Sexual Affection

Его всего колотило такой крупной дрожью, что он не мог даже телефон удержать в руках. Таканори шумно дышал ртом, глотая слезы, и был очень похож на себя в детстве, когда родители сильно ругали — всхлипы были настолько частыми и истеричными, что он не мог нормально вдохнуть. Он знал, что Акира приедет. Немедленно приедет и заберет его из всего этого кошмара. Собравшись с силами, парень слез с кровати и подошел к шкафу, попутно растирая горячие слезы, которые жгли кожу щек, ладонями. Выудив другие рубашку и джинсы, Така с трудом переоделся и вновь схватился за телефон, боясь его выпустить из пальцев хоть на секунду, как будто этот прямоугольный кусок пластмассы мог спасти его от всего. Акира набрал через десять минут, которые показались подростку вечностью. Таканори видел, как сверкнул корпус машины блондина в свете одинокого фонаря. А затем снова скрылся в темноте. — Выходи, я на месте, — только и произнес мужчина, когда Така схватил телефон, поспешно нажимая на кнопку приема вызова. Матсумото закивал, хотя понимал, что блондин его не видит. Какая-то надежда или радость поселились в нем, когда он понял, что Акира его не оставил, что он приехал за ним и готов забрать его с собой, выдернув из всего этого кошмара. Подросток вышел в коридор, по-прежнему сжимая трубку влажными от волнения пальцами. Где-то в гостиной работал телевизор, и Таканори слышал тихие голоса: более грубый и низкий — отца, и мягкий — матери. Кеды не поддавались, и дрожащие пальцы Матсумото все никак не могли завязать шнурки в элементарный узел. Он волновался, его пугало то, что сейчас может случиться очередной скандал, ведь Такеши не разрешал ему уходить. Но Таканори не хотел и не собирался оставаться здесь. Внизу был Акира, и место Таканори тоже было там: внизу, вместе с блондином. Надевая куртку, подросток случайно смахнул ключи с тумбочки, которые, как показалось шатену, с оглушительным звуком полетели на пол. Чертыхнувшись, Матсумото как можно тише поднял их и сунул в карман. Застегиваться он решил по дороге, поэтому, сделав шаг к двери и схватившись за ручку, уже готов был выйти из квартиры. — Куда ты собрался? — негромкий, но строгий и оттого, казалось, оглушительный голос отца заставил Таканори зажмуриться и сжать ручку сильнее, так, что ее острые края впились в ладонь. — Ухожу, — тихо пробормотал парень. — Така, ты куда? — мать появилась следом, видимо, услышав вопрос мужа. — Мне… я должен уйти, — он повернулся к родителям лицом, стискивая в пальцах телефон. — Я прошу, дайте мне уйти. — Я сказал, что ты не выйдешь из своей комнаты, пока я тебе не позволю. Ты что, плохо слышал? — Отец, перестань! Мне не десять лет, если я хочу уйти, значит, уйду! — Таканори чувствовал, как волна гнева поднимается в нем, не к месту вспомнилось, как отец сминал и топтал фотографии, на которых Таканори был изображен с Акирой. Он никогда его не примет таким, никогда не смирится с этим. Для него сын гей — это позор. Он скорее отказался бы от него, чем принял. Подросток закусил до боли губу, видя, как изменилось лицо матери, переходя из взволнованного в пораженное и напуганное, на отца он вообще старался не смотреть. — Сынок… — пролепетала она. Таканори зажмурился и снова развернулся, хватаясь за ручку и нажимая на нее, желая открыть поскорее дверь и выйти. Но последняя захлопнулась быстрее, чем шатен ее открыл. — Я сказал, что ты никуда не пойдёшь! Ты, щенок, еще смеешь на меня голос повышать? Да ты никто еще, понял меня?! — Такеши вцепился в его плечо, резко разворачивая на себя и отталкивая от двери, так, что подросток стукнулся затылком о стену и поморщился. — Еще только раз я услышу от тебя, что ты взрослый и самостоятельный. Будь ты таким, мне бы не пришлось стыдиться за тебя перед чужими людьми, которые приходят в наш дом и позорят нас. Ты, Таканори, опозорил нашу семью. И будь моя воля, я бы запер тебя здесь и никогда больше никуда не выпускал! — Такеши, пожалуйста, — женщина снова плакала, хватаясь за грудь, а другой рукой сжимая дверной косяк. — Если я так ужасен, дай мне уйти, я же больше для тебя не сын. Так какого черта ты все еще держишь меня?! Я ненавижу тебя за то, что такой консервативный урод! — Таканори кричал, сжимая подол куртки, и ненавидяще смотрел на своего отца. Он был зол как никогда, ненависть захлестывала его, и он не был уверен, что сможет сдержать все те обидные слова, которые хотелось сейчас кричать во все горло. — Ах ты… — и мужчина снова замахнулся на него. А Така готов был принять очередной удар, потому что не жалел ни о чем, что сказал. Но рука отца так и не достигла щеки сына. За их спинами раздался вскрик, и оба обернулись. Акира сжимал руль, чтобы хоть как-то унять дрожь волнения, которая появилась после звонка подростка. Он никак не мог собраться с мыслями и понять, как же произошло так, что родители Таканори обо всем узнали, да и еще подросток бормотал о каких-то фотографиях. Акира был уверен, что сейчас он очень нужен шатену, чтобы все ему объяснить, чтобы успокоить, но он не был уверен, что сможет это сделать — он сам был в растерянности. Младшего не было уже около пятнадцати минут, с тех пор как Акира позвонил ему. Сузуки волновался все сильнее, вглядываясь в окно квартиры Таканори и замечая приглушенный свет из комнаты, которая была гостиной. Акира продолжал его ждать, поглядывая то на дисплей телефона, то на наручные часы, но Таканори все не спускался. — Мама! — Таканори увидел, как женщина сползает на пол, сжимая руку на груди, и ее лицо принимает гримасу боли. — Мам, что с тобой? — телефон выпал из рук, рассыпаясь на части: крышку панели, батарею и сам корпус. Подросток оттолкнул отца и подбежал к матери, которая осела на пол и упиралась о него рукой. — Болит, — невнятно пробормотала женщина, по-прежнему сжимая кофту на груди. — Очень больно здесь, — она дышала прерывисто, жмурясь от боли и вскоре, если бы Таканори не подхватил ее за талию, она бы, скорее всего потеряв равновесие, упала на спину. Матсумото испуганно смотрел на бледное лицо матери, глаза которой медленно закрывались, но она продолжала тихо стонать от боли и сжимать свою кофту. Холод забрался внутрь, и Таканори успел подумать, что с матерью произошло самое худшее. От этих мыслей моментально пересохло во рту, а пульс оглушающе отдавал в ушах. — Мам, открой глаза, мам… — Таканори немного потряс ее, но Саюри не отвечала, обмякнув на его руках. — Скорую… вызови скорую, — дрожащим голосом бормотал подросток, а после обернулся к застывшему перед входной дверью отцу. — Папа, вызови ей скорую! Полчаса, час, два или два с половиной? Акира потерял счет времени, сидя в машине и ожидая, когда Таканори выйдет. Он почти уснул за рулем, но его разбудил вой сирен скорой помощи, чья машина затормозила у подъезда младшего. Сузуки встрепенулся, но врачи, которые, выбежав из автомобиля к подъезду, спустя некоторое время вернулись уже более спокойно обратно, остудили его волнение. За эти полчаса мужчина успел надумать много. Он набирал Таке несколько раз, но если сначала абонент был просто выключен, что снова насторожило блондина, то затем он просто не брал трубку. Акира звонил наверно ему раз двадцать, но ничего кроме длинных монотонных гудков он не получил. *** …Така прижимался животом к подоконнику, а лбом упирался в холодное стекло, бездумно всматриваясь в темноту с легким заревом за окном. Внизу вдоль тротуара медленно проезжали и парковались машины, мигая яркими фарами, и слабые отголоски их движения Матсумото слышал через приоткрытую форточку. В кухне было довольно холодно, но парень не думал закрывать ее. За стенкой ничего не было слышно, ни разговоров, ни включенного телевизора, ни других посторонних звуков, и Таканори отчего-то этого боялся. Ничем не нарушаемая тишина квартиры угнетала, а единственным последним звуком, который засел в голове подростка, было то, как отец прощается с врачами, благодаря их. Шатен видел, как авто скорой помощи отъезжало от их дома полчаса назад. Из спальни родителей донеслось хриплое мужское покашливание, и Така резко обернулся, всматриваясь в темноту дверного проема кухни, однако, конечно, ничего не увидел там. Такеши сидел в комнате с матерью Таканори с того самого момента, как квартиру покинули люди в белых халатах, и больше дверь в их спальню не открывалась. И несмотря на то, что парень изводил себя собственными же мыслями, он до сих пор не решался даже постучать, спросить разрешения войти. Почему-то это казалось невозможным. Выдохнув и оставив след дыхания на стекле, Така устало прикрыл глаза. Мысли об Акире по-прежнему не отпускали его, более того – грызли в разы сильнее, потому что Матсумото знал – догадывался – что Сузуки еще не уехал. Среди одинаковых крыш машин внизу в свете фонарей он бы все равно не различил авто Акиры, а телефон был поставлен на беззвучный режим после того, как мужчина пытался позвонить ему несколько раз подряд. — Зайди в комнату, — слабый скрип двери заставил Таку отвлечься от размышлений и, обернувшись, встретиться взглядом с отцом, стоящим в дверном проеме. Шатен плохо его видел в темноте кухни, а лицо рассмотрел лишь за счет зарева города от окна. — Она хочет видеть тебя, — добавил Такеши, проходя внутрь и включая свет. Резкая яркость непривычно ударила по глазам, и Таканори, зажмурившись на секунду, кивнул. Говорить отцу что-либо не хотелось, находиться возле него не было желания тоже. Слабо покусав губу, подросток все-таки надавил на ручку, открывая дверь и проходя в спальню. Казалось, там было в разы тише, чем на кухне, хотя в действительности разницы не было никакой. — Мам? — почти шепотом произнес Така, осторожно закрыл за собой дверь и, задержав дыхание, остановился возле нее. — Он сказал, что… — Все нормально, иди сюда, — в темноте Таканори различил слабый жест рукой в сторону стоящего возле постели стула, а после прошел туда. Голос Саюри звучал устало, тихо и будто бы изнеможенно, и от этого парень чувствовал свою вину еще острее. — Как чувствуешь себя? — неуверенно задал вопрос шатен, сводя вместе колени и теребя пальцами края домашней футболки. — Если надо, я могу принести что-нибудь, — тише добавил он, поднимая глаза на женщину. Очертания ее лица он видел совсем расплывчато и неясно из-за комнатной темноты, но это не мешало, и Така даже был отчасти рад этому: навряд ли бы он смог спокойно смотреть в глаза матери. — Я отдохну час-другой, и снова буду на ногах, — слышалось, что она говорила с улыбкой, вероятно, пытаясь приободрить и себя, и сына, а Таканори ничего не смог на это ответить. Только снова потупил взгляд и закусил резцами нижнюю губу, что уже становилось болезненным. — Така, — вновь обратилась к нему Саюри, тем самым заставляя шатена поднять голову. — Пойми нашего отца, — выдохнула она, а у Таканори в этот момент расширились глаза: он понятия не имел, что мать начнет эту тему, оговаривать которую с родителями не было и не будет желания. — Давай не будем об этом, — помолчав, произнес парень. — Тебе нужно отдыхать, не думай о том, что произошло днем, — на одном дыхании произнес Така, отворачиваясь в сторону. — Ты же знаешь, мы примем тебя любым. Дай ему остыть. — Хорошо, — легкий кивок не означал соглашения, а скорее был ответом для того, чтобы Саюри поскорее прекратила этот разговор. Женщина удовлетворенно хмыкнула и снова заерзала в постели, удобней укладываясь, за чем вскользь проследил Таканори. Он хотел дольше оставаться здесь, в темной теплой комнате, где мать пыталась его успокоить; это было лучше, чем снова оказаться наедине с собой в собственной комнате. С дрожью в руках сбрасывать звонки Акиры или выключать телефон. Игнорировать его было чертовски сложно, будто невыносимо, и это чувство весило столько же, сколько и желание услышать голос Сузуки. Рассказать все ему от и до, выйти к нему, уехать с ним, чего Таканори не мог себе позволить. Наши отношения – это скопления проблем для других, — так думал Така, когда видел медленно вздымающуюся в процессе дыхания грудь матери. Когда вспоминал удары и слова отца, драматизированные речи Кей Сузуки. Он ловил себя на мысли, что проблемы тем самым они создают сами себе и страдают от своих же чувств друг к другу. Уже глубокой ночью, вымучив себя размышлениями и воспоминаниями об Акире, Таканори подрагивающими пальцами медленно и неуверенно набирал сообщение блондину с просьбой увидеться на следующий день. Яркий экран слепил глаза, Така жмурился, но все же отправил SMS требуемому абоненту. *** В назначенное время Акира подъехал к кафе, которое указал в SMS прошлой ночью Таканори. Погода была пасмурной, под стать настроению блондина. Когда он вышел из автомобиля, то через толстое окно кафе увидел подростка, который сидел за столиком, а напротив стояла чашка, наверняка с чаем. Мужчина вошел в помещение, такой привычный колокольчик звякнул, привлекая внимание персонала к новому посетителю, и Таканори вскинул голову. Сняв пальто с плеч и размотав шарф, блондин сел напротив, а Така все это время молчал и только смотрел на него. Он был бледным, с синими кругами под глазами, темные волосы беспорядочно разметались, и вообще он выглядел каким-то помятым и уставшим, слишком уставшим. — Привет, — произнес Акира, смотря на шатена. — Я заказал тебе кофе, сейчас принесут, — еле слышно произнес подросток и вздохнул. — Така, — Акира окликнул его, потому что Матсумото засмотрелся в окно, избегая пронзительного взгляда блондина. — У мамы был сердечный приступ вчера. Прости, я не смог к тебе выйти, — он говорил сухо и совершенно не смотрел на блондина. Акира вспомнил вчерашнюю машину скорой помощи, и все встало на свои места. Почти все. — Ты не брал трубку. — Прости. — Таканори, что вчера произошло? — Акира сдержанно задавал вопросы, но ответы, которые он получал от подростка, его совершенно не устраивали. — К моим родителям приходила твоя жена, — шатен вздохнул, переводя замученный взгляд на Акиру, — принесла эти фотографии, — перед блондином появилась пара фотоснимков. — Она сказала, что я разрушаю вашу с ней семью, просила родителей на меня повлиять. Акира нахмурился и взял фотографии, разглядывая изображенное на них. — Когда я вернулся, отец устроил мне скандал. Ударил меня, сказал, что я опозорил их семью, что он презирает меня. Акира вскинул голову, смотря на апатичного Матсумото, который снова следил за прохожими за окном. — Я тебе позвонил после нашей ссоры. Я хотел уйти, но мы снова поругались с ним, а потом матери стало плохо. — Така, — Акира хотел было коснуться его руки, но неуместная сейчас официантка принесла его кофе. Когда она ушла, блондин все же коснулся ледяных пальцев Матсумото, но тот никак не среагировал на этот жест мужчины. — Акира, забери эти фотографии. — Посмотри на меня, эй… — блондин вглядывался в его профиль. Его буквально душило чувство вины изнутри, но что он мог сделать? Как облегчить ту боль и те переживания, что сейчас испытывал Така? Шатен повернулся к нему лицом и, не сводя глаз, твердо произнес: — Давай расстанемся, Акира. Сузуки дрогнул и слабо нахмурился, выпуская руку Таканори из своей. Младший продолжал смотреть на него в упор. — О чем ты? — мужчина откинулся на спинку стула. Он не верил, что Таканори сейчас сам произнес эти слова, хотя они до сих пор звучали в его голове. — Я больше не хочу таких отношений. Давай разойдемся, хорошо? Это мне не под силу. Бороться с семьей, с твоей женой, я… — Я же рядом с тобой, мы придумаем что-нибудь. Таканори замотал головой, глубоко вздыхая. — Нет никаких мы. Наши отношения изначально начинались без продолжения в «мы». — Что ты несешь? — Акира похлопал по карманам, доставая пачку сигарет и закуривая. — Я больше не хочу быть с тобой, — Таканори произнес это, а Акира сделал глубокую затяжку, не сводя с него взгляда. — На самом деле? — выпустив через нос дым, он подвинул к себе стеклянную пепельницу и стряхнул пепел. Он нервничал, в каждом движении пальцев, слове и взгляде — везде была нервозность. И когда на его вопрос Таканори утвердительно кивнул, Акира прикрыл глаза. — Чушь. Думаешь, я не вижу, что ты любишь меня? — Перестань… — Ты действительно думаешь, что своим напускным безразличием можешь заставить меня поверить в то, что я тебе больше не нужен? Ты совсем идиот? — Акира, я так решил. Я не хочу быть с тобой. Акира никогда не сталкивался с упертостью Таканори. Лишь однажды, когда тот пришел к нему после их первой ночи и просил быть с ним. Таканори был настойчив, когда связывался с ним, и теперь, когда бросает его, он так же уперт и непреклонен. — Я не верю тебе, — это единственное, что мог произнести Сузуки. На самом деле слов можно было бы сказать много, но остановило бы это Матсумото? — Спасибо тебе за все, — Таканори достал из кармана купюры, которые как будто специально заранее подготовил, и поднялся. — Пожалуйста, больше не ищи со мной встречи. И я… я тоже не буду этого делать. Удачи тебе. Пожелание удачи он произнес еле слышным сиплым голосом, а затем поспешно направился к выходу. Акира сидел неподвижно с зажатой между пальцев тлеющей сигаретой. Он его не остановил. Тихий колокольчик снова звякнул, впуская волну холодного сырого воздуха. На широкое окно кафе падали крупные капли дождя и, разбиваясь о поверхность, неровными струями текли вниз. Сузуки вдавил окурок в дно пепельницы и сделал глоток кофе. Он был горьким и обжигающе горячим, но Акира пил его большими глотками, даже не морщась. Он пил кофе и смотрел перед собой туда, где сидел Таканори, туда, где теперь его нет, и больше не будет. *** Таканори прижался спиной к кирпичной стене за углом, лихорадочно ощупывая себя по карманам в поисках сигарет. Накрапывал противный холодный дождь, косо падающие капли неприятно кололи лицо, но подросток, несмотря на это, дрожащими руками открыл картонную пачку и не без труда выудил одну штуку. Сигарета между подрагивающих пальцев тряслась и норовила упасть, и когда только Матсумото потянулся за зажигалкой к карману джинсов, последнее спасение упало на мокрый асфальт. — Дерьмо… — запрокинув голову и крепко зажмурившись, Таканори поджал губы; они не должны были дрожать тоже, и щеки должны были быть мокрыми только из-за начавшегося дождя. — Какое же дерьмо, Акира… — сипло выдохнул парень, съезжая по стене и оседая на асфальт в том месте, где было сухо – узкий козырек крыши. Авто Сузуки стояло до сих пор по ту сторону дороги, немного поодаль, и Така видел его, но оборачиваться лишний раз не хотелось. Он больше всего боялся сейчас того, что мужчина выйдет из кафе, пойдет к своей машине, заметит его… но в глубине души подросток также понимал, что хочет увидеть его сейчас. Походку, привычный жест, когда Сузуки достает ключи, откидывает выбеленную прядь со лба, запахивает расстегнутое пальто. Слишком противоречиво, и это противоречие разрывало парня изнутри. Свои слова хотелось забрать обратно, а произнесенные Сузуки фразы все еще пульсацией отдавались в голове. «Думаешь, я не вижу, что ты любишь меня?» Разве он говорил Акире об этом? Шумно втянув носом воздух, Така судорожно прижал руку ко рту и снова зажмурился. Сердце билось словно безостановочно заведенное, быстро-быстро, и от этого делалось жарко, становилось трудно дышать. Дрожь в пальцах не проходила, только становилась сильнее, но Матсумото все же подкурил новую сигарету, стараясь крепко удержать ее. Запах табачного дыма мешался с запахом нарастающего дождя вокруг, а холод воздуха не остужал пылающие мокрые щеки. Шатен облизал губы, с ужасом понимая и признавая то, что они соленые. — Черт… — полушепотом произнес Така, когда крупные капли с козырька крыши затушили с шипением огонек сигареты. Он совершенно случайно в этот момент отвернулся в сторону дороги, совершенно случайно наткнулся на открывшуюся дверь кафе на той стороне, совершенно случайно увидел эти дерганые движения и какую-то иную походку, быструю и… нервную? Растрепываемые ветром высветленные волосы, резкий хлопок двери и моментально заведенную машину. Акира покинул место их встречи, а авто оставило после себя лишь брызги лужи на дороге. Вторая сигарета, также как и первая, упала на сырой асфальт, а Таканори уронил голову на скрещенные руки. Было совсем без разницы, увидят ли его люди, проходящие мимо пролома между двумя зданиями. Хотя на улице становилось ничтожно мало прохожих; они торопились и раскрывали зонты, им не было дела. Така сжал в пальцах рукава своей куртки на подрагивающих плечах, утыкаясь носом в сгиб локтя. Сейчас он остро чувствовал уличный холод, а потайной карман под верхней одеждой будто бы жег кожу через тонкую кофту: одну фотографию он так и не отдал Сузуки вместе с остальными.