Ambivalent idea

Отчаянно скользя нечеловеческими рывками по своей комнате, Адриан пытался придумать хоть какой-нибудь план, самый безумный или непутевый, хоть что-нибудь, что поможет ему избавиться от черного латекса, его второй кожи, внезапно ставшей шерстяной. Ему крайне необходимо разделиться с Плаггом на две разные сущности, стать снова обычным человеком, пока его разум все еще принадлежит ему, а не подчиняется этому мудрому и холодному голосу внутри его головы. Голос твердит, что уже нет пути назад, что больше ничего не исправить. Голос поет древние песни на забытом языке ушедших Богов, оплакивая Воина, принесшего себя в жертву ради спасения мира. Голос рассказывает ему древнюю сказку, больше похожую на кошмар, о первом Коте, отдавшем себя самой Тьме, а Агрест отчаянно пытается не слушать ничего, пытается думать, думать, думать, о чем-нибудь другом, о чем-то, что способно вытянуть его душу из этой черной трясины, в которой не чувствуется даже воздуха для дыхания.  — Плагг, как нам быть?! — в отчаяньи взывает к напарнику юноша, но в ответ слышит только холодный смех Монстра, что уже расчистил себе место в его голове и душе. Кажется, он знает наперед все слова, сказанные Адрианом, он забавляется, глядя на мир его глазами. Нуар с отчетливым ужасом понимает, что начинает воспринимать этот посторонний голос как часть себя, забытую часть, дремавшую в нем с самого рождения и пробужденную именно сейчас. Как озарение, приходящие в момент нужды. Как проклятье, получаемое по своей воле. Когда-то давным-давно, когда небо было для людей черепом старого великана, а земля и соленое море — его плотью и кровью, был Воин, равному которых не было никого в его крае. Великий и сильный, мудрый и яростный, Воин защищал свой народ, пытаясь уничтожить лживые создания Тьмы, пожирающие души людей. Но на один его удар он получал в ответ сотни, на один его шаг Тьма посылала вперед тысячи созданий, на одну его победу приходилось бесконечное число поражений там, где не было Воина. Время, отведенное Воину в мире живых, заканчивалось, а создания Тьмы были вечными существами, снова и снова похищающие людские сердца. И тогда Воин решился обраться к Старшим Богам с просьбой даровать его народу защиту в обмен на его жизнь. Жертва, священная и единственно достойная, клятва, данная громкому морю, была принята, и в обмен Воин получил кольцо, с силой Тьмы. Бороться с мечом можно только мечом, а с Тьмой — только ее же оружием. Так решили Старшие Боги, так повелось отныне и вовек. Адриан замер, неожиданно выпав из реальности в чужое воспоминание, такое знакомое и пугающе-реальное, что когтистые лапы-руки стали мелко дрожать от напряжения. Он видел эти холодные земли, видел погребальные костры своими глазами, и почти готов был поклясться, что ощутил горький привкус костров у себя на языке, словно бы невольно хлебнул кострового дыма. Пропала его светлая комната, оставив после себя впечатление далекого сна, а та картинка стала настолько пугающе близкой, что капли от соленого моря все еще холодили юноше щеки.  — Адриан, ты внутри? — голос Натали вывел из ступора героя Парижа. Нельзя, чтобы его увидели в таком виде в комнате, нельзя, чтобы его вообще заметили. Кожа нестерпимо горела, словно бы плавилась от жара магического костюма. Кот, тихо воя от ужаса и боли, рванул в открытое окно, оставляя после себя лишь неприятный запах жженой шерсти и следы от когтей, неосторожно оставленные после мощного рывка. Зашла ли внутрь секретарь, юноша так и не понял, но пытался не оглядываться, чтобы ненароком не увидеть перекошенного ужасом лица еще одного близкого человека, который пусть и не был слишком любезен к Агресту-младшему в обыденной жизни, но хотя бы знал о его существовании. Черепица разлеталась в разные стороны от мощных рывков, а мысли рассыпались из головы Кота с похожей траекторией полета, оставляя Нуара только с одной единственной идеей: спасение надо искать у другого героя с чудесными камнями. Возможно, с ЛедиБаг случалось что-то подобное, или, быть может, она просто слышала от своей квами историю о том, как можно обратить случившиеся изменения. В какой-то момент Адриан просто перестал думать о том, как ему найти одну единственную девушку в городе с миллионным количеством других девушек, и позволил своему телу нестись вперед по неуловимой, но определенно прослеживающийся логике. Он действовал на инстинктах, отмечая места, где он раньше встречал ЛедиБаг: вот сквер, где она его спасла, вот крыша, где они мило беседовали о странностях геройской жизни. Неожиданно, Адриан почувствовал едва уловимый аромат, который мог принадлежать только одному человеку: ЛедиБаг. Этот запах свежести и ванили, влекущий за собой, не мог принадлежать никому, кроме нее. Нуар спрыгнул на тротуар, задумчиво остановившись на месте, где все еще оставался едва ощутимый след. В какую сторону она пошла? Зачем тут остановилась? Чтобы понять свою жертву, нужно попытаться взглянуть на мир ее глазами. Уловить движение воздуха, идущего с другой стороны улицы, почувствовать, как нить аромата ведет его дальше, вперед, чувствовать, как гравитация медленно испаряется, растворяясь под притяжением другой, более страшной и древней силы, готовой разорвать ткань мироздания…  — Мама, смотри, это Кот Нуар? — детский окрик выдернул Монстра из размышлений, отчего Кот почти потерял этот Аромат, затершийся из-за окружающей вони города. — Мама, а можно его погладить? Он же Котик! Яростный рык, разорвавший тишину, стал последней каплей для Адриана. Он понял, что провалился бы словно в дремоту, но теперь не мог ничего поделать с собой. А тот, другой, холодный и расчетливый, уже выпускал когти, гулко рыча на непонимающего ребенка. Грудная клетка неприятно вибрировала от этого звука, рождающегося где-то глубоко в душе Агреста, и он сам удивлялся, насколько обжигающей и пугающей может быть эта злость. Усилием воли заставив себя зажмуриться, Кот мощным рывком взмыл в небо, стараясь как можно дальше оказаться от раздражающего ребенка, от неугомонного шума людей и этого сводящего с ума аромата сладкой ЛедиБаг. Ему хотелось проснуться в своей кровати под ворчание Плагга, хотелось почувствовать, что все произошедшее не более, чем ужасный кошмар, но притяжение не ослабевало и даже с закрытыми глазами Адриан знал, где находится его Судьба и Спасение. Он ощущал, как ноги тяжелели от каждого сделанного шага. Дорога, ведущая к обрыву, казалась почти бесконечной, но Воин понимал, что должен пройти этот путь до самого конца.  — Одумайся! С моей помощью мы можем победить эти порождения! Нет нужды жертвовать собой ради силы! — крик чужеземки отразился от холодной плоти великана, взмывая ввысь, к серому черепу старого Божества, некогда ставшего основой этого мира. Воин развернулся, чтобы посмотреть на тонкий силуэт Леди в Алом, но увидел лишь далекую фигуру обычной девчонки, ступившей на лестницу Богов. Она пришла из-за моря, неся с собой свет и надежду. Непривычно-стойкая, но вместе с тем хрупкая, как ольховая ветка, девушка с глазами цвета стали и бледного неба. Та, что сражалась с Тьмой и побеждала, та, что получила силу возвращать утерянное. Та, что пожертвовала своей жизнью во служение Богам. Так должен ли был он, Воин, не сумевший защитить никого, отступить прочь, не приняв даров от Старших Богов? Ради нее, ради того, чтобы защитить, Воин готов был отбросить все, что имел, отдать в уплату за силу. Все ради того, чтобы ей не пришлось сражаться. Все, что имело значение. Все, что только начало разгораться в его душе.  — Возвращайся назад, маленькая чужестранка. Отныне я буду сражаться с Тьмой за тебя. Тебе же лишь останется творить чудеса во славу Богам. Возвращайся назад, глупая чужестранка. Слова отражались от скал, они врезались в каждый камень и осыпались пылью у ног, остывая вместе с непролитыми слезами бледных глаз чужестранки. Тогда она подчинилась, не сказав ни слова в ответ на его решение. Тогда началась история их конца, и история начала, у которого не было будущего. История их проклятья. Оказавшись на небольшом балкончике, пропитанном этим сладким ароматом, Кот попытался было открыть люк, но руки, словно бы трансформировавшиеся в лапы, отказывались подчиняться хозяину. Он отчаянно скреб люк когтями, оставляя глубокие борозды в камне и дереве, но ничего не выходило. Отрывисто рыкнув, Нуар недовольно прошелся вперед-назад, после чего услышал знакомый звон колокольчиков внизу. Звон означал открытую дверь. Звон означал возможность пройти внутрь с другой стороны, что приведет его к цели путешествия. Звон означал конец этого долгого проклятого пути, этой лестницы Богов, что была построена еще до рождения Воина. Звон был маяком, ведущим его из Тьмы старых страхов и желаний. Мостовая под Нуаром вздрогнула почти как живая, оставив в себе вмятины от лап Монстра, что спрыгнул с крыши здания вниз совсем как кот, лапами вниз. Стряхивая крошку с себя, щелчками суставов разминая шею и спину, Монстр плавно двинулся внутрь, внимательно принюхиваясь к запахам, исходящим из здания. Она здесь, непременно. Он почти мог слышать биение ее сердца, почти чувствовал ее сквозь бетонные стены и тонкие окна, бесполезные и хрупкие, как человеческие кости. Он чувствовал и других людей, но они лишь помеха, лишь мгновение, которое даже не стоит упоминания. Убить их — проще, чем вздохнуть. Ничто не остановит его, ничто не изменит решения, что принял когда-то давно Монстр, ставший щитом для целого мира. Шаг за шагом, медленный ход хищника в логово своей жертвы. Отчаянная боль внутри лишь отвлекает, этот крик мальчишки, позабывшего о главной цели, растворяется во тьме, что так крепко держала все это время Монстра на привязи. Теперь настало его время, время Воина, отдавшего все. Время Воина, потерявшего все. И только почему-то до сих пор в нем эхом звучат слова чужестранки, что забрал себе лживый ветер, развеяв их по воздуху. Слова той, в чьих глазах плескалась чужая боль и бледно-голубое небо, чья улыбка разъедала душу хлеще кислоты и соли:  — Возвращайся и ты ко мне, Воин. Я буду ждать тебя.