Дела добрые, дела дурные

      Никто больше не покушался на жизнь Тайвина, и по прошествии нескольких дней он перестал чувствовать себя неуютно, поворачиваясь спиной к комнате, в которой находился кто-то ещё, кроме него.       Вороны приносили вести и добрые, и дурные.       Стаффорд Ланнистер проиграл битву при Окскроссе, лишившись при этом не только своей наспех собранной в Ланниспорте армии, но и собственной головы. В результате северянам удалось захватить несколько замков в опасной близости от Утёса Кастерли. Следовало бы выступить на защиту своих земель, но Тайвин медлил, понимая, что именно этого северяне от него и ждут. Над Королевской Гаванью нависла угроза осады — туда в любой момент мог двинуться от Штормового предела флот Станниса.       Добрая весть заключалась в том, что Бейлишу удалось заключить союз с Тиреллами, а значит, вся мощь Простора была теперь на стороне короля. Правда, это означало также, что придётся отменять помолвку Джоффри с Сансой Старк и женить его на Маргери Тирелл. Тайвин был не в восторге от того, что женой его внука станет девушка, уже побывавшая замужем за самозванцем Ренли, но по здравому размышлению пришёл к выводу, что это не такая уж большая цена за поддержку Простора.       Настало время распорядиться дальнейшей судьбой девочки — мысленно Тайвин по-прежнему продолжал называть её так. Это значительно уменьшало риск случайно обратиться к ней по имени и таким образом раньше времени открыть, что он знает, кто она такая на самом деле.       Если задуманное Тайвином предприятие увенчается успехом, с Королём Севера в скором времени будет покончено. Вестерлинги неплохо справились с отведенной им ролью, остальное теперь зависит от Фреев. Потом предстоит расхлёбывать кашу, которую заварил Эддард Старк, объявив детей Роберта бастардами: ещё долго придётся разбираться со Станнисом, с железнорождёнными, с Братством без знамён, — но о послевоенном будущем нужно начинать думать уже сейчас.       Вот Тайвин и подумал, что неплохо было бы выдать Арью Старк — когда подрастёт — замуж за Тириона. Утёс карлику не светит, поэтому достойные люди по собственной воле за него своих дочерей отдавать не спешат, хоть он и Ланнистер. Но для дочери изменника этот брак — лучшее, на что она может рассчитывать. Тайвин давно хотел сплавить младшего сына с глаз долой, и женитьба его на Арье показалась ему отличным выходом из положения: Тирион, с одной стороны, получит в жёны девушку из великого дома (уж в плане выбора невесты ему не в чем будет упрекнуть отца!), а с другой — его жизнь со своевольной девчонкой явно не будет безоблачной и лёгкой (эта мысль определённо доставляла Тайвину удовольствие… хотя он никогда никому не признался бы в своей маленькой слабости).       Как только на дорогах станет более или менее безопасно, он отправит девочку — нет, не в Королевскую Гавань, откуда она уже однажды благополучно сбежала — он отправит её под надёжной охраной в Утёс.       Там она проживёт до совершеннолетия и получит приличное воспитание — все-таки женой его сына, пусть и карлика, должна быть настоящая леди. Только, похоже, септону и мейстеру Утёса с этой будущей леди не справиться. Девчонке нужна сильная рука. Очень сильная. Он сам, конечно, смог бы держать её в узде — с помощью авторитета, доброго слова… и розги, разумеется. Впрочем, в действенности последнего средства воспитания Тайвин после разговора с Квиберном уже не был так уверен.       Проблема, однако, заключалась в том, что по окончанию войны он не сможёт вернуться в Утёс: государственные дела призовут его в Королевскую Гавань. Ему придётся стать десницей молодого короля и следить за тем, чтобы безумный мальчишка не развязал новую войну. Стране ещё долго придётся залечивать раны, причинённые междоусобицей, — которой, вероятно, удалось бы избежать, имей Джоффри хоть каплю мудрости и самообладания. Король Эйерис сделался безумным, по крайней мере, будучи уже в достаточно зрелом возрасте, а старший внук Тайвина, кажется, таким и родился. «Что за проклятье на меня наложено — служить безумным королям», — с горечью думал Тайвин каждый раз, как вспоминал о должности, которую ему придётся занять после войны. Он всегда был уверен, что не доживёт до начала правления Джоффри, а если и доживёт, то будет к тому времени дряхлым старцем вроде Пицеля.       Девчонка сидела в темнице уже пятый день, и, хотя такое положение дел Тайвина вполне устраивало, он понимал, что оставлять её там на более длительный срок не следует. Скудная пища и сырой воздух быстро доведут её до истощения и болезни — а в его планы совсем не входило сделать будущую жену своего сына бесплодной. Но и просто запереть её в одной из комнат башни, поставив у двери часового, он тоже не мог: сразу пойдут слухи, что Тайвин держит под замком важную пленницу. Слухи эти быстро достигнут Королевской Гавани, и Варис непременно ими заинтересуется. Нет никакого сомнения в том, что, сопоставив факты, он сделает правильные выводы — а Тайвин очень не хотел, чтобы в это дело оказался посвящён ещё и евнух. Достаточно уже того, что Бейлиш — если он узнал девчонку — знает о том, что младшая Старк на самом деле жива и находится в Харренхолле. Этой информацией он, скорее всего, распорядится в своих личных — а не Тайвина — интересах. И в этом Тайвин ему помешать сейчас не мог. Лишь бы Бейлиш не пустил слух о том, что Тайвину Ланнистеру за столом прислуживает якобы погибшая дочь Эддарда Старка, а тот об этом даже не подозревает. Мысль о том, как глупо он, должно быть, выглядит в глазах Мизинца, жгла Тайвина огнём.       Говорят, если хочешь спрятать что-то — положи это на виду… Тайвин видел только один выход, как, не привлекая к девочке ненужного внимания и не ограничивая её свободу четырьмя стенами, удерживать её в замке. В Харренхолле некоторые знатные пленники получали возможность совершенно свободно разгуливать в пределах крепостной стены взамен на обещание не пытаться бежать. Многие удивились бы, узнав, что такой осторожный человек, как лорд Тайвин, пойдёт на то, чтобы связать девчонку словом — но именно это он и собирался сделать. У него были основания думать, что лорд Эддард успел внушить дочери представление о долге и чести, и что, дав слово (если только она захочет давать слово человеку, которого, похоже, ненавидит всем сердцем), девочка сдержит его.       Но Тайвин не был бы Тайвином, если бы полагался исключительно на её порядочность. Хотя со стороны эта затея и выглядела весьма сомнительной, на самом деле он почти ничем не рисковал. Девочку он не собирался больше держать при себе, так что у неё вряд ли появится искушение совершить ещё одну попытку убийства. Он также не беспокоился, что она сбежит — после того, как Виз, выполнив наконец вечную свою угрозу, отдал одного попробовавшего сбежать конюшонка Варго Хоуту (квохорец, как и обещал кастелян, отрубил парню ноги), прислуга и подумать боялась о том, чтобы самовольно покинуть замок. К тому же Виз с девчонки глаз не спустит — иначе Тайвин спустит шкуру с него.       Тайвин заканчивал обедать, когда двое гвардейцев привели девочку.       Он знаком велел страже выйти.       — Оставь нас, — сказал он и своей новой служанке, которая в этот момент прибиралась в кабинете и уже навострила уши в ожидании свежей сплетни. Он не сводил с неё тяжёлого взгляда до тех пор, пока она не вышла из комнаты, призывно покачивая бёдрами. Эта пышнотелая селянка за пару дней успела порядочно утомить Тайвина своей неумеренной болтливостью и навязчивым кокетством, и он уже подумывал от неё избавиться.       Мельком глянув на девочку, неподвижно замершую у противоположного конца стола, Тайвин продолжал неторопливо есть. Преступница пусть стоит и ждёт, пока лорд соблаговолит обратить на неё внимание.       Сегодня на обед у него был кролик, тушёный в сметане. Очень вкусный кролик — нежное мясо легко отделялось от костей и буквально таяло во рту. Капли Квиберна оказались настолько действенными, что пищеварение наладилось за пару дней, и Тайвин снова начал получать удовольствие от еды. Тем не менее баранину он велел больше ему не подавать.       Проглотив последний кусок, Тайвин запил его вином и вытер рот салфеткой.       — Твои раны зажили? — спросил он, поднимаясь из-за стола.       — Да, милорд... почти, — тихо ответила девочка, скользнув по нему насторожённым взглядом.       — А вот мои пока нет, — он продемонстрировал руку, всё ещё перетянутую шёлковой повязкой. — Могла бы и поинтересоваться моим здоровьем. Отец-каменщик научил тебя читать, но, похоже, забыл научить хорошим манерам.       Она промолчала. Голодный взгляд её был прикован к блюду с обглоданными кроличьими костями. «Сегодня тебе меня не разжалобить, девочка».       — Смотри на меня, когда я говорю с тобой, — металл в голосе Тайвина заставил девочку вздрогнуть. Она робко подняла на него глаза — печальные и испуганные, насколько он мог разглядеть их выражение за этими чёртовыми волосами, ставшими будто бы ещё длиннее.       Он долил себе вина в кубок и устроился в кресле у очага, положив ногу на ногу. Второй день лил дождь, и пропитавшийся сыростью воздух заставлял держаться ближе к огню.       — Подойди.       Она безропотно подчинилась. Подошла, остановилась в двух шагах от кресла и неотрывно смотрела ему в глаза, как он велел.       С минуту Тайвин рассматривал девочку.       По дороге сюда дождь успел сильно намочить её волосы и одежду, хотя по двору от выхода из подвала до Королевского Костра нужно пройти всего несколько десятков шагов. Бледная. Присмиревшая. В мокрых взъерошенных волосах запуталась солома, и пахнет от неё совсем не как от леди. До чего же худая — скоро просвечивать начнёт... Хорошо, что он не стал её держать в подвале дольше — похоже, проклятый замок делает своё губительное дело ещё быстрее, чем он предполагал.       Тема харренхольского подземелья показалась Тайвину вполне подходящей для того, чтобы начать разговор — тем более что побывать там он сам так и не собрался.       — Расскажи мне о своей темнице, — попросил он. — Хочу знать, в каких условиях содержат пленных.       Девочка сперва растерялась — явно не ожидала, что Тайвин станет обсуждать с ней подробности её заточения.       — Там сыро и холодно, милорд… — произнесла она наконец. — И почти совсем темно. Только свет факела в коридоре видно через решётку… Я даже не знаю, сколько дней там пробыла.       — Четыре. Продолжай.       Она задумалась, не очень, видимо, понимая, что ещё его может интересовать.       — Как насчёт еды? — спросил Тайвин.       — Кормят кашей или овощной похлёбкой. Однажды была солёная треска. Сухарей ещё дают...       — Я слышал, там водятся крысы. – Кастеляны регулярно жаловались Тайвину, что огромные крысы расплодились под замком в неимоверных количествах и стремительно пожирают запасы зерна, муки и прочих продуктов. Тайвин же был уверен, что кто-то из них ворует со складов, а прикрывается грызунами. У него просто руки никак не доходили разобраться с этим и повесить кого надо.       — Да, милорд. Крыс там полно, — её лицо не выразило ни страха, ни отвращения. Ну да, конечно, как же это он забыл: большинство девочек — дуры, любят вышивание, цветы в волосах, песни о рыцарях — и, разумеется, до смерти боятся крыс… но для неё-то с малых лет пример для подражания — древняя воительница Висенья.       — И большие были эти крысы?       Девочка показала руками нечто размером с кошку. «В темноте чего только не привидится», — недоверчиво подумал Тайвин.       — Они нападали на тебя?       — Да, милорд… они хотели стащить мои сухари.       — А ты…?       — Я убивала их железной кружкой, в которой мне приносили воду.       Тайвин машинально кивнул, подумав при этом, что, пожалуй, ему повезло больше, чем крысам. Для этого милого дитя что крысу прикончить, что лорда Утёса — разница невелика... Интересно, а если бы у неё не было кружки — она бы зубами перегрызала им горло?.. Представив эту отвратительную картину, Тайвин вынужден был несколько раз сглотнуть, пресекая попытку желудка отторгнуть мирно покоившегося в нём до сего момента кролика.       Тайвин некоторое время задумчиво смотрел в огонь, потом поднёс к губам кубок, сделал несколько глотков и снова повернулся к девочке.       — У меня есть к тебе ещё вопросы, — тон его звучал вполне миролюбиво, но она заметно напряглась.       — Странные дела творятся в Харренхолле с тех пор, как ты появилась здесь, — начал он, пристально вглядываясь в её лицо. — Моя армия несёт потери. Причём при отсутствии каких-либо военных действий.       — Сначала кто-то перерезал горло Чизвику — раз, - он начал загибать пальцы на левой руке. — Потом Щекотун в один прекрасный день по непонятной причине свалился со стены и сломал себе шею — два. Вслед за ним этот мир безвременно покинул сир Амори Лорх… Три.       Тайвин сделал паузу.       — Я тоже едва не покинул его… с твоей помощью.       В лице девочки что-то дрогнуло. Раскивается?.. Нет, не похоже. Он распрямил пальцы и опустил руку на подлокотник кресла.       — Что ты можешь сказать по этому поводу?       Она молча пожала плечами, не отрывая от него взгляда глубоких серых глаз.       — Ладно, — легко согласился он. — Допустим, к первым двум случаям ты не имеешь отношения. Люди говорят, призрак Харренхолла убил их, — он искривил губы в усмешке, показывая своё отношения к подобного рода народным сказаниям. — Ну, а как насчёт сира Амори?       Она покачала головой.       — Хорошо, — Тайвин хлопнул себя по колену. – Оставим эту тему. Скажи мне теперь вот что, девочка… Ты питаешь ко мне какую-то особенную личную ненависть?       Она молчала.       — Я хочу знать, — продолжал настаивать Тайвин. Ему было интересно, как она вывернется. — Почему ты так хотела убить меня? Я тебе уже говорил, — и повторю ещё раз — во время войны с причинами обычно некогда разбираться, но всё же маленькие девочки не каждый день кидаются на меня с ножом, и мне хотелось бы понять, чем это было вызвано.       Снова молчание.       — Должна же была у тебя быть какая-то причина?..       Шум дождя за окном усилился. «Как бы лагерь не затопило» — с беспокойством подумал Тайвин. Ещё пара дней такого дождя, и озеро может выйти из берегов.       — Вы разоряете речные земли, милорд… — произнесла она нерешительно, сама, видимо, понимая, как глупо это прозвучало. Но не могла же она, в самом деле, сказать правду.       — У тебя в самом деле так душа болит за речные земли, девочка? — с убийственным сарказмом поинтересовался Тайвин. — Ведь ты-то северянка, если мне память не изменяет.       Она смотрела на него растерянно. Похоже, совсем запуталась и чувствовала себя загнанной в угол. Но Тайвин пока не собирался давать ей послабления.       — Тебя не удивляет, что я тебя до сих пор не повесил?       Вот теперь она по-настоящему испугалась, заморгала глазами.       — Удивляет… милорд.       — Давай окончательно разберёмся с этим. Ты хотела меня убить. Хуже того, ты решила напасть на меня сзади, как это делают только трусы. И чем же я заслужил это? — она молчала, как будто даже пристыженная. Он наклонился вперёд, пристально глядя ей в глаза. — Я плохо обращался с тобой?       — Н-нет, милорд.       — Может, я бил тебя? Унижал?.. Или принуждал к тому, к чему часто принуждают мужчины девушек, за которых некому заступиться?..       Тайвин ронял слова, — тяжёлые, как камни, из которых сложены стены Харренхолла, — и они как будто придавливали девочку, заставляя горбиться и нервно сжимать руки. Она больше не могла смотреть ему в глаза и низко опустила голову.       Он выдержал длительную паузу.       — Милорд хорошо обращался со мной… — вынуждена была в конце концов признать девочка под гнётом его молчания. Взглянуть ему в глаза она не осмеливалась.       Действительно ли она устыдилась своего поступка, или просто изображает то, чего, по её мнению, Тайвин от неё добивается?..       Он откинулся на спинку кресла, поболтал вино в кубке, сделал глоток.       — Итак, одна маленькая девочка пыталась лишить меня жизни… видимо, только за то, что я имею несчастье воевать против мятежного Севера. И пока что я всего лишь высек её за это, как за обычную детскую шалость. Хотя следовало бы повесить. Или отдать Квиберну.       При упоминании Квиберна её передёрнуло. Должно быть, сидя в подземелье, она достаточно наслушалась криков его жертв.       — Да и сир Григор только и ждёт, как бы поучить тебя хорошим манерам, — Тайвин не смог удержаться от того, чтобы не обрисовать ей все возможные кары, которым мог бы её подвергнуть. — Виселица, Квиберн, Клиган — что ты предпочитаешь…?       Он заметил, как побелели пальцы девочки, которыми она судорожно сжимала подол своей латаной-перелатаной куртки. И ведь не плачет, упрямая. И в ноги не падает, умоляя о пощаде. У Тайвина вызывали уважение люди, умевшие противостоять своему страху. Но сейчас он хотел, чтобы она усвоила, что тоненькая ниточка её жизни — в его руках, и он может оборвать её в любой момент… если сочтёт нужным.       — Не бойся. Я ничего этого не сделаю, — смилостивился он наконец. — А знаешь, почему?       Она робко подняла на него глаза.       — Нет, милорд.       — Сколько тебе лет?       — Одиннадцать… скоро исполнится.        — Вот поэтому.       Она смотрела на него, напряжённо сдвинув брови на переносице.       — Видишь ли, я не воюю с детьми, — снисходительно пояснил Тайвин. Окровавленные тела Таргариенов замаячили где-то на краю его сознания, но днём он обычно легко справлялся с призраками прошлого. — Представь себе, я даже никому не сказал, что ты покушалась на мою жизнь.       На лице девочки отразилось искреннее удивление.       — Хочешь спросить, почему? Да потому, что если бы кто-то узнал об этом, мне, как это ни прискорбно, всё же пришлось бы тебя казнить. Ведь Ланнистеры всегда платят долги.       Кажется, у него довольно ловко получилось выставить себя в благородном свете. Тирион наверняка поаплодировал бы отцу, присутствуй он при этой сцене («ты всегда умеешь подать ситуацию с выгодой для себя, отец»). Тайвин надеялся, что девочка по малолетству своему и отсутствию жизненного опыта не догадается об истинной причине того, почему он никому не рассказал о покушении. Даже родному брату. Кивана в тот несчастливый для Тайвина день не было в замке, а назавтра, вернувшись, он от кого-то узнал об истории с чашницей (в версии Квиберна, очевидно) ещё до встречи с Тайвином, так что Тайвину даже не пришлось врать брату. Киван сочувственно спросил: «Как твоя рука?» — и при этом так странно — с некоторым даже беспокойством — посмотрел на Тайвина. Он вовсе не о здоровье хотел его на самом деле спросить. То есть, разумеется, и о здоровье тоже, но гораздо больше его наверняка интересовало, правду ли болтают, что Тайвин домогался девчонки. Хорошо, что Киван обычно чувствует, когда можно задавать старшему брату вопросы, а когда стоит воздержаться. В этот раз Тайвин был ему особенно благодарен за деликатность.       Он вытянул вперёд затёкшие ноги, так что они едва не касались её мокрых разбитых ботинок.       — Ну-у…? — вопросительно проговорил он, поднимая брови и всем своим лицом выражая недоумение. — Ты собираешься меня поблагодарить или нет?       — Милорд очень добр... — с трудом выдавила из себя девочка, всё ещё, кажется, не веря, что он не издевается над ней. — Я… я очень благодарна вам.       — Но при первом же удобном случае снова попытаешься убить меня, не так ли? — он усмехнулся и допил последний глоток вина.       Она ничего не ответила. Конечно — нелегко говорить правду, когда тебя только что помиловали.       — Давай теперь поговорим о твоём отце.       Девочка запаниковала и беспомощно оглянулась на дверь. Прежде чем продолжить, Тайвин сполна насладился произведённым эффектом. Ему нравилось её мучить.       — Ты говорила, его погубила верность. — «Дурной нрав моего внука погубил твоего отца, девочка, а вовсе не то, что тебе кажется».       — Да, милорд.       — Должно быть, такое понятие, как слово чести, не было для него пустым звуком?       — Да… — она печально вздохнула. — Мой отец был человеком слова.       — А ты?       Она посмотрела на него с удивлением.       — Не понимаю вас, милорд.       — Ты всегда держишь слово?       Она задумалась. Тряхнула головой, отбросив назад волосы, как будто они мешали ей думать.       — Кажется, я… никому ещё не давала такого слова, милорд.       Тайвин повертел в руках пустой кубок, потом поднял глаза на глядевшую на него с напряжённым вниманием девочку.       — У тебя есть два варианта. Либо ты даешь мне слово, — он произнес это с нажимом, — слово не пытаться меня убить и не пытаться сбежать отсюда — и тогда всё остаётся как прежде… почти. Потому что моей чашницей ты в любом случае больше не будешь, тебе дадут другую работу. Либо…       Девочка смотрела на него недоверчиво.       — Либо ты возвращаешься отсюда в темницу. Будешь сидеть там, пока война не кончится. Потом я решу, что с тобой делать дальше. Не могу гарантировать, что кто-то из стражников однажды не напьётся и не захочет развлечься с маленькой невинной девочкой. Возможно, даже сам сир Григор почтит тебя своим визитом. Он нарочно сгустил краски, опасаясь, что с неё станется из упрямства выбрать темницу.       — Я всё сказал. Твоя судьба в твоих руках. Выбирай.       Тайвин откинулся на спинку кресла и, поглаживая большим пальцем выгравированную на боку кубка оскаленную львиную морду, наблюдал за застывшей в нерешительности девочкой. Он поставил её перед трудным выбором. Ей явно не хочется давать слово Ланнистеру. Но и назад в темницу не хочется тоже.       Внутренняя борьба, отражавшаяся на лице девочки, убедила Тайвина в том, что она относится к его предложению достаточно серьёзно. Если бы она согласилась дать слово без малейшего сомнения, он бы наплевал на Паука и слухи и просто запер её в башне Плача. Ещё и вышивать заставил бы целыми днями. Герб Ланнистеров, к примеру, — в подарок будущему мужу. Прошло несколько томительных минут.       — А… какую работу мне дадут, милорд?       Тайвин пожал плечами.       — Такую, какая найдётся у Виза. Полагаю, ты будешь мыть полы, носить воду, дрова, чистить котлы на кухне.       Закусив нижнюю губу, она снова задумалась. Ей придётся выполнять работу тяжёлую и грязную — это совсем не то, что быть чашницей лорда.       Минутное колебание, и вот, наконец, она сделала выбор.       — Я даю вам слово, милорд, — она смотрела на Тайвин прямо и решительно.       — Слово в чём?.. – он вопросительно приподнял брови. — Давай-ка, скажи это, как полагается.       — Лорд Тайвин, я даю вам слово не пытаться сбежать из замка и не пытаться... убить вас.       У неё это вышло так торжественно, что он едва сдержал улыбку. Вспомнилось, как его посвящали в юном возрасте в рыцари, и как он хриплым от волнения голосом произносил рыцарские обеты. Что-то о защите слабых и невинных...       — Очень хорошо, — сказал Тайвин. — Ты сделала правильный выбор.       Она выдержала его долгий, стремящийся вывернуть душу наизнанку взгляд.       — Надеюсь, ты меня не разочаруешь.       Тайвин поднялся с кресла, крикнул стражу и приказал послать за Визом.       Заметив, что девочка зябко ёжится в своей промокшей одежде и держит ладони подмышками, не решаясь без разрешения приблизиться к очагу, он сказал, что она может погреться.       — Спасибо, милорд, — за шумом дождя её слова были едва слышны, но взгляд выражал искреннюю благодарность.       Она присела на корточки перед очагом, протянув к огню тонкие руки.       Кто-то деликатно постучал в дверь. «Кого ещё иные принесли?!»       Иные принесли Квиберна.       Тайвин угрюмо уставился на лекаря, ожидая объяснений, и вдруг вспомнил.       Проклятье! Он должен был написать письмо. Сам же просил Квиберна зайти за ним после обеда. Увлёкшись воспитательной беседой, он совсем забыл об этом.       — Милорд, вы хотели...       — Я знаю, что я хотел, — оборвал его Тайвин, злясь на себя из-за своей забывчивости, а заодно и на Квиберна. — Позже!       «На мне лежит ответственность за целостность государства, а я играю с ребёнком в какие-то глупые игры». Возможно, ему следовало больше времени проводить с собственными внуками...       Когда пришёл Виз, Тайвин в присутствии девочки объяснил ему, что отныне она поступает в его полное распоряжение, и он должен обращаться с ней так, как она заслужит своей работой и поведением. Пока они обсуждали её судьбу, она молча смотрела на них снизу вверх, переводя взгляд с одного на другого.       — Могу ли я её выпороть, если что, милорд? — осторожно уточнил кастелян, не совсем, видимо, разобравшийся, окончательно ли бывшая чашница утратила расположение лорда или всё ещё находится под его покровительством.       — Если найдётся повод для наказания — наказывай так, как считаешь нужным.       Уж что-что, а повод пройтись тростью по спинами слуг у Виза находился частенько.       — Ступай, подожди за дверью, — велел Тайвин девочке. Ему нужно было сказать Визу пару слов наедине. — И вымойся сегодня. От тебя несёт крысами.       По правде говоря, он понятия не имел, как пахнут крысы, просто всё ещё находился под впечатлением от истории о том, как девочка расправлялась с ними.       Когда она вышла, Тайвин подошёл к окну, постоял немного, разглядывая за мутной пеленой дождя виселицу, потом поманил Виза пальцем. Тот подбежал рысцой и уставился на лорда с выражением подобострастия на прыщавом лице.       — Не спускай с девчонки глаз. Если она сбежит — я тебя повешу. Зрачки Виза расширились.       — Да как же мне за ней уследить, милорд?! — он нервно сглотнул и облизал свои вялые бледные губы. — Что мне её — верёвкой к себе привязывать?       Тайвин равнодушно пожал плечами.       — Мне безразлично, как ты её удержишь. Просто помни об этом, — он показал подбородком в окно в сторону виселицы.       — Да, милорд... Как прикажете, милорд, — Виз как-то весь сдулся и поскучнел. Понятное дело, у кастеляна и так достаточно забот, а тут ещё его заставляют следить за строптивой девчонкой.       Выпроводив вконец расстроенного Виза, Тайвин сел писать злополучное письмо.