— Ну вот. Когда снег выпадает, становится теплее.
Я с сомнением покосилась на Джека, зябко потирая руки. Мы стояли посреди внутреннего двора, задрав головы, и наблюдали за вальсом первых снежинок после нескольких месяцев непрерывных дождей. Крошечные мушки снега таяли, даже не успевая коснуться земли. Возникая из черного неба, они, подхватываемые легким ветром, мельтешили перед глазами, норовя запутаться в волосах и там растаять. На светлых бровях и ресницах Джека уже нашли последний приют несколько десятков белых крупиц, облепив их капельками воды. Мне хотелось сдуть их, но рост не позволял этого сделать — я едва ли достаю парню макушкой до носа.
— Почему это?
Джек сморгнул капли с ресниц и пояснил:
— Зимой холод совсем другой. Колючий, кусачий. Но не такой промозглый, как этот унылый дождь и ветер. Ну и когда земля укрыта белым ковром, она не выглядит такой черной и холодной.
Я снова задала голову к небу. До меня снежинки почти не долетали — не хватало пары десятков сантиметров роста, чтобы встретить их прежде, чем те растают в воздухе.
— Ну, может, ты и прав, — задумчиво проговорила я, стуча зубами, — только все равно жутко холодно.
Подпольщик опустил голову и окинул меня оценивающим взглядом. Черная рубашка с незнакомого чужого плеча никак не могла уберечь от уличного холода, а тонкие кеды уже промокли в огромной мелкой луже, которую представлял из себя внутренний двор. Меня передернуло от холода, и Джек взял мою маленькую ладошку в свои большие.
— Ледышка! — воскликнул он, согревая ее дыханием, — Ты бы сказала, что тебе ТАК холодно, нашли бы другое место, где спрятаться.
Я отвела взгляд от черного неба и усмехнулась.
— Хочешь секрет? — я дождалась, пока Джек заинтересованно склонит голову набок, — Мне ВСЕГДА холодно.
— Правда? — Джек увлеченно принялся согревать вторую мою руку, — Это почему?
Я задумалась. Мне действительно всегда холодно, если температура окружающей среды не превышает градусов эдак 25. Такова особенность моего маленького слабого организма. К вечно холодным конечностям я привыкла с детства, как и к тому, что с большим трудом согреваюсь, зато замерзаю на раз-два. Пауза тянулась, только вороны на крыше шумели, хлопая крыльями, недовольные переменой погоды. Загипнотизированная танцем снежинок над головой, я тихо вздохнула.
—
On dit que je suis né le jour le plus froid du mond. On dit que je suis né avec le coeur gelé… *
Джек удивленно перестал дуть на мои ладони, и я засмеялась. Подпольщик притянул меня ближе и просто засунул мои руки в карманы своих брюк. Он стряхнул с моей макушки капельки воды и спросил:
— А дальше?
Я заглянула в светло-синие глаза и нахмурилась, вспоминая слова.
—
On dirait même quʼon mʼa porté à bout de ventre en haut de la Colline, qui surplombe la ville et ses clochers… — Джек смотрел на меня внимательно, стараясь не пропустить ни одного французского слова. Я вдруг вспомнила, что он учился в Сорбонне, —
Là haut vivait dans une drôle de maison, une sage femme dite folle par tous les habitants. Alors quʼelle passait son temps à réparer les gens, les perdus, les cassés, avec ou sans papier…
Меня прервала ворона, с шорохом и возмущенным карканьем съехавшая с крыши. Джек фыркнул, проводив неуклюжую птицу взглядом. Потом снова опустил глаза на меня.
— Ну что, пошли сдаваться, раз такое дело!
Я состроила рожицу. Вот уже час мы с Джеком по всему дому прятались от Дженни, пытавшейся привлечь нас к разбору подвальных стеллажей с зимними заготовками. Джим, как больной, этой участи избежал, а нам вовсе не улыбалось ковыряться в сомнительном содержимом многочисленных банок.
— Ну уж нет, — я вынула руки из карманов Джека и покрутилась вокруг своей оси, — О! Пошли в гараж!
— В гараж? — Джек поморщился, — Там пыльно и бойлер вряд ли работает…
— Разожжем. Если хочешь, впрочем, в подвале как раз тепло.
Подпольщик замотал головой, стряхнув с русых волос все растаявшие снежинки разом. Мы пересекли двор и, воровато оглядываясь, нырнули в гараж. Джек по-джентельменски принял острую ручку на себя, заходя первым. В гараже оказалось пусто, но печь горела, хоть и совсем уже вяло. Джек захлопнул дверь и занялся отоплением, а я, с силой потерев ладони друг о друга, вздохнула и отправилась проходить испытание.
— Как думаешь, кто здесь был? Нэт? — спросил Джек, когда я случайно задела его шнуром шуруповерта.
— Не знаю. Думаю, да, она ведь отсюда не вылезает. Но, по-моему, дохлый номер.
— Абсолютно, — согласился Джек и, поймав мой удивленный взгляд, добавил: — Я ей не говорю, потому что нужно же ей иметь какую-то цель. Иначе здесь недолго сойти с ума.
Мне оставалось только согласиться. Открытая печь быстро прогрела небольшое помещение. Здесь не было окон, а освещение было хорошим, так что светло стало совсем как днем. Джек вытащил из груды хлама древний аккумулятор и сел на него. Я спихнула с сидения развалившейся машины ящик с инструментами и забралась внутрь. Стало тепло. Лампа под потолком мерцала, горячий воздух из печи шевелил волосы Джека, а внешние звуки сюда почти не долетали. У Джека негромко заурчало в животе.
— Черт, есть хочу, как медведь после спячки! — расстроенно воскликнул он.
Я выудила из кармана пакетик с печеньем и хорошенько помятую коробочу сока.
— Будешь?
Джек вскинул брови, удивленно принимая из моих рук поздний ужин. Он вопросительно посмотрел на меня.
— У тебя и это с собой есть.
— У меня всегда все есть. А ты как думал, почему я не такая тощая, как вы? — засмеялась я, закидывая в рот маленькую шоколадку.
Джек улыбнулся, следуя моему примеру с печеньем.
— А я думал, поэтому тебе не должно быть так холодно.
Я перестала смеяться и откинулась на сидении, заложив руки за голову. Деревянный потолок гаража кое-где бороздили мокрые разводы — крыша все-таки протекала. Глядя на мигающую лампочку, я задумчиво помолчала под тихий хруст разгрызаемого печенья.
—
Comme elle mʼa installé sur la table de la cuisine, jʼai cru un instant quʼelle voulait me dévorer.
Me prendrait-elle pour une poulet grlllé, que lʼon aurait oublié de tuer?
Elle me découpait la peau de la poitrine. Ses grands ciseaux crantés plantés entre mes os, elle a glissé une horloge dans mes débris glacés en lieux et place de mon petit coeur gelé.
Джек наклонив голову смотрел на меня. Его левая щека раскраснелась, обдаваемая жаром из бойлера, а на правой брови так и не высохли еще крошечные капельки воды. Я потянулась к нему и смахнула их. Джек поморгал и провел рукой по голове, усугубляя и без того беспорядочное положение влажных волос.
—
Elle mʼa dit mon petit ya trois choses que jamais, oh grand jamais tu nʼdevras oublier:
Premièrement ne touche pas à tes aiguilles;
Deuxièment ta colère tu devras maitriser;
Et surtout ne jamais oublier quoi quʼil arrive, ne jamais se laisser tomber amoureux, car alors pour toujours, à lʼhorloge de ton coeur la grande aiguille des heures transpercera ta peau, explosera lʼhorloge, imploseront tes os, la mécanique du coeur sera brisée de nouveau.
На последних строках Джек вдруг грустно вздохнул и поднялся, забросив пустую коробочку от сока в огонь. Пламя жадно проглотило бумажную пищу.
— Знаешь, давай-ка все-таки сдаваться.
