Дорога домой

Шли дни, недели, месяцы… Долгое время в безуспешных попытках вспомнить, как я попал в этот мир, как мне найти дорогу обратно, я перелопатил все доступные мне книги в библиотеке Конохи, незаконно пробирался к тем стеллажам, которые были мне недоступны из-за статуса. Чтобы добраться до них, пришлось выучить хенге, каваарим, даже шуншин. Все это для того, чтобы найти хоть какие-то крупицы информации. Я прочитал многое за это время: пространственные техники, фуиндзюцу, легендарные техники легендарных ниндзя… И тренировки, тренировки… я освоил несколько фуин-печатей — стандартные взрывные и запечатывающие. Все они делились на определенные подкатегории, так в зависимости от того, в каком месте и как ты нарисовал закорючку можно регулировать мощность взрыва, а от того, что тебе именно нужно было запечатать менялась и формула нанесения печати. Я мог запечатать еду, чтобы она хранилась в печати, но пока максимум ее сохранности составлял три дня, оружие и некоторые жизненно необходимые лекарства. Так же мог поставить простенький барьер от прослушки, или запирающую на дверь, чтобы открывалась она только с помощью кодового слова. Разумеется, те чудеса фуиндзюцу, о которых писали в книгах были мне недоступны просто потому, что большая часть знаний фуин была утрачена, а те, кто что-то в этом понимал так просто своими знаниями не делились, да, и что греха таить, большинство из них являлись нукеннинами. Я перебарывал себя, чтобы выйти на пробежку. В своем мире я никогда особенно не интересовался спортом, так, раз в месяц для галочки схожу с подругами на йогу, толку мало, а душа ликует, что после этого обязательно цифра на весах уменьшится килограмм на пять. Вспоминая это, я грустно улыбался, да, и гнал прочь эти мысли. Ни к чему они сейчас. Слишком больно. Почему я так упорно тренировался? Все просто. Местная верхушка повесила на меня ярлык мстителя, убеждая всех, и меня в первую очередь, что придет день и убийца клана Учиха будет казнен руками последнего из них. И плевать, что этому недомстителю только девять лет. Какая разница? Главное ведь цель, а там уже как Бог даст. На войне все средства хороши. А вообще пропаганда велась не столь открыто, полунамеками там, как бы случайно услышанным разговором, неосторожно брошенным словом… в душе я смеялся над этими попытками сделать из меня психопата, помешанного на одной единственной цели. Вот только однажды во время очередной пробежки, я случайно заметил притаившегося в кустах АНБУ. Вот тут-то мне и стало страшно. Если они докладывают, что я не изнуряю себя до кровавых соплей, значит не слишком то хочу мстить за клан, значит, со мной что-то не так, значит, нужно срочно применять меры. А это было последним, что мне было нужно. Ну, и, разумеется, мне нужна была сила, потому что этот мир подчинялся сильным. Если у тебя не было в запасе парочки козырей, ты был никем. Через два года, после трагедии клана Учиха, я смог решиться применить технику, которой обучал Фугаку своих сыновей. Первый раз для меня был настоящим потрясением, когда из моего рта вышел огромный столб пламени, не причиняя мне никакого вреда, но при этом уничтоживший камыш, так неудачно росший на противоположном берегу. Это был волнительный опыт, настолько потрясающий, что я чувствовал, как от восторга бешено застучало сердце. Да я чертов Мерлин, как же это круто! А когда первый восторг поутих, я понял, что техника хороша для массового поражения, например, если на меня движется строй, но если противник один, то он может легко увернуться, а траектория полета пламени рассчитана только по прямой. Так что моей целью стало придумать что-нибудь такое, что было бы моим козырем. В голову пришла идея как-нибудь научиться кидаться огненными шарами, ну, как в фильмах показывали. Это было бы намного эффективнее. Но, честно, я слабо представлял, как это можно сделать. То, что всем здесь заправляла чакра — понятно. Значит, нужно сделать все точно так, как я делал это с Огненным Шаром, только направить чакру не в горло, а в руки. Вот тут и крылась моя главная проблема. Это как в институте, у тебя завтра экзамен, и ты сидишь, несчастный, зубришь, даже не пытаясь разобраться, лишь бы тупо запомнить, тупо сдать. Все. Так делал и Саске. Просто «зубрил», пока «от зубов не отлетало», он не пытался разобраться в природе чакры, ни какие механизмы она при этом задействует, ни как контролировать ее, чтобы пламя было или больше, или меньше. Ему просто нужно было доказать отцу, что он не хуже Итачи. Я подозреваю, что Фугаку было все равно до этого глупого соперничества, и для него чем дольше младший сын оставался ребенком, тем лучше. Сопоставляя воспоминания Саске со своим личным видением ситуации, могу сказать только то, что Фугаку души не чаял в младшем сыне. Просто выразить этого не умел. А Саске считал, что отец его не воспринимает всерьез, не гордится им и, иногда, что даже не любит. Ну, возвращаясь к делам насущным, могу сказать, что корень проблемы мне ясен. Контроля было маловато. Поэтому промежуточным этапом моих мучений стало хождение по вертикальным поверхностям и, далее — воде. О том, в какой момент я стал измерять эффективность своих тренировок в поражающем кпд, я предпочитал не думать. Уже не было того легкого мандража, когда меня вызывали на спарринг-поединок, не было волнения, как бросить кунай так, чтобы не думать, угодит он в цель или нет, но были мысли, как сделать так, чтобы обмануть зрение противника, чтобы кунай летел так, будто никогда не попадет в цель, но рассчитанная траектория заканчивалась точно на моей мишени. В кого я превращаюсь? В шиноби? В убийцу? А, может, я просто схожу с ума? И все также я ходил в Академию, сидел на занудных лекциях, украдкой читая очередную книжку. Чаще всего это были какие-нибудь рассказы-воспоминания ветеранов войн, иногда были истории о местных знаменитостях, такие как Шодай Хаширама и Рикудо Саннин. Ну, и совсем редко какие-нибудь книги по этикету или руководству в духе «собери чайник сам». Отношения с окружающими были такими же вежливо-пофигистичными. Женская половина класса липла ко мне с удвоенной силой, доставая меня своими воплями и попытками добиться того внимания, которое в силу возраста им не мог дать ни один мальчик в нашем классе, да, думаю, они и сами еще до конца не понимали, чего от меня хотят. Было у меня предположение, что влюбленность своих дочерей поощряют их родители, особенно клановые. Ну, не удивительно, первый парень на деревне, как никак. С легендарным додзюцу, да, еще и из главной семьи, в которой, наверняка хранились свои секреты, и которые мне, разумеется, успели передать. А помолвки здесь совершались даже в яслях. Вот и пытались меня завлечь всеми возможными и невозможными путями. Я стоически держался, с каждым днем чувствуя, что еще чуть-чуть и я не выдержу и явно на кого-нибудь брошусь. Из всех можно было выделить, пожалуй, Шикамару Нара, до ужаса меланхоличный ребенок, но смышленый и очень умный для своего возраста. Даже мне было интересно с ним побеседовать, когда выпадал случай. Вторым таким субъектом был Узумаки Наруто. Мальчик вбил себе в голову, что я — его друг. Почему он так решил, ума не приложу. Я не пытался с ним сюсюкаться, одобрять его глупые шалости, выражающиеся чаще всего в порче чужого имущества. Да, бывало, иногда я угощал его раменом, но было это так редко, что скорее можно было принять за чистый акт жалости сиротки к сиротке. А разговор я поддерживал со всеми, если ко мне обращались. Ну, да, с ним это получалось немного более… тепло, что ли… без того напряжения и усталости, что я испытывал, общаясь с другими. Просто не мог с ним по-другому. По-человечески, мне было его искренне жаль. Но все же, друзьями мы в итоге стали. То было 10 октября — день нападения Кьюби но Йоко. Тогда я не знал, что этот день был и днем рождения Наруто. Я шел от риелтора, таки решившись сдавать дома в клановом квартале. Я почти привык находиться в полном одиночестве в месте, где было совершенно такое страшное преступление, просто однажды я проснулся от непонятного, скребущего чувства, будто кто-то на меня смотрит. У футона всегда горел ночник, но это не помогало справиться с той жуткой паникой, что накатила на меня. Я сидел, как маленький ребенок, прижав к себе колени и со страхом оглядывал периметр комнаты. Но в комнате не было никого, а за ее пределами на подоконнике сидел черный ворон чистя свои перышки. «Дурной знак» — подумал я, припоминая суеверия своей прошлой жизни. Да и плюнув на все, решил заселить свой квартал. Пусть чужие, но все же люди, все-таки хоть какое-то ощущение, что ты не один. Да, глупо, да, наивно, но тот страх, необъяснимый, непонятный мне самому, я больше не хотел переживать. Поэтому возвращаясь домой в самых противоречивых чувствах, передо мной предстала нелицеприятная картина. Виной ей были двое пьяных мужланов, избивающих моего одноклассника. Не будь это взрослые бугаи, а обычная пацанская разборка, я, может быть, и прошел бы мимо. Но такое вопиющее преступление не могло быть мною проигнорировано. — Эй! — грубо привлек я к себе внимание. — Какого хрена вы делаете? Внимание пьянчуг тут же переключилось на меня, ровно, как и заплаканное лицо, в ушибах и царапинах, Наруто, тоже было устремлено ко мне. — Вали отсюда, парень. — гаркнул один, да и посчитав, что отпугнул малолетку, уже хотел вернуться к методичному избиению ребенка, когда ему прямо под дых прилетел мой удар с ноги, укрепленный чакрой, и заставил того согнуться и кашлянуть кровью. — Я кажется задал вопрос, — ледяным тоном напомнил я. Приятель первого, грозно сжав кулаки ринулся на меня: - Ах ты, ублюдок маленький, щас мы тебя тоже проучим, раз ты прислужник этого демона. Демона? Они имеют ввиду Наруто? Я взглянул на него, и в душе что-то предательски сжалось. Я вдруг подумал о дочерях, что остались в другом мире. Я лишь на секунду представил, как кто-то, такой же отмороженный сукин сын ни за что будет избивать моих девочек в темном переулке, а никто не поможет, никто не откликнется на призыв о помощи, сделав вид, будто их это не касается. Глаза резануло болью, как в ту ночь, когда погиб клан Учиха, как тогда, когда я вспоминал свою семью, только эта боль была больше, обширнее. Будто что-то изнутри сжало глазные яблоки и теперь методично надавливало на них. Мужики были уже совсем рядом, занося кулаки для того, чтобы ударить меня, но вдруг резко отпрянули, с ужасом глядя мне в глаза. — Это же… это… — залепетал один. — Он же из этого клана… — подхватил второй, неотрывно глядя на меня. Понимая, что это мой шанс, я сделал угрожающее выражение, и сделав шаг к ним тихим, но четким голосом пренебрежительно бросил: — Пошли отсюда, упыри. Мужиков как ветром сдуло. Я смотрел им вслед, когда почувствовал, что глаза стали будто бы легче, и у меня закружилась голова. Но это было лишь минутное, после чего все мое внимание было приковано к мальчику, пытающемуся подняться. Молча, я подхватил его, перекидывая его руку себе на плечо и помогая залезть на спину. Я часто видел, как многие таскали так своих товарищей. Так же меня нес и Итачи после той злопамятной тренировки. — Отстань! — говорил Наруто. — Мне не нужна твоя помощь! Я бы хотел что-то ответить, убедить его в том, что отказываться от помощи как минимум глупо, недальновидно, но внутри все еще клокотала ярость и некая опустошенность от увиденного. — Молчи… — прошипел я, не находя в себе сил озвучить мысли, — Пожалуйста, просто молчи… И он правда замолк, крепче вцепившись в меня руками. Так мы и шли под удивленные перешептывания до самой больницы. Наруто дрожал, сдерживая рыдания, не позволяя слабости быть увиденной, особенно мной — его соперником. Глупо… я не считал этого мальчугана соперником, в чем нам было конкурировать в таком возрасте? Разве что, как говорили в школьных раздевалках: мериться пиписьками? Да нет уж, увольте. А больше и нечем. Оба сироты, оба никто, обоих вот так просто могли обидеть. Единственное, что нас отличало — это мое додзюцу, но и то, это была вовсе не моя заслуга. Родись он в клане Учиха, тоже был бы таким же "особенным"… Так мы и дошли до больницы, где я сгрузил свою ношу на кушетку в приемной и потребовал немедленно оказать пострадавшему помощь. Взгляды врачей в сторону Наруто меня поразили до самой глубины души. Пренебрежение, отвращение, ненависть и… страх. Эти чувства… за что они направлены на маленького ребенка? За то, что он размалёвывает заборы? Ну так не только он страдает такой фигней в свободное время, но я не заметил, чтобы на других так смотрели. Тогда… почему? — Если вы немедленно не окажете ему помощь, я клянусь, что засуну вам в жопы кунай и прокручу до тех пор, пока кишечник не полезет из ушей. Что не понятно?! Под мои угрозы, медсестры тут же засуетились вокруг Узумаки, увозя его в палату, я же остался ждать в приемной. Зачем мне это было нужно? Я и сам не понимал. Но сегодня я взял на себя ответственность за этого маленького человечка, невольно стал свидетелем вопиющего произвола и не смог остаться в стороне. Что ж… В конце концов, к этому давно шло. — Кхм… извини, распишись здесь, пожалуйста, — обратился ко мне пожилой ирьенин. Я поднял голову, глядя в лицо, лишь слегка тронутое морщинами. — Что это? — поинтересовался я, беря из рук папку и задумчиво просматривая накарябанные кандзи, где требовалась моя подпись. — Стандартная процедура. Ты его сюда принес, должен расписаться. На открытую папку в моих руках положили еще один лист с заполненным протоколом и ручку. Бегло осмотрев лист, взгляд мой упал на первый, тот, где была основная информация пациента. Одна строчка привлекла мое внимание. Дата рождения. Сегодняшняя…

***

— Я рад, что ты решил заселить квартал, — улыбнулся Хокагэ после того, как я без приветствия зашел в его кабинет. Идти я сюда не хотел, даже не помышлял о подобном, но за мной прислали аж целого бойца АНБУ с приказом от главы деревни срочно прийти к нему на поклон. — Если возникнут какие-то проблемы, смело обращайся ко мне, — говорил старик. — Вы позвали меня сюда для этого? — сухо осведомился я, игнорируя предложенный жестом мне стул. — Я слышал, сегодня ты доставил Узумаки Наруто в больницу, — после недолгой паузы, во время которой меня сверлили испытующим взглядом сдался Сандайме. Я промолчал. — Ты молодец, что не проходишь мимо и готов прийти на помощь товарищу… — Да. Я — молодец, — перебил я старика, усилием сдерживая растущую внутри злость, — ну, а вы? Как вы могли допустить, что в вашей собственной деревне происходит подобное? Как двое взрослых здоровых мужчин могли так безнаказанно избить маленького ребенка под носом у тысячи шиноби и сотни АНБУ? — Виновные понесут заслуженное наказание, Саске-кун, — строго осадил меня старик. — Разве это впервые? Разве только сегодня над ним издевались? Да, я поверю, что только сегодня дело дошло до рукоприкладства, ну, а в остальные дни? Его в открытую унижают… почему ничего не делается… — Спасибо за твою наблюдательность, — перебил меня Сарутоби, с нажимом выделив первое слово, — но это тебя не касается. Я прикусил щеку изнутри, чтобы не накричать на этого лицемера прямо здесь, навлекая на себя большие неприятности. — Мои извинения. Вы правы. Не касается. Могу я идти? — процедил я сквозь зубы, и получив короткий кивок, вылетел вон из кабинета. В моей голове созрел четкий план, который воплотить в жизнь нужно было незамедлительно и настолько ювелирно, чтобы ни одна свинья не подкопалась. Раз уж я так сглупил, раз уж я невольно стал защитником этого мальчика, что ж… — Рюичи-сан, простите за поздний визит, но дело срочное. Тучный мужчина средних лет, к которому я пришел, был поверенным главной семьи клана Учиха, заправляя их финансами в банке и оформляя все договоры. Именно он помогал мне найти риелтора, взял все хлопоты по оформлению документов на себя, чтобы никто не посмел обворовать ребенка-сиротку. Золотой мужик, хоть и порядочная пиранья. К счастью, был хорошим другом Фугаку и даже после его смерти считал своим долгом позаботиться обо мне. Усыновить меня никому не позволили, и я не знал причину. Даже просто шефство никто надо мной не взял, и столь странное поведение было для меня непонятным. Маленький ребенок, оставшийся без семьи… что он может? Элементарно не мог бы приготовить себе чай, о более сложных хозяйственных хлопотах и говорить не стоит. Но видимо руководство считало, что я вполне самостоятельный и никто мне не нужен. Обо всем этом мне рассказал Рюичи. — Что случилось, Саске-кун? Какие-то вопросы появились? — добродушно улыбнулся он. Не смотря на столь поздний час, он открыл мне дверь и даже угостил чаем. — Да, но по другому делу. Действовать нужно незамедлительно и, желательно, в кратчайшие сроки. Вы можете оформить мне некоторые документы, Рюичи-сан? Утром следующего дня я положил на колени Узумаки Наруто папку с документами. Под растерянный взгляд мальчика, я опустился на стоящий возле больничной койки стул. — Что это? — спросил он. Видимо, так удивился моему визиту, что забыл включить свою обычную язвительность в моем присутствии. — Посмотри, — устало кивнул я на папку, складывая на груди руки и слегка сползая на стуле чуть вперед, в блаженстве вытягивая гудящие ноги. Мы пробегали всю ночь, доставая нужные подписи, едва ли не через дырки в заборах, ставили нужные печати под звон тяжелых монет в мешочках. И вот, как только часы приема у Хокагэ совпали с реальным временем, я в присутствии своего поверенного водрузил под недоумевающий взгляд Хокагэ то, над чем работал всю ночь. Наруто фыркнул, потянувшись к тонкой папке. Одна рука у него была перебинтована, но судя по всему, уже нормально функционировала. Он с видом, будто делает большое одолжение открыл первую страницу, без особо интереса просматривая первые строчки. Но постепенно его взгляд менялся с удивленного до недоверчиво-восторженного. — Что это значит, Саске? — с трудом сдерживая ярость, прошипел Сарутоби. Даже его трубка была отложена, когда он прочел то, что я ему принес. — Я никогда не подпишу это. — Отрезал он, отбрасывая от себя листы, будто те были пропитаны ядом. Я усмехнулся. — А вашей подписи и не требуется, Хокагэ-сама. Все главы кланов дали свое согласие. Считайте, на совете Старейшин, все проголосовали «за». Как видите, все документы заверены и оформлены. Вас же я просто ставлю в известность, как главу деревни. — Это какая-то шутка? — подняв на меня обескураженный взгляд, тихо спросил Наруто. — Нет. Документы подлинные. Все оформлено и заверено. Но… если ты против, — я выпрямился, подаваясь вперед, оперся локтями о свои колени, — можешь разорвать эти листы и выбросить. Решение за тобой. — Здесь какая-то ошибка… ты… — Здесь нет ошибки, это ни какая не уловка, не фокус и не дзюцу. Я предлагаю тебе стать частью клана Учиха, который даст тебе защиту и покровительство. Больше тебя никто не посмеет обидеть, больше не будет оскорблений и открытой ненависти. Ты можешь переехать в клановый квартал, занять любой дом, какой тебе понравится. Единственное, что с тебя, прости — без этого никуда, слово чести, что ты никогда не пойдешь против клана, будешь защищать и отстаивать его интересы. Я поднялся с неудобного стула, размяв шею. Мальчик смотрел на меня таким взглядом, будто я Богоматерь, сошедшая к нему с небес. Меня даже покоробило от этого взгляда. Как он смотрел… — Подумай, я не тороплю тебя с ответом, если решишь… — Я… я согласен! — выкрикнул он, будто боялся, что я вдруг вот возьму и передумаю. — Где… что я должен сделать, чтобы принести это обещание? Я слегка улыбнулся, возвращаясь обратно на стул и забирая из тонких детских пальчиков папку обратно. — Ничего. Как главе клана, мне достаточно твоего слова… Это была длинная ночь, и не менее длинный день. Я вернулся домой только после трех часов, и тут же завалился спать. Не помню, что мне снилось, но сон не принес ожидаемого расслабления, напротив, проснулся я еще более уставший и разбитый. Была глубокая ночь, когда я резко распахнул глаза, дыша, как загнанная лошадь. Не помню детали сна, даже примерно о чем он был, помню лишь глубокое чувство омерзения и липкий накатывающий страх. Приподнявшись на локте, я взглянул в окно. Слабый свет уличного фонарика доносился до моего окна, рассеивая легкий желтоватый свет по подоконнику. С тех пор, как я проснулся посреди ночи от чувства, что за мной следят, я всегда зажигаю снаружи фонари. Тяжело жить одному в большом доме, но еще более тяжко оставаться здесь одному по ночам. Теперь все изменится. Да, я знал, что нажил себе врагов среди могущественной верхушки Конохи, но, по правде сказать, я мало за это волновался. Я много думал над тем, что случилось в ту ночь в клановом квартале. Предположения были самые разные: одно хуже другого. Но вот, после вчерашней ночи, картинка сложилась окончательно. Главы деревни знали о том, что происходило в ту ночь. Знали, и не вмешались. Почему я так решил? Не мог один человек просто так взять и убить целый клан, состоящий из видавших виды бойцов. Я не удивлюсь, если ему помогали АНБУ. Это объяснило бы все. Вот только причины этой резни…наверное, оно было и не важно. А я? Из меня пытались вырастить мстителя, всячески настраивая против родного брата. Хорошо, Итачи сам убил их, своими собственными руками умертвил сотни человек, и даже если бы вина лежала целиком и полностью на его плечах, я не стал бы мстить. Братоубийство — тяжкий грех, а мне совершенно не хотелось купаться в этой черноте. Я остолбенел от собственных мыслей. Когда я начал так рассуждать? Нет, очнись. Ты всегда был в семье один. Ты всегда рос в любви и заботе, как у Христа за пазухой. Мое пребывание в этом мире — ошибка, в этом теле — роковое стечение обстоятельств. У меня не было никакого брата, а мстить за тех, кого никогда не знал — глупость, даже мысли подобной больше не должно возникать в голове. Вот только все сжималось внутри от бестолкового чувства утраты, когда я вспоминал лежащие ничком окровавленные тела на земле.