Умереть. Умереть. Воскреснуть.

Не прошло и двух лет, как аффтар выдал проду. Полное АУ к 3 сезону. Уоллес выпал из окна. Но до земли не долетел. Я миновал наружный пункт охраны нашей больницы и имел несчастье наблюдать, как судебные медики снимают с высокого платана диковинный урожай. Во двор для этих целей подогнали пожарную машину. Но что-то пошло не так, и тело, которое несколько человек пытались снять с ветки, шмякнулось на асфальт. На месте миссис Уоллес я бы предъявил клинике солидные претензии. Муженёк выпал из окна. С кем не бывает. Но зачем калечить труп? Я подошел ближе, но рассмотреть ничего не удалось. Судмедэксперты перекладывали тело на каталку. Я успел заметить только босую ступню трупа. Осматривая Уоллеса в первый раз, я обратил внимание, какие у него странные, изуродованные ступни. Кажется, у профессиональных танцовщиков бывают такие ноги. Но миссис Уоллес, сказала, что её муж - бизнесмен. Да, Уоллес выпал из окна. В этом не было сомнений. Выпал он сам, или ему помогли — это уже другой вопрос. Шерлоку для решения подобной задачи хватило бы одного никотинового пластыря. У меня тоже есть соображения насчёт смерти Уоллеса. Но они требуют тщательной проверки. Со спины окликнули: — Доктор Ватсон? — Я резко развернулся. Меня догонял незнакомый мужчина. — Детектив Питерсон, — представился он. — Доктор Ватсон, у меня к вам несколько вопросов. Мистер Уоллес был вашим пациентом? — Да. — Он мог самостоятельно передвигаться? — Нет. — Вы верите, что он мог покончить с собой? Он выглядел подавленным? — Я не психоаналитик, я травматолог. Честно говоря, не знаю. — Доктор Ватсон, какие у вас были отношения с миссис Уоллес? — Никаких! — А у меня другие сведения… Доктор Ватсон, вам нужно проехать с нами в участок. — Я арестован? — Пока только задержаны для беседы. Любую неприятность в своей жизни я теперь воспринимаю как наказание за гибель Шерлока. Если бы я не был так глуп, так доверчив… Ничего бы этого не случилось! После допроса, должно быть, самого бессмысленного в истории криминалистики, меня отправили в камеру. *** Я проснулся на следующий день изломанный и уставший. Однако стоило мне вспомнить вчерашний день во всех его безумных подробностях, и как будто впрыснули адреналин. Лягушонок! Его не было. Я даже не знаю, когда он ушел. Я поймал себя на том, что сгреб прядь волос на лбу с явным намерением выдернуть её с корнем. Мне понадобилось некоторое усилие воли, чтобы разжать руку. Я оставил в покое свои волосы и тихонько завыл. Сформулировать причину моего воя я бы сам затруднился. Я оказался способным переспать с мужчиной? Пустяки. В жарких афганских лазаретах мне стольких молодых людей приходилось утешать и успокаивать. И даже дарить нечто вроде ласки, серьёзно нарушая личное пространство, не только чужое, но и своё собственное. А после того, как моральный барьер пройден, настоящий физический контакт уже не кажется чем-то экстраординарным. Меня лишало ума ощущение потери, безразмерное и бездонное. Лягушонок не был Шерлоком, но этим утром я лишился Шерлока во второй раз. Решение у обеих проблем было простое. Я вытащил из шкафа сумку и вывалил её содержимое на кровать. Сунул руку в подпоротое дно сумки и тут же отдернул её. Пистолета в тайнике не было. Потерять я его не мог. Я его даже не вытаскивал. Похоже, меня обворовал вчерашний любовник. Я рассмеялся помимо воли: парень сразу показался мне криминальным типом. Я поискал бумажник: он как раз был на месте. И деньги там были. В том числе и те, что я пообещал за секс. По всему выходило, что он обменял свой ножик на мой зигзауэр. Лишил меня, так сказать, средства ухода. Ну и что теперь делать? В тот момент я мало что соображал. Эмоции нахлынули на меня, словно беспокойные воды прилива. Мне показалось, что самым разумным будет бежать. Я так и поступил. Наскоро умывшись и одевшись, я спустился в холл отеля. Оказалось вовремя. Девушка–гид собирала экскурсию на Елисейские Поля. Я одним из последних занял место в большом бело-синем автобусе. Спешите видеть! Джон Ватсон — беспечный английский турист. Прекрасный город проплывал за окном экскурсионного автобуса, а мне казалось, что я никуда не выезжал за пределы Лондона. Улицы, люди, машины — всё было такое, как в Чикаго, Лиссабоне или Москве. Все было одинакового серого цвета. Вчера всего на несколько минут солнце заглянуло в мою жизнь и почти сразу исчезло, оставив меня в холоде и мраке. Почему именно я? Почему именно мне досталось такое горе — огромное, как Индийский океан и горькое, как целое поле полыни? Мои мысли метнулись в Афганистан. Там я потерял одного хорошего приятеля – тоже Джона, и почти друга — Боба Левона. Тело Джона, разорванное на куски старой советской пехотной миной, мне и моим товарищам пришлось собирать по кускам, и в итоге получилась небольшая горка плоти, которой не хватило бы даже на шестилетнего ребёнка. Я пил три дня. На войне случается всякое, и гибель товарища не повод уморить себя алкоголем, но мне хотелось вытравить из своей памяти улыбающееся лицо Джона и его голос, его привычный тон и манеру, с какой он закуривал выпрошенную у кого-нибудь сигарету. Все его неуклюжие попытки бросить курить были предметом постоянных насмешек всей части. И я не то чтобы забыл его, я забыл его смерть, для меня он просто уехал домой. Боб умер у меня на руках — раны несовместимые с жизнью. Боб был моим земляком, и мы почти одновременно прибыли в расположение сил НАТО в Афганистане. Горевать тогда мне почти не пришлось: моджахеды с наступление осени усилили активность, перестрелки вспыхивали каждый день, в одной из них был ранен и я, провалялся в госпитале почти два месяца и вскоре был демобилизован. Поэтому нельзя сказать, что в моей жизни потерь не было. И мне казалось, я получил солидную прививку от горя, но почему так саднило под лопаткой, когда мои мысли скользили назад, в мои дни, прожитые с Шерлоком? Я был тогда счастлив. И не замечал этого каждодневного счастья. Искал чего-то большего — знакомился с девушками, пытался работать, наверстать упущенные карьерные возможности. Хотел повлиять на Шерлока, учил его жить. Каким же глупцом я был! И не понимал, что счастье моё в нём — в Шерлоке, в его привязанности ко мне, в особенности, неповторимости наших отношений. Я должен был беречь Шерлока, не отходить от него ни на миг. Я ведь знал, насколько серьёзной была угроза… Как будто издалека до меня донеслись слова гида, предлагающего выйти из автобуса, чтобы полюбоваться видом на деловой центр с набережной Помпиду. Я тоже вышел на улицу, непрерывно моргая и пытаясь избавиться от своих постоянных мыслей. День был облачным и туманным, Сена — тусклой и серой, дворец Радио был похож на старый многоквартирный дом где-нибудь в Детройте. Мне не хотелось смотреть, я хотел бы чувствовать. К боли я уже привык, она стала моей постоянной спутницей, как хромота, я хотел бы чувствовать тепло, хотя бы то тепло, что подарил мне вчерашний «Шерлок». Через некоторое время нас позвали в автобус и на этот раз повезли осматривать достопримечательности, расположенные вдали от центра Парижа. У девушки-гида был на редкость бодрый голос, и только это помешало мне заснуть прямо в автобусе. Старая армейская привычка: как только где-то возникает удобная горизонтальная поверхность, организм впадает в спячку. Автобус остановился на какой-то неприметной улице, но выйдя из него и пройдя метров пятьдесят, мы открыли для себя чудесный вид: старинный готический собор, похожий на сказочное видение или декорацию к голливудской постановке фильма ужасов. Гид сказала, что это Сен-Дени — усыпальница французских королей от Каролингов до Валуа. Все двинулись внутрь, я тоже хотел войти, но меня отвлекло какое-то движение между толстых стволов старых лип. Какой-то знакомый цвет… Одежда, которую я видел раньше. Луи! Я сначала подумал, что обознался, мало ли похожих курток? Но это был он, мой лягушонок, издалека так похожий на Шерлока, что щемило сердце. Увидев, что я заметил его, он подошёл ближе. Я с удивлением заметил в его руке тонкую кисточку. — Это? Это… Ты художник? — Сегодня хороший свет, — сказал он, будто это что-то проясняло. — Хороший день, — кивнул я. — Твоя куртка очень заметная. — Красная? А, да. В самом деле… Мой голос делался всё тише и тише, все силы у меня уходили на то, чтобы смотреть. Впитывать в себя образ этого человека, абсолютно незнакомого и ставшего неожиданно близким. — Ты не взял деньги. Я имею в виду всю сумму, что я тебе обещал. Луи пожал плечами: — Я получил удовольствие. Поэтому взял сто евро. Если бы удовольствия не было, я бы взял триста. — Понятно. Я рад. Правда рад, что тебе понравилось… Мы… — Скучная экскурсия, — перебил меня Луи. С каждой фразой он говорил по-английски лучше и лучше, но голос у него был какой-то манерный и резкий, совсем не похожий на мягкий баритон Шерлока. — Не скучная, нет. Но я не люблю кладбища. Здесь ведь кладбище? — Красивое кладбище — одни короли. Я вспомнил другое кладбище и памятник, под которым лежал тот, кто стоил всех королей мира. Странно, за последние сутки я ни разу не слышал голоса Шерлока в моей голове. В последний раз он звучал в кафе перед тем, как я увидел Луи. — У меня свой Париж, не для туристов. Но тебе я покажу. — Твой Париж? Лягушонок кивнул и улыбнулся. "Бог мой, что этот красивый парень нашёл во мне?" — пронеслось у меня в голове. Деньги ему вроде особо не нужны. Секс со мною? Не думаю, что я показал себя с лучшей стороны прошлой ночью. И тут меня словно битой по голове огрели: этот парень украл мой пистолет! И теперь, как ни в чём не бывало, разговаривает со мною. Определенно, он очень интересный тип. И такой красивый! Шерлок никогда не был для меня красивым. Он был особенным. Настолько особенным, что мне иногда кажется, что он не был человеком. А Луи вдруг — красивый! Неужели я на старости лет сменил ориентацию? Похоже на то? Луи быстро собрал свои рисовальные принадлежности, и мы двинулись прочь от Сен-Дени. Судя по солнцу, мы двигались на северо-восток. Старинное предместье очень быстро сменилось зоной отчуждения железной дороги. Мы перелезли через забор, спрыгнули с платформы и прошли вдоль железнодорожных путей около километра. На пути нам то и дело попадались колоритные личности: старые и молодые, одетые вполне прилично и совсем опустившиеся. У всех был одинаковый взгляд падальщика, выискивающего добычу. Мне казалось, Луи был знаком с каждым. Он шел впереди, и мне не было видно: здоровался ли он с кем-то из этих персонажей. Но они, судя по брошенным на него приветственным взглядам, знали его отлично. Мольберт на широком ремне оттягивал ему плечо, что не мешало Луи перемещаться с поразительной скоростью. Я совершенно не успевал за ним. Не слыша за собой моих шагов, он останавливался и ждал. Совсем как Шерлок, в тот наш первый день. Я понятия не имел, зачем иду за этим человеком? Мне хотелось побыть с ним. Проще говоря, мне ужасно хотелось... трахнуть его. Чего уж там... Воспоминания прошлой ночи стояли у меня перед глазами: тонкие, как плети, руки, мраморные ключицы, мягкость волос под моими ладонями... Пару раз мы ныряли в какие-то крысиные лазейки в заборах. Потом Луи вел меня по улицам, где не было ни машин, ни людей, только сплошные бетонные заборы с колючей проволокой поверху. Потом мы снова пролезли в дыру и очутились на территории то ли заброшенного завода, то ли склада старой техники. Луи со знанием дела лавировал между ржавыми кузовами и горами старой резины. Наконец, мы уперлись в какую-то стену, прошли вдоль нее метров тридцать, завернули за угол и очутились перед небольшой дверью. Честно говоря, вряд ли бы я выбрался из этого лабиринта без проводника. Луи отомкнул дверь и распахнул её: — Входи. Мы вошли в довольно большое полутемное помещение — свет едва проникал сквозь запылённые окна, расположенные под высоким потолком. Луи хорошо ориентировался в этом помещении: — Осторожно, не свались в смотровую яму. Как я понял, раньше здесь была ремонтная мастерская или гараж. Мы поднялись по проржавевшей железной лестнице и очутились ещё перед одной дверью. То, что мелькнуло в руке Луи, никак не походило на ключ. Это была отмычка. У Шерлока была связка таких, пока Лестрейд во время одного из спонтанных обысков в нашей квартире не изъял её. За дверью оказалась комната, заставленная холстами, натянутыми на подрамник. Кругом валялись кисти и испачканные красками тряпки. — Моя нора. — Луи сделал такой жест рукой, будто знакомил меня с человеком. Я осмотрелся ещё раз. На маленьком столике, рядом со старым электрическим чайником я заметил женский жёлто-красный зонтик с ручкой в виде кошачьего хвоста. А рядом пару зелёных женских перчаток. А ещё несколько бумажников, горку сотовых телефонов, очки в золотой оправе, часы на цепочке и женское портмоне. Я взял очки и посмотрел через них. Очки для чтения. — Твои? Луи мотнул головой. — Я всё это украл. — Зачем? Зачем тебе женский зонтик? — Его можно продать. Я проверяю, смогу ли выжить без денег и в одиночку. — Только если пустишь в оборот свое тело, — пошутил я. — И то, если будешь брать плату вперед. — Нет, я не смог бы. — Почему нет, со мною же смог? — Ты мне понравился. Ты… безопасный. Помню, я тогда согнулся пополам от смеха. — После того, как ты украл у меня пистолет! Да, я стал абсолютно безопасным! Луи смотрел на меня во все глаза и моего веселья не разделял. Конечно, я зря ляпнул про пистолет. Теперь он будет отпираться, разобидится, и у меня не останется никакой надежды на секс. Как говорится, правильная мысль пришла слишком поздно. Но я попытался исправить положение: — Но тебе, конечно, он может понадобиться… для защиты. Ты живёшь в таком месте… Луи бросил на меня нечитаемый взгляд и промолчал. Я протянул руку и погладил его по внешней стороне ладони. Конечно, я бы хотел прикоснуться к щеке, но боялся, что резкое движение напугает его. Кроме прочего, я надеялся, что выражение моего лица яснее ясного говорило о моих намерениях. Не умею скрывать чувства, все мои друзья читают меня как открытую книгу. Судя по тому, как лицо Луи смягчилось, он был готов принять моё желание. Я приблизился и осторожно притронулся своими губами к его. Луи слегка подался вперёд, и моё сердце забилось как набат. Я постарался обнять Луи со всей нежностью, на какую только был способен, и принялся целовать его, как целовал бы Шерлока, если бы он мне это позволил. Если бы он был жив. Если бы он был заинтересован во мне. Луи был во мне заинтересован. Даже не знаю почему. Мне не хотелось об этом думать. Я не форсировал события. Мы целовались долго, очень долго, может даже полчаса или более того. Я не пытался раздеть Луи или раздеться сам, хотя у меня уже давно стояло по стойке смирно. Купаться в покое, целуясь с… почти Шерлоком, и знать, что у этих поцелуев будет продолжение. Я был почти счастлив… Луи «начал» первым. Его руки скользнули мне на плечи, слегка сжали, и заторопились вниз. Через несколько мгновений шустрые руки забрались под свитер и принялись исследовать моё тело. А потом я почувствовал, что он расстёгивает на мне брюки. «У него же всё должно болеть после вчерашнего!» — пронеслось у меня в голове. «Или сегодня моя очередь?» Наверное, я бы позволил ему взять меня, если бы ему этого захотелось. Я был очарован им, его сходством с Шерлоком и бесконечной хрупкостью. Хотя хрупкость эта была лишь видимостью. Судя по тому, что он соблазнял меня, его тело было достаточно выносливым. Вчера я набросился на него, словно оголодавший дикий зверь. Сейчас я готов был сдерживать свои порывы сколько угодно времени, лишь бы просто подольше побыть с этим загадочным парнем. Я почувствовал, что он легонько подталкивает меня к топчану, заваленному одеялами. Он хотел, чтобы я сел. Сам он на корточках пристроился у меня между ног и осторожно, словно какую-нибудь хрустальную вазу, извлек мой член из штанов. Кровь ударила в голову. Я не ожидал такого. Я приписывал лягушонку черты Шерлока, а представить Шерлока, берущего в рот мой член, я не мог. Чтобы язык, который говорил такие вещи, вдруг бы коснулся головки моего пениса? Облизал её? Мои удовольствия будто бы мешали друг другу. Удовольствие видеть совершенно очаровательного парня, похожего на Шерлока, не слишком умело сосущего мой член, и собственно, само удовольствие, центр которого находился ниже пояса. Я разрывался между ними и в итоге понял, что не могу так больше. Я подхватил Луи подмышки, приподнял его и присосался к его губам. — Плохо? — спросил он, оторвавшись от меня. — Великолепно. Но давай как вчера. Можно? Луи коротко кивнул. — У меня есть банка льняного масла. — Превосходно. Стараясь не торопиться, я разделся и стащил одежду с Луи. Не переставая целовать парня, я вылил на руку масло и стал массировать между ягодиц. Когда мой палец скользнул в центр сжавшегося колечка, мне показалось, что я кончу немедленно. Луи слегка напрягся, но лишь на мгновение. Он лежал на спине обнажённый, а я нависал над ним, опираясь на один локоть. Мне хотелось, чтобы это продолжалось вечность. Я раз десять менял позу, пока растягивал его. И всё это время он гладил мои волосы на затылке, плечи, грудь, слегка пощипывал мои соски. Видя мою реакцию на эти пощипывания, он дразнил меня больше и больше: выкручивал оба мои соска, а когда мои движения между его ягодиц становились… неуклюжими, причинял и мне весьма чувствительную боль своими щипками. Я не останавливал его и не возражал бы, чтобы у меня остались синяки после этого… Все свои действия в тот момент я адресовал моему покойному другу. Его тело я подготавливал к соитию, его губы целовал. А Луи… Я был благодарен ему безмерно, что он был так похож на Шерлока Холмса. Я был готов платить за это любой болью. — Сильнее. Не сдерживайся… Прозрачные глаза распахнулись, и черный зрачок разъехался по радужке. Луи притянул меня к себе и поцеловал меня в губы. Я подумал, что… Впрочем, я уже не думал, моё тело стремилось соединиться с другим телом, эта жажда была так велика и от долгого сдерживания, что все мысли, роившиеся в моей голове, исчезли. Я множество, может, сотни раз, входил в женские тела. Быть с женщиной, это так естественно и понятно. Быть с мужчиной? Я ведь не гей, у меня нет тяги ко всем подряд симпатичным мужчинам. Чего в этом больше – любви или доминирования? Боли или удовольствия? А я? Кем я тогда овладевал? Шерлоком? Французом по имени Луи? Думаю, это был намного больше Шерлок, чем Луи. Я не могу сейчас сказать, кем этот мужчина был для меня тогда. Возможно, потому, что я, в той маленькой комнате на заброшенном заводе, был не совсем я. Не тот Джон Ватсон, к которому все привыкли, к которому я сам привык. Это был неизвестный мне, странный, но интересный человек, который занимался сексом с незнакомцем. Если в первый раз с Луи я был просто опьянен своим желанием и безумно хотел этого парня, в котором видел Шерлока, то теперь я хотел и его… Ведь другого Шерлока уже не будет. А этот… он тоже не был так прост, как мальчик с панели. С каждой минутой я находил в нём всё больше и больше черт Шерлока. Люди, имеющие одинаковую внешность, часто обладают схожими характерами. Мой член вошёл в тело Луи почти до конца. От слишком резкого входа он охнул, и этот вздох просто снёс мне крышу. Я жадно целовал Луи везде, куда мог дотянуться, оставляя засосы и следы зубов. Он стонал, но не пытался меня остановить. Сначала я толкнулся, входя до конца, упираясь пахом в промежность мужчины, касаясь яйцами его яиц. А потом я перестал мучиться сомнениями и просто отпустил своё тело. Я не хотел быть грубым, но, скорее всего, Луи в тот момент был далёк от удовольствия. Его тело извивалось подо мною, каждый мой толчок заставлял его изгибаться, отстраняясь на самую малость. Я всё это видел, но не мог остановиться, двигался как заведённый. Никогда во время секса я не чувствовал себя чуть ли не богом, но вот в тот момент, чувствовал. Мне казалось, что я разлетаюсь на миллиарды частиц, и все эти частицы проникают в мужчину, лежащего подо мною: сквозь поры его тела, через рот, нос, уши, задницу. Я сливался с ним полностью, исчезал в нём и одновременно поглощал его, окутывал собою. Сколько времени я вот так сходил с ума, уже не помню. Слегка придя в себя, я заметил, что Луи, изгибаясь, уже не отстраняется, а, наоборот, подаётся ко мне, стараясь заполучить мой член в себя глубже и полнее. От этого зрелища я сразу оказался на грани. Пары толчков хватило, чтобы кончить: еле успел вытащить член и спустить на пол. После этого, стараясь не думать о том, чем собираюсь заняться, сполз ниже и взял его слегка опавший член в рот. Зная, что доставляет удовольствие мне, я с усердием школьницы принялся за дело. Луи, открыв рот, с неприкрытым любопытством следил за мною. Наверное, хотел запомнить, как сосёт мужчина, в первый раз взявший в рот чужой член. Так бы он никогда не кончил. Я раздвинул его ноги и толкнулся пальцем в порядком растянутое отверстие, просунул палец глубже и повернул. Луи вздрогнул, как от удара — я всё-таки врач и достаточно хорошо представляю, где находится простата. Тело Луи было очень отзывчивым, я в считанные минуты довел его до семяизвержения, хотя всё это время меня не покидало чувство, что я его просто насилую. Наверное, это нормальное явление для каталажки — задержанный, дрочащий в камере. Мне было плевать. Я жутко возбудился, вспоминая в мельчайших деталях комнату на заброшенном заводе и моего лягушонка, моего Луи, так похожего на Шерлока. Я просидел в тюрьме до вечера, всё надеясь, что меня выпустят, но выпустили меня только утром. Разбудил меня знакомый голос. Инспектор Лестрейд с непривычно растрёпанной шевелюрой шагнул в камеру: — Джон, почему ты мне не позвонил сразу? Питерсон — новичок в нашем отделе, он просто не знал, кто ты. — Привет, Грег! Ну, ты всё равно бы меня вытащил? Лестрейд фыркнул. — Я здесь ни при чём, сам только утром узнал. Скажи спасибо Майкрофту. — Недремлющее око Английского правительства. Мы заржали, как два подростка. На работе меня не ждали, деликатно предоставив три дня на «семейные дела». Придя домой, я сразу залез в интернет. «Ричард Уоллес». Выпало несколько тысяч вкладок. Но я быстро нашёл то, что мне было надо. На фото Уоллес смотрелся гораздо моложе, тем не менее, я опознал его сразу. Оказывается, он был довольно известным цирковым артистом — воздушным акробатом и канатоходцем. Вот почему у него были такие странные, изуродованные ступни. И он был геем.