A Twist of Fate

      Гейл озирается, словно вор в национальном музее, вооруженный разве что сумасбродностью пополам с наглостью. По факту сейчас он берет то, что ему не принадлежит и вряд ли когда-нибудь принадлежать будет и потому все что может — это нагло присвоить, самоуверенно назвав своим и не разжимать пальцы до последнего.       Опасение, что их могут застукать в любой момент, только еще больше увеличивало скорость кровотока, безумно бьющего по венам. Адреналин ударял в голову. Цепочка коридоров, скучающий администратор, все сливается в вертящийся калейдоскоп, не позволяющий вычленить ничего конкретного, ни звуков, ни лиц. Встретили ли они кого-либо вообще в переходе? Хоть убей не ответит.       Отголоски страстных рулад струнного квартета, завораживающее пение пытающейся пробиться флейты, все окончательно обрывается, оставшись вместе с танцующими где-то в другой вселенной парами, за створками лифта, замкнутой коробочке, олицетворяющей собой уединение и соблазн. Ненадолго, но и этого времени хватает, чтобы Гейл без предупреждения прижал девушку к стене, припав губами к свободной от оков металла шее.       Электронное табло с равнодушной услужливостью ведет отсчет этажей, пока искушение, во всей его красе и силе, пропитывало воздух, сводило с ума. И поцелуи один за другим — как вердикт о том, что пути назад нет. В своем беге они пересекли точку не возврата.       И тихий сигнал об остановке путешествия убеждает оставить девушку в покое, и Гейл позволил себе сорвать с ее губ еще один быстрый поцелуй, прежде чем вывалиться вместе с ней в коридор.       Как они нашли нужный номер и вообще свернули в ту сторону одному богу известно, а может их вел демон вожделения, этого неизвестно, но вскоре дверь услужливо открывается и так же мягко закрывается, пряча в своей темноте все происходящее.       Щелчок замка резкий, сродни хлопку стальных ворот, отрезающих все возможные пути отхода.       Их мир сомкнулся до размеров комнаты, во власти расщедрившихся на неверный свет фонарей и вывесок на улице, в окружении силуэтов мебели, ненадежно отгороженной от остальных тонкой створкой двери.       И этого падающего из окон слабого света, было достаточно, чтобы разглядеть изящную фигурку Хлои с почти прозрачным из-за него подолом платья.       Пара шагов и Хлоя, тесно прижимается к Гейлу, медленно обвивает его шею, скользнув пальцами в темные волосы.       А затем… затем они снова обрушиваются друг на друга в неоглашенном противостоянии, губы снова терзают губы, пальцы сталкиваются в хаотичном и беспорядочном мельтешении друг по другу. Им хочется оказаться везде и сразу. Не торопиться еще удается себя уговаривать, но надолго ли?       Кажется они даже разговаривали, но короткие реплики не отпечатываются в памяти, оставаясь лишь мягким касанием чувств, тонкими направляющими нитями эмоций.       Замысловатая застежка все-таки поддается, лиф платья опадает до талии и устремляется ниже по коже живота, позволив сделать открытие, что производитель нижнего белья девушки, по крайней мере, верхней его части, знатно сэкономил на ткани — лифчик лишь осуществлял поддержку, но почти ничего не прикрывал.       Платье же, мягко скользнув по бокам, задерживается лишь на краткий миг на бёдрах, словно предлагает хозяйке спасение, как круг брошенный утопающему и надо решить доплыть или не обратить на него внимание.       Хлоя могла подхватить его, не дать упасть, отшатнуться, осуществить главный страх Гейла и в своевольном порыве унестись к двери, вылететь пулей и не оставить никаких шансов, но она просто переступила через него, позволяя и дальше направлять себя в глубь номера.       Движения в сторону, вслепую, путь до пункта назначения наполняется тихим, губы в губы смехом, шумом от падения каких-то вещиц, и неслышным шорохом падающей одежды. Она упрямо старается занять чем-то руки, пальцы расправились с кителем, мнут хлопок рубашки, спотыкаясь о мелкие пуговицы.       Игривая борьба и награда победителю в виде тихого женского стона. Сильные мужские руки подхватывают и, пользуясь этим, Хлоя подтягивается, обвивает ногами талию, усаживаясь на Гейла и теперь нависая над ним. Тянет за волосы, запрокидывая голову, целует жадно и отчаянно, прикусывая за нижнюю губу и скользит по скуле оставляя там следы. Неуверенно, упрямо, изучающе. Способная ученица.       Едва слышно охнув Хлоя неожиданно падает навзничь на кровать и матрас мягко пружинит, гостеприимно принимая в свои объятия. Она во все глаза смотрит на возвышающегося над ней мужчину. От волнения и возбуждения сердце колотится уже где-то в горле, это томительное чувство, зарождающееся внизу живота, поднимающееся все выше, лишая воли, разума, страха, а пальцы колет в невыносимом желании коснуться в эту минуту обнажающегося мужского тела.       Тихий звон пряжки, матрас снова услужливо прогибается и легкие кажется не способны принимать воздух, и дыхание становится тяжелее, когда над ней нависает Гейл, не придавливает своим весом и легко касается ее рта, кисть руки в непонятном изгибе нежно гладит по щеке, мочке уха, шее и он спускается все ниже, оставляя влажную дорожку поцелуев вдоль пульсирующей под бархатистой кожей жилке, словно отмечая пройденный путь, к ямке между ключиц и ниже к полной налитой груди…       Горячая широкая ладонь скользит под спину и все что может понять Хлоя, жертвой раскинувшаяся на алтаре покрытом гладким атласом покрывала, что следом за нехитрыми манипуляциями с нее исчезают последние вещи и она только и делает что помогает прогнувшись в спине, предлагая себя, да сама скинуть туфли. Какое счастье, что она отказалась от тех с ремешком, что предлагала подруга.       Прохладная ткань нещадно мнется меж пальцев, Хлоя поворачивает голову в сторону и кусает губы от томительного ожидания, набираясь смелости включиться в игру. Ну же, это шанс, второго может и не быть! Ей неведомы мотивы не то, что его поведения, она в своих то, как в глухом лесу, но мяться на одном месте она не будет.       И любопытство берет верх, отметая сомнения. Ладошка робко скользит по плечу, оглаживая рельеф мышц, ощущая неровность кожи, царапает ноготками, и девушка понимает, что Гейл остается очень даже неравнодушным к ее манипуляциям.       И он опускается все ниже и ниже и с губ срывается уже что-то несуразное и непонятное, Хлоя узнает, что кожа под коленом у нее невероятно чувствительна, и даже собирается поспорить по поводу дальнейших действий мужчины, вот только ноги в ханжеском жесте уже не свести и все что остается, так это откинувшись обратно на постель, устроить ногу на плече, да вцепиться в густые волосы, как в единственный якорь, не позволяющий унестись в море безвозвратно.        Он упрямо убеждает себя не торопиться, растягивая удовольствие. Вот так сжимая в руках трепещущее тело, подчиняющееся ему словно податливый пластилин. Девушку подставляющуюся под руки и губы, выстанывающую поощрительные, одной ей понятные, молитвы.       Ему нравится слышать, как она вздыхает, почти вскрикивает, стоит погрузиться чуть глубже, во всю эту влагу, коснуться вожделенного бугорка и хватка пальцев Хлои становится сильнее.       Кажется, что воздух комнаты пропитан горячими вздохами, стонами, нечленораздельным лепетом, несущим в себе бессвязные и неважные просьбы. Сладко, жарко, душно, сознание полнится теснящимися образами, это остро-сладкая пытка для двоих, разбегающаяся нервными импульсами по телу, кусает позвоночник.       И вот Хлоя на секунду напрягается, прогнувшись дугой и обмякает, расслабившись и Гейл поднимается над ней с торжествующей улыбкой.       Лицо Хлои прямо напротив его и в темноте толком и не различить ничего, кроме блеска роскошных глаз, выдающих огромный неведомый ему спектр эмоций.       И завороженно, кажется периодически забывая как дышать, не отводя взгляда, девушка скользит по нему руками. Нежные, как шелк, ладони вольготно разгуливают по груди, по твердому прессу с невероятным трепетом ощущая напряжение мышц… Ее прикосновения — осторожные, нерешительные, но неописуемо горячие, взгляд пристальный, ненасытный. Ей было мало и сжимая пальцы вокруг напряженной твердой, но такой нежной на ощупь, плоти, она направляет его, безмолвно предлагая себя. И Гейла не надо уговаривать…       Он видит её широко распахнувшиеся глаза напротив своих и замирает на расстоянии вздоха от ее лица, влекомый бездонностью антрацитового зрачка. И ещё большой вопрос, кто из них сейчас больше шокирован. А Гейл смотрит и ощущает странное, глубокое чувство желания. Он уже сам не разберет, что именно хочет целиком без остатка — ее движений, сладкой истомы, ошеломляющего удовольствия или просто Хлою, ее саму, всю, каждый дюйм ее оливковой кожи, каждый изгиб тела, голос, пронзительный взгляд небесно-голубых глаз. Хотеть видеть, ощущать, знать, защищать. И все это перекрывает жесткое желание обладать.       Борется с остатками своего благоразумия — не хочет и не может больше тянуть — она такая узкая, такая чувствительная. И наступает момент, когда спокойный, сдержанный и хладнокровный Гейл Хоторн превращается в один сплошной, тугой клубок инстинктов. Теперь он знает как сходят с ума, окончательно и безвозвратно. Совершенно не отдавая себе отчета в поступках, переплетая ее пальцы со своими, прижимая руки к изголовью кровати, раз за разом, слепым котенком искать ее губы и ловить ответный стон, и пламя одно на двоих горит сильно, словно костер, устремляющий прозрачный дым в небеса, и с каждой секундой с каждым ответным поцелуем все жарче вспыхивает, огненными языками слизывая, пробуя и пожирая сухое дерево человеческих эмоций. Не сгореть, так погреться.        С последним рывком имя против воли слетает с губ. Сладкое и вожделенное как имя божества, нежного, юного и всесильного, так на выдохе его произносят в храме. Вот только, кажется, вместе с этим у Гейла грехов добавилось.       Он нехотя перекатился на бок, выскальзывая из маняще сладкого тела, подарившего ему долгожданное наслаждение, и блаженно жмурясь Хлоя, следует за ним, удобно устраиваясь на его руке и желая оставаться ближе закинула ногу на бедро, скользя по его груди кончиками пальцев…