Игра в безумство: обыграть безумие.

Я вздрогнула всем телом, почувствовав легкое дуновение сквозняка. Попытавшись укрыться тонким покрывалом, свернулась калачиком на большой кровати. Я шмыгнула носом, чувствуя, как мороз ползет вдоль позвоночника, холодя его. Шики ушел три дня назад и до сих пор не вернулся. Не то чтобы я скучала, просто мне было не по себе в этой комнате. Воспоминая об одиночестве и многих годах заключения в изолированной об общества камере были еще свежи. Я не хотела проходить через это снова. Не хотела оставаться одна. Но и это место не лучше... Дорогая, слишком роскошная для такого убогого места комната все равно оставалось клеткой. Безусловно большой, но все же это была клетка. И я никак не могла решить, что же все-таки хуже... Тошима или психушка? Что из этих двух мне следовало бы выбрать?.. Поняв, что не смогу согреться, поднялась с кроватки, накинув себе на плечи одеяло. Оглядываясь, окинула взглядом стену. Механические глаза моментально перешли в рентгеновский режим. Мир потерял свой серый цвет, наполнившись нечеткими яркими силуэтами, в зависимости от температуры окружающей среды. Четкость и резкость увеличены до максимума, зрачки почти исчезли, но мне все еще с большим трудом удавалось разглядеть, что творится за пределами стены. Я видела эту чертову дверь, а значит, я могу и сбежать... Усмехнулась, вспомнив слова Шики. Убьет? Ну и пусть, лишь бы избавиться от того дерьма, в котором я оказалась. И пусть я не могла должным образом контролировать свое новое тело, как раньше. Но риск был оправдан... Да видит бог! Я так больше не могу жить! Быстро забрав волосы в высокий хвост, перетянула их в косу. Из одежды на мне было нечто, похожее на костюм рыжеволосой девушки из старого-старого фильма про инопланетян. Только там, кажется, был белый, а на мне черный. Вздохнула, полностью переведя тело в боевой режим. Я — киборг. Машина для убийств. Мне не положено чувствовать ни жалости, ни сострадания, ни милосердия. А значит, меня не волнует, сколько будет убито этих зверей, и сколько прольется рек крови. Один удар кулаком по стене, и по той пошли трещины. Задумалась. Может я еще не восстановилась? Удар ногой, и бетонная стена просто рухнула на пол, как песочный замок. Вздох и шаг за пределы этой комнаты. Наконец-то свобода!.. И я побежала. Бежала настолько быстро, что все вокруг превратилось в единое, смазанное пятно.Не обращая внимания на стены, двери и окна — я просто пробивала их насквозь. Я не собиралась искать выхода из лабиринта. Я собиралась сделать его сама. И неважно, сколько при этом мне придется убить... С безумной радостью в глазах я выбежала на улицу. И лишь для того, чтобы замереть. Мы стояли друг напротив друга, не отводя взгляда. Прищурившись, позволила жгутам вновь разорвать кожу и обвиться вокруг рук, шеи и спины. Он же стоял, подобно богу перед армией смертных. спокойный, бесчувственный и очень опасный... В кровавых глазах Шики блестела, плохо скрываемая, ярость, граничащая с бешенством. Было необычно и странно видеть его таким... таким живым. Казалось, что вот только вчера его глаза были мертвы. А теперь в них так и кипела, бурлила жизнь. Странно, не правда ли? Молча смотрю на него, хрустя пальцами. Убью... Убью его... Однако, он вдруг засмеялся. не безумно, как я, а нормальным человеческим смехом. Интересно, что его так насмешило? Не могу понять. Катану, которую он до этого сжимал в руках, спрятал в ножны, сверкнув в неярком свете окровавленной сталью. Что он задумал? — Хочешь убить меня? Так давай же! — разводит руки в стороны, показывая, что безоружен и склоняет голову к плечу, продолжая улыбаться. Что он делает?.. Но повторять дважды не приходится. Жгуты выходят из тела, растягиваясь на невероятную длину. В воздухе сливаются в единую, толстую и, безусловно, смертоносную спираль, и ударяют в то место, где он стоит. А Шики, как кот, уходит из-под атаки легко и грандиозно, не прилагая никаких усилий. Руки спрятаны за спину, на губах игривая улыбка. — Что такое? Ты ведь хочешь убить меня? Давай же, не тяни! Вновь ударяю. Земля из-за удара пошла трещинами, оставив глубокую яму. Куски асфальта полетели во все стороны, а я в бешенстве иду напролом. Почему я не могу достать его, когда он так близко?.. Он хохочет, видя, что атаки не приносят результата. Резвится, как маленький ребенок с котенком, которому на хвост привязали ниточку с бантиком и заставили догонять его. Ребёнок видит, что котенок уже устал, что ему больно от этой веревки, стягивающей хвост, но всё продолжает бегать на радость мальчишке. Почему при данном раскладе я чувствую себя этим котенком?.. Удар, даже не задевший Шики. Я машина, а машины не чувствуют усталости. Энергия, скорость, здоровье, сила — всё на высшем уровне. Тогда почему на нем ни царапины?! Раскаты грома оглушили и контузили. Вскрикиваю, падая на землю и закрывая уши. Поздно, из них уже идёт кровь. Ещё один удар, и молния ударяет в землю. Съеживаюсь в комочек, стараясь стать маленькой-маленькой, как клубочек. Кровь уже сочится через пальцы, капая на землю. Дождь полил внезапно, полностью меня обездвижив. Здоровье уменьшалось быстрее, чем бежали секунды. Жгуты, безжизненно упали на землю, медленно втягиваясь обратно в тело. 34… 33… 32… Тяжело дыша, я лежала в грязи с широко распахнутыми глазами, ничего не видя перед собой. Вся картина так и рябила, не позволяя смотреть четко. Даже не услышала, а, скорее, почувствовала, как Шики присел рядом со мной на корточки. А я даже пальцем пошевелить не могла. 27… 26… 25… — Это была жалкая попытка, — усмехается, хватая меня за волосы и буквально поднимая из грязи. Ничего сказать не могу. Язык онемел, и голосовые связки отказали. Шики хватает свободной рукой за горло, приближая свое лицо к моему. Хриплю, не столько из-за нехватки воздуха, сколько стремительно поднимающейся температуры. Его кожаные перчатки уже начинают дымиться, а он даже ее смотрит, продолжая глядеть мне в глаза. Я отчётливо вижу этих кровавых омутах свое отражение. Вижу свой собственный страх. Зрачков почти невидно, но панику ничем не скрыть. Особенно, когда на тебя смотрят так, что не поймешь... то ли тебя хотят съесть живьем, то ли просто убить. — Ты моя игрушка. Запомни это, — по слогам произносит он, чеканя каждое слово. Каждый слог — точно удар арматурой по голове. А затем впивается в губы злым, раздраженным поцелуем. Кусает изнутри, вторгаясь языком всё глубже, пьет кровь из открытых ран, точно вампир. Я в ужасе понимаю, что он сейчас легко сможет меня задушить. Ведь он опять под наркотиком! Сосуды полопались в его глазах, на руках и шее вздулись черные вены, кожа приобрела серовато-желтый оттенок. Нет! Я не хочу умереть от руки наркомана! 12… 11… 10… — Ты моя, Кая. Что?.. Он назвал меня по имени? Но как? Откуда он? Ах, да… Я ведь разговаривала с ним недолго и успела назвать свое имя. По крайней мере, меня действительно так когда-то звали. Все звали. И мама, и папа, и брат... Не замечаю, как по щекам быстро стекают слёзы, помогая дождю. Простите меня! Простите... Ваша дочь стала чудовищем. Пап, это не твоя вина… Мама, пожалуйста, не плачь… Брат, убери пистолет от своего виска… 7… 6… 5… Изображение пропало перед глазами, но звук остался. Странно... Почему я не слышу ливня? Почему вдруг стало тепло? — Я не дам моей любимой игрушке сломаться, — нежное, почти ласковое касание обнаженных пальцев по щеке, и Шики вытирает мокрые дорожки от слез. Закрываю глаза, чувствуя как медленно бьется сердце, гоняя кровь по венам и артериям, и как силы постепенно возвращаются в мое тело. Я просто немного передохну, а потом попытаюсь ещё раз. Просто надо попытаться ещё раз... Снова.

***

Девушка уснула тяжелым, мучительно-крепким сном. Парень, усмехаясь, сидел на краешке кровати и гладил её по спутавшимся волосам. Сидел и так хотел сжать в пальцах эту тоненькую шейку, и держать... держать до тех пор, пока не перестанет дышать. А так хотелось услышать хруст ломаемых позвонков... Но ему нравилась эта игрушка настолько, что хотелось чинить её снова и снова. Да, немного невоспитанная, непослушная и, безусловно, глупая, но ему это нравилось.С теми, кто склоняет голову, только прикажи, так скучно. А с ней наоборот — весело. Шики тихонько рассмеялся и, наклонившись, легонько поцеловал ее в лоб. Спи-спи, моя дорогая. Завтра мы продолжим играть... Он любит ее настолько сильно, насколько может. Он любит ее по-своему. Он любит ее, но никогда в этом не признается. Его раздражает то, что он в ней нуждается. Это сводит его с ума пуще прежнего. Но и она любит его. Просто по-своему...