Дела добрые, дела дурные

      …В открытую дверь осторожно заглянул один из дежуривших в коридоре стражников: облачённый в доспехи и опоясанный мечом молодой парень с простоватым деревенским лицом. Его, видимо, привлёк шум, но зайти сразу он не решился: Тайвин гневался, когда к нему являлись без приглашения.       — Милорд… — неуверенно начал стражник и осёкся, заметив окровавленную руку Тайвина, которую тот, не желая залить кровью стол, держал над тарелкой с недоеденной бараниной.       — Живо найдите мне девчонку! — рявкнул Тайвин так свирепо, что стражник даже слегка попятился.       — Девчонку?.. — тупо повторил он, уставившись на Тайвина круглыми коровьими глазами. Похоже, тон и выражение лица лорда напугали беднягу до полной потери соображения.       — Мою чашницу, идиот! — прорычал Тайвин. Желание сорвать на ком-нибудь зло всё-таки взяло верх над его обычной сдержанностью.       Но он тут же овладел собой. Приказы следует отдавать чётко и ясно.       — Пойдёшь к сиру Григору, — проговорил он уже почти спокойно. — Передашь ему, что я велел найти... — Тайвин хотел назвать имя девочки, но вспомнил, что не знает его. — Передай, пусть срочно найдёт девчонку-чашницу, которая мне прислуживает. Да не забудь сказать ему, чтобы ничего не делал с ней, когда найдёт, а просто привёл ко мне... Понял? Повтори!       — Пойти к сиру Григору, — наморщил лоб стражник. — Сказать ему, чтоб нашёл девчонку-чашницу, которая прислуживает вам… милорд.       — И это всё? — Тайвин снова начал раздражаться.       — И ещё сказать ему, — поспешно добавил стражник, — чтобы ничего не делал с ней, когда найдёт, а привёл к вам.       — Хорошо. Ступай. И поторопись!       Со словами «слушаюсь, милорд!» стражник ринулся вон из комнаты, грохнув ножнами о дверной косяк.       — Дверь закрой! — вслед ему крикнул Тайвин, и тот, притормозив, возвратился и захлопнул тяжёлую дубовую дверь.       Нагнувшись за опрокинутым девочкой стулом, Тайвин заметил лежащий на полу нож. Он машинально поднял орудие покушения и бросил на стол.       Проклятое сердцебиение никак не унималось. Вполголоса проклиная незадавшийся с утра день, Тайвин тяжело опустился на стул. Только сейчас он обратил внимание на разбросанные по всей комнате бумаги, но подбирать их не стал.       Следовало заняться раной. Повреждения по размеру были небольшими, но глубокими. Кровь никак не останавливалась. Тайвин поднял руку вверх, чтобы замедлить кровотечение, и красные ручейки устремились за манжет рубахи. Пришлось воспользоваться салфеткой, которую сегодня, как и всегда, накрывая на стол, чашница положила рядом со столовыми приборами. Обмотав салфеткой ладонь, Тайвин положил руку на стол и задумался.       Стражники, разумеется, найдут девчонку, из замка ей сейчас никуда не деться — ворота опущены. У каждого входа в башню стоят часовые, так что достаточно опросить их, а потом обыскать ту башню, в которую она направилась. Впрочем, в некоторые помещения, скорее всего, можно проникнуть (или, наоборот, покинуть их) через окна — наверняка у девчонки хватит ловкости для этого (детство её явно прошло не за вышиванием и мечтами о прекрасных принцах, а за более активными занятиями). Ничто не мешает ей спрятаться и в богороще. В любом случае поиски потребуют некоторого времени. Тайвин решил, что вполне успеет нанести визит Квиберну, исполнявшему в замке обязанности мейстера. Нельзя сказать, что ему хотелось лишний раз встречаться с этим человеком, но рану необходимо было промыть и перевязать. Раны от укусов опаснее, чем нанесённые сталью, плохо заживают и легко могут загноиться — так сказал Тайвину мейстер Бобрового Утёса, когда, будучи детьми, Тирион и Серсея подрались между собой, и злобный карлик цапнул её за палец.       Мейстером Харренхолла при леди Уэнт был Тотмур, но с ним в первую же ночь после того, как войско Тайвина заняло замок, случилась беда. Мейстеру по какой-то надобности случилось проходить по малому двору, и он поневоле оказался свидетелем неприятной сцены - перепившиеся солдаты сира Амори насиловали женщину — то ли кухарку, то ли прачку. Мейстер счёл своим долгом вмешаться и попытался образумить насильников. За своё неравнодушие к судьбе ближнего он поплатился жизнью: ошалевшие от эля и похоти солдаты избили его и утопили в колодце. Когда утром Тайвину доложили об этом, он приказал построить гарнизон во дворе. Женщину провели вдоль шеренги, и трех человек, на которых она указала, тут же вздёрнули на только что возведённой из свежеоструганных брёвен виселице. Сия мера возымела действие: после этого в замке довольно долгое время не случалось никаких неприятных происшествий.       Квиберн, хотя и считался теперь мейстером Харренхолла, мейстерской цепи не имел: он был лишён её за какие-то неприемлемые с точки зрения Цитадели занятия. До того, как оказаться в замке, он сопровождал отряд наёмников Варго Хоута в качестве лекаря. Когда Тайвину понадобился человек, умеющий управляться с воронами, Квиберн его вполне устроил. Ходили слухи, что он занимается чёрной магией, но это, как и отсутствие у него мейстерской цепи, Тайвина мало беспокоило — лишь бы хорошо лечил и письма отправлял своевременно.       Тайвин несколько раз беседовал с Квиберном и нашёл его человеком неглупым. Лекарь оказывал ему должную почтительность и охотно рассказывал о себе, однако что-то в его манере общения Тайвину не нравилось. Возможно, его раздражала нередко улавливаемая им в словах Квиберна еле заметная ирония. Кроме того, встречая Тайвина, лекарь всегда чего-нибудь просил: перевязочного материала, денег для создания лаборатории или людей для своих богопротивных опытов. Шёлком и нитками его снабжали по первому требованию, пленников из числа северян Тайвин ему пару раз, скрепя сердце, выделял (таких, которые были тяжело ранены и умерли бы в любом случае), но денег давать не собирался.       …Сердце как будто успокоилось. По крайней мере, теперь каждый удар его уже не отдавался набатом в висках. Тайвин встал из-за стола и направился было к двери, перешагивая через валяющиеся на полу листы пергамента, но подумал, что нехорошо оставлять комнату в таком виде. Собрав с пола разбросанные документы, он положил их стопкой на стол.       После этого Тайвин покинул свои покои и по лестнице спустился на несколько пролётов вниз. Проходя через каменный мост, соединявший Королевский Костёр с башней Плача, он заметил во дворе замка необыкновенное скопление красных плащей. Сир Григор, уже, видимо, оповещённый о приказе лорда, собрал вокруг себя десятка два стражников и солдат и втолковывал им поставленную задачу. Тайвин очень надеялся, что тот стражник по дороге не забыл половину того, что ему было приказано, и сумел донести до сира Григора мысль о том, что девчонка нужна ему живой. Тайвину совсем не хотелось, чтобы с ней случилось то же, что по его недосмотру много лет назад произошло с принцессой Элией.       В башне Плача он поднялся на недавно отремонтированный верхний этаж. Леди Шелли Уэнт не слишком заботилась о содержании замка в приличном состоянии, и когда армия Тайвина заняла Харренхолл, выяснилось, что большинство помещений непригодно для использования. Тайвин, предполагая, что может задержаться здесь надолго, приказал кое-что привести в порядок — в том числе и верхние этажи башни Плача. Теперь весь мусор был убран, ступеньки лестницы подновлены, стены очищены от плесени — при всей своей придирчивости он остался вполне удовлетворён произведёнными работами. Хоть что-то его сегодня порадовало.       Небольшая комната Квиберна обставлена была более чем скромно: стол с двумя стульями да одинокий, жавшийся к стене дубовый шкаф, заполненный книгами и разноцветными склянками. Хозяин комнаты, до недавнего времени вынужденный передвигаться вместе с отрядом Бравых ребят, личного имущества имел немного.       Квиберн — немолодой темноволосый с проседью человек в сером мейстерском одеянии — кормил сидящего в клетке на окне ворона сырым мясом. Тайвин, когда только принял Квиберна на службу и ещё не вполне доверял ему, приказал лучникам убивать всех воронов, которые вылетали из замка, дабы удостовериться, что Квиберн посылает то, что нужно, и кому нужно. В благонадёжности лекаря Тайвин вполне убедился — вот только воронов в распоряжении Квиберна после этой проверки осталось немного.       — Лорд Тайвин! — приветствовал Квиберн его поклоном и осторожной улыбкой. Он был высокого роста, и, в отличие от большинства людей, смотрел на Тайвина почти вровень, а не снизу вверх. — Чему обязан удовольствием видеть вас в моём скромном жилище?       Тайвин не расположен был сейчас вести светскую беседу, поэтому лишь хмуро кивнул в ответ и, размотав успевшую пропитаться кровью салфетку, молча продемонстрировал рану.       Брови Квиберна удивлённо приподнялись.       — О!.. Что с вами случилось, милорд?       Тайвин замялся с ответом. Направляясь сюда, он не озаботился тем, чтобы придумать достойную версию произошедших событий. К счастью, сам Квиберн невольно помог ему выйти из затруднительного положения, предположив, что милорда укусила собака. Тайвин облегчённо кивнул.       Быстро закрыв дверцу клетки, Квиберн сгрёб на край стола книги и бумаги.       — Присядьте, милорд.       Тайвин отодвинул стул и сел. Он подтянул повыше рукав и положил руку на стол, пристроив под неё салфетку.       Квиберн извлёк из шкафа несколько пузырьков и почти уже израсходованный рулон шёлка для перевязки, разложил всё это на столе и тоже сел. Теперь он внимательно рассматривал рану Тайвина, держа его руку своими неприятно холодными пальцами.       — Глубокая рана, — проговорил он, не поднимая глаз. — Должно быть, это было очень больно.       Тайвин подумал, что Квиберн, несомненно, способен отличить повреждения, нанесенные человеческими зубами, от собачьего укуса. Глупо и дальше делать вид, что это была собака.       — Послушайте… — начал Тайвин, глядя в темечко склонившегося над его рукой лекаря. Несмотря на то, что тот был, пожалуй, даже старше Тайвина, волосы его лишь тронула седина, в то время как его собственные поседели уже практически полностью.       — Да, милорд?.. — Квиберн оторвался от промывания раны и поднял на него вопросительный взгляд.       — Не было никакой собаки. Просто моей девчонке-чашнице показалось, что я посягаю на её честь, вот она и вцепилась мне в руку, — Тайвин криво усмехнулся. Квиберн кивнул, не выразив ни удивления, ни осуждения. Тёмные глаза его смотрели как всегда внимательно и участливо, не давая возможности прочитать истинные мысли их обладателя.       — Вы накажете её, милорд?..       — Разумеется, — подтвердил Тайвин, хотя ещё не размышлял над тем, как поступить с этой маленькой дрянью, когда её найдут.       — Р-р-разумеется! Р-р-разумеется! — резким голосом передразнил его ворон и захлопал крыльями. Тайвин с неудовольствием покосился на разговорчивую птицу.       Он подумал о том, что пусть уж лучше в замке пойдут слухи, будто лорд на старости лет начал домогаться нерасцветших девочек, чем он признается кому-нибудь, что едва не стал жертвой умышленного убийства в собственных покоях... собственной чашницей… и, что особенно унизительно, именно в тот момент, когда он размышлял о наследии и собирался поведать девчонке о своем предполагаемом месте в истории Вестероса. Он даже поморщился при мысли о том, что кто-то мог бы вдруг узнать, как всё произошло на самом деле.       Квиберну показалось, что лорд морщится от боли.       — Потерпите ещё немного, милорд, — сказал он извиняющимся тоном. — Я уже почти закончил… Может быть, хотите выпить макового молока?       Тайвин покачал головой. Сейчас ему нужна была ясная голова.       Квиберн начал накладывать повязку, и Тайвин снова углубился в свои мысли.       Если бы девчонка преуспела в своих намерениях, он стал бы посмешищем для всего Вестероса. Лорд Тайвин Ланнистер, предводитель двадцатитысячной армии, погиб от руки десятилетней северянки — подобная весть разнеслась бы по Семи королевствам в мгновение ока. Без всякого сомнения, об этом событии незамедлительно сложили бы песню, и северяне пели бы её на своих пирах до скончания веков. У Севера память долгая.       Тайвину всегда казалось неправильным и очень несправедливым такое положение вещей, при котором даже выдающийся человек, проживший успешную во всех отношениях жизнь, не застрахован от того, чтобы умереть нелепой или смешной смертью.       Он вообще ненавидел попадать в ситуации, в которых мог показаться смешным, но такое всё же иногда случалось. Последний раз подобная неприятность произошла с ним на пиру в Королевской Гавани, устроенном именно в его, отца королевы, честь покойным королём Робертом. Тайвин собирался вонзить зубы в хрустящую перепёлку, когда к нему обратился с вопросом сидевший рядом Джон Аррен. Проявляя уважение к деснице короля, Тайвин отвлёкся от перепёлки и повернул к нему голову, чтобы ответить. Этим обстоятельством не замедлил воспользоваться чёрный одноухий кот, до того момента тёршийся о ноги гостей в ожидании подачек со стола. Вскочив на колени к Тайвину, эта мерзкая облезлая тварь выхватила перепёлку из его рук и понеслась со своей добычей в зубах по залу. Всё случилось так быстро, что Тайвин лишь растерянно проводил взглядом уносимую проворным хищником дичь. Он пытался сделать вид, что ничего особенного не произошло, но Роберт… Роберт, иные бы его побрали (хоть и нехорошо говорить так о мёртвых), счёл это происшествие до крайности забавным. Он просто весь затрясся от смеха, обхватив руками свой толстый живот. У него даже слёзы из глаз потекли. Увидев, что король хохочет, гости тоже развеселились. Никто из этих людей один на один не посмел бы рассмеяться в лицо лорду Тайвину, но сейчас им представилась возможность сделать это совершенно безнаказанно и, конечно, они ею воспользовались. Тайвин обвёл глазами длинный стол. Тирион давился вином и толкал локтями сидевших по бокам от него племянников. Мизинец дипломатично улыбался углом рта. Варис деликатно посмеивался, прикрывая рукой нижнюю часть лица. Менее важные гости, сидевшие за дальним концом стола, не были столь тактичны и хохотали, не стесняясь. Каменный профиль Серсеи выражал не столько поддержку отцу, сколько её раздражение по поводу неумеренного веселья мужа-короля. Из присутствующих, пожалуй, лишь Киван да мейстер Пицель искренне сочувствовали виновнику торжества, попавшему в глупую ситуацию. Тайвин принужден был изобразить на лице некое подобие улыбки, хотя у него руки чесались догнать эту мохнатую тварь и свернуть ей шею.       В довершение ко всему Тирион, отсмеявшись, ехидно поинтересовался, глядя на Тайвина своими разноцветными глазами:       — Ты ведь этого так не оставишь, верно, отец? Какой казни ты подвергнешь кота?       Это вызвало новый взрыв утихшего было веселья. Подвыпившие лорды и леди начали воодушевлённо обсуждать разнообразные виды казни, а настроенный менее кровожадно Варис предложил сослать кота на Стену.       Конечно, Тайвин, не рискуя навлечь на себя новые насмешки, облаву на кота устраивать не стал, но, встречая его иногда в Красном замке, норовил пнуть сапогом — когда этого никто не видел, разумеется. Надежда на то, что Джоффри прикончит мерзкое животное из арбалета во время очередной своей импровизированной охоты, которую он периодически устраивал в Красном замке, не оправдалась: его жертвами становились, в основном, невинные питомцы младшего брата, в то время как хитрый кот всякий раз благополучно избегал встречи с жаждущим расстрелять всё живое внуком лорда.       … — Может, отдадите её мне? — спросил вдруг Квиберн.       – Кого?.. — погружённый в свои мысли, Тайвин не сразу смог включиться в окружающую действительность.       — Девочку… вашу чашницу, — в тёмных глаза Квиберна на сей раз светилась откровенная заинтересованность. — Наверное, вы больше не захотите держать её при себе после этого… — он замялся. — М-м-м, происшествия.       Тайвин неопределённо хмыкнул и задумался. Гнев его уже немного утих, и теперь он снова мог принимать взвешенные решения. Казалось бы, предложение лекаря решало его проблемы — он избавился бы от девчонки чужими руками. Но, во-первых, её для начала нужно найти. Во-вторых, выяснить, наконец, кто она такая. А в третьих… Квиберн творил со своими жертвами вещи поистине ужасные. Тайвин не одобрял его занятий — правда, пока что держал своё мнение при себе.       — Я подумаю об этом, — ответил он уклончиво. Квиберн, скорее всего, понял, что ответ лорда означал «нет», но, будучи человеком умным и осторожным, никак не показал своего разочарования.       Когда рана была перевязана, Тайвин уже собрался было уходить, но вспомнил о своих желудочных страданиях. Ему очень не хотелось признаваться постороннему человеку (пусть и лекарю) в том, что у него появились проблемы со здоровьем, но он уже убедился, что самостоятельно справиться с ними не может. Полагая, что в конце концов всё пройдёт само собой, он долгое время пытался игнорировать сигналы собственного тела, но лучше ему не становилось.       — У меня в последнее время что-то не так… м-м-м… с желудком, — смущённо, как будто речь шла о чём-то постыдном, сказал он. — Можете вы мне чем-нибудь помочь?       — Что конкретно вас беспокоит, милорд? - Квиберн поднял брови и слегка наклонил голову, демонстрируя неподдельное внимание.       — Если я долго не ем, у меня начинает болеть желудок. Иногда тошнит после того, как я поем жирного или острого… — с неохотой признался лорд. О более интимных подробностях поведения своих внутренностей он постеснялся рассказывать, надеясь, что Квиберн и так поймёт, какой недуг его мучает.       — А ведь раньше я в походе даже мог питаться из одного котла с солдатами, и у меня всегда всё было в порядке, — добавил Тайвин, с надеждой глядя в глаза внимательно слушавшему его лекарю. Он хотел, чтобы тот дал каких-нибудь волшебных капель и сказал, что всё это ерунда, временные неприятности, и скоро всё снова наладится. Однако лицо лекаря выражало пугавшую лорда озабоченность.       — В каком месте у вас болит, милорд?       Тайвин пальцем показал на верхнюю часть живота, между рёбер.       Квиберн на некоторое время задумался, потом встал из-за стола, подошёл к шкафу и достал небольшой пузырек из толстого зелёного стекла.       — Три капли на полстакана воды перед едой, — сказал он, протягивая пузырёк Тайвину. — И очень советую не злоупотреблять жирной и острой пищей. А по утрам лучше бы вам есть овсянку… хотя бы иногда, милорд.       — Овсянку? – скривился Тайвин. — Терпеть не могу овсянку!       — Овсянку!!! — завопил ворон, широко разевая свой большой чёрный клюв.       — Надеюсь, милорд простит мою глупую болтливую птицу, — проговорил Квиберн со смиренной, извиняющейся улыбкой, но Тайвину, как это часто бывало, почудилась в его интонации скрытая ирония.       — От болтливых людей вреда больше, чем от болтливых птиц, — сказал Тайвин, пристально глядя Квиберну в глаза. — Благодарю за лекарство. — Он убрал пузырёк в карман бриджей.       Квиберн должен понять намёк — не стоит обсуждать с кем-то здоровье лорда.       Возвратившись в свои покои, Тайвин застал там Клигана. Пришлось и ему преподнести ту же версию событий, которую он только что скормил Квиберну. По невозмутимому, как всегда, лицу сира Григора сложно было понять, насколько он поверил в лорда-Тайвина-любителя-маленьких-девочек, но вопросов не последовало. Тайвин попросил Клигана не придавать этой истории чрезмерного значения, но всё же постараться найти девчонку побыстрее. Она должна быть наказана за своё непотребное поведение сегодня же.       Отделавшись от Клигана, Тайвин начал разбирать документы, которые перед уходом собрал с пола. Большинство из них, как выяснилось, давно утратило актуальность и подлежало уничтожению. В бытность свою десницей короля он привык подолгу хранить документы и переписку, дабы потом никто не мог отказаться от своих слов и обещаний перед короной. В дальнейшей жизни он продолжал следовать этой привычке, несмотря на то, что при таком подходе накапливалось много ненужных документов.       Сортируя бумаги, Тайвин не переставал думать о том, как поступить с девчонкой. Пусть ярость уже не клокотала в нём, как в первые минуты после нападения, но он всё ещё был очень зол. Тот, кто покушается на жизнь Ланнистера, безусловно, заслуживает смерти. Будь на месте девчонки взрослый человек, Тайвин повесил бы его без малейших колебаний — разумеется, только после того, как палач развяжет ему язык. Но десятилетний ребёнок… Ещё один ребёнок. Ему хватило и тех двух. Это ведь по его приказу были убиты младшие Таргариены. В тот момент у него не было выбора — он должен был доказать свою преданность новому королю. Пятнадцать лет прошло с тех пор, но ему никогда не удавалось вычеркнуть эти события из памяти. Хуже того, теперь по ночам его часто мучил один и тот же тягостный, выматывающий душу сон: стоя в тронном зале Красного замка, он незаметно для окружающих пытается вытереть о бриджи руки, липкие от крови убитых с ужасающей и ненужной жесткостью детей — Рейенис и Эйегона, — чьи изуродованные до неузнаваемости трупы, завёрнутые в пропитавшиеся кровью плащи, он только что положил к подножию Железного трона. Зал наполнен звенящей тишиной, и все присутствующие смотрят на Тайвина так, будто это он убил их…       Тайвин не хотел, чтобы в его снах к этим телам присоединилось ещё одно.