Опыт(ы)

Юджин закончил кибернетический факультет Бруклинского колледжа. Только вот все его попытки найти престижную работу не увенчивались успехом — не очень популярным в криминальном регионе оказалось его направление. Его дядя, работающий в каком-то госпитале в Готэм-сити, устроил его стажером в архив психиатрической лечебницы Аркхэма через своего знакомого-психиатра. Готэм, конечно, не был пределом его мечтаний. Криминалитет, прескверный климат и регулярные чрезвычайные происшествия нисколько не радовали Юджина. Но работа была не пыльная — архивировать видеозаписи сеансов с психами. Юджин был более чем доволен: с первой работой ему повезло. Парень был наслышан о профиле учреждения — здесь удерживали особо опасных серийных убийц и маньяков, но пофиг, будет делать свою работу чистенько и без замечаний — а эти полоумные его совершенно не волнуют. Печатные хроники Готэма ежедневно пестрили заголовками о зверских убийствах, совершаемых бандой во главе с бывшим пациентом Аркхэма со странным именем Джокер, а также со спутницей. Бывшей сотрудницей лечебницы. Юджина это заинтриговало. Он пытался казаться циником, но душа его была тонкой — Юджин с детства был очень впечатлительным, романтичным. Заварив чашку эспрессо, Юджин удобно расположился в кожаном кресле, еще раз сладко потянулся, оценил неоспоримые достоинства своей первой работы. Сегодня ему доставили для архивации новую серию записей. Юджин взглянул на списки файлов. О статусе особой секретности данной партии ему повторили раз тридцать. Юджин обычно не просматривал видео с этими психами, но названия файлов «Джек Н. Сеансы» вызвали в нем непонятное волнение. Он не мог не просмотреть, что там было. Первое видео — тускло освещенная комната, больше похожая на простой бетонный короб. В центре только стол и два стула, на одном из них человек. Рваная улыбка с грудой металла вместо зубов и впавшие глаза, очерченные ореолами, словно сажей. Это Джокер. Он сидит на стуле, сгорбившись, слегка наклонив голову — полностью связанный, до кончиков пальцев. Он обездвижен, но через несколько секунд в кабинете появляется девушка — красивая блондинка с аккуратным хвостиком, в очках — Юджин почему-то встрепенулся, сразу решил, что глаза у нее голубые — хотя и не мог знать этого наверняка. Она, будто остерегаясь и ожидая подвоха, мелкими шажками подходит к столу и, тихо откашлявшись, представляется Харлин Квинзель, его новым психиатром. Да это же она, мать вашу. Это она, злодейка из газет! Юджин помнит это имя — Харли Квинн. Еще в университете читал о ней в криминальной хронике. Сердце Юджина пропускает пару ударов и пускается галопом. Девушка красива — но не это его зацепило. В ней было что-то, чего не было ни в одной девушке, ни в одной его сверстнице и знакомой, то, что он так давно искал, но не мог найти. Юджин каждый день вприпрыжку летит на работу, как на праздник — жаль, ему запрещено копировать видео для домашнего просмотра. Юджин не может дождаться, когда включит очередное видео со своей красавицей Харлин, увидит ее очаровательную улыбку, длинные ноги и круглые бедра, обтянутые узкой юбкой, прекрасные светлые волосы. Но с каждым сеансом Юджину все тяжелее — начинает происходить неладное. Харлин ведет себя странно, неадекватно, крутится и вертится, флиртует и строит глазки. Невооруженным глазом видно, по языку ее тела: влюбилась. Смущается, поправляет волосы, глупо улыбается. А мерзкий клоун, очевидно, это сразу же просекает, подыгрывает ей, строит неравнодушие, да так искусно, что Юджин и сам начинает верить. Клоун поведывает ей страшные, душещипательные истории его детства, выставляет себя несчастной, обиженной судьбой жертвой. Отношения становятся близкими, интимными. Юджина коробит и бесит, он ревнует и психует, но сил остановиться нет. Когда на сеансе номер пятнадцать Харлин робко тянется через весь стол, чтобы поцеловать зеленоволосую тварь, Юджина переполняет неконтролируемое чувство ревности — нет, Харлин, пожалуйста, не делай этого, опомнись! Отстранись от него, пока не поздно, ты ведь умная, сногсшибательная девушка, горланит ревнивец Юджин, швыряя в экран куском пиццы. Но Харлин целует его, и клоун отвечает ей — нежно, ласково, причмокивает. Юджина тошнит, грудину распирает, а Харлин возвращается на сиденье стула, раскрасневшаяся и растрепанная, с глуповатым, мечтательным выражением лица, поправляет выбившуюся светлую прядку. Юджин одержим ею, Харлин, не может ни о чем думать, она снится ему и видится в каждой проходящей мимо девушке-блондинке. Юджин нарушает правила лечебницы: копирует видео и уносит его домой. Ему похер, тем более, об этом никто не узнает — их системы безопасности разрабатывают такие же, как он сам: они же их и взламывают. На любое действие есть противодействие, как и на любую систему безопасности. Запоем просматривает сеансы, почти не спит в тот день, ест пиццу из доставки, не моется и не встает с места — и надеется, искренне, отчаянно надеется увидеть другой исход — но исход ему известен, он ведь читал хроники еще в прошлом году. Это словно в сотый раз смотреть Терминатора, зная наверняка, что в конце тот расплавится, но все равно надеясь, что бедолага все-таки выплывет, и все-все-все будет хорошо. На двадцать втором сеансе руки Джокера развязаны — он хорошо себя вел, и его доктор Квинзель добивается, чтобы с него сняли кожаные оковы. Девушка ведет себя с ним по-другому — флиртует напропалую, то скромно, то нескромно, многозначительно смотрит на Джокера, трогает его за плечи и руки. Она сообщает ему, что ее заменит другой доктор, но всего на неделю — это новая практика лечебницы, ротация. Джокер очень расстроен, и говорит, что будет ждать ее — будет ждать, как никто никогда ее не ждал, будет видеть ее в своих снах и ждать наяву. Харлин опускает взгляд, подходит к Джокеру и опирается бедрами о невысокий стол. Джокер встает перед девушкой, нависает над ней: он хочет, чтобы она не забывала его в течение этой недели. Когда рука Джокера опускается на ее круглую коленку, Юджин хочет отрубить ему ту мерзкую клешню по локоть — не тронь ее, чокнутый псих! Ты проникаешь в ее сознание, завладеваешь ее чувствами, полностью овладеваешь ее разумом — а теперь хочешь и ее телом?! Но Джокер не слышит Юджина — он проводит ладонью по внутренней стороне бедра Харлин. Девушка насторожена, смущена, возбуждена и как дура влюблена. Юджин проклинает свое тело за его позорную реакцию — ведь это больной ублюдок, сводящий с ума невинную девушку! Но не может ничего с собой поделать — он крепко сжимает член в руке и одновременно представляет себя на месте Джокера. Он тоже хочет почувствовать под своими пальцами ее влажную из-за него плоть. Все действия Джокера происходят под ее юбкой, Харлин закрывает глаза, тяжело дышит, опускает голову ему на плечо, держит его за руку, периодически заглядывает в его лицо — а Джокер безотрывно смотрит в ее. Юджин выкрикивает ее имя одновременно с Харлин, вздрагивающей и тихим выдохом произносящей «Мистер Джей…». Юджину стыдно и гадко, его трясет. Оказывается, что сеансов больше нет. Это был последний, перед его побегом. Юджина охватывает паника: он словно узнал страшную государственную тайну, раскрыл секрет мироздания, словно теперь на его плечах огромное бремя. Он наводит справки о Харлин — уже о Харли. Узнает, что этот садист искупал ее в химических отходах, мстил ей за назначенное лечение электрошоком, вынуждал грабить и убивать, подчинил ее себе и посадил на цепь, как верную собаку. Юджин твердо намерен: он спасет ее. Харлин не может, не может истратить свою жизнь на этого садиста, Юджин должен ей помочь опомниться — он попытается, он будет пытаться, пока не выдохнется и не зайдет в тупик, она нуждается в помощи, она просто кричит об этом. Он не придумывает ничего ничего умнее, кроме как написать ей — краткое письмо, в котором он предложит ей помощь. Письмо планируется краткое, но руки и одержимый мозг идут своим путем: он пишет Харлин, что любит ее, что полюбил с первого взгляда — когда впервые ее увидел, что он может дать ей нормальную жизнь, что он поможет ей сбежать — у него есть связи, он может сделать документы, личное дело, снять с нее обвинения. Он пишет, что хочет поцеловать ее, хочет ласкать ее, зачеркивает это, стирает и снова пишет то же самое. Юджин не знает, куда отправлять письмо — помогает ему старый друг его отца из киберполиции. У него на руках список всех адресов, где когда-то была замечена Харлин Квинзель или Харли Квинн. Юджин делает стопку копий, направляет их по всем полученным адресам и ждет. Некоторые письма возвращаются ему, некоторые уходят в никуда, поскольку дом по этому адресу сгорел или является местом преступления. Но одно письмо попадает точно в цель, прямо в яблочко — в лапы верному прихлебателю Джокера. * * * — Ха-а-а-арли-и-и-и! Тыковка, я дома! Харли порхает из кухни в легком голубом халатике. Эти минуты ожидания Мистера Джея дома самые тягостные для нее, самые сложные. Наконец-то он дома! Харли трепещет и подпрыгивает на месте, как резвая козочка. — А я не один, дорогая, я привел нашего друга Юджина. Двое наемников и затаскивают в дом полностью оклеенное черным скотчем, словно в коконе, практически бездыханное тело. Тело парня, совсем молодого, с густыми блестящими волосами. Его, наверное, когда-то красивое лицо превратилось в кровавое месиво, фарш — один глаз заплыл, губы расквашены, нет нескольких зубов. Харли кривится, пялясь на него в недоумении. — О господи… Пирожок? Что это? Кто это? Джокер усаживает тело на стул перед дверью, берет за волосы, поднимая голову. Кисть у парня как-то неестественно выкручена. Она просто болтается, держась только на коже. Бедняжка. — Как кто, Харл? Ты что, не узнаешь своего друга Юджина? Вы ведь так мило общались. Да, красавчик? А ну-ка, поведай нам о себе. Не слышу, громче, — Джокер склоняется ко рту парня своим ухом, будто прислушиваясь. Парень разлепляет разбитые губы, склеенные запекшейся кровью. — Х-харлин… Я люблю тебя, — из последних сил выдыхает Юджин. — П-пирожок, я первый раз вижу этого парня! Клянусь тебе всем, что у меня есть! — А у тебя ничего нет, Харл, не клянись. Потому что Юджин вот, например, утверждает, что полюбил тебя с первой встречи, и что ты очень ждешь взаимности от этой тупой шлюхи, да, дружок? — Да не знаю я этого парня! — орет Харли. Джокер вручает в руку Харли револьвер. — Ну, раз не знаешь, завали его прямо здесь, на кой хер он нам сдался. Харли дела нет до этого Юджина — одним Юджином больше, одним меньше. Но ей почему-то очень жаль дурачка, которого она даже не знает. — Нет, нет… — кашляет кровью Юджин. — Харлин, убей его… садиста… я сделаю тебя счастливой… — Мистер Джей, я понятия не имею, о чем он лепечет… — Так убей его, детка. Просто убей. Убей его, шлюха ты чертова! Нет тебе доверия… — Джокер вытаскивает еще одну пушку, делает несколько быстрых выстрелов в ноги, руки, плечи — куда придется, случайная схема. Харли прикрывает рот рукой, ее подташнивает. Юджин стонет, хрипит и сотрясается в агонии, но не умирает. — Убей его, Харл, а то я убью тебя, — Джокер приставляет его к виску Харли. И Харли стреляет, зажмурив глаза. Содержимое черепной коробки Юджина украшает стенку позади него, тело медленно скатывается со стула, с грохотом падает на пол. Густая темная лужа медленно расползается, заполняя щели между деревянными половицами. — Пошли вон. Наемники быстро ретируются: сегодня в обители клоунов воняет едким подгоревшим хлебом, как всегда. Они остаются во дворе — потом им еще убирать из гостиной труп. Джокер бьет Харли по лицу, мягко удерживая за руку — смешной парадокс. Она успевает только жалобно вскрикнуть. Разбивает ей губу, толкает к стене, трахает ее быстро и с особенной жестокостью, заламывая тонкие руки, заглушая писклявые вскрики, оправдания и признания грязной шершавой ладонью, слизывает с щек и шеи ее противные соленые слезы. Он трахает ее второй раз, разворачивая ослабевшее тельце к стене, — уже почти не насилует, почти по согласию, почти занимается с ней ее любовью, о которой она постоянно визжит ему на ухо. Кончив на ее спину, Джокер напоследок впечатывает ее в стену и без слов удаляется спать, оставляя Харли медленно сползать в лужицу крови. *** Джокер просыпается среди ночи от странного сна — ему редко снятся сны. Снился этот сраный таракан Юджин, приставивший курок к его башке. И Харли, истерично смеющаяся, побуждающая его выстрелить поскорее, наконец-то освободить ее. Будто он ее когда-то держал, пиявку. Джокер практически уверен, что не найдет Харли рядом, что она где-то наматывает на кулак сопли, обижается и скулит себе под нос. Ощупывает рукой кровать, ожидая почувствовать холодную простынь, но ощущает контуры тела под своей ладонью. Вот идиотина, таки здесь. Он небрежно притягивает Харли к себе, она звучно выдыхает, словно с облегчением, моментально прижимается к нему и зарывается лицом в его шею, делает глубокие вдохи, будто всосать его все тело хочет в себя через ноздри. Джокер слышит зарождающиеся тихие всхлипы. — Пирожок… я ведь так л-люблю тебя, только тебя, т-так… — Харли шепчет ему в шею, но не может закончить фразу — беззвучные рыдания блокируют ее горло, больше не позволяют ей сказать ни слова. Джокер ощущает эту противную горячую влагу. Она стекает по его шее и плечу. Мерзкое чувство ядом растекается по его венам, расползается мелкими жуками под кожей — он их даже видит, копошащихся и шевелящих там усиками. Однажды он сказал ей, что страсть приводит к уступкам, а уступки — к подчинению. Его передергивает от своих же слов, кончики пальцев сводят судороги. Он должен избавиться от этой лживой бесполезной гадины, завтра же. Выпотрошить, скормить ее рыбам, закопать в самом ядре земли, на Луну отправить. Харли жмется к нему, щекоча волосами его шею, приклеиваясь к его телу, словно на суперклей, словно вторая кожа, шепчет, что любит, любит, что ей никто не нужен. Нет, завтра она должна помочь ему на деле, побудет бронежилетом — хоть какая-то польза. Послезавтра, значит. Джокер избавится от нее послезавтра. Непременно.