***
С Хлоей ему поговорить так и не удалось. Сначала беседу старались изобразить гудки, потом Китнисс, собственной персоной, рявкнула: «оставь ее в покое!». Затем ей же стал вторить бездушный голос, сообщавший, что абонент — не абонент. Не сказать, что это остудило пыл полковника, но осознание того, что просто не будет, закрепилось. И как же ему хотелось верить — это не его Хлоя держит оборону, это ее просто оберегают. А с точки зрения Хоторна, разница была существенная. Обычно, когда у него выдается особенно плохой день, все просто: неприятности можно заглушить любым видом саморазрушения, предлагаемым баром Тима. В крайнем случае, если видеть никого не хочется, можно запереться в спортзале. Но что делать, когда не задаётся гораздо больший промежуток жизни? Оставалась работа. Она везде, и пока так и оставалось рядом, ему легко удавалось затеряться в ее омуте, через который не пробивались мысли извне, что каждый раз норовили всколыхнуть пустой стол в приемной. Хоторну не нравилось озираться на входную дверь кабинета каждый раз, когда та открывалась или когда в нее стучали. Он злился, что в дверях видел кого угодно, только не ту, которую ждал, и в итоге с досадой снова возвращался к работе. Гейл считал, что он очень неплохо продержался среди снующих по своим и служебным делам сослуживцев и студентов. Большинство коллег же имели другое мнение. С полковником и в обычные дни было не всегда просто, а уж в последнее время они старались не попадаться на глаза и без того строгому, но превзошедшему в придирках и в недовольстве самого себя, начальнику. Вот только к концу каждого рабочего дня, стоило человеческой суете стихнуть, именно в этот момент эмоциональная мясорубка самопроизвольно запускалась, требуя под ножи переживаний самого носителя. Совершенно не получалось не думать о том, что вечером придется вернуться в пустую квартиру, которая продолжала ею дышать: зубная щетка в стаканчике в ванной, свитер, небрежно брошенный на спинку дивана. Глупые мелочи, ее аромат… А ведь когда-то Гейлу нравился его мрачный склеп. Теперь же его ждали беспокойные и невероятно сумбурные ночи, в течение которых Хоторн успевал переделать кучу дел, подумать обо всем. Что ты наделал? Он с мазохистским усердием терзал себя в поисках ответа, но так и не находил его в творящемся хаосе. Спрашивал и спрашивал, еще и еще, будто ответь он четко и по существу, и все сразу изменится. Но вопрос лишь продолжал биться предсмертной агонией птицы, пойманной в силки, но напоследок упрямо норовящей выклевать все внутри. И уже под утро он падал спать на диване в гостиной.***
Сколько бы Хоторн ни звонил, это не помогало открыть дверь. Внутри квартиры так никто признаков жизни и не продемонстрировал, хотя от назойливости должны были не выдержать и восстать даже мертвецы. От души пнув бездушное дверное полотно, Гейл спустился во двор, окинул взглядом нужные окна. Ничего. Ни движения занавесок, ни силуэта, ни зажженного света. Оставалось только ждать, вышагивая взад-вперёд перед подъездом, разрисовывая снежную гладь рядами следов. Посчитав шаги, он даже пожалел, что не курит — было бы на что отвлечься. Внутри в тугую спираль закручивалось уже ставшее таким привычным за эти дни раздражение. На людей, влезших туда, куда не просили. Откуда только берется эта глупая уверенность, что им лучше знать, как именно надо? И все это под ширмой благих намерений! — Что тебе нужно? От узнавания окликнувшего его на очередном повороте голоса, Гейл почувствовал, что у него дернулся левый глаз. Обернувшись, он увидел, как от подъезда, — или из-за угла дома, — решительно шествовала, держась за руки, чета Мелларк. Твою мать, если эта встреча со счастливым семейством пройдет в том же духе, что и предыдущая, то его зона комфорта в ближайшем будущем вернётся обратно в бар к Тиму и его напиткам! Он не представлял, что когда-либо сможет почувствовать раздражение при появлении этой парочки. Ну и не их он ждал. Они же могут только подтолкнуть для ускорения все, что и так пошло под откос. К собственной досаде Гейл увидел, что Хлои с родителями нет. Неужели в квартире прячут? Ну ничего, главное определиться, какое строение перейдет на осадное положение. — Я к Хлое! — сразу к делу перешел Хоторн. Не до раскланиваний. — Она на занятиях. — Они у нее заканчиваются в пять, сейчас восемь, — произнес он быстрее, чем сообразил, что именно ляпнул. — Откуда?.. — но под его выразительным взглядом осеклась даже Китнисс. А, может, просто не захотела услышать в подробностях все, что и так прекрасно поняла. Миссис Мелларк лишь быстро посмотрела на мужа… растерянно? Хоторну совершенно не понравилась эта мысль. — Так где она? — стараясь высмотреть в поведении или в словах парочки элементы лжи, поинтересовался Гейл. Происходящее напоминало ему странный уродливый эффект дежа вю. Правда на этот раз без выпрыгнувшей из кипящего масла разъяренной кошки. — Не твое дело! — воинственно вскинулась Китнисс. На секунду Гейлу показалось, что спроси он просто время, и реакция была бы аналогичной. Просто потому, что поинтересовался бы именно он. — Не тебе решать! — отрезал в ответ Хоторн. — Мы думали, она с тобой… — вступивший неожиданно в перепалку Пит и его спокойный голос, в противовес бурлящему эмоциями голосу жены, настораживал. Может, он и промолчал бы с радостью или присоединился к противостоянию, но иногда надо наступать на горло собственным эмоциям, а он это умел. — Меня бы здесь тогда не было, — развел руками Гейл, обращаясь уже только к Мелларку. — Вот именно! И тогда у нас проблема. — Лицо Пита сурово, меж бровей пролегла вертикальная морщинка. Складывалось впечатление, что он ведет разговор через силу. И эта догадка заставила Хоторна встрепенуться. Чего угодно ожидал полковник, но никак не этого: — Хлоя пропала. И Гейлу очень хотелось съязвить на тему «нас», но он вовремя сдержался, понимая, что болтовню надо сворачивать, да и не время соревноваться в острословии. И всё-таки ему посчастливилось, видимо, выдать себя вздернутой бровью или усмешкой, потому как Китнисс тут же напомнила о себе, вскипев: — И это из-за тебя! Оставь нашу дочь, ей от тебя только хуже… — Но сбежала-то она от вас! — Между прочим, в этом есть и твоя вина! — В том, что она не хочет с вами общаться? — В том, что это вообще произошло! — Во многом есть моя вина, Китнисс. У меня за душой достаточно грехов, а на руках — крови, и мне очень жаль… Больше извинений ты от меня не услышишь! А теперь вернёмся к Хлое… — Гейл повернулся к Питу, — вы ее подругу спрашивали?..