Паучья жизнь.

      Смерть — это так сексуально. Sherlock. — Вы что издеваетесь?! — возмущение мое просто не ведало границ, и, судя по вытянувшимся лицам обоих Шу, было весьма и весьма и заметным.       Одинаково одетые парни смотрят на меня, ожидая дальнейшей реакции. — Так, кто из вас настоящий Шу? Я ему задницу надеру! — Я! — хором заявляют они. Смотрят друг на друга, на меня, — Он! — так же поразительно дружно вставляют близнецы.       У меня уже нервно дергается бровь: — Это не смешно, яйцеголовые!       Те снова переглядываются, синхронно пожимают плечами.       Видимо, Шу не хочет признаваться, ожидая трепки, а Шуа… Ну, видимо, по той же причине. — Подожди, зачем это тебе клюшка для гольфа? — осторожно спрашивает один. — Где ты ее вообще взял? — недоуменно вопрошает второй, ероша густые волосы. — Достали! — воплю я, и кидаюсь на них. Получаю тычок в спину, и падаю на кровать, пока незадачливые копии спешно делают ноги, бросаясь врассыпную. — Стоять! Получите то, что заслужили, мужики вы, или нет?! — кидаюсь в погоню, отчаянно скользя по гладкому паркету в неудобных носках. — Шу, да сдавайся ты ему! — кричит тот, что спешит укрыться в ванной. — Сам сдавайся, ты же Шу! — заявляет удирающий от меня вокруг кухонного стола. — Да хватит надо мной издеваться! — резко останавливаюсь, так что Шу (или Шуа) налетает и падает на меня, придавив сверху.       Его глаза встречаются с моими. Темные илистые озерца, полные загадок и тайн. Он на мгновение чуть улыбается, смотря на меня. Словно… Извиняясь. — Эй, ну-ка слезь с него! — второй Шу спрыгивает прямо с лестницы, чтобы быстрее добраться до кухни, и быстренько сдергивает с меня другого. — Вообще-то он мой парень, так что это ты свали! — он скрещивает руки на груди, прищурившись, и внимательно смотря на второго парня. — Не беси меня, Шуа! — Я Шу! — Не смей мной притворяться. — Не думал, что ты такой хороший актер. — Оставь нас в покое! — Я тебя не трогаю, это ты оставь меня и Чарли в покое. — Не путай моего мальчика! — Только ты мог сказать такую пошлость, — фыркает крайний.       Мои нервы сдают окончательно, и я вскакиваю, сердито хлопнув ладонью по столу. — С меня хватит! Повеселились, подурачились, довольны?! А теперь шутки кончились.       Оба парня обернулись ко мне, несколько удивленно вскинув брови. Они даже это делают синхронно. — А теперь вон, оба! — Но Чарли…- один из них обеспокоенно складывает брови «домиком» и тянет ко мне ладонь. — Не глупи, — мягко вставляет один, и хочет продолжить, но я грубо перебиваю его, что в общем-то на меня не похоже: — ВОН ОБА!!!       От моего крика тихо звякнула люстра. А может она звякнула и не от него, а просто за компанию, но мне уже не до этого.       Кровь горячо стучит в висках, и дышать тяжело. Как же я устал. Сплошное вранье. Пауки, опутывающие своей паутиной.       Парни удаляются, видимо, решив не трогать меня в таком состоянии, и тихо переругиваются. — Это все ты виноват. — Заткнись. Это все твоя вина. — Завались!       Хлопает входная дверь, и я остаюсь один. Устало опускаюсь на кухонный пол.       Столько времени. Столько усилий. Столько чувств. Неужели все это ничего не значит?       Мы с Шу, как бы банально это не звучало, через столько прошли вместе. А я даже не смог узнать его.       Любил бы… Узнал?       Вспоминаю наше знакомство.       Первый поцелуй и как меня стошнило после этого.       Наши постоянные переругивания.       Сладости и подарки, которые он приносил, не зная, что я этого не люблю.       И я, который смиренно принимал их, чтобы не обидеть.       Мы просто… Слишком разные?       Мы дети разных миров.       Чужие друг для друга.       Как мы можем…любить?       Меня немного подташнивает от голода.       Этот день был слишком тяжелым.       Выбросив в кладовой старую клюшку отца, готовлю завтрак.       Сую что-то в рот, жую, но еда словно пенопласт. Застревает в горле, жуется тяжело и долго, как резина. Режет горло, словно я постарался всухую проглотить муку.       Опускаюсь в постель, и тошнота снова подкатывает к горлу. Простыни пахнут Шу.       Может быть, я должен был его простить?       Какая разница, сколько он лгал? Ведь он делал это чтобы быть со мной.       Под такие мысли проваливаюсь в сон. Мне снится Шу. Его улыбка, его пальцы и губы. Свет его глаз и запах.       Но когда я просыпаюсь, его рядом нет.

***

      Стук в дверь. Дома никого, и нечего рассчитывать, что кто-нибудь откроет.       Родители, схватив сестренку в охапку, увезли ее к бабушке.       А меня оставили, видимо, сторожить квартиру.       И я неплохо проводил время, оккупировав гостиную, и не покидая дивана уже неделю. Ну, только в туалет и дверь открыть курьеру с пиццей.       Вяло тащусь отпирать дверь, рассматривая одно из пятен на толстовке. Интересно, когда его посадил? А, не все ли равно.       Наверное, это курьер.       Я, правда, не помню, заказывал ли пиццу. — Боже, что с тобой случилось? —восклицает Шу, стоя на пороге и рассматривая меня, как будто в первый раз видит. — Да ничего, — вяло пожимаю плечами, пока парень хватает меня под подмышки и тащит в ванну, — что это ты делаешь? — Ты как будто неделю питался одной пиццей и не покидал дивана! — Иногда я заказывал суши. — О господи, тебя ни на секунду нельзя оставить! Чертов Шуа, вечно у него ветер в голове, — бурчит Шу, стаскивая с меня испачканную толстовку. — Ты чего это делаешь? — не особенно рьяно сопротивляюсь, когда он стаскивает с меня и потрепанные жизнью и мной джинсы. — Купать тебя будем! Или… Позволишь принять ванну с тобой? — улыбается он, и обнимает меня, коснувшись губами виска.       От него пахнет кофе, густым и сладким, и клубничной жвачкой. И еще чем-то, безумно знакомым и теплым. Обнимаю его в ответ, и сердце тихо наполняется нежностью от этого чудесного, родного запаха.