Игра в безумство: обыграть безумие.

Пришла в себя довольно быстро. Ну, по крайне мере, мне так показалось. Комната была знакома до плотно сжатых зубов. Другой тюрьмы что ли нет? Почему именно сюда? Но если это не поразило, то… Мало того, что я не была связана, ну почти, не считая цепи на ноге, которая приковывала меня к кровати, так еще на мне имелось некое подобие одежды. А точнее говоря, нижнего белья. Два широких черных куска ткани, прикрывающие то, что должно быть прикрыто с соединенными между собой тонкими ремешками крестообразным переплетом. Из груди вырвался невольный смешок. Зачем одевать, если все равно раздеть собирается. Медленно, слыша, как хрустят все кости, сползла с кровати. Так как стоять прямо у меня не вышло, пришлось опуститься на пол и уже стоя на четвереньках осмотреться вокруг. Здесь ничего не изменилось, да и вряд ли когда-нибудь изменилось бы. По крайней мере, не при мне уж точно. Нахмурилась и проползла пару метров, пока цепь на ноге не натянулась до максимума. Оценив длину, прикинула, что она составляет примерно три метра. Не много. Покрепче ухватившись за нее, дернула на себя со всей силы. Единственное, что мне удалось сделать – это чуть-чуть сдвинуть с места кровать. Поджав губы, взглянула на свою покрасневшую ладонь с ободранной кожей и покачала головой. Что же все-таки наркотик делает с теми, кого некогда можно было назвать человеком… Оглянулась вновь, хотя и понимала, что ни окон, ни дверей я здесь не обнаружу. Что ж, значит придется мне тебя подождать… Забравшись обратно на кровать, поджала под себя ноги и… замерла. К своему собственному ужасу. Видимо из-за изменений в моем организме, я теперь не могу свободно производить действия. Как и управлять своим телом. Мозг работал заторможено и явно с большой неохотой. Каждая мысль и каждое движение приносило боль и чувство беспокойства. Дыхание невольно участилось, а мне становилось все труднее сдерживать слезы. Такой паники и осознания безысходности мне не приходилось чувствовать даже в психушке. Сейчас же, не в состоянии контролировать собственное тело, я была настолько беззащитна и уязвима, что становилось страшно за свою жизнь. Хотелось увидеть человека… Просто для того, чтобы убедиться, что я не в одиночной камере, запертой на семь замков из трех дверей. Но единственным существом, которое мне позволено было увидеть, был Шики. Но и его не было рядом… Кто-нибудь… Хоть кто-нибудь… Спасите меня! Кажется я начинаю страдать Стокгольмским синдромом… Шики зашел столь резко, что задребезжали стекла на витрине. Любой бы, кто оказался поблизости вздрогнул от неожиданности. Любой, любая, но только не она. Казалось, что девушка погружена в себя. Она не обернулась, не вздрогнула, даже не удосужила коротким взглядом. Просто осталась сидеть, как и сидела прежде, смотря даже не на стену, а сквозь нее. Даже дышала через раз. Он хмурится, но не подходит к кровати. Шики всегда был монстром. Свирепым, жестоким, беспощадным… Он никогда не позволял кому-либо манипулировать и управлять. Просто зверь с врожденными инстинктами убийцы и насильника. Ему нравилось, как жертва стонет и извивается под ним, моля о пощаде и скорой смерти. Как она кричит, задыхаясь в собственной крови, хлещущей из распоротого горла… Дикий ор и плачь – точно музыка для его ушей. Жестокость – была частью его существования, но… Какой прок от жертвы, которая даже не чувствует боли? Эта девочка была именно такой. Он делал с ней все то, что ломало человека изнутри, превосходил все мыслимые и немыслимые рамки, но все было без толку. Единственное, что она попыталась сделать – сбежать. Но бежала она отнюдь не от боли, а от себя, пытаясь не стать таким же монстром, как и он сам. Однако, сейчас она выглядела не сломанной, а скорее опустошенной. Просто сосуд, внутри которого находится механизм. Казалось, что толкнешь ее, и она упадет, даже не меняя положения. – Эй ты, иди сюда! – рыкнул он, со всей силы дернув за цепь. Девушка слетела с кровати, как перышко, проехав спиной ко каркасу и ударившись о пол. Но когда она подняла свой взгляд, Шики ухмыльнулся. Ее глаза были живые! А ярость, сверкнувшая в них была поистине пугающей. Люди, обреченные на унижение или смерти не смотрят так…. С превосходством и высокомерием. На ее лице расплывается коварная, безумная улыбка. Но она поднимается, будто совсем не чувствуя того, как из разбитой головы идет кровь, и делает шаг к нему. Он хмурится. С чего такая послушность? – Сядь, – и указывает на один из стульев, стоящих рядом с накрытым столом. На секунду в ее глазах мелькнуло удивление, но тут же сменилось прежним безумством, которое ему очень не понравилось… Я никак не могла понять, почему же тело не слушается. Пока не вспомнила, что из меня сотворили куклу, которая работает только благодаря пульту управления. Прекрасно осознавая, что я делаю, продолжала это делать. Зло скрипнув зубами, села на указанный стул. Такая деталь, как еда, прошла мимо меня. – Ешь, – приказал он голосом, нетерпящим возражений. Быстро схватила разломленный гранат и впилась в него зубами, запоздало вспомнив, что ни еда, ни вода мне не нужны. По крайней мере, я так считала… Действительно, я могла достаточно долгое время не употреблять пищу в качестве продукта энергии, но сейчас чувствовала просто невыносимый голод. Однако, какой бы голодной я не была, это не помешало мне промолчать, не отвечать на его вопросы. Механически жуя зернышки граната, бездумно уставилась в пустоту. – Значит, так и собираешься молчать… Вздрагиваю всем телом, понимая, что это был не вопрос. А его улыбка, непривычно ласковая, энтузиазма внушала куда меньше, чем если бы он явился с хлыстом наперевес. Киваю и предусмотрительно отодвигаюсь назад, хотя, если этот пожелает, то нагнет меня прямо здесь. – Отлично, – казалось, что он обрадовался. Если бы не шипящие нотки в его голосе, то даже поверила бы. Прищуриваюсь и сжимаюсь в маленький комочек, надеясь стать как можно меньше и незаметней. Что еще ожидать от него, кроме насилия и истязания? Однако, он, резко поднявшись, направился к выходу, небрежно бросив напоследок, что ванна за соседней дверью. Ушел, даже, кажется, запер на засов. Посидев с минуту, прислушиваясь к звукам бойни на улице, сползла со стула на пол. Что это было?.. “Здоровье составляет 6%. Режим боя недоступен. Режим обезболивания недоступен. Режим охлаждения недоступен. Пожалуйста, устраните ошибку системы”. Встав на четвереньки, ползком направилась в ванну. Такое положение вещей меня не устраивало. Здоровье восстанавливалось куда медленнее, чем я рассчитывала. А неактивация боевого режима откровенно пугала. Если я выступлю с ним в схватку, то проиграю, здесь даже без шансов. Из-за наркотика, который он употребляет, Шики превосходит силой многих универсальных солдат. А в том, что этот парень бывший солдат, мне сомневаться не приходилось. Удар у него, что надо. Так что, он просто прихлопнет меня, а поскольку регенерация тела дала капитальный сбой, то на повторное пробуждение рассчитывать и не приходится. Затравленным зверем оглядывалась вокруг. Ванна, как ванна с душем, и пара флаконов с гелями. Поднявшись, включила воду на полную и от души выплеснула туда добрых полтюбика. На поверхности моментально начала появляться пушистая пена. Насилие насилием, а грязной ходить не хотелось. Не обращая внимания на то, что зеркало запотело от пара, исходящего от воды, нырнула в ванну, с блаженным стоном уйдя под воду с головой. Благодать то какая… Закрыв кран, прикрыла глаза, откинувшись на бортик. Сведенные судорогой суставы начали медленно отходить, а мышцы расслабляться. По крайней мере, на время я перестала чувствовать себя ржавой железкой. – И долго ты собираешься утопленника изображать? Когда я медленно открыла глаза, мне действительно захотелось стать утопленником, при этом как можно скорее. Шики с мрачным взглядом глядел на меня сверху вниз, при этом глядел действительно вниз. Проследив за его взглядом, поняла, что пена уже давно полопалась, открыв постороннему взору все то, что девушки обычно оголяют после замужества. Вздохнула, но вылезать не спешила. Зато Шики, видимо, очень поропился, намереваясь вытащить меня из воды. Однако, тут же с шипением одернул руку, от воды до сих пор шёл пар. А ведь почти забыла, что из-за температуры своего тела, которая в среднем составляла около 40°, жар воды почти не чувствовался. Выпрямившись, вылезла из ванны, выплеснув при этом добрую половину воды. По мне прошлись оценивающим взглядом. “Ну да, времени в постели у него рассмотреть не было, вот и компенсирует упущенное”, – поморщилась, позволяя укутать себя полотенцем и взять на руки. Однако, мои предположения о том, что он перенесет нас сразу в горизонтальную плоскость, оказались ошибочны. Вместо того, чтобы изнасиловать, как он уже привык это делать, он вытащил, невесть откуда взявшееся, платье и заставил его надеть. Платье было простое, насыщенно-голубого оттенка, но какое-то старое. Длинное в пол, с белым воротничком и рукавами фонариками. Не выдержав, усмехнулась, представив, насколько нелепо смотрится на мне этот наряд. Впрочем, это даже лучше. Ходить голой перед своим тюремщиком не было абсолютно никакого желания, тем более, что ему не составляло труда меня раздеть. Пока он не видел, шевельнула пальцами, заставляя жгуты разорвать тонкую кожу на руках, тут же окрасив их в алый цвет. Однако попытка не увенчалась успехом. Едва жгуты появилось хотя бы на четверть, как тут же безвольно обвисли, втягиваясь назад. Цыкнула, пряча окровавленные руки в складках платья. Что же мне теперь делать? И ответа у меня не нашлось. Я аккуратно села на кровать, поджав под себя ноги, и устремила свой взгляд в никуда. Шики стоял рядом, прожигая и буравя меня взглядом своих кровавых глаз. А мне все казалось, что он вот-вот сорвется, набросится, как дикий зверь и разорвет на части. Сжала кулаки, впившись ногтями в ладони. Что будет со мной дальше?.. – Как твое имя? Казалось, что вопрос постой, однако, я не могла дать на него ответа. Собственное имя казалось чужим и незнакомым. Для меня было привычно, что меня звали: шлюхой, объектом, монстром, убийцей, адским механизмом и просто пустотой. А имени не было… Шики… Его имя ласкало слух и язык. Лишь от одного его имени по телу бежали мурашки, а низ живота стягивался в тугой узел. Но его имя несло смерть каждому, кто произносил его вслух. Я не боялась его, просто считала, что нет необходимости откликаться его, когда он сам смотрел на меня. Резко схватив меня волосы, парень оттянул голову назад. В шее моментально что-то противно щелкнуло. – Не испытывай мое терпение, девчонка. Его голос нельзя было сравнивать с человеческим. То ли рычание дикого зверя, то ли вопль умирающего… Все одно. Мне подумалось, что если он вновь хочет меня изнасиловать или избить, то пожалуйста. Все что угодно, лишь бы он заткнулся и перестал пытать меня вопросами. Я скоро не выдержу этого тягостного молчания, которое постепенно превращалось меня в бездушный механизм… И тут меня осенило… Ну конечно же! Чтобы не стать полноценным киборгом, мне всего-то и нужно, что испытывать человеческие эмоции. Постоянно… Ежесекундно… Нормальными эмоциями тут и не пахнет, зато тело не может лгать. Я поцеловала его первой. Неопытности, неумело, но от всего оставшегося сердца. Пальцы до боли в сведенных суставах впились в его плечи, которые под натиском подозрительно хрустнули. Мне нечего было стыдиться. В человечность и великодушие этого мира я давно перестала верить. С тех самых пор, когда в мой адрес впервые прозвучало слово “киборг”. Однако сейчас я могла позволить себе куда больше, чем прежде. Напор поцелуя был столь силен, что пришлось затащить Шики на кровать. Губы, прокусанные металлическими зубами, напоминали месиво. Кровь стекала по подбородку, карая вниз и скользя на грудь, однако я уже не могла остановиться. Как и сам Шики. Глотая и захлебываясь в собственной крови, мы размазывали ее по лицу, шее, пачкая волосы до тех пор, пока одежда не полетела вниз. Мне было страшно принимать его в себя без обезболивающего режима, но я сама так решила, и сейчас я решаю, как поступить. Отпрянув от него, зловеще облизала губы и кожу вокруг них. Не смыла, но почти сразу же распробовала металлический привкус во рту. Шики посмотрел с любопытством и каким-то вызовом. И я с удивлением обнаружила, что он не собирается доминировать, не собирается быть первым, как в предыдущие разы, предоставив все мне. Тут мне стало по-настоящему жутко. Его внезапное отступление, его необычайно нежная, но при этом коварная улыбка и я, сидящая верхом на мужчине… Вздрогнула, понимая, что не только добровольно отдаюсь на растерзание, но и сама должна принести удовольствие. Катана, лезвие которой многозначительно уперлось мне в бок, настрой сбила окончательно. Захотелось закричать, ударить его и сбежать. Но тело не слушалось, и отнюдь не из-за разрастающегося возбуждения… Оно действительно больше не подчинялось мне. Пальцы сгибались с огромным трудом, улыбка же вообще будто приросла к лицу… А в глазах ее был ужас. По щекам одна за другой скатывались слезы, срываясь вниз и падая на его грудь. Девчонка дрожала, вцепившись ледяными пальцами в его плечи. Кости затрещали от боли, но любопытство оказалось прекрасным опиумом. Шики не шевелился, буквально упиваясь ее страхом и паникой. Это был очень безумный и опрометчивый поступок, но она поддалась панике. Шики видел, как забегали ее глаза, как она с воплем хотела отшатнуться, он уже приготовился всадить ей катану в бок… Но она лишь стянула с себя платье, аккуратно убрав в сторону. Парень цыкнул, но лезвие убрал, да и некогда ему было, когда губы буквально дерут на куски. Она целовала его глотая тихие слезы и кровь, вцепившись пальцами в его волосы, словно хотела вырвать их вместе с кожей, расплюснуть череп. Шики никогда не позволял кому-либо заниматься самоуправством. Да никто никогда и не пытался претендовать на его место, честно говоря. Однако… Парень прикрыл глаза, притягивая девушку к себе настолько, насколько хватало расстояния между их телами. В отличие от нее, он не сдерживал я, схватив ее за шею. Когда пальцы сомкнулись, она захрипела, едва не задохнувшись. Она вновь чувствовала боль… На лице сам собой расплылся дьявольский оскал. “Даже так?..”. Эрекция уже стала физически ощутимой, когда она в порыве чувств сжала его член когтями. Шики зарычал и отпустил ее шею, откинувшись назад. Руки его в одно мгновение будто приросли к кровати. В этот раз он ее не ударит, позволив выполнить главную задачу любой женщины– приносить физическое удовольствие мужчине. Я тот, кто ранил, а после смиренно ждал… Преодолев себя и свои страхи, девушка стянула с него штаны, оголив возбужденную плоть. Ее язык… неумелый и невинный сводил с ума. Шики рычал, распарывая одеяло пальцами, лишь бы только не допустить главную ошибку, после которой от девчонки останется лишь пустая оболочка. Бездушная и остывшая оболочка. Машина, неведающая страха смерти и пощады, способная лишь уничтожать и разрушать до тех пор, пока не застынет в исступлении, прекратив функционировать. Шики чувствовал себя мальчишкой, который пытается сломать свою любимую игрушку. Ломает и ломает, пока не осознает насколько она бесценна. Главное – понять, когда нужно остановиться, пока еще игрушку можно починить. Девушка заглатывала член настолько, что её чуть не тошнило, до самых гланд. Затем пыталась отдышаться, водя язык по всей длине, вырисовывается каждую весну на натянутой коже и, словно издеваясь, прикусывала розовую головку. Она делала это неумело, и от осознания того, что у нее это первый минет – ему кружило голову. Ненатренированная и необузданная – она была только его. Его любимая игрушка… Но она явно так не считала, решив напомнить ему, что она женщина, способная доставить просто незабываемое удовольствие. Но Шики не выдерживает, подминая девушку под себя и нависая над ней черным коршуном. И она… Улыбается? Безумно натянуто, глотая кровь и слезы, но старательно тянет губы в улыбке. Шики впервые услышал ее голос. Тихий, хриплый и надтреснутый, тем не менее, полный нескрываемого любопытства. Но вопрос, прозвучавший в наступившей тиши, поставил его в тупик. – Ты когда-нибудь хотел умереть? Я да…