Дела добрые, дела дурные

А теперь иди и пей, пока не покажется, что всё сделал правильно. Бронн.

      - Ещё вина! – бросил Тайвин пробегавшему мимо мальчишке-слуге.       Глотая кубок за кубком дрянное пойло, которое тут подавали под видом дорнийского красного, он пытался заглушить причиняемую воспоминаниями боль, - и знал, что сегодня придётся выпить много. Иначе ночью ему просто не уснуть.       Но не только воспоминания виноваты были в том, что у Тайвина возникло желание напиться. Шумное веселье молодых людей, которое он вынужден был созерцать со своего места, заставляло его остро чувствовать собственный возраст и одиночество.       На первое заседание малого совета Тайвина принесли в носилках.       Хариса Свифта он сделал мастером над монетой вместо отправившегося к праотцам лорда Джайлса; Квиберна, поразмыслив, оставил мастером над шептунами. Должность десницы ожидала Мейса Тирелла, а должность мастера над законами – Рендилла Тарли. Пакстер Редвин должен был привести флот в Королевскую гавань после того, как разделается с железными людьми в Арборе.       Увлечённый государственными делами, Тайвин сам не заметил, как окончательно поправился и начал везде передвигаться самостоятельно, хотя подниматься по лестницам ему было пока ещё тяжело.       Квиберн, в очередной раз осматривая Тайвина, заявил, что со здоровьем у того дело обстоит даже лучше, чем можно было надеяться. Он начал объяснять, что посмертное вмешательство в организм лорда-регента имело побочный результат, выражающийся в том, что одни процессы в его теле замедлились, а другие ускорились. Якобы любые раны теперь будут заживать быстрее, чем у обычных людей, а одряхление ему в ближайшее время не грозит.       - Я что теперь, буду жить вечно? – хмуро спросил Тайвин, прервав излияния лекаря.       Квиберн посмотрел на него с любопытством.       - А вы бы хотели, милорд?       - Я задал вопрос.       Квиберн моментально сменил тон.       - Нет, милорд, разумеется, вы не бессмертны. Просто стареть будете медленнее.       Правду говорил лекарь, или нет, но Тайвин, глядя на себя в зеркало, вдруг начал замечать, что волосы его, стремительно редеющие в последние годы, как будто стали гуще. Да и чувствовал он себя весьма неплохо. Ел с аппетитом, спал без кошмаров. Даже стояло у него теперь почти как в молодости… только вот уже не очень хотелось иметь дело с продажными женщинами.       Определённо, боги решили подшутить над Тирионом. Он думал, что убивает отца, а на деле подарил ему дополнительные годы жизни.       Одна только неприятность отравляла Тайвину существование - он постоянно мёрз. Казалось, по жилам его вместо крови течёт талая вода. Тёплая одежда и круглосуточно пылающий в очаге огонь помогали справиться с внутренним холодом, но не мог же он постоянно сидеть в своих покоях, завернувшись в меховой плащ. «Вы потеряли очень много крови, милорд». – говорил Квиберн в ответ на его жалобы и настоятельно советовал пить бычью кровь, но Тайвин так и не смог заставить себя глотать густую, железом отдающую жидкость.       Удивившее и обидевшее Тайвина поведение Серсеи в тот период, когда он был беспомощен, заставило его наконец осознать в общем-то очевидную вещь, о которой у него прежде никогда не было повода задуматься: больной или старый человек, несмотря на всё своё могущество, золото и армию, попадает в зависимость от самых близких ему людей. И то, как они станут с ним обращаться, в большой степени зависит от того, как строились их отношения до этого момента. Впрочем, что толку от этого знания… жизнь заново не прожить, а ошибки исправлять поздно.       Тщательно изучив выдвинутые против Серсеи обвинения и показания свидетелей, Тайвин решил встретиться с верховным септоном. Предупреждать о своём визите не стал – ни к чему пренебрегать возможностью застать противника врасплох.       Вонь Королевской Гавани Тайвин ненавидел. Даже живя в столице годами, не мог к ней привыкнуть. Сейчас, поднимаясь на холм Висеньи, среди обычных ароматов сточных канав и гниющих отбросов он различил в воздухе сладковатый, напоминающий о войне запах разложения. Вскоре увидел он и источник этого запаха. Тучи мух роились над огромной грудой человеческих останков, наваленной вокруг статуи Бейелора Благословенного. Крупный ворон с блестящим, переливающимся на солнце сине-зелёными цветами оперением деловито расхаживал по костям мучеников за веру, склёвывая сохранившиеся местами кусочки плоти. Пицель не преувеличивал – зрелище действительно было отвратительное.       Площадь вокруг Великой Септы занята была сидящими, стоящими, молящимися и просто слоняющимися без дела людьми. Большинство одеты в грубошерстные серые рубахи, многие вооружены дубинами и топорами - воробьи. Они нехотя расступались перед едущим на коне лордом-регентом. Сотни глаз - любопытных, злых, усталых, равнодушных - рассматривали Тайвина, и ему становилось всё труднее бороться с искушением разметать этот сброд, пустив коня галопом через толпу.       С мрачным удовольствием представляя себе эту картину во всех кровавых подробностях, добрался он наконец до того места, где начиналась лестница.       Спешившись, Тайвин бросил поводья своему подъехавшему следом оруженосцу и бодро поднялся по мраморным ступеням Великой Септы, лишь немного запыхавшись на самом верху. Одетые в тяжёлые латы гвардейцы едва поспевали за ним.       Два рыцаря в помятых доспехах преградили ему путь и предложили оставить меч при входе. Тайвину стало немного не по себе. Его дочь тоже вошла сюда без оружия и охраны – и что с нею стало…? Всё же он расстегнул пояс и отдал меч оставшимся ждать снаружи гвардейцам.       Внутри, кроме небольшой кучки воробьёв, он никого не увидел.       - Лорд Тайвин…? – из-за спин воробьёв ему навстречу шагнул тщедушный, небольшого роста старик, обряженый в точно такую же длинную рубаху из некрашеной шерсти, как и люди на площади. Тайвин слышал от Пицеля, что верховный септон одевается просто, но не мог предположить, что простота эта доходит до столь крайних проявлений. «Слишком явное заигрывание с простонародьем». – неодобрительно подумал он.       - Добрый день, ваше святейшество. – поклонившись, произнёс он приличествующим случаю почтительным тоном, едва при этом не назвав духовное лицо «Воробейшеством» - вот был бы конфуз! – Прошу извинить меня за внезапное вторжение. Вероятно, следовало предупредить вас о своём визите.       - Двери Великой Септы всегда открыты для тех, кто хочет вознести молитву богам. – наклонив голову к плечу, с едва заметной улыбкой произнёс старик. Похоже, он разгадал хитрость Тайвина с неожиданным приездом. Что ж, тем лучше – с проницательными людьми зачастую бывает проще договориться.       - Сегодня я пришёл сюда не ради молитвы.       В карих глазах септона мелькнули лукавые искры.       - И всё же не откажитесь помолиться вместе со мной, милорд.       «Чёртов святоша». Он знал, что Тайвин не посмеет ему отказать. Лорд-регент сейчас находился на чужой территории, и правила здесь устанавливал не он. Ладно, от него не убудет, если он постоит немного на коленях перед каменными изваяниями. Здесь, по крайней мере, не воняет мертвечиной.       - Почту за честь, ваше святейшество.       Септон, сделав приглашающий жест, повёл Тайвина за собой.       Шаги гулко отдавались под высокими сводами. Косые солнечные лучи, попадавшие внутрь храма через стеклянный купол, освещали выложенную плитами на полу семиконечную звезду.       Его Воробейшество опустился на колени перед статуей Отца, Тайвин последовал его примеру. Каменный лик глядел сурово, однако Отец не сошёл со своего места, чтобы изгнать из храма человека, силою чёрной магии освобождённого из-под власти богов.       Молитва продолжалась долго. Тайвин склонил голову, но не молился. Размышляя, как построить разговор, он искоса рассматривал профиль верховного септона. Кустистые брови над сосредоточенно прикрытыми глазами, серо-седая щетина на дряблых щеках. Прозвище «Его Воробейшество» подходило этому человеку как нельзя лучше.       От длительного стояния на твёрдом каменном полу у Тайвина с непривычки заболели колени, и по окончании молитвы он не сразу смог подняться на ноги. Его Воробейшество со своей неизменной полуулыбкой (уже начинавшей раздражать Тайвина) любезно подал ему худую, но неожиданно сильную руку, помогая встать.       Разговаривали они недолго. Тайвин приехал сегодня сюда лишь для того, чтобы составить для себя первое впечатление о новом верховном септоне. В глазах Его Воробейшества он не заметил блеска фанатизма, но, увы, не было в них и следов страстей, на которых можно было бы сыграть. Этого человека нельзя было прельстить золотом, но Тайвин всё же попытался завести разговор о щедрых пожертвованиях, которые могла бы в будущем сделать корона на нужды церкви.       - Поговаривают, государственная казна пуста. – с нарочитым простодушием сказал старик, глядя на Тайвина снизу вверх.       - Кроме государственной казны существует ещё и золото Утёса Кастерли. – возразил Тайвин. «Золото Утёса» давно уже являлось не более чем фигурой речи, но об этом никому знать не следовало.       Мифическое золото не особенно вдохновило верховного септона. Рассуждать о грехах Его Воробейшеству нравилось гораздо больше. Он как бы вскользь упомянул о Красной свадьбе («все нарушившие божеские и человеческие законы будут прокляты»), посочувствовал Тайвину по поводу его многолетнего вдовства (значит, несмотря на все ухищрения Серсеи, по Королевской гавани расползлись слухи о мертвой шлюхе в постели десницы) и подивился его чудесному исцелению от смертельного ранения (что-то подозревает или знает об опытах Квиберна…?) Тайвин понял, что в дальнейшем ему предстоит долго и упорно торговаться с духовенством. Скорее всего, придётся идти на уступки.       - Могу я увидеть свою дочь…? – спросил он в конце разговора.       - Думаю, да, милорд. Возможно, вам удастся убедить её покаяться. Септа Юнелла проводит вас.       Угрюмая женщина со сжатыми в нитку губами, рядом с которой даже Тартская дева показалась бы соблазнительной красоткой, отвела его к кельям.       Серсея выглядела измученной, но не сломленной. Глаза пылали ненавистью. Шерстяная рубашка, поблекшие, давно не знавшие гребня волосы – в полумраке кельи они выглядели не золотыми, а грязно-жёлтыми. С королевой обращались здесь, как с простой смертной, но она не сдалась. Похвально. Всё-таки его дочь - настоящая львица.       Она сидела под стеной на отвратительного вида драном соломенном тюфяке и не поднялась ему навстречу. Смотрела на него настороженно, - ожидала, видимо, упрёков. Но он пришёл сюда не для того, чтобы выяснять отношения. Это всегда успеется. У него был к дочери один-единственный, давно мучивший его вопрос, задать который теперь было самое время.       - Ответь мне, Серсея, - сказал он, понижая голос и наклоняясь к ней. – правда ли то, что болтают о вас с Джейме…?       Серсея ничуть не смутилась.       - Да. – в голосе её звучал вызов. Она тряхнула головой, отбрасывая назад спутанные волосы. – Мы с Джейме всегда были одним целым. Как брат и сестра. Как муж и жена.       Сердце Тайвина пропустило удар.       - И твои дети…?       - Дети Джейме, разумеется.       Тайвин подумал, что давно знал это, только не имел сил себе в этом признаться. Он победил в своей последней войне, но при этом не мог справиться с собственными детьми. Сын-отцеубийца, сын-клятвопреступник и дочь-шлюха. Вот как выглядела его семья в глазах окружающих.       То, что делали друг с другом Джейме с Серсеей – отвратительно, но теперь уже ничего не исправить. Как бы головы Серсеи и её детей – а заодно и его собственная - не оказались там же, где голова Неда Старка.       - Тебе придётся покаяться. – тихо произнёс Тайвин, наклоняясь к дочери ещё ближе. - Можешь повиниться в связи с Ланселем… и с кем ты там ещё спала. – он брезгливо поморщился. – Возможно, даже и в убийстве Роберта, если им будет недостаточно твоего распутства… Но про вас с Джейме ты должна молчать.       Она слушала его равнодушно, с лёгкой снисходительной улыбкой.       Тайвин выпрямился и развернулся, чтобы уйти.       - Старковского сучонка сбросил с башни Джейме. – сказала Серсея ему в спину. - Мальчишка видел нас.       Тайвин замер, но не обернулся.       Сегодня просто день откровений.       Значит, последние два года он пожинал плоды кровосмесительной связи своих детей. Смерть Роберта, Неда Старка, война, опустошившая пол-Вестероса – всё из-за того, что его дочь оказалась шлюхой, спавшей со своим братом. Хорошо, что Джейме не в Королевской гавани. Его наверняка тоже попытались бы упечь в темницу. Он, конечно, сопротивлялся бы до последнего - и, возможно, Тайвин лишился бы сына. Ясно, что добрым именем Серсеи придётся пожертвовать. Оставаться в Королевской гавани после этого она не сможет. Чего бы она там ни хотела, а после суда она в лучшем случае отправится в Утёс. А в худшем – в молчаливые сёстры. Если, конечно, Тайвину удастся избавить её от смертной казни...       Когда он покидал келью, септа не сразу открыла дверь на его стук, и на мгновение он испугался, что его не выпустят отсюда. Грехов у Тайвина, с точки зрения духовенства, было более чем достаточно, и в нынешней ситуации моментально нашлись бы охотники свидетельствовать против него. Разумеется, Кивану были оставлены указания на случай непредвиденных обстоятельств, но тем не менее у стоящего перед запертой дверью лорда-регента сердце забилось раненой птицей и кровь застучала в висках от тревожного ожидания. Он вздохнул с облегчением лишь когда послышался скрежет отодвигаемого засова.       Мейс Тирелл, Рендилл Тарли и Киван прибыли в Королевскую гавань почти одновременно. Киван очень сожалел о том, что оставил брата в трудный момент. Как Тайвин и предполагал, между ним и Серсеей произошла серьёзная ссора. Киван, выполняя прижизненную волю брата, потребовал у неё передать ему титул лорда-регента и уехать в Утёс. Он даже к браку с сиром Лорасом её не принуждал, но Серсея взбеленилась, наговорила ему гадостей и даже плеснула в лицо вином.       Теперь малый совет проходил почти в полном составе – Пакстер Редвин всё ещё оставался в Арборе. Вести со всех концов страны поступали неутешительные. Железный банк требовал возврата долгов. Железнорождённые требовали Морской трон. Слухи о драконах становились всё более реальными, от них уже нельзя было просто отмахнуться и продолжать успокаивать себя тем, что драконов не существует. Станнис занял Темнолесье, и войско его, по слухам, значительно увеличилось. Эдмар Талли, его жена и их ребёнок, отправленные Джейме под конвоем из Риверрана в Утёс, по дороге исчезли. Сам Джейме тоже пропал – уехал куда-то с Бриенной Тарт, и больше его никто не видел.       В Королевскую Гавань со всех концов страны тащили головы карликов - Серсея пообещала награду за голову Тириона. Пустая затея. Нужная ей голова наверняка находилась далеко от Вестероса. И хорошо скрывалась, потому что пташки Квиберна до сих пор ничего не могли сообщить по поводу её местонахождения.       Единственная хорошая новость – Бейлиш в Винтерфелле выдавал Сансу Старк замуж за узаконенного королём бастарда Русе Болтона. Болтонов на Севере не любили, но Тайвин надеялся, что этот брак упрочит их положение и позволит заманить Станниса в Винтерфелл, чтобы там разделаться с ним руками Амберов, Фреев и прочих вставших под знамёна Болтонов перебежчиков.       Король Томмен послушно следовал советам деда – не столько из желания научиться быть хорошим королём, сколько ради того, чтобы поскорее вызволить из темницы Маргери. По своей юной жене он скучал значительно больше, чем по матери. Золотая роза Простора сумела завоевать его сердце - и то, что у мужчин находится значительно ниже сердца.       Приступив после заточения королевы к управлению государством, Тайвин сразу послал ворона в Дорн, пытаясь предотвратить отъезд принцессы Мирцеллы в Королевскую гавань, но к тому времени корабль уже вышел в море.       Бейлон Сванн выполнил возложенную на него миссию. Он привёз принцессу Мирцеллу. Мёртвую.       Когда умер Джоффри, Тайвин совсем ничего не почувствовал. Он и в этот раз сохранял самообладание, но ему было больно.       Мирцелла была отравлена. Эллария, похотливая мартелловская сучка, таким мерзким способом расплатилась за смерть Оберина. У Тайвина не было никаких сомнений в том, что это дело рук женщины. Принц Доран тоже не имел причин любить Ланнистеров, но он не стал бы убивать ни в чём не повинного ребёнка за то, что его брат имел несчастье погибнуть в честном поединке.       Тайвин послал в Солнечное копьё письмо с требованием покарать виновную. Эллария Сэнд не была женой Оберину, а Дорану она и вовсе посторонний человек, так что принц мог казнить её или отправить в Королевскую гавань безо всякого сожаления. Так рассуждал Тайвин. Ему казалось, что дорнийцам выгодно сохранить хорошие отношения с короной. Но красноречивое молчание Дорна в ответ на его послание недвусмысленно показало, что отныне они перестают быть союзниками.       За долгое путешествие по морю тело принцессы подверглось сильному разложению, поэтому о том, чтобы воспользоваться услугами Квиберна, речи не шло.       У Серсеи случилась истерика. Говорят, она кричала, как раненое животное, металась по своей келье и царапала стены. Но когда Тайвин видел её у тела, накрытого покрывалом – праведные позволили ей попрощаться с дочерью - лицо её выглядело окаменевшим. Тайвину даже показалось, что она не в себе.       - Дорн заплатит за это. – сказал он, коснувшись её плеча, не вполне уверенный, что Серсея его слышит и понимает. Неподвижный взгляд её был устремлён в пространство.       - Все. Заплатят. За всё. – отчётливо произнесла она.       С Киваном в Королевскую гавань приехал и Лансель. Свежеиспечённому лорду Дарри следовало бы безвылазно сидеть в своём замке, готовиться к зиме, сажать последний урожай уходящего лета, но вместо этого он решил вступить в орден сынов воина. Исцеление после тяжёлого ранения, приписываемое им чудодейственной молитве верховного септона, привело его в объятия церкви.       Киван тяжело переживал решение своего сына. Ругался с ним, просил, убеждал подождать ещё хотя бы год в надежде, что, окончательно выздоровев, Лансель поймёт, что он теряет в результате своего выбора. Всё тщетно.       Тайвин был зол на Ланселя за то, что тот имел глупость покаяться верховному септону в связи с Серсеей, но, желая помочь Кивану, сам побеседовал однажды с племянником, пытаясь наставить его на путь истинный. Трудно было поверить, что этот бледный, исхудавший юноша, выглядевший после ранения и болезни глубоким стариком, ещё недавно был настолько самонадеян, что спал с его дочерью. Речи его ныне были так благочестивы и полны непритворного стремления к праведной жизни, что Тайвин счёл дальнейшие попытки повлиять на его решение бесполезными. В конце концов, кто-то должен посвящать себя церкви - почему бы и не Лансель...? Наследником Кивана вполне может стать Мартин.       Он не преминул поделиться своими выводами с братом. И зря.       У Кивана аж желваки на щеках заходили от возмущения.       - Ты не говорил бы так, если бы речь шла о твоём сыне. – произнёс он ледяным тоном, и Тайвин, растерявшийся от такой реакции брата, не нашёлся, что ответить.       В тот раз они едва не поссорились.       Серсея, осознав наконец, что её упрямство бессмысленно, согласилась покаяться в своих грехах и теперь готовилась к суду. Ей даже позволили вернуться в королевские покои. Охраняло королеву изготовленное Квиберном молчаливое чудовище в доспехах – сир Роберт Стронг. «Мой защитник» - называла его Серсея. При дворе шептались, что сир Роберт и не человек вовсе. На Тайвина этот       защитник производил тяжёлое впечатление – при виде неподвижных, ничего не выражающих глаз в прорезях шлема он начинал задумываться о том, а жив ли он сам. Пусть, в отличие от сира Роберта, он нуждался в пище, сне и отправлении прочих естественных потребностей, но всё же после смерти в нём что-то изменилось. Тайвин пристально рассматривал себя в зеркале, но видел в нём ровно то же, что и раньше. Скорее, изменения касались его внутреннего состояния. По своей натуре человек деятельный, он во время болезни очень страдал от того, что никак не мог себя проявить, и в первое время после выздоровления с большим удовольствием занимался решением накопившихся проблем, но по прошествии некоторого времени им начало овладевать странное равнодушие к государственным делам. Иногда ему хотелось всё бросить и уехать в Утёс. Жить в своё удовольствие. Читать. Охотиться. Ловить рыбу. Наверно, это была просто старость, а Квиберн со своей некромантией тут был совсем ни при чём.       Начали поступать сообщения о высадке Золотых мечей в Штормовых землях – у Станниса откуда-то появились деньги на наёмников. Видно, Железный банк решил посадить этого упёртого последователя Р'глора на трон, а потом уже стребовать с него всё, что должна была Браавосу корона.       С большим трудом Тайвину удалось уговорить Мейса отправить в Штормовые земли Рендилла Тарли с основной частью войска Тиреллов. Пришлось поручиться за то, что королева Маргери на суде будет полностью оправдана. На самом же деле он совсем не был уверен в том, что молодую королеву оправдают, и потому не хотел, чтобы во время суда огромная армия её отца стояла под стенами Королевской гавани.       Дела Серсеи обстояли плохо.       Испытание поединком было отменено королевским указом.       Пришлось пойти на это ради того, чтобы верховный септон снял обвинение в кровосмешении и не высказывал на суде сомнений в отцовстве Роберта.       Его Воробейшество решил, что в качестве подтверждения раскаяния и во искупление своих грехов Серсея должна пройти по Королевской гавани обнажённой.       Впервые Тайвин порадовался тому, что рядом с ним не было жены и она не видела, как их дочь голой вели на глазах у черни, выкрикивающей оскорбления. Он, разумеется, не ходил смотреть на это, но даже в Кухонном замке было слышно, как беснуется толпа.       После своего позорного шествия Серсея стала подолгу молиться – или делала вид, что молится. При этом выглядела подозрительно спокойной, даже умиротворённой.       Она повинилась перед Киваном и попросила у него прощения. Киван, конечно, растаял и тут же простил племянницу, они даже обнялись. Тайвин, однако, слишком хорошо знал характер своей дочери, чтобы поверить в её раскаяние и в то, что она на самом деле смирилась со своей судьбой.       Он распорядился пускать к Серсее только Томмена, Кивана и Квиберна. Без своего лорда Квиберна королева и дня не могла прожить. Тайвин не находил в этом ничего опасного – что мог сделать старый некромант, кроме как оживить ещё парочку мертвецов…? Как же он ошибался...       Долгое лето было на исходе. С каждым днём становилось холоднее. Близкая зима уже дышала по ночам ледяной сыростью, одевала траву изморозью, к утру затягивала лужи тонким ледком.       В столицу непрерывно шли из Простора обозы с зерном – Тайвину удалось уговорить Тиреллов поставлять продовольствие в долг. Серсея вовремя не озаботилась тем, что зимой будут есть в Королевской гавани. Голодный бунт был ей обеспечен в первый же год.       … -Эй, ублюдок, повтори, что ты сказал! – раздалось откуда-то из дальней части зала, и гул голосов сразу смолк. Послышался женский визг. Самые любопытные привставали из-за столов и тянули шеи, не желая пропустить назревавшую драку.       Выпитое вино шумело в голове, растекалось по телу приятным теплом. Здешние шлюхи теперь казались Тайвину не такими уж страшными. Но, пожалуй, он предпочёл бы дочь Неда Старка.       Он сердито тряхнул головой, прогоняя эту глупую мысль.