Под небом Кэналлоа

Кинк: foot-play, food-play (только формально) Верхний край апельсинового солнца скрылся за холмами, на долину упали быстро густеющие сумерки. Прогретая земля отдавала накопленное за день тепло, урожай в Карризалте был собран, и щедро рассыпанные по пологим склонам виноградники дышали обретенной свободой. Просматривая договоры на поставку «Крови», Рокэ краем глаза следил за Диком, который замер у окна, откуда были хорошо видны приготовления к празднику. На выкосе установили несколько столов и помост для музыкантов, развели костры, принесли гигантский чан, куда пересыпали очищенные ягоды. Когда на небо выкатилась полная луна, Рокэ решил, что цифр с него уже довольно, и повел заскучавшего Дика вниз, на бой барабанов и отсветы пламени. Они легко слились с шумной толпой, вклинились между пурпурно-алых юбок и широких спин, просочились в передний ряд. Дик прирос взглядом к обнявшейся парочке, которая лихо отплясывала торвеллину в чане с виноградом. Завидев их, девушка что-то шепнула своему партнеру. Тот ловко перепрыгнул на помост к музыкантам, а она лукаво улыбнулась и нараспев произнесла: — Иди ко мне, соберано! Эти слова были встречены одобрительными выкриками. Музыка стихла, люди остановились, чтобы посмотреть, чем все закончится. Рокэ покачал головой: — Нет, милая. Лучше позови его, — он ухватил Дика за плечо и твердо привлек к себе. — Что происходит? — тот недоуменно обернулся. Лицо девушки омрачилось, но в черных глазах тут же зажглись озорные искры. — Иди ко мне, господин! — Эрэа приглашает тебя на танец, — перевел Рокэ. — Ты ведь ей не откажешь? — Нет, — проговорил Дик. — Но я не знаю как... — Просто повторяй за ней, — Рокэ подтолкнул его к чану. — Давай! Я хочу посмотреть! Помявшись, Дик огляделся. Рокэ знал, как тот боится показаться смешным, и поступок его был отчасти нацелен на то, чтобы избавить Дика от оков этого страха. Под прицелом десятков любопытных глаз он не струсит. И точно: поняв, что все вокруг ждут именно его, Дик без колебаний сбросил туфли, стащил чулки и неуверенно ступил на утоптанную траву. Кто-то из парней плеснул ему на ноги ключевой водой, танцовщица наклонилась, звякнув перламутровыми бусами, подала руку. Дик ухватился за нее и перемахнул через деревянный бортик, сразу же увязнув в виноградном соке по самые щиколотки. Барабанщик пронзительно свистнул, гитары откликнулись мажорными трелями, и все опять завертелось. Рокэ жадно смотрел, как танцовщица с подвязанным подолом напоказ поводит бедрами, чтобы Дик скорее перенял ее движения; как робость на его бледном лице постепенно сменяется самонадеянной улыбкой; как скованные шаги становятся смелее, а объятья — жарче. Худые лодыжки окрасились брызгами сока, руки сомкнулись на девичьей талии, острые колени облепила намокшая ткань. Преображение свершилось на глазах Рокэ: из застенчивого юнца с непослушными вихрами незаметно проклюнулся осознавший свою силу молодой мужчина. Видимо, девушка тоже это почувствовала. Она подалась вперед, выпятив пышную грудь, обнажила шею в жесте немой покорности. Дик глянул на нее сверху вниз пристально, совсем незнакомо. По коже Рокэ прокатился будоражащий озноб. Нутро царапнула мысль, что какой-то деревенской кокетке без труда удалось то, над чем он сам бился много месяцев. Впрочем, все справедливо: ведь для нее Дик не младший, не глупый, не ершистый, не тот, кого нужно направлять во всем и всегда. Восхищенный девичий взгляд на памяти Рокэ творил и не такие чудеса. Она привстала на цыпочки и поцеловала Дика в губы. Рокэ видел все донельзя четко — как глаза Дика ошалело распахнулись, спина закаменела, пальцы дрогнули. Оцепенение длилось лишь миг, а потом он отпрянул. Испуганный взгляд суматошно заметался. Рокэ выступил из тени, и Дик спрыгнул к нему, оставив свою даму ни с чем. — Какой скромный, — сквозь смех проговорила она. — Ты красивая, — Рокэ снял перстень с мизинца и протянул девушке. — Удачно выйди замуж. Он кивнул замершему с несчастным лицом Дику и, не оборачиваясь, побрел прочь. Когда они отдалились от людей, Рокэ неожиданно для самого себя развернулся и подхватил его на руки. Дик неловко забарахтался, но потом притих, виновато опустив голову на его плечо. — Я мог бы пойти сам. — Здесь много колючек. Далеко не уйдешь. Рокэ опрокинул Дика в первую же копну сена, сам навис над ним, вгляделся в едва различимые в темноте глаза. Повел носом вниз, от пахнущего винным поцелуем рта по шее с мягким телесным ароматом, вдохнул нотку свежего пота, подул на поджатый живот и зарылся лицом в пах. Потерся щекой о горячую выпуклость, подавляя внезапную злость — девчонка и здесь его опередила. Ревновать было глупо: в таком возрасте встать может от любой мелочи, однако это не ослабляло скребущего раздражения глубоко внутри. Чтобы хоть как-то успокоить собственнические инстинкты, Рокэ зубами прихватил член Дика, небольно прикусил затвердевшую плоть сквозь ткань. Дик глухо ахнул, дернулся, раскинув бедра. Рокэ приподнялся, задрал его ногу, прильнул губами к сладкой от сока коже под коленом, втянул ее в себя. Из груди Дика вырвался долгий стон. Рокэ накрыл ладонью его член, предоставляя позаботиться о себе самому. Дик подался вверх, стремясь усилить нажим, шумно выдохнул. Рокэ скользнул языком по его лодыжке с обратной, более нежной стороны, слизывая пропитанную солнцем вязкость савьер лечузы, перемешанную с чуть солоноватым вкусом самого Дика. Тот выгнулся, задвигал бедрами, ритмично толкаясь в подставленную руку. От ночной прохлады редкие волоски на его теле встопорщились, Рокэ чувствовал это подбородком, кончиком носа, щекой. — Ты хотел ее? — он круговым движением облизнул выпирающую косточку возле ступни. — Нет! — простонал Дик. — Как нет? — Рокэ нажал сильнее, уже толком не понимая, где кровь пульсирует гулче — в его ладони или в члене Дика. — Я... — он задохнулся, — я не хотел, чтобы так было... Этот ответ Рокэ вполне устраивал. Он вобрал в рот большой палец Дика, пресный от росы, с приставшей к ногтю сухой травинкой. Туго обхватил губами, царапнул зубами мозолистую кожу, толкнулся языком в неожиданно мягкую подушечку. Дик всхлипнул, в последний раз подбросил дрожащие от напряжения бедра и замер, натянутый, будто тетива лука. А потом обмяк, и под ладонью Рокэ расплылся влажный след. — У меня от винограда все чешется, — Дик лениво высвободился и почесал лодыжку. — Брр, как липко! — Рядом есть озеро, — Рокэ вытащил из копны высушенную метелку мелких цветов и пощекотал его шею. Отмыться от сока действительно стоило. А после — разложить Дика на берегу. Ведь сам Рокэ так и остался неудовлетворенным.