Антон искренне пытается забить, выкинуть из головы, стереть из памяти, да что угодно из всевозможных синонимов, лишь бы больше не вспоминать Арсения с его сверкающими голубыми глазами, брутальной щетиной и ласковым голосом. Шастун сидит за партой, нервно дёргает ногой, отстукивая подошвой кед по дощатому полу, покусывает губы и щёлкает ручкой. В его голове, не смотря на все старания, по-прежнему навязчиво прокручивается предложение о встрече где-нибудь в городе. Класс погружается в тишину, и одноклассники оборачиваются на слишком уж привлекающего к себе внимание Шастуна, окидывая раздражёнными взглядами. Преподаватель, распинавшийся у доски вот уже пол-урока, прокашлялся, привлекая к себе всеобщее внимание.
— Простите, — смекнув, что к чему, шепнул Антон, оставив, наконец, ручку в покое, и отвернувшись взглядом к окну.
На дворе стояла на удивление тёплая осень, радующая солнцем и но прогнозы погоды так и заверяли, что протянется она недолго, а на смену придут многочисленные осадки. Что же, Антон любит дожди, туманы, и все такое, ну, понимаете, все мрачное — это вообще его стиль. А еще он любит, когда деревья осыпаются, и земля усеяна ярко-оранжевым ковром, особенно драматично смотрятся аллеи и парки, где листья буквально везде: на лавочках, в урнах, в фонтанах и дождевых лужах, под ногами и еще неопавшие, кружащие по воздуху или держащиеся за ветки линяющих деревьев. Да, эта пора года создана для таких людей, как Шастун. Как жаль, что такое зрелище начнется не раньше, чем через месяц.
Что же, он целых две минуты думал о чем-то, кроме встречи с Арсением, которой может и не быть. Вау, почти рекорд за сегодня. Так много Арсения в его жизни, что он ему уже надоел, даже находясь черт знает где.
***
Антон тянет с ответом день. Два. На третий дома заканчивается еда, а в карманах задорно позвякивает последняя мелочь. Что же, наверное, самое время воспользоваться предложением альфы, хотя бы ради выгоды. Потому что голодать — это совсем не здорово, и чувствовать изнеможение — тоже. Парень помнит это уебищное состояние, накрывшее его пару месяцев назад, когда он быстро спустил все на свои глупые нужды, вроде новой трендовой игрушки или дорогой модной жвачки, по вкусу не отличающейся от обычного орбита.
— Я вас слушаю, — звучит мягкий мужской голос в динамике, и Антон прижимает трубку сильнее, словно это что-то изменит. Первые несколько секунд он просто дышит в трубке, и дышит, кажется, довольно громко. — Алло? — раздается неуверенный голос Попова.
— А, да, — неловко бормочет Антон, почему-то немного сбитый с толку. — Я этот… — парень уже думает сбросить вызов и вообще — все это изначально глупая идея. Тащиться непонятно с кем непонятно куда, только бы пожрать на халяву — такая себе затея, знаете ли.
— Антон? — собеседник немного меняет тон. — Шастун, да ладно, ты, что ли? — со смеющимися нотками в голосе вопрошает мужчина.
— Я вам не Шастун, — автоматически поправляет парень.
— Еще какой Шастун, — парирует собеседник, на пару секунд отвлекаясь на диалог с кем-то: различить слова не удается видимо потому, что Попов накрыл микрофон большим пальцем. — Все же решился дать мне шанс?
— Да, — неохотно бурчит подросток, почему-то ощущавший себя немного… униженным, что ли. То ли из-за тихого смеха Арсения, непонятно, кому адресованного, то ли от того, что решил побыть содержанкой на один день. Но только на один!
— Ты в институте? — тут же прилетает неожиданный вопрос.
— Гхм, — откашлялся подросток, поглядывая на часы, которые показывали час дня. Ну да, ушел с уроков пораньше, ну и что, там все равно физкультура была. — Я как бы, ну… в школе учусь? — поведя бровью, словно жест мог бы быть замеченным, произносит парень. В телефоне повисает тишина.
— Так, — раздается лишь спустя секунд пять. — Так, стоп, — снова повторяет Арсений. — То есть ты… ты школьник? — ошарашенно вопрошает Попов.
— Да как вы догадались, — едко язвит Антон, кривя мину, хоть и стоит сейчас в центре кухни, где его яркой актерской игры не увидит никто, за исключением таракашки-Аркашки, которого пришлось приютить за неимением других вариантов: Антон слишком боялся тараканов, чтоб убивать их, а так нормально — ну ползает себе под тумбочками — пусть ползает. Главное, чтоб на глаза не попадался. Кстати, давно не попадался. Может, от голода помер?..
— Подожди. Тебе шестнадцать? — тем же тоном уточняет Попов, явно немножечко паникуя.
— Семнадцать, — с гордо вздернутым носом поправляет Антон.
— Семнадцать, — раздается нервный смешок. — Моему омеге семна…
— Я не ваш омега! — кричит Антон, вне себя от злости, настолько, что едва сдерживается, чтоб не сбросить звонок. Да как смеет вообще этот непонятный мужлан называть его своим? Ага, щас! Много хочет.
— Ладно, извини, поторопил события, — парень второй раз подавляет желание вырубить этот номер нахер. — То есть… ты в школе, да? — как-то боязливо от него звучало слово «школа».
— Нет, дома, — буркнул мальчик, покосившись на окно, за которым раскинулся приятный глазу вид.
— Тогда, я могу подъехать к тебе сейчас? — хорошо, что не было вопросов, вроде «почему так рано дома», потому что тогда Шастун точно послал бы его нахер.
— Через полчаса, — прикидывая, что надо обработать некогда сбитые костяшки и приодеться поприличнее, выносит свой вердикт подросток.
— Хорошо, Антон, — мальчик еще секунд десять втыкает после окончания звонка, зачем надо было в конце выделять его имя.
***
Мальчик накидывает на себя первые попавшиеся чистые и более-менее выглаженные шмотки (которые все равно выглядят помятыми). В отражении зеркала на него смотрел парень в белой футболке с прорезями на правом плече, которые он ласково обзывал «системой проветривания», клетчатой рубашке с закатанными на три четверти рукавами и зауженных черных джинсах. Красавчик, ни дать, ни взять (нет). Волосы все такие же растрепанные, а костяшки неаккуратно перебинтованы — ну так, на всякий случай. Нет, ну в принципе, почти красивый.
Арсений потрудился даже подняться на нужный этаж к Антону, чтоб лично
доебаться провести до машины. Нет, ну тоже правильно. Антон так как-то раз сел в чужую машину, залипая в телефон, потом вместе с водителем ржали, но все равно неловкая ситуация получилась.
— Привет, — Антон ухмыляется, ведь эта натянутая улыбка Попова дает ему понять, что его прилично напрягает его возраст, иной причины он не видел.
— Здрасьте, — бросает Шастун, пошире открывая дверь и протискиваясь в открывшийся проход, проходя мимо Арсения и застывая за его спиной. Мужчина, вздохнув, оборачивается, прикрывая за собой дверь. Мальчишка жестом просит его отойти подальше и закрывает ее на ключ.
— Как дела? — вдохнув побольше воздуха, альфа предпринимает еще одну попытку к началу диалога.
— Ну такое, — пожимает плечами Антон. Арсений, поджав губы на миг, кивает, то ли своим мыслям, то ли Антону, и направляется к выходу. Мальчик, взъерошив волосы, двинулся за ним, соблюдая дистанцию в полметра. Он шмыгает носом и торопливо сбегает по ступенькам, а Попов продолжает молча топать сначала на улицу, а потом к своей машине. Заметив, что подросток мнется, стоя около пассажирской двери, он, уже сидя в салоне на водительском кресле, потянулся вперед, открывая переднюю дверь, и обезоруживающим тоном произнес «Тебе нечего бояться, Антон», но фраза напротив ожидаемого эффекта заставила младшего нахмуриться.
— Говорите вы точно как маньяк, — решает важным проинформировать его парень, шмыгая носом, и, начиная замерзать от прохладного ветра, то и дело забирающегося под рубашку, все же ныряет в более-менее теплый салон, тут же захлопывая за собой дверь и обнимая себя руками.
— Пристегнись, — просит мужчина, кладя руку на автоматическую коробку передач и передвигая рычаг на «D». Машина мягко трогается с места, и он начинает активно выкручивать руль вправо, чтоб войти в поворот. Подросток, увлеченный этими отточенными движениями, вспоминает о том, что надо пристегнуться лишь тогда, когда машина резко вильнула влево, чтоб не влететь в глубокую яму, и мальчика по инерции кидает в сторону, и он шипит, ударяясь половиной лица о чертово стекло. — Антон, пристегнись! — восклицает мужчина, немного сбавляя скорость, пока мелкий, потирая щеку и краснея из-за неловкости, натягивает ремень, который еще, сука, заел, когда его рванули слишком сильно. Он начинает буквально вырывать его, стараясь исправить ситуацию, но механизм раз за разом клинит, заставляя его чуть не кричать от досады. Ебаные иномарки!
Арсений, потянув один из рычажков, отвечающего за поворотник, съезжает на обочину, и Антон думает, что на его месте уже выкинул бы такого безмозглого мальчишку из машины, пока он ее не раздолбал. Парень откидывается на спинку кресла и пытается не смотреть на Попова. Он уже тупо заебался быть таким неловким. Что ж, неудивительно, что он не альфа.
— Все хорошо? — на всякий случай уточняет мужчина, замечая крайнее напряжение младшего. Инстинкты подталкивают к тому, чтоб защитить свою омегу, дать понять, что он рядом и может помочь, а здравый смысл так и твердит: не тронь мальчишку и пальцем. Он подается вперед, чтоб плавно потянуть на себя черную широкую ленту ремня, а щелчок мгновением позже подтверждает, что он пристегнут.
— Ахуенно, — шипит подросток, отворачиваясь к окну. Не находя, что ответить, Арсений молча включает радио, и первая попавшаяся волна крутит недавно выстреливший хит, от которого мальчик немного расслабляется и даже начинает отбивать ритм ногой. Кажется, ему нравится эта песня. Вроде бы, это были пилоты*, надо бы запомнить.
Они едут еще около десяти минут, и все это время Арсений старается бороться с желанием плюнуть на свою сдержанность и примкнуть ближе к этой молочной нежной коже, наслаждаясь, нет, упиваясь этим ароматом, немного прикусить, попробовать на вкус, оставить кричащую отметину… Что же, иногда Арсений ловит себя на мысли, что мальчик боится его не без оснований.
— Ты голоден? — повернувшись к нему, интересуется Попов. Антон замялся, закусывая губу, и почему-то, вопреки правде, отрицательно качает головой. Потому что, ну камон, что дальше? Он подавится едой и некрасиво умрет при Арсении? Как еще он может облажаться сегодня? Он все еще слишком смущен из-за случая с ремнем, ему надо немного времени, чтоб оправдать свою репутацию. — Тогда давай сначала в кино… театр? — парень вытаращил на него глаза, как бы уточняя: ты сейчас серьезно?
— Мне семнадцать, — напоминает ему Антон, замечая, как старший немного замялся.
— Может, покатаемся на роликах, я не знаю… — Замечая, что глаза подростка загорелись, он добавляет: — Или коньки? — Антон закусывает губу и часто-часто кивает. Коньки — звучит хорошо. Там много людей и холодно, отчего щеки краснеют, и он больше никак не выдаст своего смущения.
Мальчик всю дорогу идет чуть позади, хотя Арсений наоборот просил идти впереди, чтоб не терять его из виду. Он осматривается по сторонам, словно запоминая дорогу, что Попов может наблюдать, оборачиваясь через плечо.
Шастун отправился сдавать в гардероб вещи, ну как вещи, куртку Арсения, на самом подростке и так шмоток маловато, чтоб хотя бы защитить от холода. Он… немного не подумал о том, что они могут оказаться в помещении с ледяным покрытием. Старший же отправился за коньками.
Антон сидит на лавочке с мягкой обивкой и качает ногами, шаркая по полу, поглядывая, как за стеклянной стенкой катаются десятки людей, весело переговариваясь, иногда падая или теряя равновесие на пару секунд. Он даже легонько улыбается, наблюдая за этим зрелищем.
— Вот… — со столь короткой фразой в его личное пространство врывается Попов, на ходу расшнуровывая пару коньков, вторые же неся под мышкой. Подросток шепчет тихое «спасибо», принимая свои, и кое-как натягивает их на ноги, начиная бороться со шнуровкой. Когда он завершает и бросает взгляд на Арсения, у того они почему-то прочно держатся и хорошо затянуты, а его собственные хлипко висят, вовсе не фиксируя ногу. — Стой, — мягко останавливает его Попов, положив руку на плечо, чтоб он не вставал, а мальчик стряхивает с себя его руку, поежившись. Мужчина окинул его виноватым взглядом. — Тут надо затянуть, — он садится перед ним на колено и обхватывает тонкую лодыжку, вытягивая ногу вперед, и тянет на себя слабый бантик, который тут же поддается. Он начинает дергать на себя первые ряды шнуровки, и лента подбирается, натягиваясь до упора: Антон буквально чувствует, как стенки коньков плотно обхватывают его ногу. Он покусывает губы и расчесывает ногтями кожу на левом запястье. Взрослый мужчина сидит и завязывает ему шнурки, будто ему самому снова три года. Это ужасно. Антон думает, что зря согласился вообще идти на эту встречу.
— Идем, — Арсений выпрямляется, завершая работу, и протягивает руку. Антон мнется и без энтузиазма принимает помощь, боясь тупо свалиться, еще не успев толком на ноги встать. Мужчина смотрится на коньках так элегантно… ему словно не составляет никакого труда балансировать на таком подъеме. Так свободно Антон мог держаться только в кедах. Попов первым выходит на лед и тут же становится по правую сторону от выхода, держась за бортик, с улыбкой наблюдая, как Шастун старается не упасть, и потому его походку можно сравнить разве что с походкой пингвинчика. — Осторожно, тут очень скользко, — словно это не очевидно, предупреждает мужчина. Подросток окидывает его взглядом суженных глаз, в которых то ли злость, то ли обида, но стоит ему наступить на лед, как он тут же начинает заваливаться назад и махать руками, как ветряная мельница. Мальчик, почти упав, цепляется за бортик и прижимается к нему всей тушкой, насколько позволяет рост.
— Ебанаврот, — вырываются у него какие-то нечленораздельные звуки, когда Антон все же находит положение, в котором может устоять. Арсений в стороне старается не засмеяться в голос. Повезло, так повезло с омегой. Мужчина отталкивается от бортика, без особого труда подъезжая к мальчику и становясь рядом, опираясь на бордюр.
— Расслабься, — советует альфа, делая пару плавных шагов вперед и становясь напротив шатена. — Давай, — он вытягивает руку. Мимо них проносится неопытная парочка, задевая Арсения, и он, закружившись, сначала дергает руками, как ошалелый, и все же, несмотря на попытки удержаться на ногах, падает на колени. Антона вдруг распирает от смеха. Ему правда становится гораздо легче от того, что даже такие альфы, как Арсений, могут лажать, пусть и не по своей воле. Мужчина же, сколько не пытался держать лицо, начинает сначала усмехаться, а потом и тихо посмеиваться, когда Шастун, держась одной рукой за бортик, вытягивает вторую.
— Давай, — повторяет он его последнюю фразу той же интонацией. Мужчина качает головой, все еще издавая смешок, и в его речи проскальзывает что-то вроде «засранец», когда он хватается за тонкие пальцы, от чего мальчик ежится, и, стараясь больше упираться на собственную руку, которая касается льда, выпрямляется.
Время на катке летит быстро. Вот уже и такой трудный ученик, как Антон, спустя череду падений, относительно ровно стоит на коньках и медленно, но все же едет, хоть ноги и разъезжаются по привычке, а сам подросток так и норовит завалиться всем корпусом вперед. Арсений едет по правую руку от него, контролируя, чтоб младший не пропахал «землю» носом, и занимает его какими-то легкими разговорами ни о чем.
— Давай еще кружочек? — предлагает Арсений, поглядывая на время. У них есть еще десять проплаченных минут.
— Да… да, — как-то слабо отзывается Антон, стоя у бордюра и глядя в пол, а после, немного оттолкнувшись, но продолжая касаться пальцами невысокого ограждения, делает пару шажков. Его начало мутить и подташнивать около минуты назад, а сейчас ненадолго потемнело в глазах.
— Эй, — Арсений, игнорируя негласный запрет на прикосновения, сжимает его плечо, наклоняясь, стараясь заглянуть в опущенные глаза мелкого. — Все нормально? — Антон, подняв голову, выдавил из себя улыбку и поспешно кивнул, стараясь аккуратно высвободиться из хватки. Ноги подогнулись и он сильнее ухватился за бордюр.
— Все норм, такое бывает, — отвечает он на повисший в воздухе вопрос. — Уже отпустило, — заверяет он, выпрямляясь. Живот сводит судорогой. Как же хочется есть.
— В каких случаях бывает? — немного расслабившись, но все же настороженно вопрошает старший, объезжая мальчика и становясь напротив его лица, отмечая его сероватый оттенок.
— Ну, по-разному, — уклончиво буркнул школьник, желая поскорее отделаться от допроса. В этот момент его живот издает урчание и он инстинктивно прижимает к нему ладонь, краснея. У Арсения в голове выстраивается цельный пазл и он скрещивает руки, дополняя своему образу напускной строгости.
— Юноша, а не хотите вы мне сказать, что не завтракали? — мальчик прыснул со смеху, глядя на это смехотворное подобие «строгого дяди Арсения». И все же Попов в этот раз не поддерживает его веселья, опуская руки по швам. — Серьезно, ты когда ел в последний раз?.. — парень напротив закатывает глаза.
— Да завтракал я, — на «отъебись» отвечает он, махнув рукой для эффекта. Судя по поджатой нижней губе собеседника, убедить Попова во лжи не удалось.
— Идем, — он легонько хлопнул его по плечу, кивая за спину, намекая, чтоб развернулся и последовал за ним к выходу.
— Куда? — тут же прилетает ответ.
— Завтракать, — Антон цокает, и все же послушно плетется следом. Он очень хочет кушать, если честно.
Мальчик скривил губы, когда перед ним опустили тарелку какого-то непонятного супа, заказанного Арсением, а мужчина, усмехнувшись, продолжает пить свой кофе, глядя на это чудо. Его омега красивый. Его омега пахнет так, что сносит крышу. Его омега невероятно милый.
А Антон, глядя на эту усмешку, уверен, что Арсений смеется над ним, таким гадким утенком, который, когда корчит эту рожу, выражающую отвращение или недоверие, выглядит как гнилая картошка — именно на этой мысли он поймал себя, увидев фотографию, где одноклассники запечатлели его в такой момент.
— Сначала первое. Тебя тошнило от голода, поэтому съешь полный обед, договорились? — мальчик смотрит на него исподлобья.
— Я не маленький, — фырчит он, недовольный таким тоном.
— Нет, маленький, — не соглашается с ним Попов, поднося чашку с кофе к губам.
— Нет! — горячо оспаривает мальчик, хватаясь за ложку и сильно сжимая в пальцах. Пуговка на манжете выскальзывает из петли и рукав рубашки немного спускается вниз из-за того, что он задрал руку, и всего на миг Арсению чудится, что он увидел под ним небольшую полоску-шрам.
— Ешь, Антон, — перебивает его мужчина, чуть нахмурившись. Он помнит, что в первую его встречу у мальчика были сбиты костяшки, да и сейчас на их месте бинт, и он не может утверждать, что маленький не успел зайти дальше… Ох, черт! Почему они просто не могли встретиться раньше на пару дней? Хотя бы на день?
— Не надо мне указывать, — упрямо заявляет подросток, но все же зачерпывает ложку и, поправив манжет на рубашке, застегнув его, чтоб ткань плотно облегала запястье, отправляет ее в рот. Его лицо разглаживается и он с удивлением отмечает, что это довольно вкусно. Да, так бы он точно приготовить не смог.
Мальчик, развалившись в кресле и выпрямив ноги, опускает руки на живот, довольно жмурясь от солнышка, которое выглянуло из-за туч всего на миг. Даже мир вокруг как-то преобразился с приходом сытости. Вдруг, перед ним ставят порцию картошки с мясной подливой и небольшой порцией салата.
— Но я наелся, — заверяет мальчик, взглянув на Попова.
— Второе ты тоже съешь, — заявляет он, протягивая ему салфетку, на которой лежат вилка и нож, который тут абсолютно ни к чему.
— Зачем просто так тратить деньги? — насупился он, все же подвигая к себе еду: не отдавать же обратно.
— Я трачу их на своего омегу, вообще-то, — замечает Арсений, подавшись чуть вперед.
— Я не ваш омега, — сузив глаза, отвечает мальчик, не готовый мириться с такой участью.
— Нет, мой, — парирует мужчина. Подросток хочет сказать что-то еще, но его перебивают: — Ешь, Антон. Мы не уйдем, пока тарелка не будет пуста. Да хватит перечить, Господи! — замечая, что юноша вновь настроен что-то тявкнуть в ответ, взмахнул рукой Попов. Насупившись, Антон утыкается взглядом в порцию картошки, но все же ест, отмечая, что даже пюре он не смог бы приготовить так же.
