Близкие люди

***** Не знаю почему, но почему-то Ритуля невзлюбила его. С самого первого появления, а уж после случая со смесителем — особенно. Этому нет логического объяснения, но логика и Ритуля — понятия полярные, как зима и лето. У нее все просто и без затей: радости — преимущественно материальные, остальное — рефлексы по Павлову. И даже в этих простых алгоритмах произошел сбой: Никита не вписался в ее понимание мира, выпал, как битый пиксель. Мне в принципе, все равно, просто я за справедливость. Нормальный парень, не самый хреновый сосед, а больше я о нем ничего и не знал. Мы здоровались, перекидывались парой дежурных фраз и расходились по домам. Лифт работал, в сантехнические дебри парень больше не лез — поводов пересекаться не было. Но ощущение, что это не конец истории, было. Назовите это интуицией или предчувствием — без разницы. Я знал, что он еще появится на горизонте — слишком неприспособлен к реалиям, жизнь любит таких поставить раком. И куда он побежит в первую очередь? Правильно, к тому, кто рядом, то есть ко мне. В общем, к звонкам в дверь я стал относиться настороженно. Без радости, можно сказать. С холодком. Словно там, за дверью, не МТС и не ЖЭК, а страшный зверь «писец» — притаился и ждет поворота ключа. Поэтому, услышав вечером переливистый сигнал дверного звонка, я вздохнул. Ритулька поехала к маме, а больше ко мне без предупреждения никто не заглядывает. Ну и что там у нас за ходоки? О Боге поговорить или более годный Интернет предложить? Потрясающее разнообразие для ответа: «А не пошли бы вы». Поздно со мной о Боге разговаривать. «Писец» оказался совсем не страшным и сильно смахивал на соседа. Только на этот раз в дополнение к взмыленности и виноватым василькам шла Дашка, привалившаяся к плечу. — Привет. — И смотрит на меня с каким-то странным ожиданием. — Привет, — осторожно ответил я, подозревая неладное. — Извини, что потревожил, ты говорил, что если помощь нужна. — Он напряженно буравил меня взглядом. — Ну... — Вот, — он показал на ребенка. — В каком смысле «вот»? — Я как-то сразу не врубился. — Дашка приболела, мне надо в аптеку. Я думал, она уснет, ждал, но она, как нарочно, никак не угомонится. Аптека через двадцать минут закроется, а в круглосуточную ехать далеко, не могу я ее надолго одну оставить. Я тут никого не знаю, совсем... Побудь с ней минут пятнадцать, я бегом туда и обратно. И я офигел. Честно говоря, сказав, что он может ко мне обращаться за помощью, я вовсе не имел в виду услуги сиделки. Думал, надо шкаф какой-нибудь подвинуть или еще что-то в этом роде — долбаную коляску вниз снести. Оставаться с маленьким ребенком тет-а-тет желания не было. Не такой уж я любитель острых ощущений. И вообще не любитель. Да Бог с вами, молодой человек! Я ни минуты не нянька! — Я не очень умею... с детьми. — Ну, ты вроде женат был, и сын у тебя есть. — Это ее сын был, не мой. Да я его маленьким и не видел, мы сошлись, когда пацану два года было. Ну и пахал как проклятый, надо было семью содержать, деньги зарабатывать. Приходил — он спал, уходил — аналогично. В общем, не срослось у меня как-то... с отцовством. — Ладно, извини. — Никита повернулся к своей двери. — Да я не отказываюсь, — стало стыдно. Человек попросил о помощи, а я выпендриваюсь, — просто говорю, что не умею. — Нечего тут уметь, просто смотри, чтобы не вывалилась из кроватки и не разбилась. Она сейчас такая ползучая, все время норовит грохнуться. Я вернулся в комнату, натянул футболку и отправился на подвиги. Знакомый коридор привел в детскую. Бледно-розовые обои с мультяшными героями, белая мебель — на полочках фотографии в детских рамках, каруселька с игрушками над кроваткой. Стильно и со вкусом. Глядя на эту комнату, сразу понимаешь, что ребенок долгожданный и любимый. К его появлению готовились, покупали красивые вещи. А еще во всем ощущалась женская рука. Рука его жены. Ей не пришлось оформлять эту комнату, но причастность Лары чувствовалась. Стало не по себе… Дашка сидела в кроватке и мусолила резинового зайца. — О! — Она показала на меня слюнявым пальцем. Не иначе узнала, а может быть, это стандартный способ выражения эмоций. — Привет. — Я махнул ей рукой и натянуто улыбнулся. — Зубы режутся, — словно извиняясь, кивнул на слюнявое чадо Никита, — все в рот тянет. Просто смотри, чтобы из кровати не вывалилась. Я бегом, тут рядом. — Угу. — Я чувствовал, как накатывает тихими волнами паника. — Ты прости, что так. Я бы никогда не попросил, если был бы другой выход. Просто по-другому никак. — Да ладно. — Аптека у нас буквально за углом, минут за десять он точно обернется. — Папа сейчас придет, — он нагнулся над кроваткой и коснулся губами взъерошенной макушки, — я мигом. Это уже мне. Хлопнула дверь. Путей отступления не было. Дашка внимательно разглядывала странного, чужого дядьку. Подумав, что моя суровая испуганная морда может сделать ребенка заикой, я решил показаться эдаким добрым чуваком и улыбнулся. По-доброму, в принципе. С любовью. И тут... Как у них все так быстро меняется! Маленький ротик скривился, и, пять минут назад улыбающееся, чадо заорало, как иерихонская труба. Я невольно сделал шаг назад. А потом еще один и уперся спиной в стену. Черт… Черт! Все мои увещевания, разговоры о том, что папа сейчас вернется, пошли лесом. Вышвырнув зайца за борт, она исходила истошным криком. Я закинул зайца обратно, потом понял, что он с пола и грязный. Начал отнимать и получил новую порцию рыданий. Толкал кроватку, гремел погремушкой, по спине тек пот и даже на лбу выступили капли. Это была засада, которой я не ожидал. Даже в кабинете шефа, даже в момент ПМС у моей бывшей я не испытывал столь явного ужаса от собственной беспомощности. «Будь мужиком, — сказал я себе, — у тебя дед воевал, до Берлина дошел, а ты с дитем справиться не можешь». Понимая, что проигрываю маленькому ребенку по всем фронтам, я пошел на радикальные меры, можно сказать, на крайность. Я наклонился и взял Дашку на руки. Угроза быть уделанным соплями, слюнями и прочими естественными выделениями возросла стократно, но вот же чудо! Крики прекратились! То ли Бог где-то там наверху услышал истошные вопли моей души и сжалился, то ли я такой охрененный мужик, что даже маленькие леди, оказавшись в моих руках, чувствуют силу и надежность. Я замер, прислушиваясь к тишине. Кайф! Иногда для счастья надо совсем немного. Я ходил с ней по квартире, нес какую-то херню, а Дашка, положив голову мне на плечо, что-то бубукала на своем тарабарском языке, пока не уснула, пристроив пухлую щеку на футболку. Я не спеша изучал соседское жилище. По всей квартире были расклеены липкие «напоминалки», во всей красе демонстрирующие жизнь обитателей. «17-го в поликлинику!» — на зеркале в прихожей, и там же, рядышком: «сосед – Олег». Опаньки! И я тут засветился. Это, чтобы в случае чего, не назвать меня Васей? Не грозит. В последнее время чаще я пересекаюсь только со своим отражением в зеркале ванной по утрам. «Молоко, творог, яблоки» — на холодильнике и в столбик. Наверняка список покупок, чтобы не забыть. Моя бывшая все время писала мне такие, правда, пока я добирался до магазина, чертова бумажка успевала не пойми куда испариться, и покупать приходилось по памяти. И, что самое интересное, — практически всегда не то. «1-2 — 90, 3-5 — 60» на стене в ванной, около стиральной машины. Думаете, пароль от сейфа? Номер счета? Не-а, всего лишь программа стирки и соответствующая температура. Сам долго не мог запомнить, пока не забил и не написал маркером на боковой стенке агрегата. Увидев эту напоминалку, не смог сдержать улыбку — все мужики одинаковые, как ни крути. «Проснись уже!» — на плитке около зеркала. А вот это грустно. Бессонные ночи — бич всех молодых родителей. Никите, подрабатывающему переводами, спать по ночам вообще не грозило. Как он держится? Непонятно. Тем временем лялька на моем плече внезапно завозилась. Я замер, остановившись у окна, стараясь не шевелиться, дабы не разбудить. Повторения концерта мне точно не пережить. Так нас и застал взмыленный отец. Он остановился в дверях и замер, разглядывая плоды моего виртуозного воспитания. — Плакала? — Он кивнул на спящее чадо. — Ну, я мастер успокаивать детей, — лихо соврал в надежде, что мокрые пятна под мышками не будут замечены. Никита аккуратно забрал мелкое исчадие ада и уложил в постель. Я мысленно перекрестился, пообещав себе тщательно предохраняться и не совать член без гидрокостюма куда попало. Сама мысль о том, что моя очередная подружка родит вот такого вот мелкого монстра, приводила к импотенции. И тут уже никакая виагра не спасет, ни один домкрат не поднимет. — Оставайся на футбол. — Никита возник в дверях. — Да я пойду, не хочу мешать, — засуетился, собираясь свалить. Дел особых не было, но и оставаться как-то ни к чему. — А кто сегодня играет? — «Бавария» и «ПСЖ», одна восьмая в кубке УЕФА. Черт, немцы всегда были моими фаворитами. На всех ЧМ и ЧЕ я стабильно болел за сборную Германии. Красивый, немного жесткий футбол — команде Лёва было чем порадовать болельщиков. А уж если ребятам удавалось поймать кураж, оторвать меня от телевизора можно было только тягачом. — Ну, давай. — В принципе, никуда не торопился. В конце концов, я практически на передовой был, заслужил небольшое вознаграждение. — Пойдем кофе варить, — сосед проследовал на кухню, — укатала тебя моя красотка? — Нормально, — пожимаю плечами, — жизненно. Турку — на огонь, зерна — в кофемолку. Запах по кухне такой, что я мог бы просто дышать. Сижу, балдею, морда кайфовая. Он смотрит, улыбается, сыпет по щепотке чего-то ароматного. — Меня Лара научила кофе варить, у нее хорошо получалось. У нее вообще всё хорошо получалось, за что ни бралась. А почему твоя семья распалась? — внезапно спросил Никита. — Вопросы у тебя! — от неожиданности растерялся. — Я гулял. — То есть у тебя была другая женщина? — Не совсем. У меня были другие женщины. Сосед задумался. Судя по всему, такой вариант семейной жизни им в принципе не рассматривался. Повторюсь, я тоже хотел, чтобы все было по-другому, но тут, как говорится, не судьба. — И что, оно стоило того, чтобы потерять семью? — Ты молод и вряд ли сможешь понять. Это не сразу начинается. Сначала у всех одно и то же: любовная горячка, море секса, разные приятности. А потом — со временем — чувства уходят. Хер знает куда. Уходят, и всё. Перерастают в привычку, становятся обыденностью. Вроде бы все как у всех: дом, жена, ребенок — я хорошо к нему относился, хоть и не мой пацан. И вроде бы любишь их, а домой с работы не торопишься. И, просыпаясь, уже не будишь ее поцелуями. И она уже не обнимает тебя в дверях, когда возвращаешься домой. Ты продолжаешь любить жену, но без вспышек на солнце. И я даже не о сексе, хотя и он уже не тот. У тебя уже не встает, когда она проходит мимо, мокрая после душа, завернутая лишь в полотенце. Не замирает в душé, когда видишь ее спящей. Все уходит куда-то, и мне жаль. На самом деле жаль. — И что дальше? — Дальше? Дальше все просто. Мы начали отдаляться друг от друга. Началось притворство. Игра под названием «Все так, как и должно быть». Она играет роль хорошей жены, а я — не менее хорошего мужа. В какой-то момент понимаешь, что твоя повседневность душит тебя. Серость будней затягивает, как в центрифугу. И тогда ты находишь то, что вновь делает тебя живым. — Другую женщину? — Да. Просто чтобы проверить, что все еще можешь чувствовать. Можешь замирать просто от ее голоса в телефоне. Эдакий стимулятор. — Почему бы тогда не жениться на той, другой женщине? Ну, от которой замирает? — Потому что она закономерно превратится в первую. Проверено на личном опыте. Изначально всегда кажется, что впереди ждет что-то более захватывающее. Это как книгу читать — думаешь, все самое интересное впереди, а потом видишь слово «конец» и понимаешь, что опять ошибся с автором. Не помню, кто это сказал, но чистая правда. — Ты прав, мне этого не понять. — И слава богу. Домой вернулся за полночь. Немцы не подвели, уделали французов с сухим 2:0. На радостях позвонил Ритульке, забил на завтра стрелку. Минут двадцать слушал про несносных подружек, озабоченного шефа, сломанный кондиционер в спортзале и еще про какую-то ерунду. Большая половина пролетела мимо ушей, тут главное — вовремя вставлять дежурные «Да-а?», «Надо же!», «Ничего себе!», и разговор пойдет как по маслу. В отличие от Никиты, ей не нужен собеседник, слушателя вполне достаточно. И мне неинтересно. ***** Я стал иногда заходить к ним. Футбол, конечно, но и просто потрепаться под кофе и бубнящий телек. С Никитой было интересно и легко, и, когда Ритуля была вне доступа, я со спокойной совестью топал к соседу. Тот был рад, чувствовалось, что, несмотря на загруженность, компании парню не хватало. Дашка оказалась на удивление общительной, на руки ко мне шла без вопросов, смеялась и пускала пузырястые слюни. Существо безобидное и даже занятное в какой-то степени. Потом я поймал себя на том, что стою у окна и разглядываю гуляющих в аллейке соседей. И, судя по отодвинутой занавеске, залип я здесь не впервые. Открытие удивило, но не напрягло — я вообще любил постоять у окна. Покурить, подумать, посмотреть на город. Горожанин до мозга костей, я подпитывался его энергией. Никита просто случайно попал в поле зрения, и все. В общем, не заострил. А вот его отсутствие в обычное для выгуливания карапузины время сразу бросилось в глаза. Аллейка жила своей жизнью. Мамаши оккупировали лавочки, пристроив коляски в тень, бабушки выгуливали внуков, собачники сновали туда-сюда, держа на поводках питомцев всех мастей. Никиты не было. Я посмотрел на часы — обычно в это время они с Дашкой всегда там. Каждые выходные это наблюдаю, а вот сегодня молодой отец решил устроить себе отгул? Я взял телефон и набрал ставший знакомым номер. — Что-то ты режим нарушаешь, случилось что? — Лифт в очередной раз, чтоб его. — И это повод лишить козявку прогулки? — Это повод не сорвать в очередной раз спину. — Лан, пользуйся моей покладистостью, пока воскресенье и я добрый. Выкатывай давай свой «катательный аппарат». — Блин, Олег, ты — Бог! Мы тогда собираемся? — Угу, стрелка через десять минут. Я — Бог, приятно. Пойду творить добро и нести людям свет. Шестнадцать пролетов — и мы на улице. Дошел с ними до угла, не хотелось задерживаться около подъездных монстров. — Она хоть уснет теперь, а то дома никак не может, — Никита просто светился от благодарности, — духота или еще что... — Гуляйте. Надумаешь домой, позвонишь мне, я спущусь. — Черт, — он растерянно захлопал глазами. — Что? — Я телефон не взял. Вот же болван. Вечно летает где-то в облаках. Я б такому ребенка не доверил, в следующий раз он и Дашку дома забудет, будет возить по асфальту пустую коляску. — А ты долго гулять собрался? — Пару часов, может три, чтоб поспала нормально. — Ладно, я спущусь через два часа, подруливай к углу. — Спасибо. — Не проблема. Когда я вернулся к подъезду, местная армия бабулек заметно оживилась. Я привычно улыбнулся, задницей чувствуя ядреную засаду. — Олежек, смотрю, ты с соседом подружился, — начала заводила всех местных дамочек. Я притормозил, будто бы споткнувшись о последнее слово. Подружился? Мы что, дети в песочнице? Ну, вынес я ему коляску, назад помогу затащить. При чем тут подружился-то? — Когда мне дружить, теть Маш, я работаю с утра до ночи. Просто лифт не работает, вот и помог Никите с коляской, — смутился. Вот черт... Вогнали мужика в краску! А ведь подружился, правы наши разведчики. Это был странный подвид дружбы, такого у меня еще не было. Друзья у меня четко делились на две категории: друзья по работе, с которыми, даже расслабляясь, нужно было «держать лицо», и друзья детства, с которыми можно было быть собой, выпивать по праздникам, ездить на рыбалку. Никита не попадал ни в одну из категорий. Все, что нас связывало, — футбол, кофе и долгие разговоры. Мне нравилось с ним болтать, нравилось — и всё. О футболе и о книгах, о семье и маленькой Дашке, о политических дрязгах в стране. Ник был тем человеком, с которым можно было говорить обо всем. Ему все было интересно, и это подкупало. В наш скоростной век люди нечасто задумываются о том, что не касается их лично — у Никиты же на все было свое мнение. Оно не всегда совпадало с моим, но так было даже интереснее. Я вернулся домой и стал наблюдать в окно. Зеленая аллейка, излюбленное место молодых родителей, находилась прямо за домом. Никита — единственный парень среди мамочек с колясками. Те посматривают в его сторону, шушукаются. Тоже, наверное, думают, что парень на поводке у жены. Люди слишком скоры на выводы, особенно если эти выводы негативны. Всегда приятно думать, что ты лучше, чище и порядочней остальных. Миловидная шатенка с пятнистой коляской догнала соседа и покатила рядом. Вот и компания молодому отцу подобралась — дамочка толкает коляску, ягодицы как маятник метронома гуляют вправо-влево. Красотень! Полюбовавшись чудесным видом сзади, я засел за дела — в понедельник надо было сдавать проект лофта, и работы было невпроворот. Загрузил мозги под завязочку, да так, что совершенно позабыл про гуляющую козявку и ее папашу. Очнулся, когда три часа практически пролетели. Понесся, прыгая через ступеньки, представляя, как парень клянет меня предпоследними словами. Когда я подошел к скамейке, Никита спал. Тихо посапывал, свесив голову на грудь. Замотался парень вконец. А кто бы не замотался? Один. И днем один, и ночью. Девчонка давала жару, невзирая на время суток, уж мне-то, спящему, а точнее неспящему за стеной, это было отлично слышно. Я опустился на лавку, стараясь не шуметь. Скрипнули старые доски, но сосед даже не пошевелился. Будить его было жалко. Черт, у меня телек включен, проект не добит, и телефон снова дома остался. Рита опять меня потеряет. Как-то не ладится у нас с ней в последнее время. Ничего такого, но интерес потихоньку тает, сходит на нет. Все эти полунамеки и ненавязчиво-навязчивые разговоры о женитьбе. Почему для женщин это так важно? Почему нельзя просто встречаться, даже жить вместе! Почему обязательно ЗАГС? Мой первый и единственный брак закончился катастрофой, рассыпался на части, как взорванный сарай. Все, что от него осталось, — равнодушная печать в паспорте. Я хотел, чтобы это было не так, но фраза «и жили они недолго и несчастливо» вполне могла бы стать девизом наших совместно прожитых лет. Она все время убиралась. Чистила, мыла, терла что-то щеткой. Выбирала с дивана упавшие ворсинки, как будто это так важно — стерильность в доме. Все это напоминало мне больничную палату, с тонким запахом хлорки, пробивающимся сквозь ванильную отдушку. Она буквально простерилизовала наши отношения до безопасно ровного состояния, выскоблила те нити, что связывали ее и меня в единое целое. Ничего не осталось, и даже воспоминания не греют. Бурное расставание снесло до фундамента все, что мы пытались соорудить за время брака. «Построй свою любовь», — вспомнился навязший в зубах слоган. Построили, ага... А может быть, я и не прав. Я посмотрел на Никиту. Вот человек, познавший радости счастливого брака. А в результате что? Тот же фундамент, только воспоминания на порядок лучше, да Дашка — как живое напоминание об ушедшей жене. Непроходящая боль, которая и через десять лет не отпустит. Не знаю, что лучше: иметь всё и потерять или вообще не испытывать ничего подобного. По мне второй вариант предпочтительнее, и для нервной системы норм. Завозилась во сне малявка, я было дернулся к коляске, но тут Никита открыл глаза и смешно помотал головой, отгоняя остатки сна. — Черт, уснул, — он виновато посмотрел на меня, — давно ждешь? — Только пришел, — соврал я. — Всю ночь одному товарищу диссертацию переводил, на сон времени практически не осталось. — Свалишься в таком режиме. — Не-е, справлюсь, — он улыбнулся, — я обещал Ларе, что у нас все будет хорошо. Придешь сегодня? — Не получится, вывожу Ритульку в свет. — А-а… — он ощутимо скис, — жаль. — Идем в «Табакерку». Я — получать удовольствие от «Безымянной звезды», а девушка выгуливает новое платье. — Любишь ее? — спросил Никита. Вопрос застал врасплох. Люблю? Не знаю. Ритуля была вполне сносной. Заботливая, хозяйственная, и в постели — не бревно. Люблю ли я ее? Мне хорошо с ней, комфортно. Ухоженно. Если грамотно дозировать общение, роман можно тянуть бесконечно. Люблю? — Нет, — наконец ответил я. — Тогда зачем? Зачем? Если б я знал. ******