***
Так что наше знакомство началось с ссор и ими и продолжилось. Разве что мы друг друга не видели и переругивались через стенку. Основной проблемой наших отношений стало то, что я не смог его выгнать и теперь совершенно не могу спокойно жить. Даже из комнаты выйти. Ну и еще то, что под моей дверью вечно валяются его подношения. Например тошнотворные мухи в шоколаде. (Даже не спрашивайте, не знаю, чем он руководствовался). Или липкие и вонючие цветочки, к которым пауки испытывают особую страсть. И после того, как я выкидывал мерзкие сладости и смывал тягучий сок с ладоней, снова начинался бурный скандал. — Не понимаю, чего тебе не нравится, — обиженно заявлял он, поедая отвергнутых мною мух. Мерзость. — Все это не нравится! — Что, мухи - плохая идея? Цветы не в твоем вкусе? Я принесу другие. — Ты - плохая идея и не в моем вкусе. — А ты грубиян, — умиленно заявлял он, вздыхая и смиряя дерево моей двери влюбленным взглядом. — Да как тебе объяснить то?! — взрывался я. — Я в твоем внимании не нуждаюсь и буду счастлив, если ты оставишь меня в покое! — Ты такой милый, когда злишься. — … — На это было и возразить нечего. Но я нашел. — Ты меня даже не видишь! — Я знаю. И он толкал бурную речь о том, что мы с ним суждены друг другу и вообще просто созданы друг для друга и наша любовь будет ярким маяком светить нам всю нашу жизнь. Он, конечно, поразительно романтичен, но это все равно не отменяет того, что я с ним максимум могу только поругаться, а от его вида я сразу выворачиваюсь наизнанку. Конечно, я стал поспокойнее — первые дни я даже спать не мог, при одной только мысли о том, что он тут — и вполне мирюсь с его нахождением здесь. Главное, чтобы он меня не трогал и мы не пересекались, что Шу крайне не устраивает. — А как тебя зовут? — паук кокетливо ковыряет дырочку в двери. — Никак. — Оригинальное имя. — Да я вообще весь очень оригинальный. — И вежливый. — Заткнись! — Я же говорил! И ссора пошла по второму кругу. В конце концов мы договорились поочередно пользоваться кухней и вообще покидать комнаты не одновременно, чтобы не пересекаться. Хотя убедить в этом Шу было крайне непросто. Паук никак не желал смириться с мыслью, что я вовсе не горю желанием сцеплять наши судьбы и быть его возлюбленным, одновременно скача на одной ножке от счастья. Мы, мягко говоря, слишком разные. Но этому доводу паук не поддавался. Он, на самом деле, довольно неплохой парень. Упертый, как баран, но ведет себя так трогательно, что иногда я даже не испытываю желание прибить его тапком.***
— Эй, сосед! — Сегодня утром даже принес мне завтрак, и теперь сидит под дверью, в ожидании, что я ему открою. Как бы не так. — Чего тебе? — Листаю далеко не утопическую «Историю мира». — Открой. — Мы это уже проходили. — А я тебе чего принес… — Его заискивающий голос прям так и намекает, что это загадочное «чего-то» ужасно интересное, и я умру, если не увижу, что это. — Чего? — Интересуюсь против воли. Надеюсь, это не паучий корм. Шу грустно вздыхает, и я представляю, как он нервно ерошит темные волосы длинными бледными пальцами. — Я на стол положил, в кухне. Посмотришь, как выйдешь. — Я слышу топоток паучьих лапок, затихающий в его комнате, и меня передергивает. Но любопытство сильнее меня, и, едва сдерживая внезапно накатившее нервное возбуждение, я пробираюсь на кухню. И получаю абсолютный ноль. Ничего. Ни на щербатом столе, ни под столом, ни на кособоких стульях. Только слой пыли. С тех пор как Шу тут поселился, я не утруждал себя уборкой, опасаясь, что не рассчитаю времени и попаду прямо в липкие лапки недруга. Странно, на него подобная шутка не похожа. Пожимаю плечами, не придав этому значения, и топаю к выходу. Как настоящий паук, он заманивает меня в нехитрую ловушку, рассчитанную на неосторожность жертвы: не успев толком повернуться, сразу оказываюсь в крепких объятьях сильных рук. Его губы жарко приникают к моим, и я успеваю заметить жадный блеск его невероятно-зеленых глаз. Я так возмущен и ошарашен, что первую секунду искренне погружен в поцелуй — тем более, что ничего прежде, хоть отдаленно похожее на это действо, я не испытывал, — и даже не замечаю, что меня, собственно, целует паук. На какое-то мгновение он становится для меня простым невероятно сексуальным парнем с мягкими чернильными волосами и терпкими чувственными губами. Поцелуй пропитывает воздух вязкой сладостью, и ноги у меня подгибаются. Всего несколько секунд наши губы ласкают друг друга, а я весь таю, превращаясь в липкую патоку, и внутренности становятся жгуче-горячими, возбуждение, невозможно сильное для такой мелочи, как относительно невинный поцелуй, накатывает тяжелыми волнами, и я теряюсь. Таю еще одно мгновение, а потом до меня так же медленно доходит, что мою открытую голень щекотят волоски его паучьей лапы. Я быстро отстраняюсь и смачно блюю. Такого оскорбления Шу, наверное, еще не знал. А после я медленно оседаю вниз, предаваясь спасительному забвению и даже не задумываясь о том, что если не замочу одежду, испачканную непереваренной склизкой гадостью, то уже не спасу ее.