиться от особо крупного орка, чей ятаган всё же настиг её ударом в левую руку. Она выронила свой клинок, но правая рука была цела. Второй клинок снёс орку голову. Этот разворот открыл ей вид на ужасающую картину, что будет преследовать её во снах.       Духир висел в воздухе, из груди торчало лезвие меча, а за спиной стоял Тёмный. Изо рта эльфа тонкой струйкой бежала алая кровь. Его глаза нашли глаза Эариэль, чтобы подарить последнюю искру света своей госпоже, прежде чем закрыться навеки. Как только воин испустил дух, майа отбросил его в сторону и всмотрелся в лицо Эариэль. Именно этого он и добивался: он знал, что она почувствует боль своего друга и обязательно выдаст себя.       — Ты в ярости, принцесса? — зашипел он, но слышала его только Эариэль. — Тебе больно? Не держи это в себе, дорогая. Покажи мне свою боль. Покажи мне свою злость. Покажи мне свою ярость!       Майа снова и снова показывал Эариэль момент смерти её друга и повторял свои слова словно заклинание. И она сдалась. Ярость, клокотавшая в ней, поднималась из самой глубины её души, из тех тайных уголков, о которых она даже не знала. И в какой-то момент в её голове раздался щелчок. Она вдруг почувствовала лёгкость, какую не чувствовала никогда прежде. А взглянув на майа, она вдруг увидела прекрасное лицо с аккуратными чертами, чарующие рыжие глаза и вьющиеся рыжие волосы. Не было больше Саурона, Тёмного властелина Мордора. Не было зловещих доспехов и устрашающего шлема. Перед ней был лишь Майрон, звавший за собой и обещавший счастье.       Глаза Эариэль загорелись пламенем, шлем исчез с её головы, а клинки упали на землю. Смоляные кудри разметались по плечам и спине. На мгновение она замерла. А после выхватила горящий синим пламенем меч из ножен и бросилась на тех, кто ещё несколько минут назад был ей союзником. Знавшие её лесные эльфы, оказавшиеся поблизости, поспешили остановить разящие удары эльфийского меча, от которых гибли люди, бывшие под защитой принцессы. Из пятнадцати бросившихся в атаку эльфов в живых осталось пятеро… Девушка с рыжими глазами уже не была Эариэль. Она была озлобленным духом, купавшимся в собственной ярости.       Тогда он наконец заметил её. Король наконец заметил свою дочь, что так упорно и искусно скрывалась от него целых семь лет! Боль и ужас сковали его сердце. Он не сберёг своё дитя от расползшейся по миру Тьмы Мордора. И теперь его единственный ребёнок стал оружием в руках врага, смертоносным оружием. Она несла опустошение и разрушение.       — Atalante, — прошептал король, видя, как меч его дочери тускнеет и теряет свою силу.       Взгляд короля привлёк Эарохтар, поднявший что-то с земли. Эльф помедлил, разглядывая предмет в своей ладони, а после бросился навстречу Эариэль. Он отбивался от орков, защищал встречающихся по пути людей, эльфов и гномов. Пока не добрался до принцессы. Он вступил с ней в бой. Его сил явно не хватало против сил эллет, которые подпитывал Тёмный. Он стоял в окружении тел погибших от его булавы и наблюдал за схваткой не на жизнь, а на смерть. От сталкивающейся стали летели искры, стоял невыносимый лязг и тошнотворный запах крови и смерти. Вокруг мечников продолжалось сражение. Но Гил-Галад не мог оторвать взгляд от пары эльфов. Подоспевший Пенадар прикрыл своего короля и остался подле него, чтобы сражаться, пока король смотрит на то, как решается судьба его дочери.       Эариэль занесла меч для сокрушительного удара, но ловкий мечник нырнул ей под руку и ушёл за спину. Король видит, как тот что-то надевает ей на шею, отчего Эариэль впадает в ступор и опускает руки, из которых выскальзывает меч. Принцесса падает на колени, а Эарохтар разворачивается, чтобы отразить удар разъярённого Саурона.       Искрящийся жизнью силуэт пропадает, и Эариэль снова видит лишь искажённое Тьмой подобие лица. Её силы вернулись, она чувствует, как свет наполняет её сердце. На её шее снова кулон матери: два скрещенных крыла как символ свободы и надежды. Звон колоколов сменился звоном мечей. Она поняла, что битва ещё не закончена. Она поднялась на ноги, взяв свой меч. Окинув взглядом лежащие перед ней тела эльфов и людей, Эариэль вдруг осознала, что все они погибли от её меча.       Звук упавшего на землю тела отвлёк её. Развернувшись, она увидела у своих ног Эарохтара, сжимавшего бок, из которого стремительно вытекала кровь, и Саурона, державшего меч вместо булавы. Не медля ни секунды, эллет устремилась вперёд. Их мечи скрестились, а глаза встретились. В прорезях шлема сверкали те самые рыжие глаза, что преследовали её годами. Они кружились в битве, нанося удары и уклоняясь. Исходивший от эльфийки свет слепил орков, находившихся ближе к ним. Этот свет вдохновлял потерявших надежду. Они бились долго. Так долго, что Гил-Галаду пришлось вернуться к сражению, ведь Пенадар не был его щитом. За поединком принцессы и майа наблюдали все и одновременно никто. Отвлечься от сражения значило смерть. Эариэль билась на равных с сильным мужчиной, майа, но ни в чём не уступала ему. Позднее об этом сложат легенды, в которых будут спорить о том, помогла ли ей сила духа её матери или же сами Валар вложили меч в её руки, чтобы она избавила Средиземье от Тёмного.       Эариэль пропустила удар, опустившийся на уже раненое плечо. Удар развернул её, подставив врагу спину. Тогда Саурон вернул свою булаву и отбросил эльфийку. Мощь булавы откинула её на склон горы. Ударной волной её развернуло в воздухе, и склон она встретила уже пострадавшей спиной. Из груди вышибло весь воздух, в голове раздался нарастающий гул, а перед глазами разверзлась темнота. Она упала и больше не поднялась.       Гил-Галад видел, как его дочь отбросила магия майа. Он ринулся на врага, и между ними завязался бой. Король не уступал в силе своей дочери, более того он превосходил её. Но долгое сражение и всеобъемлющий ужас, сковавший его сердце, стали преимуществом для врага. Из этой схватки Эрейнион вышел проигравшим. Король погиб, не успев узнать, жива ли его дочь.       Смерть эльфийского короля подняла дух людей, и Элендиль, король людей, повёл своих воинов в атаку. Но и его ждала смерть. Тогда Исильдур, старший сын короля, поднял обломок меча своего отца и одним ударом освободил Средиземье от власти Тьмы. Лишив Тёмного властелина пальцев руки, на одном из которых было его Единое Кольцо.       Смерть господина пробудила в орках страх, и они разбежались, пытаясь укрыться в пещерах Мордора. Кто-то решил пробраться через равнину Дагорлад, равнину битвы, где и нашёл своё последнее пристанище. Хоронить погибших не было ни времени, ни сил. Воины осаждали Барад-Дур, а те, кто был свободен, залечивали многочисленные раны. За семь лет, прошедших с той великой битвы, равнина затянулась болотной тиной. С тех пор её стали называть Мёртвыми топями. Эльфы, люди, гномы и орки – все они нашли покой в братской могиле. И теперь бегущие прочь от Мордора уцелевшие орки погибали в затягивающей трясине. Лишь малая доля вражеского войска смогла спастись. Но сейчас это было меньшим из зол. Победители искали своих друзей и близких, оплакивали павших.       Прошло не меньше часа, пока Этель искала среди тел погибших Пенадара. Её радость от того, что он был жив, смешалась с болью от вида его раны. Да, эльф не погибнет от такой раны, но это было серьёзным испытанием для его воли. Он находился в сознании и видел, как по щекам Этель текли слёзы. Превозмогая боль, он протянул руку и стёр влажную дорожку. Эллет покраснела и, бросив на него суровый взгляд, продолжила обрабатывать рану. Капитан лишь улыбнулся широкой улыбкой, увидев которую, Этель не смогла сдержать свою.       Тем временем владыка Элронд прощался с королём Нолдор. Его величие воспоют в победных гимнах, которые никогда не были ему нужны. Единственным желанием короля было воссоединение с дочерью. Простившись с господином и добрым другом, эльф направился к Исильдуру, оплакивавшему отца.       — Исильдур, — мужчина поднял глаза, — идём со мной.       Элронд провёл новоиспечённого короля людей вглубь горы, туда, где в бушующей лаве Кольцо должно было быть уничтожено. Но сердца людей полны алчности и жажды власти. Исильдур оставил Кольцо себе и покинул эльфа, разочарование которого росло с каждым мгновением. Совладав с эмоциями, владыка вернулся на поле сражения, вернулся к поимкам названной дочери.       Он нашёл её возле скалы. Она лежала там, куда отбросил её удар врага, неподвижная и умиротворённая. Её тело было изломано, казалось, она должна умереть от полученных травм. Но склонившись к её лицу, Элронд ощутил лёгкое дыхание, а коснувшись запястья, нащупал слабый пульс. Брови эльфа взметнулись вверх, он был поражён тем, что принцесса ещё жива. Осмотрев её, он понял, что в двух местах её позвоночник был сломан. Рана на затылке продолжала кровоточить. В таком состоянии её нужно было передвигать с высшей степенью осторожности и делать это в одиночку было нельзя.       Эарохтар и Пенадар, получившие помощь от Этель, предложили свои услуги. Глорфиндел из Ривенделла также изъявил желание помочь. Вчетвером, будучи на равных в этот момент, они перенесли принцессу в шатёр врачевания. Там Элронд и Этель провели все приготовления для более длительного передвижения девушки.       Позже был созван совет правителей и командиров, на котором единогласно приняли решение покинуть эти мёртвые земли и вернуться в свои дома.       Элронд забрал Эариэль в Лориэн, где целительная магия эльфов могла ускорить её выздоровление. Воины Линдона попросили дозволения отправиться вместе с воинами Имладриса. Элронд не отказал им в этом. Тогда Пенадар и Эарохтар, как единственные выжившие командиры войска, распорядились о том, чтобы тело короля подготовили к длительному путешествию домой. Это значило, что его тело смажут маслами из цветов, способных сохранить нетронутость тканей. Эльфы хотели дать своей принцессе возможность попрощаться с тем, кто был ей дороже всех.       Эльфы Зеленолесья во главе с Трандуилом покинули Мордор с рассветом следующего дня, забрав тела короля и павших собратьев. Трандуил зашёл в шатёр врачевания перед самым отъездом только для того, чтобы оставить у постели Эариэль письмо с королевской печатью. Такой была их последняя встреча до далёких годов Третьей Эпохи, начало которой ознаменует праздник зимы.       Наделённый даром предвидения, Элронд знал содержание письма, но совесть не позволила ему забрать его. Эариэль должна прочесть его, ведь тогда она, возможно, воспрянет духом.       По окончании всех приготовлений эльфы покинули выжженные земли Мордора и отправились в Лориэн.

***

      Её преследовали рыжие глаза. Она не могла спрятаться от них, не было такого укрытия, где бы она не видела их. Перед глазами снова и снова вставали картины мёртвых эльфийских глаз под её ногами. Окровавленный меч в руках… Светящиеся рыжие волосы… Стон раненого Эарохтара… Разливающийся свет от фигуры с рыжими глазами… Остекленевший взгляд Духира… Крик её отца…       Эариэль очнулась внезапно. Она не могла понять, где находится, что происходит и почему она слышит пение эльфов. Поднятую ладонь обожгло болью, и эллет не сдержала болезненного стона.       — Эариэль! Ты очнулась!       Этель появилась откуда-то справа от неё и принесла за собой шлейф весенних цветов и нежности первой любви. Эариэль открыла зажмуренные глаза и увидела счастливое лицо своей служанки. Нет, больше не служанки. Этель – подруга. Она умелый лекарь и умелый советник. Принцесса вздохнула с облегчением, когда смогла протянуть руку к девушке и коснуться её лица. Но в тот же миг её прожгло болью воспоминаний. Голова наполнилась гулом и яркими картинками прошлого. Заметив это, Этель бросилась прочь из комнаты, громко зовя кого-то. Но Эариэль было так больно, что она не могла различить ни звука.       Она видела несметные орды орков, грохочущий Ородруин и… Фигуру, закутанную в чёрный плащ, под которым были кованные латы. Она вспомнила, как погиб Духир… дыхание перехватило… Как она выпустила всю клокотавшую в ней ярость и стала оружием в Его руках… Она поняла, что видения, терзавшие её во сне, были именно воспоминаниями. Она убила десятерых собратьев и с полсотни людей. Её охватил ужас.       Она попыталась сесть, но её спину пронзила боль, сменившаяся пожаром. Она вскрикнула. Этот пожар принёс воспоминания о её последнем бою в этой войне.       — Тебе нужно лежать, Эариэль, твои кости ещё не срослись.       На её плечи легли тёплые руки, знакомые с детства, заставляя опуститься на подушки. Эариэль заглянула в серые глаза, и догадка ударила её не хуже вражеской булавы.       — Где отец, владыка? Где мой отец? — надрывно спросила она.       Помедлив с минуту и взяв холодные ладони эллет в свои, он ответил:       — Король Эрейнион пал в бою с Сауроном.       Эти слова ещё долгие тысячелетия будут преследовать Эариэль во снах. Слова, которые убили в ней надежду на счастливую жизнь. Слова, которые сделали её призраком. Слова, которые оставили открытой Тьме крохотную дверь в её душу.       Глаза принцессы заволокло пламенем, а с её языка стали слетать всевозможные проклятья на чёрном наречии. И одним из них были слова, сокрытые на ободе Единого Кольца: «Одно кольцо чтобы править всеми, одно кольцо чтобы найти их, Одно кольцо чтобы привести их всех и в тьме связать их».       Тогда Элронд понял, что упрямство Исильдура ещё принесёт свои плоды и уже принесло. Эариэль не освободиться от Тьмы, пока живо Единое Кольцо.       Её била истерика, в которой её спина пострадала вновь. Теперь ей будет трудно ходить, и ездить верхом, и держать в руках оружие.       Когда ей стало легче, она вернулась к своему обычному облику и с влажным от горьких слёз боли, страха и утраты прижалась к груди эльфа. Он успокаивал её, старался показать, что в этом мире она не одна, в этом мире у неё ещё есть близкие. Весть о добром здоровье Пенадара и Эарохтара улучшила ей настроение, но потеря Духира была невосполнима. Чего нельзя было сказать о потери отца. Ведь эта утрата была разрушительной. Эариэль не оправилась от неё ни за последовавшие месяцы в Лориэне, ни по возращении домой.       На пути в Линдон принцесса пожелала пройти через Мглистые горы, и её верный отряд, в котором из сотни воинов осталось пятнадцать, последовал за ней. Там, среди занесённых снегом пиков и скользких обрывов, они обнаружили плато, окружённое с трёх сторон твердынями гор и молодым лесом с четвёртой. Эариэль полюбила горы ещё с того самого первого взгляда, когда увидела их десять лет назад. Теперь она хотела быть здесь, среди тихих гор, где гулял свободный свежий ветер и грохотали бури. По её желанию на этом плато был заложен город.       Они задержались там на неделю, планируя будущий город и обдумывая, как он будет строиться. Когда пришло время покинуть плато, эльфов задержала Великая буря. Это было сражение двух королей каменных великанов. Вспышки молний освещали мощные каменные фигуры, а гром сопровождал каждую их атаку. Тогда они впервые увидели силу природы. Тогда они могли погибнуть под завалами снарядов. Но им помогли. Великие орлы спустились к эльфам и отнесли их в долину Имладрис, к ждавшим их собратьев. Гваихир, предводитель, подивился красоте принцессы и её храбрости и предложил ей помощь в строительстве горного города и последующей охране.       Несмотря на убеждения других эльфов, Элронд поддержал идею Эариэль и также предложил помощь в строительстве города. Оно было отложено до времени, когда все павшие будут оплаканы.       Эльфы Линдона вернулись домой, чтобы с остатками своего народа и народом Элронда проводить короля и приветствовать королеву. По истечении срока траура была назначена коронация. Для принцессы это не имело значения. Она не хотела становиться королевой. Как убийца собратьев может быть их королевой? Каждую ночь Эариэль просыпалась с криком. Её руки были в крови, она сидела среди тел погибших и хохотала. Чем дольше она видела эти сны, тем большим безумием от неё веяло. Она больше не могла уходить гулять в чертоги разума или к звёздам. Теперь она спала глубоким сном, наполненным видениями, и с закрытыми глазами, как это делали люди и гномы.       Элронд надеялся, что её друзья и шум прибоя успокоят её душу. На то же надеялась и троица эльфов. Они участвовали в приготовлениях к коронации. Колоны были украшены как живыми, так и тканевыми цветами. Линдонцы удивлялись последним, а троица знала, что они отвлекут принцессу хоть ненадолго. Столы ломились от яств, красота убранства грела души эльфов. Это был последний день, когда Эариэль была одета в королевское платье. Оно состояло из двух частей: первое было нежно голубого оттенка и надевалось под низ, второе, глубокого синего цвета, надевалось сверху и закреплялось на талии серебряным поясом. Подол платья был широким, ему вторили длинные широкие рукава. На шее принцессы висели крылья, теперь они действительно были её. И теперь она никогда не снимала их, ведь пламя приходило тогда, когда она теряла свою «свободу».       Она стояла перед зеркалом и надевала корону из митрила с вытесанными в ней узорами и драгоценными камнями, сплетёнными в тончайшую сеточку, оплетавшую её волосы, – подарок гномьего короля. Её посеревшие глаза окинули отражение взглядом, который остановился на пальце с серебряным кольцом с сапфиром. Оно всё также излучало мягкий белый свет, будто бы тьма её сердца не касалось его.       Такой она предстала перед своим народом. Её короновал сам Элронд, по её же просьбе. Её гномья корона была заменена королевской короной её отца, которую с того дня она никогда больше не надевала.       Пир в честь коронации принцессы прошёл без неё. Эариэль покинула залу, как только церемония подошла к концу. Она укрылась в садах своей матери. Она любила гулять среди цветов и деревьев, посаженных и выращенных заботливой королевой. Теперь она сама стала королевой.       — Сбегать от своих обязанностей – нелучшая черта правителя.       — Я не сбегаю. Лишь хочу побыть одна.       — Сейчас ты уязвима. Тебе нельзя быть одной.       Эариэль протянула Элронду зимнюю розу, любимый цветок её отца. Безобидный дар дал эльфу понять, что она не скоро оправиться от душевных травм.       — Как только город будет достроен, я отправлюсь туда.       — А как же Линдон?       — Кирдан прекрасно справлялся с обязанностями правителя. Думаю, ещё несколько лет будут ему в радость.       — Ты не права, Эариэль, — покачал головой Элронд.       — Карас-Гламор – город, где каждый, будь то эльф, гном или человек, сможет найти покой и отдохнуть от душевных терзаний, — проговорила она, устремляя взор на заснеженные вершины Синих гор. Она любила горы с детства, а теперь у неё будет целый город в Мглистых горах. А Синие горы станут домом для оставшихся представителей дома Дурина.       Со временем сны стали для Эариэль лёгким недомоганием. На смену им пришли неконтролируемые вспышки ярости, впадая в которую, она могла призывать магию. Эти вспышки вынудили молодую королеву покинуть Линдон и отправиться в тишину Карас-Гламор. Там её дух окреп, и ярость отступила. Вскоре к населению из пятнадцати эльфов военного отряда присоединились гномы, не сумевшие найти покой в подгорных городах, и люди, не оправившиеся от ран и потерявшие свои семьи.       Город разрастался, и к сотому году Третьей Эпохи стал густонаселённым и приобрёл свои традиции, сочетавшие в себе обычаи трёх свободных народов Средиземья. Тогда, оправившись от ран, но не избавившись от преследовавшей физической боли, Эариэль решила вернуться в Линдон, остановившись погостить в доме Элронда.       Владыка видел изменения, произошедшие с ней, и был весьма доволен ими, потому как Эариэль стала спокойней и твёрже. Он видел в ней правителя, достойного короля Гил-Галада. Именно эта твёрдость и убедила эльфа отдать королеве письмо лесного короля, которое он всё же забрал в тот день. Впоследствии Элронд пожалел о своём решении: сердце эллет ожесточилось, она стала похожа на умудрённого опытом старца. Но Эариэль быстро вернулась к своему хорошему настроению, и больше никак не показывала своего разочарования письмом. Она никому не рассказала содержание письма и посчитала нужным скрыть его от чужих глаз.       Письмо склонило её остаться в долине дольше, чем она планировала вначале. Эта задержка продлилась две сотни лет. Эариэль стала свидетелем рождения нежного чувства между Элрондом, владыкой Имладриса, и Келебриан, дочерью лесной владычицы Галадриэль. Она присутствовала на их свадьбе и помогала воспитывать сначала мальчиков-близнецов, а после милую девочку. Королева стала другом семьи и наставником детей. Желанным гостем она была в Имладрисе. Но вскоре после сотого дня рождения Арвен Эариэль покинула долину и вернулась в Линдон, чтобы в полной мере принять на себя ответственность королевы.