***
Арсений думает о том, что пора менять методы. Они с мальчиком уже долгое время топчутся на одном месте, и ему начинает казаться, что еще немного и он не выдержит. Потому что он альфа, у него тоже есть свои нужды и желания, и когда он чувствует запах апельсинов и карамели — он начинает желать его обладателя. Не в плохом смысле, это желание не было заключено в «соврати его», наоборот: чувство было нежным и казалось наиболее правильным. Мальчика хотелось обнимать, вызывать у него улыбку, целовать в уголки губ, ласкать и говорить милые вещи, на которые обычно ведутся девушки. Отношений с парнями у него не было никогда, но соулмейт казался таким правильным и нужным — словно не было никого до него. Только Антон. Антон, который скалится на него, словно дикий осиротевший тигренок, и, стоит протянуть к нему руку в желании погладить по загривку, выпускает наружу когти и раздирает эту руку в кровь. И Арсений не может знать, откуда у него это недоверие. Не может знать, почему его родителей так долго нет дома, и даже не догадывается, что на тонких запястьях еще не затянулись шрамы, такие нужные, но такие ужасные. Арсений не знает Антона.***
Антон получает спонтанное приглашение. Арсений по смс зовет сходить в кино на недавно вышедший и порядком нашумевший фильм, о котором Шастун был также наслышан. Серега с Димкой обсуждали его в чате, потому что оба уже сходили, и, вроде как, остались довольны, и теперь Антон и сам загорелся желанием. Он мнется лишь каких-то полминуты, и вау, кажется, для него это рекорд по времени, затраченному на ответ Арсению. Мужчина присылает в ответ смайлик, а позже скидывает точное время, в которое сможет подъехать. Мальчик думает, что во всем виновата глупая омежья сущность, и отказывается признавать, что соскучился по Арсению. У него просто тянет в животе из-за разбушевавшихся гормонов, это не означает, что он признает Арсения своим альфой. Это ничего, блять, не означает.***
— Ты сделал уроки? — Антон ловит себя на мысли, что это один из самых неудачных вопросов своему… кому? Кто он Арсению?.. Мужчина заехал за ним буквально полчаса назад, и мальчик наконец-то смог самостоятельно справиться с ремнем безопасности. — Серьезно? — изогнул бровь младший, покосившись на Попова, который пожал плечами, выворачивая руль вправо. Они выезжают на оживленную трассу. — Нет, — все же отвечает он, хмыкнув, и ловит на себе короткий взгляд мужчины. — Часто забиваешь на домашку? — интересуется Попов, прибавляя скорости. Антона это самую малость напрягает. — Часто, — соглашается младший, впиваясь пальцами в свой ремень безопасности, сжимая эластичную ленту. Мужчина только кивает, словно мысленно ставя галочку напротив какого-то пункта. Например «100 и 1 причина, почему мой омега — раздолбай, которому надо дать ремня, чтоб он взялся за голову». Общение никак не сдвигается с мертвой точки и вариант доехать молча кажется обоим оптимальным. Арсений долго ищет место для парковки, ругается сквозь зубы, чем веселит младшего, и, наконец, пристраивается в узеньком проеме, зато близко к пункту назначения. — Купить тебе поп-корна? Или колы?.. — Антон нарочно громко вздыхает и закатывает глаза. — Я не ваша девушка, не надо за мной ухаживать, — возмущенно произносит он, стараясь даже не смотреть в сторону Попова. — Да, но ты мой омега, — Арсений айкает и шипит, когда младший в размаху бьет его ладонью по плечу. — Я не ваш омега, — чуть не рычит он, желая поскорее зайти в зал, где будет темно и спокойно. Он было начинает идти вперед, когда его руку перехватывают и с силой тянут на себя. По инерции мальчик летит назад, оборачиваясь, и впечатывается раскрытой ладонью в широкую грудь. — Ты — мой омега. Хватит бежать от этого, — чуть не рычит на него Арсений, и, вау, кажется, он немного злой, потому что его глаза — они буквально бросаются молниями на расстоянии. Мальчика даже немного потряхивает, когда он отбивается от железной хватки. — Еще раз услышу что-то про «не твой омега» — это будет наша последняя встреча. Я не мальчик, чтоб бегать за тобой. Тебе это понятно, Антон? — глупо, но мальчика волнует только то, что эта сцена разворачивается на глазах публики: люди, снующие туда-сюда по коридору перед кассой, то и дело бросали на них заинтересованные взгляды. — Мне больно, — парень зло глянул на старшего, и тот позволил ему вырвать запястье. Они не разговаривают об этом больше. Ни перед сеансом, ни во время. Они вообще не разговаривают после этой ссоры. Арсений сосредоточенно смотрит на широкий экран, отмечая, что фильм сильно переоценили, а Антон копается в себе, пропуская мимо ушей все ключевые диалоги кинокартины. Думает о том, что ему нужен альфа, как бы сильно это его ни травмировало, но ему нужен Арсений. И он — чертов омега. Его омега. Отвратительное стечение обстоятельств. От Антона пахнет вперемешку горьким кофе, терпкой полынью и смесью засохших полевых цветов. Он не в настроении. От Арсения пахнет зеленым чаем и цитрусовой коркой. Он почти спокоен, хотя немного и на взводе. Думает о том, что нужно помириться, но не знает, как подойти. Он уверен, что не сказал ничего плохого, и реакция Антона для него — загадка. Сеанс тянется бесконечно долго, и когда он наконец завершается — оба спешат на выход, вдохнуть свежего воздуха. Арсений протягивает руку и буквально выволакивает пойманного за локоть Шастуна из толпы, прижимая ближе к себе, и отчетливо ощущает, как сквозь его набор запахов пробивается излюбленный аромат карамели. Неужели?.. На дворе мрачная погодка. Ветер метет первую павшую листву по тротуарам, а небо затянуто свинцовыми тучами, грозившимся пролиться затяжным дождем. Арсений спешит дойти до машины, волоча за собой младшего, чувствуя, как тот слабо пытается отпихнуть от себя руку, дрожит от холода (Антон, какого черта ты надел только тонкую рубашку!), и стучит зубами. Он ждет, пока школьник усядется впереди, включает подогрев сидения, и едва сдерживает смешок, глядя, как парень буквально растекается по креслу, сползая все ниже, нежась от тепла. В салоне приятно пахнет апельсинами и зеленым чаем, смешанным с мятой. Арсений выезжает на основную дорогу, и, как и большинство, прибавляет газу, желая оказаться дома до того, как небо прольется дождем. Он уже планирует сворачивать в сторону, где живет Антон, когда первые капли барабанят по стеклу, и открыто ругается матом, когда мелкий дождик перерастает в настоящую бурю. Антон вжимается в теплое кресло, глядя, как погода меняется с каждой минутой, и мечтает о чашечке теплого чая с лимоном. Он на самом деле любит такую погоду, но ему больше нравится наблюдать за ней, сидя дома, из окна, а не находиться в самом эпицентре, зная, что скоро придется выходить и мокнуть. Попов видит, как на прилегающей дороге вырисовалось очертание машины, но не придает этому значения: конечно же, по всем правилам дорожного движения, его обязаны пропустить. Он не сбавляет скорость, потому что… зачем? Его напрягает только тот момент, что авто едет достаточно быстро, что видно даже из-за пелены воды. Он думает, что сейчас тот притормозит, и он спокойно проедет, но водитель скорость не сбавляет. Арсений все еще думает, что все обойдется, но видит, как машина летит ровно в бок. В ту часть авто, где сидит его мальчик. Его омега. Арсений делает попытку уйти от столкновения, но оказывается поздно: машину сильно тряхнуло и она отлетает в сторону, а на двери тут же образуется вмятина. Водитель, создавший аварию, скинул скорость в конце, но это не спасло ситуацию. Попова спасает ремень безопасности, который довольно прочно фиксирует его, хоть он и бьется головой об боковое стекло, но кроме шума в голове его больше ничего не беспокоит. Он смотрит вперед расфокусированным взглядом, и, честное слово, первая мысль, промелькнувшая в голове, была «что с Антоном?». Мужчина дрожащей рукой отстегивает ремень и оборачивается в сторону омеги. В первое мгновение его охватывает ужас, потому что мальчик буквально повис на ремне, а его голова отвернута от мужчины. Боковое стекло пошло трещинами, а парочки осколков и вовсе не хватало. Кажется, они полетели в салон. После по обонянию ударяет горький запах засохших трав, означающих сильный страх, и ему настолько легче от этого, честное слово, ведь это означало как минимум «живой». — Антон… Антон, — мужчина трясет его за плечо. Он дрожит и не может отойти от шока, но начинает соображать и брать ситуацию в руки. Он периферическим зрением замечает движение за окном. Сначала мальчик тихо стонет, а потом шевелит сначала рукой, а после немного поворачивает голову. — Ты как? Ударился? Что-то болит?.. — тон взволнованный и чуть ли не агрессивный, потому что Арсений чувствует, что готов закричать и даже ударить Антона, только бы он, блять, сказал хоть что-то. — Нет, нет… — младший слабо мотнул головой, явно пребывая в состоянии шока. — Я нормально, — заверяет он, опуская взгляд на свои руки. Они сильно дрожат, а внизу живота разливается тревога и страх, от которых его буквально сводит судорогой. — Я сейчас, сейчас, — Арсений пулей вылетает из салона, оказываясь на улице. Антон наблюдает, как к Попову подходит какой-то мужчина, более низкий и полный, укутанный в дождевик, и они о чем-то говорят на повышенных тонах. Арсений не обращает внимания на ливень, который намочил его полностью, и он, что называется, промок до нитки. Они вместе осматривают повреждения машины, что-то обсуждают, Попов пару раз кидает взгляд на Антона — в порядке ли он? — пусть за окном, покрытым пеленой дождя видны лишь очертания его лица, и снова возвращается к жаркому спору. Шастун трет зачесавшуюся бровь, а когда отнимает руку от правой стороны лица — видит на кончиках пальцев кровь. Он широко распахивает глаза и суетится, обхватывая руками зеркало заднего вида и переводя его на себя. Участок над бровью, чуть правее, рассечен осколком, который слабо поблескивает, вонзившись в его кожу. Мальчик учащенно дышит, нажимая подушечками пальцев рядом с раной. Он не понимает, как не заметил ее раньше, скорее всего из-за состояния аффекта, а Арсений, сидящий по левую сторону, тем более увидеть ее сразу не мог. Парень откидывается на сидении, и дышит ртом, глядя перед собой. Он чуть ли не впервые чувствует, как сильно ему нужна поддержка его альфы. Омежья сущность внутри воет волком, насколько ему страшно и хочется прижаться к Арсению, и чувствовать запах успокаивающей мяты, потому что если не это — то он не знает, что еще поможет ему справиться с нарастающей паникой. Арсений решает не вызывать полицию, потому что торчать тут под таким ливнем — сущий ад, а еще его мальчик дрожит от страха и он тоже чувствует это — то, как его омега нуждается в своем альфе. Это странное ощущение, которое существует между ними. Одно на двоих. Это нечто новое для Попова. Он сдирает с виновника аварии приличную сумму на ремонт машины и сверху пять тысяч за моральный ущерб. Напоследок хочется еще врезать ему, но он сдерживает порыв. Он уже готов вернуться обратно в салон, подрагивая от холода и ощущения промокшей одежды, прилипшей к телу, когда за спиной раздается хлопок двери. Стоит ему обернуться — в грудь тут же впечатывается что-то теплое и учащенно дышащее. Перепуганный, белее мела, Антон стоит и дрожит в его объятиях, потому что его просто разрывает, как сильно омежьи гормоны бушуют внутри, устроив в организме целую гражданскую войну. Ему хочется одновременно дать себе пощечину и прижаться к мужчине сильнее. Он не хочет стоять вот так, прижавшись к альфе, под ливнем, но чувствует, что иначе сердце просто пробьет грудную клетку. В нем словно живет две личности: самостоятельный парень, не зависящий от посторонних людей и хрупкая омега, нуждающаяся в поддержке. И сейчас вторая, наступив на горло первой, заставляла его учащенно дышать в шею альфы, низко наклонив голову и обхватив его за плечи. Так спокойнее. Так хорошо. — Тише, тише… — слышится громкий шепот, кое-где переходящий на нормальный голос, и Арсений, поначалу опешив и сильно растерявшись, не встречая сопротивления, обхватывает худые плечи, притягивая чуточку ближе. Мальчик дернулся, словно передумал и хотел уйти, но все же притих, спрятав нос в складчатом капюшоне брюнета, пусть тот и был промокший насквозь, как и вся одежда. — Все хорошо, хорошо, — успокаивающе, словно колыбель маленькому ребенку, шепчет Попов, начиная осторожно идти спиной к машине, при этом потянув на себя мальчика. — Идем в салон, давай, мы совсем промокли, — подросток, стряхнув с себя минутное наваждение, резко отшатнулся и, видимо, хотел было потопать к авто, когда мужчина, перехватив его руку, дернул его на себя. Над бровью расцветала царапина, от вида которой по рукам Попова побежали мурашки. — Ты поранился! — словно это не очевидно, выкрикивает он, обхватывая его лицо ладонями и наклоняя к себе, с ужасом наталкиваясь взглядом на кусочек стекла в ранке. Оно размером с кончик пальца, но сидит неглубоко. Антон размыкает губы, словно хочет что-то сказать, но закрывает рот и просто кивает, соглашаясь. — Надо… черт, надо обработать или… я не знаю, может, мне вызвать скорую, чтоб тебя осмотрели? — он пытается рассуждать здраво, но этот ком внизу живота, сотканный из инстинктов и переживания за жизнь своего юного омеги, мешает даже мыслить. — Нет! — тут же приходит в себя Шастун, все же отходя в сторону. — Царапину я и сам обработаю!.. Просто отвези меня домой, ладно?.. — на лице Попова застывает возмущение, злость, что-то еще и еще одно что-то еще. Что было этим «что-то» — подросток пока не разгадал. В ходе короткого спора, закончившегося тем, что Антона буквально за шкирку зашвырнули в салон покореженного авто, мужчина ставит перед фактом, что они поедут к нему и он сам обработает рану, ведь из аптечки в авто остались лишь презерватив, но-шпа и анальгин. Младший сидит, прижавшись к окну, с насупленным видом, при этом крепко держа ленту ремня безопасности. На этот раз он сидел на заднем сидении, посчитав его более надежным. Он злится на себя за проявленную слабину, на Арсения, пока не до конца определившись, за что, и на аварию. Это первое ДТП в его жизни и он чувствует себя никак. Сидя здесь, на заднем сидении, сжимая ремень дрожащими пальцами, он не чувствует буквально ничего после той мясорубки эмоций, что была десять минут назад. То есть, как бы, в них по сути въехала огромная металлическая конструкция, которая при других условиях могла бы стать фатальной для жизни Антона, но уже спустя небольшое количество времени он снова сидит в этом небезопасном тесном пространстве. И почти ничего не изменилось, кроме раны на лбу и разбитого крыла машины.***
Антон сидит на краю дивана и думает о том, какого хуя, когда Попов бережно промакивает ранку перекисью, а щипцами вытягивает хлипко сидящий в ней осколок, тут же выбрасывая на стоящий рядом табурет. Он еще с минуту промывает рану, тщательно осматривая на наличие других стекол, и дует, когда щиплет. — А ты боялся… — с усмешкой произносит он, закрепляя поверх лейкопластырь. — Кто из нас, — фыркает младший, зажав сложенные вместе ладошки между коленок, закусывая губы и глядя по сторонам. Обыкновенная приличная квартира. Не было вычурности. Тона светлые, освещение уютное и чуть приглушенное, а из кухни тянет чем-то приятным, хотя на ней и не готовили больше пяти часов. Запах словно пропитал собой все стены. — Будешь чай? — подросток прожигает Арсения долгим взглядом, а после коротко кивает, отворачиваясь. Арсений коротко, но очень по-доброму улыбается ему, уходя на кухню. Антону непривычно сидеть вот так — в мокрых джинсах и футболке, на диване, где поверх постелена какая-то старая ткань, чтоб сама мебель не промокла. Мужчина оставил ему одежду, чтоб переодеться, но мальчик так и не коснулся ее, опасаясь чего-то. Но вскоре он осознал, что таким образом согреться не получится, и рука сама потянулась к длинной белой футболке с прикольным принтом из мультика «Валли». Подросток перебирает приятную и, что главное, сухую ткань в своих пальцах, и зарывается в нее носом: футболка отдает свежестью. Так… приятно. Антон, выдохнув, принимается стягивать с себя липкий кусок ткани, обтирает себя каким-то куском покрывала, лежавшего рядом, и сверху накидывает сухую футболку. Вот так хорошо. Он, не мешкая, стягивает с себя и зауженные джинсы, которые плохо поддаются. А сняв их, осознает, что трусы еще влажные, не совсем мокрые, но все-таки, и решает надеть спортивные штаны чуточку позже, а пока погреться в таком виде — в одной длинной футболке. Он сворачивается на диване клубочком и лежит так, прикрыв глаза. Он услышит шаги, когда Арсений пойдет сюда, и быстро наденет спортивки — никаких проблем.***
Попов находит в холодильнике остатки еще съедобного пюре и ставит его разогреваться в духовку, попутно стругая салат на скорую руку и заваривая чай. На «готовку» уходит минут пятнадцать, не больше. Он думает дать Антону немного времени привыкнуть к обстановке. Но, когда мужчина проходит в зал, чтоб позвать омегу к столу, с удивлением и каким-то очарованием обнаруживает его спящим. Мальчик свернулся калачиком на диване, подперев щеку рукой, и на нем была одна лишь футболка и выглядывающие из-под нее боксеры. Нет, будь на его месте абсолютно любой другой человек, это вызвало бы в нем совсем иные эмоции, но сейчас это было только… — Бестолочь… замерз же, — он приносит из спальни одеяло и до самых ушей накрывает его, желая поскорее отогреть. Уснул. Вот так просто. Мужчина думает о том, чтоб выйти из комнаты и не тревожить наверняка чуткий сон, когда на ум приходит воспоминание. Короткое мгновение, когда ему показалось… там, в кафе, после катка… Арсений недолго мнется, и все же отодвигает край одеяла. Он быстро находит руку Антона, прижатую к груди, и осторожно берет его за запястье, выпрямляя ее. Шрамы. Первое, что он видит - множество шрамов вдоль и поперек. Арсений думает, что ему показалось, но стоит провести пальцем вдоль ребристой кожи - становится до ужаса страшно, а липкий ком в животе нарастает с удвоенной силой. Он... пытался покончить с собой?