Зверь

Уже через седмицу жить не хотелось. Калеба регулярно кормили, приносили тёплой воды обмыться и ставили полог, если начинался дождь. Каждый день к нему приходил жрец, пытался что-то объяснить, вздыхал печально и повторял, что Калеб просто не понимает… Но Калеб всё прекрасно понимал, чувствовал, как мучаются его дети без внимания отца, и слышал каждую ночь, как отчаянно и горестно воет в лесу его Зверь. — Тебе надо снадобья принять, чтобы проклятье из твоего тела ушло, сразу и разум отпустит, — уверял Ильмар. — Нет во мне проклятья, только его детки, и им сейчас плохо. — Другие тоже так говорили, но обманывало их чудовище, затуманивало разум, а как только плод уходил, так сразу забывали о лесе и Звере и возвращались к прежней жизни. Тебе тоже полегчает, дорогой мой, и всё вернётся на круги своя. Воевода тебе с домом подсобит и среди своих воинов хорошего мужа найдёт. Ты ведь ладный малыш, к тебе альфы присматриваются. Забудь свои глупости, дай тебе помочь. — Ты мне, Ильмар, поможешь, если выпустишь отсюда! — с гневом отвечал Калеб. — Бедняга. С каждым днём становилось всё хуже. И не только крошечным щенкам внутри его тела, но и его душе. Калеб плакал во сне, не помня своих снов, только чувствуя запах хвои и смолы на губах, и всё сильнее замыкался в себе. Оттого, как страдало сердце, пропал аппетит и чем дальше, тем слабее он становился. Временами Калеб грезил наяву и видел перед собой чёрного волка, только коснуться его не получалось, чёрная шерсть проскальзывала сквозь пальцы и Зверь исчезал в черноте. — Ты только подожди меня немного, подожди, и я к тебе приду, — шептал он своим иллюзиям. На десятый день погода стояла ясная, Калеб лежал на дне ямы и смотрел на звёзды. Они перемигивались, словно рассказывали друг другу сказки, и, вспоминая о том, какой сказочной казалась жизнь в лесу рядом с его зверем, у омеги слёзы застилали взор. Вдруг одна из звёздочек отцепилась от небосклона и свалилась к нему в темницу, покатилась прямо к ногам и села рядом чёрным псом. — Ты пришёл, — обрадовался Калеб, протянул руку к Зверю и тут же закрыл себе рот, испугавшись, что привлечёт внимание. Волк счастливо заскулил, забил хвостом о землю, забрался сверху, радостно вылизывая лицо и закрывая от Калеба небесные светила. В поглотившей его тьме показалось, что Калеб куда-то провалился, даже почувствовал, как шлёпнулся на что-то мягкое, и тут же подскочил. Между ног шмыгнул чёрный зверь и повёл в туманную дымку. Омега бросился следом, поднимаясь по каменистому склону, перепрыгивая через расселины и пытаясь ухватить Зверя за хвост. Волк выбежал к огромному укреплению, заскочил за ворота и пропал. Калеб вбежал за ним и восторженно осмотрелся. Такого большого строения он в жизни не видел: вокруг укрепления поднимались высокие насыпные стены, внутри расположилось больше десятка домов, а в центре, высеченный в скале, находился древний замок. На площадке рядом с зернохранилищами стояли пожилой мужчина и юноша, они тренировались с мечами и ничего вокруг не замечали. Калеб осторожно подошёл ближе, старший мужчина улыбнулся и подтолкнул подростка к нему навстречу. — Привет, — произнёс юноша знакомым скрипучим голосом, — поиграй со мной? Калеб не успел ответить, подросток бросился к дворцу и скрылся за дверьми. — Догоняй, — подтолкнул Калеба в спину мужчина. Пришлось бежать за мальчишкой, замок изнутри оказался ещё больше, чем выглядел снаружи, и Калеб непременно бы заблудился, если бы что-то внутри не вело его к цели. Под высокими сводами висели сталактиты, большая часть колонн была расколота и лежала грудой камней, мебель в замке покрылась толстым слоем пыли, а оставшиеся ткани истлели. Сбежавший мальчик отыскался в детской, сидел рядом с красивыми деревянными игрушками, перекладывал их из стороны в сторону. И выглядел теперь лет на шесть, не больше. — Сколько же ему лет? — спросил Калеб вслух. Появившийся за спиной мужчина ответил: — Скоро уже триста будет. — Он и есть мой Зверь? — догадался омега, понимая, что оказался в давно исчезнувшем замке из легенд. — А ты – Аскар, король наших земель. — Да, и по моей вине охватило округу проклятье. Пойдём, — позвал мужчина за собой и в несколько шагов провёл его к огромной опочивальне. — Тут мой супруг впервые разделил со мной ложе, дал жизнь нашему сыну и погиб от рук предателей. Я нашёл его, изнасилованного и бездыханного, наш ребёнок же умирал от жестоких ран. Старая комната не сохранила ничего от прошедшей трагедии, лишь изгнившие куски тканей и брошенные мечи – оставшиеся свидетели могли рассказать о случившемся. Аскар прошёл мимо постели, вздыхая и прикасаясь к ней, как к самому огромному сокровищу. — Эмбел пожелал дать нашему сыну имя Гарм, чтобы он охранял наши земли от врагов, а свою семью – от смерти. Гарм – тяжёлое имя и носить его ребёнку тяжело, но для нашего мальчика оно подошло. — Он не сказал мне своего имени. — Он и не может, проклятье лишило его имени, прошлого и языка. В день он способен произнести лишь десять слов. Аскар коснулся почерневшей люльки, и она рассыпалась прахом, так же как и вся история Аскара и Эмбела исчезла, стёрлась из памяти людей. Изменилась настолько, что уже никто толком сказать не мог, что же произошло и почему. — Горе охватило меня, когда я увидел свою убитую семью, — продолжил рассказ король. — Всё, что раньше было мне дорого – погибло, и жизнь опротивела в один миг. Когда-то во мне были силы колдовские, но их я применял лишь для светлых дел. Случившееся заставило меня направить магию на что-то чёрное. В своей ненависти я желал всем, кто меня предал, бед и страданий, а сыну же пытался сохранить жизнь. Но он уже ушёл в мир мёртвых и вернулся оттуда совсем не таким, как я ожидал. Мои чары изменили его тело, которому не хватало соков, чтобы душу удержать. Ребёнок превратился в зверя, в чёрное чудовище, и душа осталась в нём заперта на веки вечные... Они вновь вернулись в детскую, где маленький Гарм играл с деревянными игрушками. С появлением Калеба он поднялся, принимая облик взрослого мужчины, красивого, статного, такого, что глаз было не отвести, он крепко омегу обнял и печально произнёс: — Почему ты оставил меня... — Я не оставлял, — попытался оправдаться Калеб, но Зверь вернулся к играм, снова превращаясь в ребёнка. И Калеб почувствовал себя так, словно действительно был виноват в том, что Зверь сейчас где-то один, возможно пытается прийти к нему и по его вине погибнет... Он сел рядом, смотря, как мальчик перебирает в руках лошадку и меч. Не решаясь что ему выбрать, Гарм с просьбой о помощи в глазах посмотрел на Калеба. Омега дрожащими пальцами коснулся его сбившихся волос, открывая высокий лоб и ярко-голубые глаза. Пусть ребенок и выглядел совсем маленьким, смотрел он с пониманием взрослого мужчины. — Мой сын так и не узнал, что значит жить обычной человеческой жизнью, и понять свой возраст не способен. Пока Гарм был крохой, я его воспитывал, пытался сделать человеком и что-то он усвоил. Волку же память не нужна, и он слишком быстро обо всём забывает, — печально произнёс Аскар. — Пойдём, тебе нужно возвращаться. — Нет, подождите, у меня сотни вопросов! Как избавиться от проклятья и что будет со Зверем? Король направился к выходу, и Калебу пришлось бежать за ним, чтобы услышать его ответ. — Когда я понял, что натворил, то решил остановить проклятье. Пригласил в замок колдунов и жрецов, пытался справиться с этим сам, но то, что было рождено в ненависти, уничтожить можно лишь любовью. Всё зло, что из меня вышло, в замке моем сосредоточилось. Гарм же ключом стал и уже три столетия оберегает люд от истинно-чёрной магии. Потому, когда его плод в омеге зреет, отступает топь и выглядывает солнце. Аскар печально вздохнул, они пересекли широкое поле перед земляным укреплением и теперь стояли у ворот, во дворе остался играющий мальчик и забытая история любящей королевской четы. — Мне пришлось отдать свою жизнь, чтобы изменить заклятье, я не мог его отменить, но сумел создать противоборство. Несколько лет я плёл новые чары, преодолевая ту злую магию, что сам наложил на свои земли, это отняло все мои силы, но дало возможность моему ребёнку когда-нибудь разрушить проклятье. Перед смертью я приказал жрецам следить за моим сыном. Каждый год ему отдавали невинного омегу, чтобы они смогли зачать дитя. Этот ребёнок, как символ любви, должен был стать спасением. Но Гарму мало кто приходился по душе, первые пятьдесят лет он от омег нос воротил, потом стал пытаться как-то от проклятья избавиться, но его плоды не выживали, и любовь в омегах он не находил. Ты же откликнулся... — Подождите, Ильмар сказал мне, что для снятия проклятья Зверь должен умереть, — крикнул Калеб, понимая, что уже оказался за воротами крепости. — Ребёнок – это дар омеги, он преподносит моему сыну жизнь. Гарм в ответ должен отдать омеге свою, — ответил Аскар и растворился в дымке. — А как же... — крикнул Калеб в пустоту, но вокруг него ничего кроме густого тумана не было. — Пойдём, — раздалось хрипло из-за спины. Рядом с ним стоял его Зверь, только сейчас он выглядел невероятно измученным, побитым и раненым. Прихрамывая на две лапы, он повёл Калеба в низину. Смотреть на такого Зверя было больно, Калеб тихо плакал, надеясь, что сон закончится, и он вновь окажется в их лесной землянке. Но волк привёл его к яме в деревне и столкнул вниз, вновь оставляя одного. Омега расплакался пуще прежнего и очнулся, когда чьи-то руки заботливо стали гладить его по дрожащим плечам. — Дорогой мой, тебе надо смириться, — шептал Ильмар, — отпусти чудовище из сердца и сразу станет легче. — Не могу, он не только в сердце, он всюду. Между нами связь, а ты всё разрушил, старик, обманул меня... — Я помочь хотел, дорогой, как ещё тебя спасти я не знаю? — Выпусти меня, Ильмар! Выпусти! Жрец со вздохом взглянул на охрану у ямы и покачал головой. — Скоро всё решится, дорогой, и тебе станет легче. Зверя загнали, и Юрий обещал сегодня принести его голову. — Нет, — отчаянно вскрикнул Калеб, — не поможет вам убийство зверя, он не просто умереть должен, а за меня жизнь отдать. Если чудовище погубите, падут на всех беды неисправимые, потому что проклятье не от Зверя идёт – он его сдерживает! — О чём ты говоришь, дорогой мой? — Я с Аскаром беседовал, он мне правду поведал о своём сыне, корыстью загубленном, и о любимом супруге. — Ты, верно, бредишь, Калеб, Аскар уж как три столетия мёртв. Видимо, помер в тебе ребёнок Зверя, вот гниль изнутри и одолевает… — Не померли! — отчаянно закричал Калеб, сжимая ладошками живот. — Не умрут его дети, не позволю! — от бессилия ноги его подогнулись и он упал на землю, заходясь в рыданиях. Обещал ведь заботиться, а не сберёг… — Я принесу тебе зелье, сынок, тебе полегчает, обещаю, — жреца из ямы вынесли, а Калеб сжался на дне и завыл, высказывая всю свою боль. В ответ ему послышался вой из леса. Охранники напряглись, в деревне поднялись крики, но Калеб, слишком сильно обеспокоенный своими видениями и мыслями о детях, ничего не замечал. Открыл глаза, лишь когда громко закричала его охрана и что-то, хрустнув, прервало их крики. В яму спрыгнул огромный чёрный волк. Весь в крови и грязи, он клацнул рядом с Калебом жёлтыми зубами, но омега не испугался, наоборот, бросился к нему в объятья. — Быстрее, — прохрипел Зверь, закидывая его к себе на спину, и ловко выпрыгнул наверх. Дальше они мчались через леса, летели мимо реки и прятались в кустах у засохшего болота. Люди преследовали их долго, освещая дорогу факелами и загоняя зверя громкими криками. Лишь с рассветом они оторвались от погони, и Гарм обессилено скинул свою ношу на траву рядом с их лесным домиком. — Спасибо, Гарм, спасибо, — не уставал повторять Калеб. Зверь лишь недовольно тряхнул головой. Его бока были истыканы стрелами, а лапы изрезаны капканами, он еле стоял на ногах, и словно лишённый других чувств, тяжело принюхивался пораненным носом. — Я подлечу тебя, выхожу, — Калеб хотел броситься в дом и принести воды, но зверь обнял его лапой, прижимая к себе, и тяжело вздохнул. — Не надо, теперь всё хорошо, — лапы его не выдержали, и он, ослабленный и раненый, упал на землю. Омега с трудом успел подхватить его голову и, садясь с ним рядом, уложил к себе на колени. Зверь прикрыл глаза, вдыхая сладкий аромат, наслаждаясь прикосновениями мягких ладоней. — Калеб, избранный мой, — засыпая, прошептал волк, и Калеб вцепился в его шкуру, подтягивая к себе ближе, прижимая грязную морду к себе крепче и поливая его слезами...