***
Шики, бросив отчаянные попытки растормошить девушку, тяжело опустился в кресло. Налив в бокал вино, немного пригубил, оценивая вкус. Цвет его лица приобрел нормальный оттенок, но кожа оставалась такой же бледной, а вид уставшим и осунувшимся. Неудивительно, сколько крови он потерял с того времени, как повстречался с этой девчонкой. Раны были все глубже и опаснее, руки были исколоты иглой. И вот появилась сильная головная боль, температура... Хорошо, что из-за наркотика он перестал что-либо чувствовать, иначе он бы сейчас страдал от боли в правой руке. Мужчина задумчиво разглядывал свою перебинтованную кисть, решая, когда нужно сменить повязку, которая уже полностью пропиталась гноем и кровью. Столбняк — одно из самых опасных раневых инфекций, которую только можно подхватить. Вот так шутка судьбы! С каждый днем людей в Тошиме становилось все меньше и меньше, а болезни прогрессировали все быстрее и быстрее. Сифилис, СПИД и столбняк – были здесь постоянными гостями. Зеки, насильники, убийцы, воры, бывшие заключенные сражались с болезнями даже больше, чем с Иль-рэ. Смерть против самой смерти — игра до смерти. Последний врач, которому он мог доверять, умер полгода назад. Лекарства, противостолбнячные вакцины и бинты были в ограниченном количестве. И каждый день их становилось все меньше и меньше. Смерть к каждому приходит по разному... Порой было проще перерезать себе глотку, чем медленно и мучительно умирать, находясь еще в здравом уме и рассудке. Когда кожа сгнивает заживо, походя на какие-то лохмотья, когда ты понимаешь, что разлагаешься, будучи еще живым человеком. Взглянув на кровать через багровый бокал, Шики внимательно проследил за девушкой. Она, как рыба, выброшенная на берег, то открывала, то закрывала рот, продолжая глухо кричать. На лице мужчины появилась горькая усмешка. Кажется, ей не были ни страшны никакие болезни, а значит, ей не будет страшно остаться рядом с ним до конца. До его конца. В том, что он вскоре умрет, он не сомневался. Кровь его уже почернела от безумного количества наркотиков, которые он принимал, чтобы иметь возможность держать эту бестию в узде. А наркотик — это, по сути, яд в слегка измененной форме. Токсин, если быть точным. Но столбняк, к несчастью, содержал в себе экзотоксин — самый сильный органический яд, вырабатываемый инфекцией. Вакцины не было, антибиотиков тоже, о септических средствах можно было только мечтать. Смерть была неизбежна, но почему то не пугала. Шики вновь пригубил вино, и уголки его губ изогнулись в легкой улыбке. Вот только жаль, что она снова останется одна...***
И тут я проснулась. Не знаю от чего и почему, но, резко перестав кричать, почувствовала, что так и должно быть. Удивленно глядя в потолок, прислушалась к себе. Не было ни страха, который я испытывала во сне. Не было ни слёз, которые я пролила наяву. Просто... Просто не было ничего. И это было очень странно. Годы, которые я провела в психушке, были не самыми лучшими за мои восемнадцать лет жизни. По сути, мое тело настолько привыкло к, вкалываемым мне, препаратам, что, и без того нарушенная психика, сдвинулась окончательно. Поражение ЦНС сопровождались бредом, галлюцинациями, резкой потерей сознания и, порой, неконтролируемыми вспышками агрессии. Поэтому для меня не стало новостью то, как я вела себя, но... Еще никогда в жизни я не чувствовала себя в настолько трезвом уме. Будто мозги вынули, хорошенько промыли в перекиси и положили отмокать в воду. А через пару дней, когда извилины вновь собрались в кучку, вставили на место. Может на меня так подействовала дождевая вода? Как бы сказать... э-э, отрезвляюще что ли? Приподнявшись на локтях, огляделась. Хотя почти сразу же наткнулась на изучающий, пронизывающий взгляд Шики. Вздрогнула, чувствуя себя малость раздетой. Искоса оглядела себя… Да нет, вроде всё в порядке. Черная, слишком широкая и большая рубашка доходит почти до колен, поэтому прикрывает то, что нужно. Интересно, он сейчас подойдет или сперва вино допьет? Но видимо мужчина ни того, ни другого делать не собирался. Да и выглядел он, мягко говоря, помято… В свои двадцать пять он выглядел на все сорок пять. Уставший, изнуренный с заострившимися чертами лица, он походил, скорее на восставшего мертвеца, чем на человека. Прищурившись и морщась от каждого лишнего движения, я грациозно (по крайней мере, очень на это надеюсь) слезла с кровати и подошла к нему. Шики так и замер, глядя на меня через багровое стекло бокала. Прижав свою ладонь к его щеке, на секунду замерла, сканируя его взглядом. Со стороны это, видимо, должно было быть очень трогательно, но на самом деле мой чуть перепрограммированный мозг сейчас рыскал по базе данных, анализируя внешнее и внутренне состояние мужчины. Столбня́к (лат. Tetanus) — зооантропонозное бактериальное острое инфекционное заболевание с контактным механизмом передачи возбудителя, характеризующееся поражением нервной системы и проявляющееся тоническим напряжением. Выдал мне голос в моей собственной голове. Механический взгляд переметнулся от лица мужчины к его правой руке, обмотанной каким-то тряпками. Конечно, мне не страшны болезни, даже самые опасные, которые вызывают пандемию, но… Но только лишь из-за того, что мой переменчивый организм постоянно менялся, не позволяя никаким вирусам и бактериям задерживаться надолго. Кроме того, нано-технологии, благодаря которым я так изменилась, могли создать вакцину или антидот без моего ведома, просто тихо и безболезненно уничтожая инфекцию. Я всерьез задумалась. Пожалуй, впервые. Моя кровь содержала достаточное количество противостолбнячной вакцины и иммуноглобулинов, чтобы предотвратить его дальнейшее заражение. Но… Оно мне надо? Не проще ли дать ему умереть медленно и болезненной смертью? Не проще ли было смотреть за тем, как он выгибается дугой из-за поражения шейных и спинных позвонков, как я недавно? А я бы просто стола и смотрела… Что мне с того? Сколько людей я уже убила, чтобы брезговать дальше? Ведь я и Шики хотела убить. Нет, не так… Я хочу его убить, но не таким способом. Я – монстр, но я не хочу, чтобы он страдал так же, как я однажды… Просто не хочу! Ни один человек не Земле не заслуживает того, чтобы гнить живьем. Присев перед ним на корточки, тихо спросила: – Столбняк, да? Шики усмехнулся и ответил в таком же духе: – Что-то мне подсказывает, что ответы тебе ни к чему. Кивнула. Действительно, он меня насквозь видит. Даже противно как-то. Я надкусила палец резко укрепившимися губами и, когда на подушечке появилась алая капля, протянула руку мужчине. Но тот, посмотрев на меня странным, ласковым взглядом, отвел руку в сторону, слегка сжав её. – Не стоит, – мягко произнес он, большим пальцем стирая кровь. – Почему? – брякнула я, недоуменно глядя на него. Разве человек не хочет спасения? На что мужчина спокойно отозвался: – Сама пошевели шестеренками, – я поморщилась. Насчет личностей мог бы и промолчать. – Сколько я пил твоей крови, пока тебя насиловал, но всё равно заразился. Странно, не так ли? Здесь уже ничто не поможет. Гляди. И он развязал, так называемые, бинты. Я с суеверным ужасом уставилась на гноившуюся руку, из раны которой текла черная кровь. Черная. Кровь. Господи… Но как? Это просто нарушало все мыслимые и немыслимые законы природы. – Такого не бывает! – горячо возразила я, озвучивая собственные мысли. – Здесь возможно всё, – и вновь его голос стал холодным и сухим, как пустыни Антарктиды. – Просто кровь уже прогнила. Можно сказать, я уже мертвец. Я тихонечко отползла подальше, всё ещё с подозрением глядя на мужчину. – Тогда зачем я тебе? Шики картинно всплеснул руками. – Ну как же? Скрасить мое одиночество на смертном одре, разумеется. Я не поверила, само собой и разумеется. А вы бы поверили? – Ты поэтому так изменился? – уточнила и, получив вопросительный взгляд, пояснила: – Ну с того момента ты меня не принуждал трахаться с тобой, не брал силой, не оскорблял, да даже не убил, когда я сбежала. Выводов несколько: либо ты настолько ослаб из-за столбняка и наркотика, что у тебя просто-напросто не остается сил. Либо ты решил дожить последние дни как человек, а не как… – я запнулась, не желая говорить этого вслух. – Как убийца? – лучезарно улыбнулся он и, дождавшись моего осторожного кивка, расхохотался, откидываясь на спинку кресла. – А ты забавная… Неужели ты думаешь, что все, кто находятся в Тошиме, здесь только из-за того, что им тут нравится? Это каньон, девочка, тюрьма для таких как мы. Я был сильнейшим из сильнейших. И что в итоге? Я застрял здесь на многие года, ожидая такого же идиота, каким был и сам. Кстати, насчет последних дней ты погорячилась… Месяца два ещё вытяну, – видимо что-то такое отразилось на моем лице, что Шики тут же закатил глаза. – И не нужно делать настолько безобразно-счастливое лицо. – Угу, – кивнула, с трудом убирая с лица улыбку. Ну думаю, что пару месяцев я переживу. Залпом осушив бокал, мужчина поднялся и принялся раздеваться. Я не стала отводить взгляда. Чего я там не видела? Однако, всё же полюбопытствовала: – Ты чего? На меня глянули, чуть удивленно изогнув бровь. – Спать собираюсь, – на кресло полетели плащ и жилетка. Я кивнула, подтверждая. Ну да… Великим и ужасным людям тоже требуется сон. Едва не брякнула «со мной?», но сдержалась. Кажется, это было вполне очевидно, учитывая, что кровать одна и ту занимала я. – Откуда это? – кивком указала на шрам, который некогда являлся пулевым ранением. Несмотря на то, что шрамов на его теле было достаточное количество, Шики сразу же понял, о чем именно я говорю. – Получил во время войны. – Ты служил в спецназе? – попробовала угадать я. – Нет, – мужчина покачал головой. Скинув сапоги, он забрался на кровать и, по-хозяйски взяв меня за талию, потянул за собой. – Нас называли разведчиками. Но я называл нас «смертниками». – Почему? – Потому что нас, как домашний скот, первыми отправляли на резьню. А ты? – Что я? – попыталась приподняться, но меня силой уложили обратно. – Сколько лет ты провела в психушке? – терпеливо пояснил он. Поморщившись и, кое-что подсчитав в уме, нехотя ответила: – Пять лет. Он не стал больше ничего спрашивать, видимо, сделав кой-какие выводы. А я и не горела желанием отвечать. Слишком больно, мерзко и страшно было вспоминать об этих пяти лет заключения в человеческой клетке. Шики уснул быстро, даже во сне оставаясь напряженным, как струна. Рука его целую ночь продолжала судорожно сжимать мою талию, а губы были сжаты в тонкую линию. Несмотря на такое соседство, я так же уснула. Уже сквозь полудрему слыша на улице шум дождя и предсмертные крики людей. Странно, но, казалось, что эта золотая клетка оградила меня от всех остальных напастей. Впервые я чувствовала себя настолько защищенной от остальных людей…