Умереть. Умереть. Воскреснуть.

Предупреждение: в главе нет секса и почти нет Шерлока. Кто такая миссис Уоллесс? Зачем гею жена? Мы ведь не в прошлом веке живём? Скрывать свою нетрадиционную ориентацию нет причин. Моя версия про алчную жену, прикончившую муженька из-за наследства, не выдерживала никакой критики. Наверняка жена-борода занимала в завещании весьма скромное место. Что-то подсказывало мне, что дело гораздо сложнее. У Шерлока наверняка бы нашлось несколько рабочих версий, но я ничего придумать не мог. Я поймал себя на том, что мысль о Шерлоке не вызывает привычного кома в горле и жестоких уколов в сердце. Я выплакал все слезы, если так можно сказать, или, может, смирился со своим горем, ведь у меня был Луи, почти точная копия Шерлока. Наша связь с ним не оборвалась, когда я вернулся в Лондон, мы перезванивались и писали друг другу смс. Я с нетерпением ждал Рождества, потому что Луи обещал приехать ко мне на несколько дней. А там — чем черт не шутит, может, мне получится уговорить его остаться в Англии? Ведь в Туманном Альбионе пейзажей ничуть не меньше, чем во Франции. Тем более Франция не была его родиной — у Луи был датский паспорт. Я называл его "моим принцем" и не краснел. Шептал ему нежности, которые мог бы сказать Шерлоку, и тискал на тёмных улицах Парижа, в широких нишах старинных домов и в непроглядных тенях столетних каштанов. Я наслаждался им и был пьян до полной потери рассудка. Пару раз в ту невероятную неделю я «трезвел» и вглядывался в лицо своего любовника, гадая, что он на самом деле нашёл во мне, но не видел ничего, кроме похоти и непреходящего желания. Мы трахались, как кролики, во всех мыслимых местах и во всех позах, какие только возникали в наших затуманенных страстью головах. Я не вспоминал Шерлока сутками. Зачем вспоминать того, кто стонет от похоти в твоих объятиях? Вернувшись в Лондон, я понял, что моё чувство вины порядком поистерлось. Я пытался снова вогнать себя в депрессию по поводу гибели Шерлока, но уже не смог. Луи меня вылечил. Шерлок стал совершенно святым, а я признал себя закоренелым грешником и смирился с этим. Но чтобы Шерлок продолжал жить во мне в моём сердце, я должен был раскрыть это дело, которое буквально втягивало меня в свою орбиту. Я спросил себя, что бы сделал Шерлок, если бы не имел версий? Если бы та самая глина, из которой можно лепить кирпичи — отсутствовала? И понял: он бы её собрал. То есть следовало найти больше фактов о жизни Уоллеса. Для этого нужно забраться в его дом. Адрес можно раздобыть в медицинской карте. Жаль, придётся для этого тащиться в клинику. Ведь спросить по телефону я не мог – лишние свидетели моего интереса к Уоллесам не нужны. В клинике мне не удивились. Я мельком бросил на ресепшн, что мне нужно забрать очки для чтения, а то свои домашние я разбил. К счастью, медицинскую карту Уоллеса ещё не убрали из компьютера. Я списал адрес и даже посмотрел расположение дома по электронной схеме Лондона. Предвкушая приключение, я бодро вышел из клиники. Операцию по проникновению я назначил на вечер. На не слишком поздний вечер, а на то время, когда все жители Лондона спешат домой в предвкушении вкусного ужина и не особо обращают внимания на происходящее вокруг них. Собираясь на дело, я подумал, что неплохо было бы подстричься. Тогда будет меньше вероятности, что какой-то волосок упадёт на чужой территории. Правда, после стрижки придётся тщательно помыться, но времени до вечера у меня было полно. Как оказалось, подстричься в Лондоне — проблема. Нужно обязательно записаться заранее. Мне повезло только в третьей парикмахерской, хотя повезло сомнительно. Меня взялся стричь манерный молодой парень с длинными серьгами в ушах и ногтями, покрашенными бледно-лиловым перламутровым лаком. — Можете не коситься на меня так, — сказал он мне, передёрнув плечами, — я, между прочим, натурал. «А я вот уже, нет» — Нисколько в этом не сомневаюсь. Подстригите покороче, а бачки оставьте подлиннее. — Будет сделано, генерал! К счастью, во время стрижки парикмахер помалкивал, а то бы точно заработал кулаком в нос. Я думал о деле Уоллеса и не желал отвлекаться. Закончив с волосами, парикмахер развернул меня лицом к зеркалу, чтобы я полюбовался на дело его рук. Вышло действительно неплохо — пару лет он мне сбросил. И пройдоха, видно, читал мои мысли: — Гораздо лучше. Вам бы подправить форму бровей. Эта услуга в нашем салоне стоит сущие гроши. Расценив мой взгляд как отказ, он пожал плечами и протянул мне блистер с какой-то металлической штуковиной. — Это подарок от салона, щипчики для бровей. Можете спокойно заняться ими в домашних условиях. Я сунул блистер в карман и пошёл расплачиваться на ресепшн. Счёт получился таким, что я должен был получить в подарок не только щипчики, но фен и пару шампуней в придачу. До Кенсингтона я добрался на автобусе. До особняка Уоллесов нужно было ещё пройти небольшое расстояние, что я и сделал прогулочным шагом. День был пасмурный, и уже начинало смеркаться, когда я перемахнул невысокий забор и быстро нырнул в кусты, окружающие домовладение. Дверь чёрного хода была заперта, но с некоторых пор это для меня не проблема. Тут как раз пригодились щипчики, всученные мне в салоне. Пройдя от двери по просторному коридору, я попал на кухню. В раковине валялась грязная посуда с остатками пищи. В холодильнике стояло прокисшее молоко двухнедельной давности, и валялись остатки пиццы, начавшие покрываться плесенью. Видно, всё здесь осталось на своих местах с того времени, как Уоллес упал с лестницы. Вообще здесь царил такой бардак, будто её на несколько лет отлучили от женской руки. Такой могла быть кухня холостяка. Точно так выглядела моя кухня, когда я вернулся из поездки в Париж. Тогда, по возвращении, я не стал мыть грязные тарелки. Просто выбросил их, а на следующий день купил новые. В гостиной ничего примечательного не было, кроме закопчённого камина и нескольких картин. Это были портреты волооких юношей. Подсвечивая себе фонариком, я стал подниматься по неширокой лестнице, с удобными перилами и обитыми толстым ковром ступенями. Или Уоллес упал не с этой лестницы, или в прошлом он не был акробатом. Получить травмы, какие были у него, здесь было невозможно. Совершенно очевидно, что синяки и переломы он получил в другом месте, там, где точно не было толстых ковров. На втором размещались две спальни с отдельными ваннами, гардеробная и небольшой кабинет. Сначала я обследовал гардеробную — она была забита мужскими костюмами, рубашками, туфлями, галстуками. Ни одного женского платья, ни одной пары туфелек на шпильках. В кабинете на столе стоял компьютер. Вернее, раньше стоял. Теперь от него остался только монитор. Системного блока не было, вырванные из гнёзд провода валялись на полу клубком мертвых змей. Может быть, компьютер изъяла полиция, когда Уоллес выпал из окна? Почему тогда нет никаких следов полиции? Двери не опечатаны, нигде нет следов от порошка, с помощью которого снимают отпечатки пальцев с предметов? Шерлок, Шерлок, мне никогда не стать тобой. Беглого осмотра тебе бы хватило, чтобы раскрыть все тайны этого дома. Одна из книг, которыми было забито два шкафа, выбивалась из общего ряда и стояла так, будто бы её ставили на полку впопыхах. Это был какой-то автомобильный справочник. Я оказался прав, середина книги была вырезана под тайник. Но он был пуст. Я поднёс книгу к самому носу, надеясь различить слабый запах оружейного масла, но ничего не унюхал. Шерлок, наверное, мог бы различить даже марку этого масла, но я по сравнению с ним был таким несовершенным. Я потянулся к полке, чтобы поставить книгу на место, и даже не понял, что это за тень мелькнула у меня за левым плечом. В тот же момент боль обожгла мой затылок, и свет померк. Я пришёл в себя прикованным, точнее привязанным к батарее широким кожаным ремнем. Привязана была моя правая рука. Моя левая рука и правая нога были связаны между собой. В относительной свободе осталась только левая нога. То, что меня связали, причем не слишком затягивая ремни, а не грохнули сразу, уже радовало. И ещё в кабинете кто-то успел включить свет. Я повертел головой. Позвоночник вроде не повреждён, ноет затылок, вероятно, там огромная шишка. Из ремня можно выбраться, хотя он не просто завязан, но и застёгнут на обшитые металлом дырочки. Пока я исследовал свои оковы, в дверном проёме показался человек. К моему удивлению, это был совсем молодой парень, похожий на итальянца или испанца, довольно красивый, но совсем не бандитского вида. Во всём его облике лишь глаза таили угрозу — умные и встревоженные. — Кто вы такой? — спросил он, не приближаясь ко мне. — Это вы меня связали? Зачем? — Отвечайте на вопрос! — повысил он голос. — Я доктор Джон Ватсон. Ещё позавчера я был лечащим врачом Ричарда Уоллеса — хозяина этого дома. — Зачем вы здесь? — зло выкрикнул незнакомец. — Сами его убили, а теперь расследуете? — Что? — оторопел я. — То и есть! Убийца! Я уничтожу вас по одному! — Я не убивал Уоллеса, я его лечил! Вы сами кто такой? — Не притворяйтесь, что не знаете! — Не знаю, но догадываюсь. Судя по количеству ваших портретов в гостиной, вы – его любовник. А я имел честь быть знакомым с его женой. Премилая мадам. Я бы с удовольствием пригласил её на ужин, если бы она не была замужем. — Это не жена. Она — телохранитель высокого класса. — Может, развяжете меня и объясните, в чём дело? — мирно поинтересовался я. — Ещё чего. — Да вы — трус! Парень вытащил из кармана пистолет: — Не называйте меня трусом, иначе я вас пристрелю. — Чего вы хотите от меня? — Вы должны привести меня к другим членам шайки моего брата. — Вашего брата? Так это ваш брат расправился с Уоллесом? — А кто же ещё? Ричард был таким хорошим и добрым! Он никому в жизни не причинил зла! — вышел из себя молодой человек. — Послушайте, я не причастен к гибели вашего дружка, я сам бы хотел разобраться. Раньше я работал с частным сыщиком Шерлоком Холмсом, помогал ему в расследованиях… — Шерлоком Холмсом? — Слышали? Наверняка слышали о его самоубийстве. — Да, что-то такое слышал. — Я не убийца, уверяю вас… В этот момент позади незнакомца появился ещё один незнакомец, и мой собеседник упал как подкошенный. Число действующих лиц в нашем маленьком спектакле увеличилось до четырёх. Правда, двое из них были лишь относительно действующими. Скорее, наоборот, бездействующими. А двое других не вызывали не малейшей симпатии. — Связать и в машину, — кивнул один из них, постарше и повыше ростом. — А этого? — спросил более низкий и плотный, с примитивным лицом охранника автостоянки. Судя по акценту, они были американцами. — Сжечь вместе с поганым домом. Второй послушно кивнул. — Нет! Нет! Я совершенно не имею отношения к делу. Отпустите меня, иначе у вас будут крупные неприятности! Но на меня никто не обращал внимания. Бесчувственного юношу тем временем один из громил взвалил на плечо и потащил вниз. Второй тоже исчез. Но я не тешил себя надеждами — скорее всего, он пошёл за бензином. Я не стал терять время даром и попытался интенсивными вращениями рук ослабить давление ремней. Если бы у меня было время, я бы смог перегрызть эти ремни, как какая-нибудь крыса. Но времени не было — на лестнице послышались тяжёлые шаги. Один из громил заглянул в кабинет и плеснул бензин на стол и на середину комнаты. На меня не попало ни капли. Должно быть, бензина у них было немного, и босс приказал экономить. Ещё бы, чтобы сжечь такой большой дом, нужно как минимум две канистры. Мы с Шерлоком как-то пытались сжечь ангар с остатками чудовищных экспериментов над животными. От одной канистры он только занялся и даже не подумал загореться полностью. Может, потому что в Йоркшире тогда всё было сырым? Звук, с которым вспыхнул огонь, ударил мне по нервам. Я подтянул себя ближе к примотанному правому запястью и попытался разгрызть кожу ремня. Она не поддавалась: зубы просто соскальзывали с плотной гладкой поверхности. Огонь за одну секунду примчался из коридора в кабинет, сожрал все бумаги на столе, охватил монитор и по ковру стал постепенно подбираться ко мне. Я попытался подтянуть левую руку к правой, а поскольку левая рука была связана с щиколоткой правой ноги, моя поза стала сразу напоминать позу лотоса из йоги. Что-то хрустнуло в колене, по икроножной мышце прошла судорога, но дело пошло, левой рукой я стал разматывать бесконечные витки ремня вокруг моей руки и трубы отопления. Я чувствовал жар пламени у себя на теле, он обжигал мои лёгкие. Справившись с одним ремнём, я начал разматывать второй. На мне начала тлеть одежда. Огонь подобрался почти вплотную, а я всё возился с хитроумной застёжкой ремня. Когда я, освобождённый, вскочил на ноги, огонь окружал меня со всех сторон, выход был перекрыт пламенем. Я рванул на себя ручку, открывающую окно, но она осталась у меня в руках. Это было похоже на кошмарный сон. Я забрался на подоконник и постарался выбить стекло ногами. Я был на втором этаже, достаточно высоком. Прыжок с такой высоты не сулил ничего хорошего, но сгореть заживо я тоже не хотел. Комнату заволакивал дым, я начинал задыхаться. — Шерлок, Шерлок, что бы ты сделал? Чуть не потеряв равновесие, я хватился за штору, но она стала быстро отдираться от багета. Я оторвал её совсем и бросил на огонь. Толстая ткань на мгновение прибила пламя. Вторую штору я оторвал и бросил по направлению к столу. Спрыгнул на неё, дотянулся до тяжёлого стула, у которого уже горело сидение, и со всей силы бросил его в окно. Оно разбилось, и пламя заревело с новой силой. Я забрался на подоконник и, невзирая на острые осколки, торчащие из рамы, высунулся в окно. Свежий ветер ударил мне в лицо, но я сразу же закашлялся в клубах дыма, поваливших из окна. Огонь буквально лизал мне пятки. Нужно было решаться на прыжок, но до земли было так далеко, что я никак не мог собраться с духом. «Что же должен был пережить Шерлок, падая с крыши Бартса?» — подумал я, и страх мой куда-то исчез. Кое-как выбравшись на карниз, я снова глянул вниз. Уличный фонарь хорошо освещал внутренний двор дома Уоллеса. Прямо под окнами росли кусты роз. Они могут смягчить удар. Я закрыл глаза и сделал шаг. *** — … А я плевать хотел на твои инструкции! Вы не уберегли его! Твоим оперативникам только мусорные свалки охранять! Им вместо оружия слуховые аппараты полагаются! И очки с десятикратным увеличением!