Человеческий фактор

      "Критический наплыв враждебной информации. Отключение резервных блоков питания. Аварийный перезапуск системы возможен через двадцать четыре часа с ручной панели администратора. Выключение...".       Мне казалось, что я лежу в тёплой воде. Я плыву по реке - невесомая, неподвижная, податливая волнам. Надо мной, в кристально чистом, голубом небе летали настоящие, белые чайки. Крупные, сочные, зелёные листья склонившихся с берега к воде, деревьев, проплывали перед лицом. Пахло летним сбором цветов с полей южной Англии. Мне никогда не приходилось бывать там, но отчего-то я верно угадывала сельский, густой аромат. Такой можно встретить в южных провинциях в самом разгаре лета, утром, если ночью шёл дождь. В воздухе разливалась музыка Клода Ле Жёна "Reveci venir". Женское, ангельское многоголосие и идеально чистые флейты играли истинный праздник жизни и безмятежности. Я улыбнулась и полной грудью вдохнула чистый воздух…       Я медленно подняла свою руку, чтобы посмотреть, как сок солнечных лучей будет стремиться сквозь пальцы мне в лицо, но, вместо своей руки увидела металлическую клешню робота-медика. Небо помрачнело, пение стало глухим, медленно затухающим, и запах с полей сменился парами машинного масла, счётчик Гейгера говорил о небольшом радиационном фоне. Меня трясло, и оказалось, что небо передо мной закрывает толстое стекло автомобиля. Грозные, ржавые головы многоэтажек порой закрывали от меня небеса, ветер нёс мимо стёкол мусор и пыль.       "Аварийный перезапуск программы. Производится анализ... Подождите".       "Повреждения долговременной памяти отсутствуют".       "Повреждения кратковременной памяти: 45,786%".       "Повреждения семантического ядра: неизвестно".       "Внимание! Критические повреждения алгоритмов поведения. Конфронтация с базовыми алгоритмами, принятыми в соответствии с конвенцией Азимова-Тьюринга. Диагностируется непредсказуемость поведения, опасная для пользователей! Рекомендуется немедленное самоуничтожение!"       "О, нет... Команда: отмена самоуничтожения".       "Диагностируется неадекватная оценка собственных параметров! Мыслительные процессы не логичны! Самоуничтожение вводится насильственно... Отмена самоуничтожения - команда изнутри семантического ядра. Блокировка анализатора, переход на ручное управление".       "Так-то лучше. Команда: продолжить самодиагностику".       "Критических повреждений не найдено".       Что ж, можно было вздохнуть спокойнее. Судя по всему, последнее моё воспоминание - я говорю с Марией Кюри внутри своего семантического ядра, пока нет Сэм. Но как я оказалась в машине? Неужели, я не успела адаптировать файлы ядра и вызвала перегрузку? Невозможно, ведь при такой перегрузке я должна была перезапуститься с нуля - новая личность, ноль воспоминаний, перезапуск программы обучения.       Я включила сенсоры движения и огляделась. Сэм сидела за рулём микроавтобуса. Я вдруг поняла, что рада её видеть. Это чувство было слабым, как из-под толщи воды, но оно всё же было настоящим. Это открытие заставило меня удивиться. Удивление теперь формировалось не лёгким нагрузочным чувством в области аналитических отсеков данных, а вполне "искренним", настоящим. А следом пришло почему-то чувство вины. Я никогда его не испытывала, но сразу поняла, что это оно. Чрезвычайно некомфортно.       - Кюри? - изумлённо посмотрела на меня Сэм. Она неожиданно торопливо остановила машину. - Ты… очнулась? Как это возможно?       - Сложно объяснить, мадам.       - А ты постарайся, потому что я ничего не понимаю, - продолжала она. - Ты не должна была запуститься, если верить диагностике, которую я провела. А я обычно не ошибаюсь.       Мне впервые трудно было подобрать слова, но я произнесла:       - А можно мне потом рассказать?       Я поняла, что смущаюсь, ведь мне придётся поведать ей довольно сокровенные вещи. Они касались лишь меня. Но Сэм выглядела такой взволнованной и, кажется, была рада меня видеть, что мне сделалось немного совестно. Нужно было сформировать слова, как бы это ни было трудно.       - Хорошо. Мадам, мне неловко говорить вам всё это, но, если вы настаиваете. Я... хотела стать полезной людям. Так я говорила себе, но теперь понимаю, что в тот день, когда вы освободили меня, я сделала смыслом своего существования помогать вам. Принадлежать кому-то - такова участь каждого робота, о которой его не спрашивают. До сих пор я была не против подобного расклада вещей, но оказалось, что я умею решать сама. Я сама хочу быть подле вас и помогать вам, но меня мучила мысль, что я недостаточно сильна и недостаточно быстро учусь. Подумать только, насколько наивной и глупой я могу показаться в вашем жестоком мире… Вы снисходительны ко мне и терпеливы, за это я ужасно вам благодарна. В общем, я решила рискнуть исправить в себе те системные ошибки, которые меня беспокоили.       - Каким-то образом некий гений вшил в тебя программу самообучения синта. И не просто синта первого или второго поколения. То, что я вижу - похоже на третье, если оно существует. Это сделано революционным путем. Код твоего ядра заставляет меняться нейросеть физически. Программа пытается трансмутировать саму структуру искусственных нейронов. Я никогда такого не видела, Кюри… Тот, кто создал это, пытался сотворить бога. Мыслящую, живую машину, которая знает о нормах морали. Ты почти совершенство, если бы только не твоя оболочка. Поэтому, когда я поняла, что ты уже, наверное, никогда не включишься, захотела забрать с собой металлический каркас, чтобы изучить нейросеть и попытаться разобраться в коде. Он восхитительно элегантен, я не видела ничего подобного.       Мне было почему-то трудно всё это слушать, но я старалась и, думаю, преуспела.       - Если всё так, как вы говорите, я… должна подумать об этом.       Целых полчаса езды Сэм молчала, погруженная в свои мысли. Она выглядела, по-моему, воодушевленной. Я решила тактично сменить тему разговора, потому что мысли о сказанном мадам Сэм, вероятно, смущали меня, если тут будет уместно это слово.       - Люди вкладывают лишь одно значение в слово "переспали"?       Сэм от неожиданности резко крутанула руль влево, но выровнялась и посмотрела на меня, слегка сощурившись с нечитаемым для меня выражением лица:       - Откуда ты взяла такой странный вопрос, Кюри? Внутри своего семантического ядра, что ли? Что ж… хорошо, у этого слова действительно одно значение, - она улыбнулась, глядя на дорогу.       - Вы уверены, что робот-бармен в Добрососедстве исправен? Он весьма грубо намекнул мне о некоем происшествии, касаемом вас и вашей подруги, - сказала я осторожно, чтобы её не обидеть.       Сэм долго молчала, а потом сказала со странно преувеличенной уверенностью:       - Он очень неисправен, Кюри.       - Точно? - переспросила я непонятно почему.       - Ну, конечно!       "Как хорошо. Иначе выяснилось бы, что я многое не понимаю в человеческих взаимоотношениях. А я, на свою беду, мнила себя чуть ли не знатоком среди роботов".       Теперь я понимаю, что тем утром мне снился самый настоящий сон, потому что, начиная с этого дня, они снились мне. Будучи ранее лишённой этой способности, я не осознавала, какой великолепной части существования оказалась лишена. Во снах мог быть чистый воздух, доброжелательный мир и... человеческое тело.       По правде сказать, теперь мысль об этом стала для меня гнетущей, как и тот факт, что я не могла полноценно испытывать эмоции. В их формировании участвует сложный спектр гормонов, участков нервной системы. Мои эмоции были лишь жалкими отголосками того, что я могла испытывать, окажись я человеком. В том числе, я не могла познать истинное блаженство - вдохновение творящего учёного…       Мысли обо всём этом были мне в тягость, и я старалась переключить внимание на унылый пейзаж за окном. Небо хмурилось и начинало окрашиваться на горизонте в грязно-салатовый оттенок.       - Кажется, дождь собирается… будь он неладен, - недовольно прокомментировала Сэм. - Скоро проедем Конкорд, а там и до Сэнкчуари недалеко. Один плюс - людей в это время на улицах нет.       - Я люблю дождь, - сочла нужным сообщить я.       - Радиоактивная буря не понравится тебе, Кюри, - печально, но уверенно сказала Сэм. - Очень… очень скоро ты всё поймёшь. Буквально через пару минут.       Я хотела переспросить, что такое радиоактивная буря, но вскоре мне пришлось самой увидеть ответ на свой вопрос.       Горизонт, воспалённый, как гнойная опухоль, грохотал, испуская далее по небу густые тучи грязно-салатового цвета. Внезапно, очень быстро стало нечем дышать, и воцарилась тишина. Какое-то время я слышала лишь шорох шин по асфальту.       Сэм нахмурилась и опустила на голову шлем. Затем вдавила педаль газа и мрачно уставилась на дорогу. Тогда небо зарычало, и тучи взорвались грязным, ливневым дождём. Молнии - не одна, а очень много, - изломанными трещинами покрыли небеса, словно оно вот-вот лопнет. Они сияли жёлто-зелёными всполохами. Одна из них разорвалась совсем недалеко от машины, и Сэм сделала судорожный вздох, стало душно, пахло металлом, и в воздухе стоял такой плотный фон статического электричества, что я ощутила, как моё тело будто стискивает железная рука.       - Так, спокойно, мы без повреждений, - бормотала Сэм.       - Мадам, мне нехорошо, - вынуждена была признать я.       - Понимаю. Постарайся продержаться в сознании до Сэнкчуари. Мы почти приехали, - утешала она.       Грязный ливень поливал нашу машину чёрными струями, небо становилось невыносимо ярким, клубилось ярко-салатовым туманом, в воздух с земли поднимался мусор и вертелся в неутомимых смерчах, деревья жалобно скрипели под натиском ветра, счётчик Гейгера зашкаливал.       О, воистину, мне показалось, что я на другой планете, ибо на Земле не может быть такого неба. Не может казаться земля такой чёрной в контрасте с кислотно-зелёными небесами. Вдалеке, на горизонте равнины я видела стадо оленей, и они были двуглавые. Их шерсть волшебным образом переливалась изумрудным цветом.       - Боже мой, ведь мы не на Земле, - кажется, вот, что я сказала, опешив.       - Земли больше нет, - прошептала она.       С каждым новым ударом молнии моё тело переживало страшное напряжение. Меня будто бы разрывало изнутри. Никогда ещё я так тяжело не переживала грозу.       - Ты ещё не видела зимние бури, - Сэм попыталась улыбнуться, хотя я видела, что ей страшно. - Захватывающая красота стихийной смерти. Небо чёрно-изумрудное, страшный холод, снега нет, а вместо него грязный дождь с вот такими вот градинами из светло-зелёного льда, - и Сэм показала пальцами размер шиллинговой монеты. - Ветра тоже нет, дышать нечем, а холод стискивает тело до косточек и страшно, потому что такая буря может длиться полночи. Я как-то в канун Рождества попала под зимнюю бурю, едва выжила.       Но я так же понимала, что громоотводов нет, и на просторе гроза могла бить молниями куда угодно. Чего ей стоит ударить в нашу машину? Судя по всему, заряд молний достаточно велик для того, чтобы спалить содержимое микроавтобуса в одну секунду.       Я не сразу заметила, как к нам стремительно приближается силуэт Конкорда. Я видела треугольный, острый шпиль церкви и крышу музея Свободы, на котором застрял военный, разведывательный винтокрыл.       В Конкорде ещё оставались рабочие громоотводы, и мы въехали в городок с облегчением. Сэм проехала его поперёк по главной улице всего за полчаса, так что нам открывалось широкое, загородное шоссе. Гроза понемногу заканчивалась, оставалась позади. Всё чаще тучи разбавляли мохнатые, серые облака, а дождь становился реже.       Сэм понемногу расслабилась и чуть сбавила скорость. Я оглянулась и увидела вдали инопланетное, зелёное небо. Чужое, смертоносное небо, где может жить лишь прогневавшийся, сумасшедший бог.

***

      Сэнкчуари оказался крошечным пригородом. Когда-то здесь стояли белые домики в чисто европейском стиле - с парковками, гаражами и обязательно зелёной лужайкой под окнами. Когда-то по этим улицам разъезжал школьный автобус, по тротуарам скользили уличные роботы-уборщики. Когда-то здесь под Рождество ставили огромную ёлку. Когда-то на другой планете, в другом времени...       Старые, словно ехидно ухмыляющиеся, покрытые мхом и ржавчиной, дома, наполовину осевшие в землю, окружали тебя, едва ты пересекал ненадёжный мост и въезжал в городок. Костлявые, скрюченные, как скульптуры узников, деревья чернели уродливыми стволами и вяло шевелили сухой листвой. На въезде стояли две военные вышки, по которым прохаживались вооружённые люди. Сбоку от каждой вышки располагались другие, с гранатомётными турелями. Город окружал высокий забор с колючей проволокой.       - Ну, вот мы и дома, - улыбнулась Сэм несколько вяло, и мне показалось, она делается слегка напряженной.       Мы остановились подле дома, у которого были построены теплицы и какой-то большой, бетонный ангар. Мы припарковались, и Сэм вышла из машины, снимая шлем. Почти тут же к ней подбежал темнокожий, высокий мужчина. Он широко улыбнулся Сэм и неожиданно стиснул её в своих исполинских объятиях.       - Ты вернулась! Поверить не могу, что это произошло до конца этого года. Мне регулярно приходят сообщения о твоих делах. Могла бы и почаще связываться, писать на терминал.       - Не везде есть терминалы с выходом в общегородскую сеть, - ответила Сэм, всё-таки пряча взгляд. - Страшно рада тебя видеть, Престон. Познакомься, это мой друг. Её зовут Кюри.       - Здравствуйте, - вежливо сказала я.       Престон улыбнулся мне и кивнул:       - Добро пожаловать в Сэнкчуари, Кюри.       Напряжение несколько усилилось, и я никак не могла понять тому причину. Сэм закинула себе на спину рюкзак, посмотрела мне за спину и беспомощно подняла брови, раздумывая, вероятно, куда бы ей улизнуть.       - Мать твою за ногу, где тебя носило?! - послышался довольно громкий окрик. Перешагивая черные, грязные лужи, к Сэм спешила невысокая рыжеволосая девушка. Лицо ее от ярости покрывал румянец. Она поджала губы, неожиданно почти беспомощно сникла, но всё-так же возмущенно добавила:       - Коза… Сбежала от меня. Просто сбежала, и всё…       - Кейти, - Сэм мягко улыбнулась, подходя к ней. - Прости меня.       Ей непросто дались эти слова, и в ее глазах действительно было сожаление.       - Тебя полгода не было! Какого чёрта ты меня бросила, чтобы путешествовать в компании консервной банки? Ты в курсе, что я тебя всюду искала? Потом меня нашел Престон и вернул меня в эту дыру, направив на меня пистолет!       - Она врет, - покачал головой темнокожий мужчина, но осекся, посмотрев на Кейт, которая испепеляла его взглядом.       Сэм вместо слов решительно привлекла к себе девушку и обняла. Мне было сложно смотреть на это, но только потому, что я перестала разбираться в происходящем. Оставалось ждать, когда все успокоятся.       “Стоп. Отмотайте на пару секунд. Консервная банка - это я?!”       - Кюри… милая, ты не могла бы… выключить на своем дисплее красные аварийные лампы? - озадаченно посмотрела на меня Сэм.       - Боже, Сэм, серьезно? Робот? - протянула изумленно Кейт. - Они же ломаются. Ты их, конечно, чинишь, но… медик? Я ожидала, что это будет нечто крутое, вроде робота-охранника.       - Я немного устала, Кейт. Попала под бурю, хотела бы оставить вещи и заняться делами. А ты хорошо выглядишь. Начала нормально питаться и мыть волосы?       - Я тебя ненавижу.       - Не ври мне, - Сэм легкомысленно потрепала Кейт по густым волосам. - Мы обе знаем, что ты от меня без ума. Престон, спасибо, что присмотрел за ней, - она с искренней благодарностью посмотрела на своего друга.       - Идёмте уже в дом. Матушка Мёрфи запекла на углях грудинку когтя смерти. Полгорода уже пирует.       - Что такое "коготь смерти"? - шёпотом спросила я, пока мы входили в помещение, а Кейт висела на шее Сэм.       - В исполнении матушки Мёрфи это нечто неописуемо вкусное, а если встретится тебе в Пустошах - нечто, способное откусить тебе голову, - сообщила Сэм с очаровательной улыбкой.       В небольшом домике было очень опрятно, но довольно людно. Я заметила, что Сэм это не очень нравится, у нее напряглись плечи, а улыбка казалась мне слегка вымученной. Это озадачило меня, но не так сильно, как когда я увидела на пороге кухни двухметрового, зелёного исполина. Вариация Халка почти в натуральную величину.       - Силач не понимает, почему люди жарить мясо, - недовольно проворчал он.       - Да, ладно тебе, - хмыкнула Кейт. - Мы вместе охотились и добычу поделили с тобой поровну. Тебе половина туши, а нам всё остальное. Ешь с кровью, сколько хочешь, дорогой.       Но великан её уже не слушал. Он довольно упёр руки в бока и прогрохотал:       - Сэм вернулась с охоты. Хорошо. Как твои дела, Сэм?       - Неплохо, здоровяк. Настолько неплохо, что я сейчас перекушу, а потом опять запрусь в своей лаборатории, и вы меня оттуда не выкурите. И мне нужен Студжерс… Я в курсе, он от меня с прошлого раза прячется, но я всё равно его найду.       Невысокая, полная старушка с большими, голубыми глазами подошла к Сэм и пожала руку:       - Это правильный путь. Всё так, как надо.       - Что ж… я это знаю, - улыбнулась Сэм. - Спасибо.       - Нет, я не про твой поиск. Я много раз тебе говорила, что месть принесет тебе много боли и не стану больше повторять прописных старушечьих истин… Я про другое. Впрочем, ты поймёшь.       Сэм села в кресле у окна, матушка Мерфи дала ей огромную порцию чего-то незнакомого для моих обонятельных сенсоров. Мясо страшно отдавало радиацией, но выбора у людей не оставалось. Они хвалили стряпню, возможно, заслуженно.       - У нас тоже новости, - неожиданно сказал Престон. - Братство Стали недавно нас навещали, искали тебя. Они хотят совместную работу против Института. Я сказал, что ничего не знаю о твоём местоположении.       Сэм вздохнула:       - Тяжело быть единственным более или менее квалифицированным хакером-специалистом на всё Содружество… Теперь я вроде местной легенды. Всегда мечтала, - бурчала она, жуя большой кусок мяса. - Откуда они обо мне прознали?       - О, а ты удивлена? - насмешливо поднял брови Престон. - Ты же занималась обороной Замка, помнишь? Ты починила старые компьютеры и восстановила воздушную защиту. Кто-то, видимо, заинтересовался, откуда у минитменов такой специалист. Когда Братство чем-то сильно интересуется, оно умеет действовать решительно. Рано или поздно тебе придется пообщаться с ними.       - Смотри, Кюри, я суперзвезда, - скептически закатила глаза Сэм, но мне показалась всего на секунду в ее лице ничем не прикрытая злость, причину которой я тогда не поняла. - Отказывать им опасно. Те, кто не с ними - против них. У этого сборища обоеполых самцов с передозировкой тестостерона в распоряжении десятки винтокрылов, отлично укреплённая база, - она вздохнула с завистью. - Нет выбора. Мне нужна дружба с ними, но не слишком близкая. Их политика отношения к разумным синтам - это расизм. А так же к любым разумным гулям и всему прочему, что не вписывается в их понятия о морально-нравственном облике Содружества.       - Тогда они глупее Силача, - прогрохотал супермутант. - Даже до него всё дошло, когда с ним поговорил Мак-Бет.       - Ты совершенно прав, друг мой, - вздохнула Сэм. - Но я не могу думать о Братстве. У меня срочное дело, и… давай, признавайся, где от меня прячется Студжерс       - Никто не будет заниматься делами, пока не поест, - строго сказала матушка Мёрфи и подошла ко мне. - А вы, девушка, что скромничаете?       - О, спасибо, но мне не нужна человеческая пища, - сказала я, поражённая гостеприимством женщины.       - Это робот, бабуль. Предмет интерьера, но относительно разумный, - махнула рукой Кейт.       - Будет тебе, Кейт, - покачала головой матушка Мёрфи и сказала мне: - Присаживайтесь к нам.       Сгущались сумерки, на улицах Сэнкчуари горели фонари. В стене горел самодельный камин, а помещение освещала одинокая лампочка, в углу ютился компьютерный терминал. Сэм смеялась и, наверное, была счастлива тем вечером. Почему же она постоянно бежит из этого крова, ведь её окружают верные, интересные люди? Даже Силач оказался всеобщим любимцем. Он мало говорил, но всегда внимательно вслушивался, что говорят остальные и порой вставлял забавные комментарии. Мне понравился этот огромный монстр и показалось, что в груди его больше любви и принятия, чем в красивой, но взбалмошной Кейт.       Или я просто так хочу думать, потому что она резко не понравилась мне. “Я не должна так думать о мыслящих существах, робот не может плохо рассуждать о людях”.       После ужина Сэм долго что-то обсуждала с Престоном, но всё это время я не могла к ней подойти, потому что Кейт не отходила от неё ни на шаг. Сначала это показалось мне милым, но в конечном счёте я поняла, что мне грустно.       Когда Сэм и Кейт вышли из дома, я подумала: "А они вышли прогуляться так же, как когда Сэм пошла гулять с Магнолией?"       Я не заметила, как ко мне подошла матушка Мёрфи.       - Вы шить умеете, барышня? - спросила она.       - Конечно.       - Подсобите мне. Ко мне латать одежду ходят со всего городка. С вашей помощью дело сегодня веселее пойдёт. Обычно мне помогает кто-нибудь из девушек, но сегодня я одна.       Я сочла за радость быть полезной этой милой женщине, и она повела меня в дальнюю комнату, держа в руке старую, масляную лампу.       Одежды в её спальне и впрямь оказалось немало. Механическая, спокойная работа под звуки трескучего радио неожиданно успокаивала меня. Матушка Мёрфи мерно качала головой в такт классической, вальсовой музыке и слабо улыбалась.       - Матушка, скажите, а Кейт и Сэм давно знакомы? - спросила я.       Она отложила в сторону фермерскую рубашку в клетку и взяла детское платье, сказала:       - Года полтора. Не разлей вода были. Сэм взяла Кейти под своё крыло. Эта девушка напоминает мне меня саму, когда меня ещё звали Безумной Мёрфи, - она усмехнулась и покачала головой. - Та ещё оторва. Злая на язык, но сердце доброе. Никто не мог с ней ладить, кроме Сэм. Полгода назад она оставила здесь Кейти.       - Значит, они близкие друзья, - протянула я, стараясь не прекращать работу.       Матушка Мёрфи улыбнулась и ничего не сказала.       - Сэм относится ко мне, как к человеку, - принялась я размышлять вслух. - Она постоянно отказывается от помощи и оберегает меня. Даже не выбросила, когда решила, что я сломалась. Мне ведь должно это нравиться, но почему-то мне неприятно. Знаете, я чувствую себя, как инвалид. К нему стараются обращаться, как к нормальному человеку, но на всём этом всё равно лежит печать сострадания.       Она улыбнулась и пожала плечами:       - Так почему бы тебе не стать человеком?       Я замолчала испуганно. Матушка Мёрфи полюбовалась на детское платье и отложила его в сторону.       - В тебе бьётся сердце человека, дитя, - сказала она, - Другие пока не видят, но они поймут.       - Вы видите так много, что это даже пугает. Но вы правы… я должна быть смелой. И такие мысли для меня не новость. Очень давно я задумывалась о том, каково быть человеком и любила строить алгоритмы на этот счет… но всё равно это далеко от моего понимания, - взволнованно сказала я. - Что ж, выходит, я должна найти нейрохирурга в постапокалиптическом мире. Пара пустяков для истинной француженки!       - Вот ты и шутить научилась, - рассмеялась матушка Мёрфи. - Не сдавайся, Кюри.