Эйк знает, что сейчас произойдет. Он видел это в своих грязных фантазиях, о которых никогда и никому не расскажет, но которые даже не пытался гнать прочь, – напротив, он принимал их со всем возможным радушием и со всеми вытекающими последствиями.

Ведь ты должна была отшатнуться, сжаться от страха и стыда, должна была проявить благоразумие, Рейнира Таргариен, отрада королевства, расставляющая ноги для своего дяди посреди грязного борделя, но ты шепчешь «пожалуйста, Деймон» так жалобно и пахнешь так сладко, что даже страх самой жестокой смерти сейчас его не остановит.

Хороший человек, добрый человек сейчас поступил бы правильно, прекратил бы это сию же минуту, избавил бы ее от пыток девичьего стыда – ее, совсем ребенка, еще не познавшего жизни ни в одном из ее проявлений, – но Деймон Таргариен не такой. Остатки совести он растерял где-то в тысячном бою на далеких обледенелых землях.

Но как же приятно пробиваться сквозь её барьеры, опускать её стены, делать то, чего никому раньше не удавалось, шаг за шагом, постепенно, с каждой новой близостью. Наверное, в здоровых отношениях от такого не кайфуют, но Ева на том этапе своей жизни, когда ей глубоко фиолетово на нормы.

Джейми снова напоминает себе, что все, происходящее здесь, реально. Что они с Дэни прилетели в Нью-Йорк ближайшим рейсом из Лондона. Что Джейми впервые в серьезных отношениях. Что Дэни, прекрасная, милая, отважная Дэни, еще так мало зная ее, уже так сильно ей доверяет – ей, с жутким детством, постыдным тюремным прошлым, любовью к смачной матерщине и неизменной пачкой сигарет в кармане. И что Джейми с такой же силой доверяет ей в ответ – так, как не доверяла никому и никогда.