***
У нас были два свитка, а это значит, что мы могли с чистой совестью отправляться к башне в центре леса и ставить себе зачет. Правда, что-то мне подсказывало, что на этом испытания судьбы еще не окончены. К моему глубокому сожалению, я вымотался настолько, что и не заметил, как отрубился. Я проспал пару часов и проснулся совершенно разбитым и все тело ныло от перегрузки. Мои товарищи уже бодрствовали. Наруто где-то раздобыл рыбу и теперь с увлечением жарил ту на костре. Сакура сидела у входа в пещеру чем-то опечаленная и задумчивая, но мое пробуждение встретила со слабой улыбкой и неподдельным сиянием в глазах. Наверное, она переживала за меня? Да, пожалуй. Перекусив, как говорится, чем Бог послал, мы отправились к месту сдачи зачета. Один раз столкнулись с командой из Амэ, но те оказались такими слабаками, что с ними не пришлось даже напрягаться. Правда моя больная рука после этой короткой стычки снова дала о себе знать. Боль разрасталась по плечу, распространяясь по шее и предплечью, кончики пальцев немели и слабо подрагивали. Вместо пульсации, ощущался жар, но жар был именно в том месте, куда вонзились клыки Орочимару, все остальное тело было ужасно холодным. Значит, воспалительный процесс шел только в этом месте. Как бы заразы мне какой-нибудь не занес, а если разовьется гангрена и мне потом придется ампутировать руку, я обязательно вышлю счет за реабилитацию этому поганому Змию. Это был второй день экзамена, когда мы добрались до условленной точки сбора. Здесь пока никого не было, потому что все с энтузиазмом мутузили друг друга где-то в лесу, имея в запасе кучу времени, они пока не дошли до той стадии отчаяния, чтобы караулить более удачливые команды здесь. Мы прошли этот этап. Об этом нам сообщил появившейся из двух свитков Ирука-сенсей. На мой вопрос, что же нам делать оставшиеся три дня, сенсей просто пожал плечами и сказал, что нам нужно быть здесь, когда этап объявят завершенным. Что ж, справедливо. Смысла уходить отсюда не было, здесь мы, по крайней мере, были в безопасности. Конечно, мы могли бы дойти до города, отдохнуть в цивилизации эти три дня, ведь покидать территорию Леса нам никто не запрещал, но не было никакой гарантии, что мы также удачно вернемся обратно. Остаток дня я провалялся под деревом в тенечке, восстанавливая душевное равновесие и собираясь с силами. Боль в плече постепенно успокаивалась, поэтому на все попытки Сакуры подлечить меня я отвечал отказам. Я не знал, что со мной сделал Орочимару, но то, что это что-то серьезное — сомнений не было. Я не знал, как отреагирует эта зараза на постороннее вмешательство, поэтому счел лучшим решением не давать эту привилегию девчонке-дилетанту. На закате появилась команда Гаары, и как выяснилось, они уже давно заслужили свое место в третьем этапе экзамена и теперь просто бесцельно бродили по лесу, осматривая красоты природы страны Огня. Что за бред? — А если честно? — отозвался я со своего лежбища, не делая даже попытки как-то поменять положение тела или хотя бы сесть. Команда Суны повернулись ко мне, будто мое присутствие здесь стало для них открытием и заметили меня они только сейчас. — Плохо выглядишь, — заметила Темари, бросив на меня оценивающий взгляд. — Ну, что поделать. Не всем же похвастаться такой красотой, как у тебя, — усмехнулся я. Разговор ожил. В нем участвовали все. В основном болтали Наруто с Сакурой с нашей стороны, а со стороны суновцев Темари. Время от времени Канкуро бросал едкие комментарии, ехидно скалясь, Темари беззлобно журила его, а иногда даже Сакура могла включить свою «темную сторону». Гаара предпочитал отмалчиваться, сидя в стороне. Правда иногда у Наруто получалось втянуть его в разговор. Мне казалось это добрым знаком.***
Ночью мне стало хуже. Мне казалось, что я сгораю, что еще чуть-чуть и рука просто на просто отвалиться. Поднявшись, я вышел наружу, глотнуть свежего воздуха. Лучше не стало, но легкий майский ветерок приятно холодил разгоряченную кожу. Я не имел ни малейшего понятия, что со мной сделал Орочимару, но то, что это так сильно влияет на мое состояние просто не могло меня не пугать. Мне нужна была помощь и срочно. Сконцентрировав чакру в ногах, я оттолкнулся от земли, заскочив на ближайшее дерево и помчался вглубь леса. Что я там искал? Я не знаю. Наверное, я надеялся встретить АНБУ, патрулирующих лес. На каждом экзамене были наблюдающие, а на экзамене, где учувствовали сразу два джинчуурики их должно было быть раза в два больше, чем обычно. — Черт! — выругался я на родном языке, потеряв контроль и позорно сорвавшись вниз. Падение было болезненным, но, кажется, я ничего себе не сломал. Полет замедлили ветки деревьев, а иначе бы я просто расшибся, и, пожалуй, умер, как когда-то настоящий Саске. Вот была бы ирония жизни. И я лежал на земле, не чувствуя в себе моральных сил, чтобы сражаться дальше. С каждым днем, с каждым прожитым чертовым днем в этом мире, меня все больше переполняло чувство омерзения к происходящему. Этот экзамен, эти миссии, эти бесконечные войны и разборки каждого с каждым… что это за жестокий мир? Почему я оказался именно тут? Если Высшим силам так нужно было меня закинуть в какой-нибудь мир, придуманный кем-то, то почему не могли забросить в советского Карлосона? Или на худой конец какого-нибудь Шрека? Но я был тут, лежал на холодной сырой земле, пытаясь совладать с собственным телом и чувствами, а слезы так позорно катятся из уставших глаз, стекая с уголков, по виску и забиваясь в уши. Хорошо, что этого никто не видит. Хорошо, что сейчас я один. Но я поднимаю здоровую руку, стирая рукавом грязной изорванной водолазки предательские слезы, и просто лежу, глядя в темное небо, усыпанное маленькими мерцающими точками звезд. Удачное место я «выбрал» для падения. Деревья в этом месте росли не так близко к друг другу, поэтому передо мной открывалась вся Вселенная. Да, действительно этот мир был прекрасен своими пейзажами, не испорченный людьми. Но… я бы отдал сейчас все на свете, чтобы вся эта жизнь была лишь слишком реалистичным сном. Где-то совсем близко хрустнула ветка, и я поспешил подняться с земли, но резкая, непередаваемая словами боль, дернула меня обратно, и я повалился на бок, держась рукой за пульсирующее болью плечо. Каково же было мое удивление, когда из тьмы выступил Якуши Кабуто, которого здесь быть ну никак не должно. — Саске-кун? — удивленно спросил он, присаживаясь рядом со мной на корточки. — Что ты здесь делаешь? — прохрипел я, пытаясь хотя бы сесть. Когда мне это, наконец, удалось, я пристально посмотрел в глаза своего соседа по кварталу, ища в нем любое подтверждение того, что это тот человек, которого я знаю, а не очередной оборотень или какое-нибудь гендзюцу. — Я состою в команде ирьенинов, — ответил Кабуто. Да, по правилам участников экзамена загоняли в один вольерчик и просто наблюдали, как они друг друга кушают. Но особенные участники, вроде всяких химэ, детей богатеньких гражданских по ночам лечили. За услуги ирьенинов платили родители. Да, я слышал об этом, но не думал, что это было так, потому что до сего момента с подобным в этом мире я не сталкивался. Корупция процветает везде. — И кто тебе заплатил за меня? — без особого энтузиазма осведомился я. Кабуто на секунду замер, внимательно вглядываясь в мое лицо, потом тонко усмехнулся. — А ты умный, Саске-кун, — насмешливо протянул он, не прекращая подавать целебную чакру к рукам, — но я не могу назвать тебе имя этого человека. — Жаль, — пожал я плечами. Не знаю, какую технику использовал Кабуто, но мне и правда стало лучше. Вот только… — Ты можешь отвести меня к нему… к Орочимару. Меня ранили буквально вчера днем. О природе этой раны знала только Сакура и сам Орочимару. То, что другие видели меня без сознания, ни о чем еще не говорило, поэтому «заказать» мое лечение мог только один человек. Вот только… зачем это ему понадобилось? То, что человек, сидящий рядом со мной, являлся шпионом, и не просто шпионом, а работал на подонка, который посмел поднять руку на Наруто, по вине которого я сейчас испытываю такие страдания, я старался не думать. Было горько от того, что я не распознал сразу в этом пареньке гадюку, хотя меня всегда в нем что-то настораживало, а вот теперь стало ясно, что ж… Я позволял ему приходить в свой дом, он прожил со мной столько времени бок о бок. Предатель. Но как бы то ни было, я сам пригрел змею на своей шее, и винить мне, кроме себя, некого. И если честно, расстраиваться сил тоже не было. Лучше принять все происходящее как данность, как судьбу, над которой у тебя нет власти и меньше тратить свои душевные ресурсы, которых и так было слишком мало. Кабуто пугающе улыбнулся. Эта его гримаса походила больше на оскал хищника, и меня заметно покоробило от этого выражения его лица. Нет, пора избавляться от этой наивности.***
Он был удивлен, увидев меня перед собой. Но в его глазах я отчетливо видел пугающий блеск. Орочимару с интересом разглядывал меня, как диковинный экспонат, растягивая тонкие губы в гнусавой усмешке. — Неожиданно, — изрек он, и чуть помедлив, добавил, — Саске-кун. — Да, — отозвался я, — как и мне. Поговорим? Едва заметный кивок, и я сажусь напротив, скрестив ноги по-турецки. Мы встретились за пределами Леса Смерти. В одной из тайных лабораторий Орочимару. Здесь уже ничего не было, помещение было давно заброшено, да и вряд ли кто-то подумал бы, что у саннина хватит наглости прятаться в таком очевидном месте. Молодец, мужик, надо отдать ему должное. — Как я понял из прошлой нашей встречи, я вам нужен. Зачем? — сразу перешел к делу я. Черт, я понимал, что играю в опасные игры, буквально хожу по тонкой веревочке над пропастью. Этот человек с одинаковой степенью вероятности мог, как и убить меня, так и помочь. Я не знал, что было бы наилучшим для меня, но первостепенным для меня было вылечить руку, все остальное — потом. — Не совсем ты. Лишь твой шаринган, — ответил Орочимару. Эта честность меня подкупала. Были бы мы в моем мире, наверняка этот человек был бы крутым бизнесменом. Деловая хватка чувствовалась в нем слишком хорошо. Он четко говорил то, что хотел, без прикрас и без утайки. Это мне нравилось. Я не любил пустую лесть и ненавидел лицемерие. В Орочимару я этого не видел. — Тогда почему вы не убили моих товарищей? — Я не совершаю бессмысленных действий. Они не представляют для меня опасности. — Но однажды они вырастут, — я позволил себе короткую усмешку, — а старые обиды не так быстро забываются. Мы ненадолго замолчали, буравя друг друга взглядами. А потом Орочимару хрипло рассмеялся, прикрыв глаза. — Все-таки ты действительно интересный ребенок, Саске-кун. Зачем ты пришел? — Я хочу, чтобы вы убрали последствия своей техники. Я много слышал о вас, о вас говорили, как о Гении, так зачем Гению совершать такие глупости, вроде подчинения ребенка своей воле? — Это не подчинение, а подарок. Я дал тебе силу. — Силу можно только получить собственной кровью и потом. Просто так сила может быть дарована только Богом, а вы не Бог, да и я никакой не пророк, поэтому давайте поговорим с вами серьезно: вы сказали, что вам нужен мой шаринган. Я так понимаю выражались вы не фигурально, но прежде чем вам подписаться на это, я расскажу вам о последствиях его использования. — Я слушаю. Он заинтересованно склонил голову, и я мог наблюдать, как в его глазах появляется серьезность. — Не знаю, с чем это связанно, но уже сейчас у меня стремительно падает зрение, после каждой активации, глаза болят так сильно, что раскалывается голова. У шарингана есть еще один уровень — Мангекю, и я подозреваю, что его использование приводит к полной атрофии глазных нервов. Поэтому, я готов предложить вам другой вариант. Я немного помолчал, давая себе время подобрать слова, а еще я думал, что Орочимару что-то ответит, но он молчал, внимательно слушая и ожидая продолжения. — Мой шаринган остается со мной, и я использую его так, как вы посчитаете нужным. Я готов работать на вас, но при нескольких условиях. — Говори, — слишком резко и нетерпеливо бросил Змей. Наверное, он уже смог оценить мои слова и понять, что ему такой «подарочек» не очень-то нужен. Слишком высокая и непомерная цена, а может, решил выслушать все варианты… — Во-первых, я и мой брат — Наруто. Вы даете нам защиту. Мы остаемся жить здесь и будем шпионить для вас в стане врага. Я думаю, мне понадобиться полгода, чтобы вывести все свои средства из сейфов Конохи, только тогда мы приходим к вам и уже работаем на вас открыто. — Что еще? — он улыбался. Улыбался, будто в душе безудержно хохотал, потешаясь надо мной. Я чувствовал себя блохой, которая пищала перед ботинком, заявляя о правах и ставя условия. И этот ботинок мог, как перешагнуть, так и наступить. Я мог уйти отсюда, провожаемый сдержанным смехом и насмешками, как посмел заявиться сюда и что-то требовать, а могли меня просто убить, а глаза забрать себе. В любом случае, о обоих этих вариантах думать не хотелось. — Вы снимаете с меня печать. Молчавший до этого Кабуто как-то странно хихикнул за спиной. А я уже успел забыть о нем, поэтому посторонний звук заставил легкий озноб пробежаться по спине. Орочимару растянул тонкие губы в ухмылке, бросив взгляд на своего шпиона. — Эта печать поможет тебе… — начал объяснять свои причины он, но я грубо перебил его: — Мне плевать. Это — не моя сила. Всего я добьюсь сам, а если не смогу — значит я неудачник и мне следует пойти и как бурундуку повеситься на ближайшем дереве. Но если эта печать останется, боюсь, мне придется сделать это намного раньше. И что-то мне подсказывает, что Конохе не нужен труп Учихи на экзамене. Я замер, ожидая вердикта. С замиранием сердца я наблюдал, как Орочимару поднимается на ноги и, будто нарочито медленно, подходит ко мне. Я остался сидеть на месте, не позволяя себе ни отвести взгляд, ни закрыть глаза. Хотя сердце у меня стучало как сумасшедшее. Что же ты собираешься сделать, Орочимару?