***
В ванной взгляд Хлои столкнулся с таким же в отражении висящего на уровне лица зеркала. Бледная кожа, круги под глазами, на фоне темных взъерошенных волос, она казалась самой себе безжизненной и только глаза казались невероятно ярко-голубыми. Мамочки! Ужаснувшись не только своего внешнего вида, но и того, что пыталась флиртовать с Гейлом с вороньим гнездом на голове, девушка ухватилась ладонями за края пузатой раковины. Господи, кошмар какой! Подняв смеситель и пустив воду, Хлоя ополоснула лицо и провела влажными руками по волосам. Надо с этим бороться! С тем минимумом что нашелся в посылке и сумочке, сделать это удалось в кратчайшие сроки. Тщательно приглаженные волосы оказались собраны в простой хвост, на щеках от холодной воды, кажется, появился румянец. Одежда оказалась по размеру, правда не свойственного ей серого цвета. В дальнейшем же первом дне у Хлои все было невероятно тоскливо, медсестра с капельницами и уколами, да и только. К ней даже не заходили работники столовой с подносом полным аппетитно пахнущей еды. Боже, да она бы зеленое дрожащее на тарелке желе, которое принесли в соседнюю палату, съела бы без использования столовых приборов. Пока же ей полагалось пить только воду и в конце концов Хлоя стала казаться самой себе булькающим пузырем. Ощущение несколько померкли, когда Гейл вернулся, как и обещал. От него пахло мокрой листвой и мелкие капли дождя блестели на волосах. Хлоя по привычке поджимает правую ногу, усаживаясь на кровать и морщится от боли в боку. Улыбается взволновавшемуся Гейлу и убеждает, что реанимацию тащить сюда не надо. Они болтают обо всем и ни о чем. Девушка рассказывает, что позвонила подруге, забывая упомянуть, что наплела с три короба о том, что вечерами будет у однокурсницы и там же будет ночевать, так как они готовят проект. И пока Лекси не начала задавать напрашивающиеся вопросы, положила трубку. Сообщи она про больницу, подружка мигом бы рассказала все своим родителям, а уж те немедленно оповестили маму с папой. И наотрез отказывается звонить родителям, как бы Хоторн не объяснял, что им хотелось бы знать, что с ней случилось и что она в итоге в порядке, полковник — о скучной рутине в Академии и организации празднования двадцатилетия учреждения, и шутит, что если потеряет работу, то пойдет организатором мероприятий. Хлоя тут же припоминает шумную гостью Гейла и немного грустнеет, но быстро берет себя в руки. Все-таки он сейчас здесь, а не с ней или флористом, или поваром или еще кем-то. И ей хочется узнать почему. Нет, она не против, она только за, но все-таки боится получить не тот ответ, которого хочет и упрямо избегает этой темы. Собеседник же в свою очередь аккуратно лавирует, как будто на минном поле, вокруг скользкой темы под названием «диагноз». У него было достаточно времени, чтобы нагромоздить в голове такую гору догадок, скрепленных между собой достаточно логичными, для него, выкладками и наблюдениями, в конце концов он сам испугался не только собственной фантазии, но и своих познаний в женской физиологии, которые привели его разум в смятение, прямиком направляя его в смирительную рубашку. И чтобы заполнить неловкие паузы они сыпят глупыми вопросами и воспоминаниями. У Гейла их больше, у Хлои они счастливее. Девушка просит принести что-нибудь почитать, чтобы не умереть со скуки и тут же интересуется какие книги любит полковник. Мужчина произносит пару названий, не спеша уточнять, что это не любимые, это то что он вообще помнит, окромя потертых потрепанных книжек со сказками Пози и учебников, но упоминать их — перебор. В детстве ему было не до любви к литературе, а сейчас у него хватает рабочей документации, как в рамках учебного заведения, так и поступающих из вне законов, поправок и корректировок и прочего, так что библиотеку собирать он начнет еще не скоро. А потом приходит все та же вредная медсестра и выставляет гостя, сообщив об окончании приемных часов. Уходя полковник желает спокойной ночи и лежа в постели, до момента пока сон не сморил ее, Хлоя вспоминает прошедший день и лелеет теплую улыбку Гейла, и в итоге не только спит сладко, но и утро для нее самое доброе.V
10 октября 2016 г. в 18:25
Все вокруг становилось светлее и светлее, голова наполнялась гулом, и Хлое безумно захотелось оттолкнуться от чего-либо, чтобы нырнуть назад. В спасительную невесомость, которая убаюкивала ее в своих объятиях, кутая в уютный кокон темноты. Вот только в голове упрямо начали уже формироваться мысли о том, где она и почему здесь оказалась. Скорее всего, это были лишь отголоски сознания, пытавшегося выудить хозяйку на поверхность, заставить высунуть голову из спасительного кокона и снова оказаться нос к носу со всем что существовало в ее мире, особенно с тем, что ворвалось туда без спроса и тем более разрешения.
Девушка хмурится, морщит лоб, пытается говорить, ворочая языком, который почему-то вдруг увеличился в размере и совершенно не желал ее слушаться.
Память тут же услужливо, как будто это должно было взбодрить, подсунула обрывки произошедших с ней событий. Слепящий свет фонарика в глаза, жесткие пальцы доктора Смита, без всякого сочувствия, как тогда казалось девушке, тычущие ей в бок и у нее глаза на лоб от боли лезли, поток бестолковых вопросов, разворошивших всю ее личную жизнь и наконец-то вердикт. К тому моменту Хлоя уже понимала, что так просто отсюда никуда не уйдет и даже не боялась, ей уже было все равно, точнее она просто мечтала, чтобы боль быстрее прекратилась.
Потом как она приходила в себя под пиканье приборов. Вакуум упорно не отступал — он серными пробками заложил уши и глухо звенел, словно издалека, и взгляд с трудом фокусировался на склонившихся над ней людях, из которых знакомым оказался только врач с пальцами твердыми как гвозди.
На пальце — пульсометр, от которого тянулись провода к беспрестанно пищащей машине. Рядом с кроватью стояли штативы с бутылочками, от одной из них к руке тянулась пластиковая трубочка, живот что-то приятно холодило. Врач терпеливо принялся рассказывать, что к чему, но затуманенный наркозом мозг, мог сгенерировать только один вопрос: «Как все это произошло, ведь она же была здорова?» Ответа девушка так и не получила, а потом медсестра промурлыкала, чтобы она отдыхала и сил не было даже спорить. В полусне она слышала, что рядом ходят и о чем-то разговаривают люди, один голос ей казался особенно знакомым и приятным, дающим ощущение какой-то безопасности.
Под утро ее перевезли на другой этаж в эту самую комнату. Правда тогда в ней не включали свет, для того, чтобы перебраться с кровати на кровать хватило того, что падал из коридора.
Поскольку вокруг отсутствовали устрашающих вида и шума аппараты, Хлоя пришла к выводу, что идет на поправку и даже попыталась поуютнее устроиться в кровати, но правый бок тут же посоветовал ей сильно не двигаться.
Все-таки с трудом заставив себя разлепить тяжелые веки, Хлоя огляделась по сторонам. Собираясь с мыслями, она обвела взглядом незнакомую комнату. Все пространство ощущалось достаточно бледным и безликим, казалось все здесь было настолько невзрачным, что не отпечатывалось в памяти, стоило отвести глаз. Достаточно большая палата, две двери, выключенные лампы на потолке, окно, закрытое жалюзи, кресло для предполагаемым гостей и тумбочка у кровати, поверхность которой расчерчивали редкие золотистые солнечные лучи, пробившиеся меж полос жалюзи. А на торце тумбочки был приклеен желтый листочек, на котором наспех, а может быть просто не самым талантливым художником, был нарисован черным маркером кривой стаканчик и подписано посередине «кофе». Хлоя моргнула, рисунок никуда не пропал и не удержавшись девушка улыбнулась, а потом засмеялась, как-то хрипло, да и в боку неприятно при этом болело и пришлось попытаться прекратить. Получалось не очень хорошо.
— Тебе все равно другого нельзя. — низкий, чуть хриплый голос у двери, от звучания которого по спине пробежали мурашки, стоило его распознать.
Набравшись смелости Хлоя повернула голову в сторону двери и посетителя. Брови изломанной линией недоверия собственному зрению, изгибаются и приподнимаются, и облизнув пересохшие губы она изогнула их в улыбке. Хотя внутри она просто сияла, только сил показать этого не было.
Полковник, расслабленно подпирая плечом дверной косяк и снисходительно улыбаясь, наблюдал за ней. Немного помятый, небритый, в форме и взъерошенный. В руках у него был горшок с розовыми первоцветами.
— Вам же можно. Могли бы его пить, а я бы подпитывалась ароматом.
— Это жестоко. Поправишься будет тебе твоя любимая карамель.
— А пока даете обет без кофе?
— В пределах больницы точно. — Гейл оглянулся по сторонам и проскользнул в палату словно получил приглашение.
— Слабак. — насмешливо почти шепотом протянула Хлоя, ощущая какую-то собственную безнаказанность.
— Эй, кажется, я выиграл желание. — напомнил Гейл, приближаясь. — Кстати, какими-то рамками его желаешь ограничить?
— Уголовного кодекса. — насколько могла задиристо сообщила Хлоя. — Не сильно строго?
— В самый раз.
Желудок девушки совершил радостный кульбит при виде широкой озорной улыбки. Он улыбался ей… так тепло и радостно… Это было глупо и иррационально, но ей безумно нравилось и ощущение, и то что она наблюдала, и на кого смотрела. И как он выглядел несмотря на полное отсутствие той холодной на все пуговицы застегнутой сдержанности. От одной мысли, что полковник находился где-то рядом, а не умчался по каким-то своим делам, пока ее резали и зашивали, становилось тепло и радостно на душе. Это ли не прекрасно?
— Это мне? — интересуется Хлоя, кивая на цветы в руках полковника. Ну кому он еще может принести их в это время? Ох, лучше не думать.
— В больнице проблемы с вазами. — Горшок уютно устроился на тумбочке, а сам даритель на краю кровати Хлои. — Как себя чувствуешь?
— Живой. — задумчиво, как будто анализируя ощущения, сообщила девушка. — Наверное, я должна сказать спасибо?
— Не за что. — Гейл провел широкой ладонью по обтянутому черной тканью бедру. Хлое казалось, что он собирался с мыслями или на что-то решался.
— Полковник Хоторн, вам же сказали, что к мисс Мелларк нельзя. — голос медсестры хоть и был тихим, но казалось вокруг все зазвенело от негодования и обвинения. А от того как он неожиданно прозвучал, девушка едва не подпрыгнула, да и ее гость вздрогнул.
— Я уже ухожу, — пообещал Гейл, поднимаясь и повернулся к Хлое. — Я зайду позже. — пообещал он.
И как только за ним и конвоиром-медсестрой закрылась дверь, прижав ладошку к губам, Хлоя постаралась сдержать улыбку, но выходило плохо. Она их все-таки получила. Кто же знал, что ради этого надо оказаться на больничной койке.
Вскоре та же самая дверь, что вела в коридор вновь открылась, и в палату вошел врач, которого Хлоя даже мысленно отказывалась называть иначе, кроме как Доктор Пальцы-Гвозди, в сопровождении свиты для осмотра. Наверное, надо было засмущаться от одной мысли, что весь этот честной народ будет на нее глазеть, но после вчерашнего, девушке было точно не до этого. Если студенты жаждут видеть ее залитое йодистого цвета дезинфицирующим раствором тело, с заклеенным швом, то милости просим.
Втянув сквозь зубы воздух после того, как пластырь был сорван, Хлоя выждала, когда заботливо склонившийся над ней доктор, и вытянувшие шеи студенты, налюбуются швом, потом главный, выслушал мнение подопечных, повернулся и отдал распоряжение маячившей рядом с планшетом в руках медсестре, которая тут же начала делать в нем какие-то пометки.
Делегация уже покинула палату, а задержавшаяся медсестра, осталась отдать последние распоряжения.
— Ну все, сейчас вам можно будет подняться и начать двигаться. Только не спешите. Есть Вам пока нельзя, но пить можно. Завтра можно в душ. — она указала рукой в сторону второй двери. — Вещи вам принесли, они в шкафу.
И пока Хлоя переваривала поступившую информацию, удалилась.
Перевернувшись на бок и сжав ногами тонкое одеяло, девушка задумчиво уставилась в стену, прокручивая картинками события, что она помнила с целью выявить благодетеля.
Ну и кто мог это сделать?
Мама с папой точно нет, попасть так быстро во Второй они бы смогли только если бы угнали планолет, а за ними такой прыти их дочь не наблюдала. Может когда-то они и смогли поставить всю страну на уши, перевернув все ее страшные устои, и вдохновить людей пойти за собой, то теперь они были настолько обычные, что не знай Хлоя подробностей, поведанных их друзьями и сослуживцами, ни за что бы не поверила. Да и прибудь они сюда, то уже точно были бы у палаты или в ней, а не дали о себе знать неизвестными пакетами. Да и кто бы им сообщил?
Врачи. Ну надо знать куда звонить, а их домашний номер не достояние телефонных справочников. Кто-то провел ночь занимаясь исследовательской работой?
Гейл? Тут же припомнилась хмурое лицо полковника, грозившего позвонить маме. И все равно почему-то ей казалось это сомнительным. Не скажешь, что он и ее родители друзья — не разлей вода, максимум, что их объединяло это один дистрикт рождения и то, что в революцию оказались по одну сторону баррикад. Теперь же, за неимением точек соприкосновения, жизнь, похоже, раскидала в разные стороны.
Лекси? Но ей тоже должен был кто-то сообщить, куда делась соседка и почему не пришла ночевать. Может она подняла тревогу и обзвонила больницы?
Джон? Ну он то, точно не в курсе, если не последовал примеру подруги. Кстати, надо бы, наверное, ему позвонить и извиниться, что свидание сорвалось.
Окончательно запутавшись в ходе собственных неокрепших мыслей, Хлоя откинулась назад, на подушку, прикрыв глаза и пытаясь настроиться на нормальный лад. Преступник всегда возвращается на место преступления, а из всех обозначенных, таковой был здесь один. Сердце волнительно затрепетало, при мысли о подарке и заботе. Это было очень абстрактно и на уровне ощущений, но невероятно приятно и чтобы все посмотреть и убедиться в реальности происходящего, надо сделать всего ничего…
Так, для начала стоило снизить пульс, выровнять дыхание и выполнить те инструкции, которые дала медсестра, а потом уже разбираться со всем остальным.
Девушка решительно поднялась и тут же поняла свою опрометчивость, как и слова медсестры о не торопиться. В голове все кружилось и пришлось замереть, дабы остановить все это. Потом медленно опускает босые ноги, болтает ими в воздухе и чуть сместившись поставила стопы на прохладный пол.
Уф, с богом! Три шага вперед, обратно почему-то вышло пять. Хлоя плюхнулась на край койки перевести дыхание. Какого черта она как будто заново учится ходить?! И это всего лишь из-за суток лежания? Выпрямиться толком не получилось, шов начинало тянуть, ноги словно ватные. Страшно представить, что бы было через неделю.
На вторую попытку она решила направиться к спинке кровати, в случае чего она выступит опорой. И в момент, когда все-таки удалось выпрямиться во весь рост, а ноги не угрожали в любой момент подогнуться, она почувствовала себя самым счастливым человеком. Если не во всем мире, так во Втором так точно.